Часть III.I. Кто все эти люди?
"Ничтожество свое сознавай, знаешь где?
Перед богом, пожалуй, пред умом,
красотой, природой, но не пред людьми.
Среди людей нужно сознавать свое достоинство."
Николя весьма тихими, но уверенными шагами стал идти через дорогу, освещенную ночными фонарями, или же уличными светилами, заменяющие солнце в ночное время суток. Свет, что струился из них в глаза нашего мальчика, заставляли немного прищурить глаза, а далекий шум магистрали, отдавав неприятные звуки автотранспорта, ездящего на ней, даже не верится, слушался как будто впервые, и иногда проходящие люди, что шли после рабочего времени уставшими домой — 20 век, как никак, хоть и сохранившиеся в наше время. Пройдя около часовой башни, расположенной недалеко от школы и дома Жоффруа, парень задумался — куда ему идти дальше, и что следует делать? Люди, что и так живут в пока что катастрофической бедности, уж точно его не приютят — да и кто он для того, чтобы его принимали в семью, даже если близких прокормить не могут. Из-за стороны уровни послышалось, видимо, недовольное бурчание библиотекаря, на вид лет 20-25, как тот заметил после, с довольно красивыми каштановыми волосами, приятной слуху речью: — Нынче книготорговля приносит одни убытки, не то, что тогда… В те времена сюда валом валили французские и зарубежные авторы. Обожали устраивать здесь читательские встречи и подписывать свои новинки… После же, голос более старческий, продолжил: — Молодой человек, несмотря ни на что, не будьте пессимистом, деградация нашего общества не пройдет во Франции, я вас уверяю, искусство поэзии и романсов будет вечно, а те, кто противостоит развитию, потонут в омуте бытовой работы прапорщика. Слушая это, Николя решил все же подойти туда, чтобы просто послушать разговор поближе, как вдруг, один из них произнес: — Вы посмотрите. Вот, вот до чего дошло общество, уже носят какие-то обноски африканцев — это просто немыслимо. — Мальчик, тебе помочь? Недолго думая, и полагаясь на свою наивность, коротко и ясно он дал понять своим кивком, оказав согласие. Из мясной лавки же, как видимо, воровавшего прогоняли со словами: «Проваливай! Это частная собственность!», буквально пиная на крыльцо, и не обращая внимания на голод. «Странно… Сейчас ночь… А так много людей… Ах, точно, местный наш праздник… Да, сегодня ведь 5… или 6 сентября», — пронеслось в мыслях. После, послышался лай собаки, такого вида, или же породы — золотистый ретривер, с обвисшей шерстью, что так или иначе хотелось потрогать, и поэтому, не обращая внимания на оскал, Никки погладил его пару-тройку раз, и на удивление, укуса не последовала, а лишь легкая доля хорошего одобрения. Все же, гармонично сложенная, охотничья собака оказалась доброй внутри, не смотря на злостный вид снаружи. Это как книга — ужасная обложка, а внутри «моя прелесть». Пока лабрадор побежал дальше, Николя продолжил слушать разговор мужчин и видимо, те говорили уже о чем-то приближенно другом: — Хуже всего то, что ты становишься невольником этого дерьмового существования, потому что пребываешь в иллюзии, что ручка и листок пергамента превращают тебя в демиурга, мастера подправлять реальность., — говорил старик, оперевшись об дверь. — Знаете, давайте о другом… Как вам недавний перевод такой книги Братьев Стругацких, как «Хищные вещи века»? — Довольно своенравно пожирающая книга, но неприятно затянутая, я почему-то часто сравнивал тот мир из книги и реальность. И пришел к мнению, что мы недалеко ушли от людей считающих, что человек живет ради счастья… Финал же сам довольно размыт, как по мне. — Я солидарен с вашим мнением, дорогой Евгений. — Ладно. Как я помню, вам нужно в аптеку, не так ли? А я пока приберу этого мальчика к своим рукам, может, и поможет чем-то по библиотечному крылу, а взамен, — притих голос того на время, наверное, специально повысив тон, чтобы Николя услышал, — получил бы одну из комнат в моем доме на ночь. Николя же, как это, наверное, и планировалось, краем уха услышал это все, после чего, уже своим голосом произнес: — Спа… Спасибо. Я Н-Николя, Николя Бонапарт Ви Д’Арси. — Довольно хорошая фамилия, молодой человек. Я же русского рода буду, Евгений, недавно поменявший фамилию Баталин на Беккер. Будем знакомы. Пока старик уходил, Никки, пройдя внутрь здания с мужчиной, увидел все те же горы книг, пережившие уже, наверное, вековое нашествие нацистов и империалистов, протестующих и других. — Как я понял, вы бедняк. Я бы хотел спросить, были бы вы писателем… хотели бы вести жизнь одинокую, в отрыве от людей? Хотите проводить целые дни в кровати, портить глаза перед страницами книги, давиться собственным горем бедности, беседовать с вымышленными персонажами, постепенно сводящими тебя с ума? Ночи напролет истекать кровавым потом, корпя над фразой, которую три четверти твоих читателей даже не заметят? — Н-ну… Мне кажется, как тому, кто, конечно, читатель, что такова жизнь автора… Но несмотря ни на что, большинство читателям вы дарите что-то новое. Но какой из меня писатель. — Спасибо за ответ, мой мальчик. Не поможешь мне тут с парой дел? — Хорошо, как скажете. — Отлично. Помогите мне перебрать пару стопок бумаг, пометив то, где просроченная сдача книг на место. Думаю, справитесь. — Да, мистер Евгений. — Меня не за что уважать, да и не старик я. Называйте меня просто Евгением, а я вас Николя, согласны? — Да, понял, так и буду. — Какой-то ужасный у тебя вид — как психологически, так и формально физически. — Ах, да просто там было… Что было, то прошло.Так и началось новое знакомство, что после принесет новые испытания мальчику…
***
Часть III.II. Вальсовые движения.
Прошло около получаса, перед тем как новый знакомый, сев на обеденный стул возле стола произнес чуть тягучим, отрывочным голосом: — Ты хорошо постарался над своим поручением. Мне хотелось бы отблагодарить тебя парочкой вкусных изделий, что я ношу на эту работу. Нет, даже не работу, а любимое библиотечное место. Присаживайся на любой из трех стульев… Ах, точно, забыл тебе дать. Достав из-под кулька круассаны, которые он готовит с субботы на воскресенье, движениями рук клал на другую часть стола. — Спа-спасибо вам! — Да. Не за что. Пока кушаешь, можешь рассказать откуда ты, чем занимаешься, и как попал в столь ужасное положение, хорошо? И есть ли у тебя паспорт. — Ну… Честно говоря, не хотел бы об этом говорить. Но, из-за хулигана в школе… Ну… Знаете Жоффруа Д’Арси… Он мне еще и фамилию сменил на его… Вообщем, да. — Как его не знать… Из-за них чуть не закрыли библиотеку для сноски. Это семейство давно намеревается построить здесь фабрику для трудяг, все больше втаптывая нас в грязь. Видел того старика? Этот же лишился из-за них собственного дома, так как там было найдено месторождение нефти, и теперь вынужден копить на новую, но уже однокомнатную квартиру. Не считает себя бедным, но честно говоря… Жаль его, столько книг в свое время написал. — Надеюсь, у него выйдет… Все же, видимо, их род принес много боли, не так ли? — Так и есть. Пока они богатеют, мы беднеем с каждым годом, а еще эти новоприбывшие мигранты… Надеюсь в 21 веке все будет хорошо, раз уж не в нашем, 20… — Думаю, люди уже покорят планеты, хах. — Не будьте наивным молодой человек. Мы останемся на том же уровне, пока не сможем создать союзное государство наподобие СССР, но с капиталистическими укладками. — Я чуть не понимаю в этом… Ну да ладно. Простите, у вас нет бутылки воды, а то пересохло во рту, несколько дней не ел и не пил. — Да уж. Жаль, что даже нельзя обратиться к местным органам власти… А то посадят не их, а нас с тобой за «клевету». А вот и вода., — произнес Евгений, отдавая бутыль. — Спасибо. Дом Жоффруа, поздняя ночь, около двенадцати часов по французскому времени. Жоффруа, открыв дверь квартиры, с восторгом произнес: — А вот и я, Никки, да с подарком, ха-ха. После, наклонив голову, он собирался одеть электрический ошейник, как вдруг, на месте, где должен был быть Николя, абсолютно никого не было — пустое место, а след давно остыл. — Э… Недопонимающе, парень один раз стукнул ногой об стену. — Что я тебе говорил насчет того, если ты хоть чуть шевельнешься с назначенного… Увидев, что открыто окно, он продолжил: — …Вот же гад. Сбежал, выродок… Что же делать… Библиотека. — Спасибо, что дали поесть и попить. — Да, не за что. Перед завтрашним днем мне надо подготовиться к танцу с молодой леди, не поможете мне попрактиковаться в этом? Знаю, что вы скорее всего не умеете, но я вас научу. Как никак, продолжение сегодняшнего праздника будет и завтра, а чтобы не быть в стороне, решил попробовать. Да и профессор по танцам помогал. — Хорошо… Вот только вы совершенно правы, я не умею… не то, что вальс, да и обычные танцы… — Не бойтесь чего-то нового, Николя. Я, как и говорил, обучу вас. Время позднее, сразу спрошу — вы не хотите спать? — Что вы, конечно же нет… — Хорошо. Для начала, встаньте, и приблизьтесь ко мне. Только не бойтесь. Николя встал с обеденного места, и подойдя ближе, посмотрел Евгению в лицо. — Вот, да. Вы уже сделали первое — посмотреть мне в лицо. Продолжим. Сейчас я покажу вам венский вальс, что мне нравится больше всех, как и многим европейцам. Не бойтесь, если не получится, ибо даже я обучался такому искусству три года, чтобы сделать действия все более плавными и изящными. Положите вашу руку мне на плечо, а я же вам… Мальчик кивнул, и сделал так, как ему сказали, пока мужчина положил их на лопатки. — Вот так, да… А теперь дайте мне вашу свободную руку… Да, отлично. Начнем… Вы начинаете с направления назад, и влево, с правой ноги… приставляя ее к левой. Я же буду делать такое же, но зеркальное вашим движениям. Прошло около минуты. — Отлично получается. У вас хорошее тело для танцев… Но в образе девушки, как бы странно это не звучало. А теперь чуть измените положение ног, и мы продолжим. Именно так. Нет, чуть левее. Вот, да. А теперь, приступим к поворотам… надо двигаться как бы по часовой стрелке, думаю вы поймете, когда я начну. Прошло около часа перед тем, как все получилось правильно. — Более плавные движения, но быстрые, и все бы получилось в идеале… И самое легкое — дорожка и шаги… Но думаю, на сегодня хватит. Время позднее, надо идти домой ко мне. Наверное, вы согласитесь, Николя. — Конечно… Спасибо еще и за танцы… — Хорошо, вам тоже. Пойдемте. Закрыв двери библиотеки, те медленным шагом пошли по ночной улице. — Да. На улице уже темно. Страшно, однако, не Париж все-таки. Ладно. Мой дом очень близок, вот смотрите, уже впереди. — Д-да, вижу. Легко вам наверное — можно на пару минут отвлекаться от работы, ходить домой. — Нынче мало кто читает книги, так что да, вы правы. Ключи… Точно. Открыв дверь дома, Евгений чуть поклонился. — Проходите, дорогой гость. Надеюсь, вам у меня понравится не смотря на старый стиль. — У вас тут… Так красиво… Особенно обои стен. Мне нравится, Евгений. — Так как мы друзья, можете говорить просто Женя. — Хорошо, Жень. Закрыв входную дверь, он пригласил его в спальню, что находилась близко с кухней. — Проходите. Можете поспать со мной — я не брезглив. Да и мест больше нет, а на пол… как-то неприятно для меня что-ли будет, да и для вас, не окрепшего организма. Раздевайтесь, у меня тепло, и можете ложиться спать. Не смотря на ваши «не хочу» у вас очень болезненный и сонный вид. Сам же Беккер лег рядом, перед этим раздевшись. — Спокойных вам снов. Света, к сожалению, у меня нет — только свечки. — Д-да, спасибо. Вам тоже спокойных снов, Женя…Imaginez un rêve français Dans lequel seulement vous et moi! Entends mon doux et silencieux gémissement Imagine, ma chérie, moi!
***
Часть III.III. Обычное утро обычного человека.
Утро. Пока на улице города довольно пасмурно и дождливо, а аромат все той же погоды пробирался в дома каждого человека, в доме Беккеров было довольно уютно и тепло. Свеча, что горела ночью, практически потухла и уже покрылась некоторым слоем пыли. Одно из окон было немного приоткрыто, от чего легкая дрожь могла пробежаться по телу в любой момент. Николя, что только-только проснулся, молча ждал, пока проснется и Евгений, чтобы чего-то не натворить. В мыслях же было только одно — когда он очнется? Неожиданно для парня, под окном послышался весьма хрипящий, чем-то устрашающий голос, издававший что-то похожее на песню, протяжную, монотонную и гнусавую мелодию, что все также одаривало каким-то непонятным страхом внутри. Одевшись, мальчик подошел к тому месту, но… Никого не было? Может воображение. И вдруг, позади его тронули за плечо, но после это оказался уже проснувшийся Женя. — В-вы… Что пуг…пугаете… — Ах, прости, не думал, что ты боишься прикосновений? Что-то стряслось? Почему не спишь? Пять утра все-таки. — Услышал странную музыку из-за окошка… Но там никого не оказалось. — Рядом с нами церковь, и возможно там сейчас хор или что-то наподобие этого. Не бойся, особенно когда я рядом. Точнее не бойтесь. А вообще, можно перейти на «ты»? — Д-да, можно, Жень, конечно… — Хорошо. Так как ты уже проснулся, спрошу — не хочешь позавтракать, а то у меня вроде еще осталась запасенная еда? Кстати, недавно в книге немецкого происхождения прочитал про такое искусное блюдо как бутерброд. Недавно пробовал — довольно вкусно. Да и хлеб с маслом дома есть, думаю тебе понравится, Николя. И еще — сегодня хочется мне купить одно такое фосфорное изделие у гончарного мастера. Не хочешь сходить со мной, или побудешь здесь? — Я хочу чуть поесть… да, я обязательно схожу с тобой. — Вот и хорошо. Кстати, держи. Парень дал Николя золотую монету, где был изображен Наполеон, а также с одной из частей надпись «Napoleon Empereur». — Красивая монета… Я видел их в учебнике. Но мне она практически никогда не попадалась. Так, пару раз. — Да. Недавно возобновили их чеканку… Думаю ты знаешь, что это такое, ну и вот. Решил все же подарить ее тебе, как скромный подарок для нового друга. — Спасибо тебе, Женя. — Не стоит благодарности. Ну ладно, я оденусь, а то вижу стеснение на твоем лице. И, раз уж рано проснулись, то покончим с делами в это же время. В библиотеке, впринципе, делать не чего, сегодня она может быть закрыта. Покушаем, да и пойдем. Лавка Кёнигсберга довольно рано открывается, примерно к шести, а может и к семи утра. А за час прогуляемся, подышим воздухом, все такое. — Д-да, я тебя понял. Пока Евгений одевался, Николя все-таки решил, что сделает чай, чтобы хоть что-то сделать. Пройдя на кухню, он молча достал чайник, что, как было странно, не стоял на поверхности, а лежал в шкафчике, выдвижном ящике. Налив воду в него же, мальчик увидел достаточно красивой обложки тетрадь, где увидел некоторые сведения о биографии Д’Арси. Среди этого было написано: «Мать не любила меня, и я решил сбежать. Сбежать так, чтобы обо мне больше не помнили.», — после же, перечеркнутая запись, и продолжение, — «Мой брат Жоффруа, чтоб его. Зачем он вообще родился…», — и дальше же, пустота. Закрыв, и положив тетрадь на место, Никки чуть задумался, при этом делая чай дальше. Потом подошел и Женя. — Я сделал ч-чай нам обоим. — Прости, я не люблю чай. Но, раз уж сделал, выпью. — Что ты, нет, тогда не стоит. Лучше я выпью это сам, чтобы не терять. — Хорошо. Тогда я пока сделаю бутерброды. Можешь пока отдохнуть на стуле, и попить чай, раз уж я не буду. — Угу-м. А можно пока что задать пару вопросов? — Конечно можно. Кареглазый сел на место, после чего более низким тоном нежели обычно стал спрашивать: — А… Жоффруа… Твой брат? — С чего ты взял? Конечно же нет. Их семья для меня вообще никто, чтоб их… — Тогда, почему в твоей тетради так написано? — Знаешь, Ник, по чужим тетрадям лучше не лазить. А скажешь кому-нибудь — тебе несдобровать. Ладно. Это моя семья, но, я как бы… Ну как тебе объяснить. Семнадцатый век. Наши прапрадеды заключили династический брак, а после, с помощью обманов, наши семьи объединились, и наш род, можно сказать, стал подчинён ихнему. Я же, как один из сохранившихся членов Беккеров, не дам погибнуть своему роду, и решил, что лучше мне уйти из политики и стать писателем, библиотекарем. Их я ненавижу. За все. И эти все сказано. А этот недобрат еще и хочет отобрать мою библиотеку, для чертовой фабрики. Думаю, я плохо объяснил тебе, но расскажу возможно более подробно в следующий раз, если не забуду. А вот и бутерброды. Масло, хлеб, чуть сахара. Подав это все для Николя, Беккер сел рядом, после чего, оглянувшись на Николя, спросил уже в ответ: — Как он поживает, кстати? — Довольно хорошо, честно сказать. Большое здание…. Можно сказать дворец, а не поместье. Роскошные виллы… Родители странствуют. — Да уж. Я бы жил также, если бы не прадеды. Ну да ладно. Я рад, что у меня есть крыша над головой, и сейчас я не в могиле. Хорошо же, что я еще тогда сбежал. А то точно бы взяли и убили. Через некоторое время долгого молчания и трапезы, Николя встал и-за стола, и убрав крошки в мусорный пакет, произнес уже обычным голосом: — Ну так что, Жень, может пойдем уже? А то утро не вечно, а под дождем… Кажется, будет даже интереснее прогуливаться под дождливой погодкой, нежели под привычной, солнечной. Все же, как никак, хех, вся эта душистость вперемешку с мокрой одеждой. — Да, конечно, Никки. А теперь, скажи мне — так тебе понравилось это блюдо, или все же не по твоей стихии? — Мне понравилось. Довольно своеобразно и вкусно. — Это хорошо. Ладно, пойдем. Деньги я уже взял чтобы потом купить то, что надо, а пока гулять будем.***
Часть iii.IV. Прекрасное утро, которое прошло.
— Что-ж, Николя. Там неподалеку и стоит то здание. Мне надо отойти на пару минут, поговорить по звонку с одним моим другом, который живет неподалеку. Он должен прийти, и дать деньги, ибо был должен мне, хех. — Да, хорошо, Жень. Тогда я пока тут постою, ну, подожду тебя, чтобы не подслушивать разговор, а ты пока позвони кому надо. — Хорошо. Только не куда не уходи, чтобы я потом тебя не искал. Николя молча кивнул, пока парень уже уходил к телефонной будке, которая, как во многих фильмах прошлого и настоящего выглядит как красная коробка с дверцей. Спустя пять-шесть минут, каштановолосый уже был около кареглазого. — Ну-с, а теперь пойдем в магазин. Думаю, от уютной атмосферы тебе там понравится. Пред ними открылась небольшая лавка, что будто была из сказки, а не из такого провинциального городка Франции. С крыши капали капли недавно пролившегося дождя, в то время как ручеек, образованный из нее, стекал дальше по наклонной. Само здание было обвешано в прямом смысле зелеными лианами, которые, также, казалось, не отсюда. Зайдя в лавку, можно было заметить подручные материалы, и, как неожиданно, дверь позади… Закрыли? После же, чуть напуганный, но уже жесткий голос Евгения: — Прости, Николя. К сожалению, мне нужно выплатить долг, и… Продать тебя, хех. Ну ты меня пойми, я живу на последние деньги, а на всю эту сцену я потратил не мало усилий. — Ч-что ты… Сказал? — Я обманывал тебя, ведь мне нужны деньги. Думаю, ты все же, понимаешь, не маленький уже. Кто бы проявлял такой интерес к мальчику? Х-ха… Ну так что, Монгомери, я принес вам нового ребенка… Н-на органы. Где мои деньги? После же, чуть пухлый, ужасно пахнувший старик, неожиданно вышел: — Все меняется, мой друг… Ты тоже пойдешь на органы! А я, как и обычно, разбогатею еще больше! Ты хорошо потрудился, и в награду дам пожить еще пару дней. Посмотрим, не умрешь ли ты от рук мальчишки, ха-ха! В этот момент глаза Евгения пронзил ужас. Его тело остолбенело, а сам он, смотря в одну точку — на Никки, чуть-ли не дрожа продолжил: — Н-но мы ведь… Договаривались! — М, ну знаешь. Одно тело хорошо, а два лучше. Да и ты, ха-ха, лицемер, скажем так покаешься в своих грехах божьих. А этот мальчик будет на твоей совести! Сам виноват, а я нет, вот умора! Буквально две минуты тишины, когда парней уже вяжут, и кидают в очень темный угол, и лишь маленькое окошко, что было совершенно высоко, чуть освещала тьму лучами солнца. Николя, что был зол, просто с плачем стал говорить: — Я… Я думал, я думал, я думал… ЧТО МЫ ДРУЗЬЯ, ЧЕРТ ТЕБЯ, ЕВГЕНИЙ! Т-ты, ты просто… Да ты хуже меня… Ты, именно ты хуже меня, нет, даже хуже Жоффруа! Ты мерзок мне… Теперь. — А ты думаешь, мне легко отдавать такого ребенка, которому я мог сломать будущее?! Еще вчера, вчера я думал, что не стоит отдавать тебя… Но… Деньги мне были жизненно необходимы, я лишь хотел нормально ж-жить! — Мне… Не хочется с тобой говорить. Я просто… Николя упал связанным на пол, просто смотря в темный пустой участок. — Николя, Николя… Н-ну может, попробуем выбраться?! — Я не доверяю тебе… Как и все, ты бросишь меня, не так-ли? — Стой, стой, стой! Д-да я клянусь, просто помоги мне выбраться! — Уж лучше умереть вместе, чем помогать такому как ты. Я не хочу больше быть с людьми, особенно с такими как ты… Д-да т-ты… Т-ты понимаешь, что полностью доломал мое мнение о людях?! Ты гнусен настолько… Что я просто не могу не плакать!После этого диалога, двое не общались, пока в коридоре за дверью не послышался громкий и внушающий ужас топот.
***
Часть III.V. Возвращение.
Через некоторое время топот все усиливался. После — пара-тройка звонящих хлопков в ладоши, и легкий, довольно знакомый упертый и самолюбивый смешок. Стук двери, и последующее ее открытие ногой. Дальше уже осознанный голос Жоффруа, что казался немного нервным: — Кхм-кхм. Привет мальчики. Николя, Евгений. Вижу вам тут весело, ха-ха. А вот мне, гнида ты сбегающая, было не очень весело все эти дни. Подняв голову, Николя заметил блондина, и, сглотнув, стал слушать дальше. — Выбирай — либо живешь со мной, либо сидишь здесь и ждешь, когда тебя убьют. — Брат! Брат! Не заб-бирай его, давай лучше меня! Братец! — Молчи, мой дорогой. Не с тобой разговариваю, знаешь ли, а вот с этим. А тебя я подавно убить хотел, так что ты уж не надейся, что сможешь сбежать. — Я твой старший брат! Да к-как ты смеешь оставлять меня здесь… и брать этого уродского мальчишку, а?! Вслед за высказыванием, Жоффруа подошел близко к Евгению, и произнес: — Знаешь, что-то тут как-то душно, воздуха не хватает, да для вас двоих… Хорошо. Давай так, мой милый, сможешь убить этого мальчика за минуту любыми силами, возможно пощаду дам тебе. Не успеешь — никакой пощады. Удачи. Время пошло. Парень стал из всех сил ползти к Николя, готовя зубы и руки для удара, пока Николя, трясясь, пытался как можно дальше отодвинуться. Навалившись всем телом на мальчика, он всячески стал избивать его, пытаясь сделать так, чтобы мальчишка может быть потерял сознание, нежели убить. — М. Скучно как-то. У тебя не вышло, кабанчик. Жоффруа, подойдя к парню, быстро вонзил ему яд в уколе, и, сделав ухмылку шире, посмотрел на Николя. — Отодвинешься от него своими силами, и возможно мы пойдем домой, при обещании вести себя хорошо, а то посмотрите-ка, сбегает. Но еще раз, и тебе конец, как и этому ублюдку дяденьке. Больше я церемониться уж точно не буду. — К-конечно… Жоф-фруа… Н-но… Мож-жет… — Что может?! Условия тут ставлю я, а не ты. Я главный в семье и двигатель в наших с тобой отношениях. Я, я главная сила здесь, а не ты. Так что замолкни, а дома выбью из тебя всю эту дурь. Тут не хочется, чтобы наш месье все это слышал. Да и время раннее, вдруг холопы услышат, проснутся, и пойдут раскрывать дела. Никол кивнул, и после, с некоторым трудом все же смог отодвинуть от себя труп, из которого большим порывом текла темно-алая кровь. — Кстати, а вот и твой ошейник. Посмотри какой красивый. Я одену его тебе дома. Кстати, к нему я купил первый в мире спутниковый навигатор, который будет следить за единственным тобой. Ты никуда не сможешь сбежать, ведь при побеге — я буду бить тебя током так, что ты сам вернешься, лишь бы я прекратил. Да и снять ты его тоже не сможешь, опять же. Ключ только у меня, а выполнен он так, что без него это возможно только при помощи Бога. Ладно, пару секунд. Жоффруа снял с него наручники, и, после, с долей юмора, облил водой. — Охладись, идиот. От тебя ужасно пахнет, ах-хах. Дома нормально помоешься, не хочу, чтобы мой песик так ужасно пах. Пока с волос Николя стекали капли, сам он одевал одежду, что лежала близко с ним. Прошло около полу часа с того момента. Сейчас те уже были дома, и, Жоффруа, что одел ошейник, решил проверить, что будет. — Ну что, давай посмотрим, на сколько сильно тебе будет больно. Если умрешь — я не виноват, не рассчитал электричество для твоего убогого телушка. Врубив на пульте управления на самую сильную мощность, Николя стал смеяться от сильных криков Николя, который от боли опирался то об одну вещь, то об другую, ногтями вцеплялся в пол, кусая обувь Жоффруа, и пытаясь сказать хоть что-то. По телу была серьезна жесткая боль, в особенности в области все той же шеи.le plaisir ne fait que commencer.
***
Часть III.VI. Святая водица.
Через некоторое время «веселья», Жоффруа приятным голосом, уже будто добрым, а не как обычно — пугливым и высокомерным произнес: — Я понимаю твои мотивы побега, ведь все же, не смотря что для меня ты животное, на самом деле ты человек. Я раскрыл тебя, ха-ха. Так вот. Мне очень хочется, чтобы ты помылся, ибо этот запах, исходящий о твоего тела, душит меня, как и, наверное, тебя самого. Тронув его за плечи, он стал разминать их. — Слышишь, как хрустят твои кости? Довольно приятный звук. Люблю такой звук хруста. Как ломание древесины — такой же громоздкий. — Д-да… Но к чему это, Жоффруа? — Я к тому, что такой звук будет, если попробуешь убежать и пересечёшь линию моего, так скажем, поместья, только сделаю это не я, а обученные люди. Представь, как тебя избивают палкой, ломают тебе ребра, а после, лишь одним прикосновением заставляют тебя уснуть. А после, как твою жалкую мамашу, скидывают в канаву, затаптывая твое изнеможенное тело, и туша об нее сигарету., — буквально прошло мгновение, как блондин продолжил –, представил? Думаю, такой вариант событий тебе не понравится, не так ли? — М-мне он и правда не нравится. — Вот и хорошо. А сейчас будь хорошим мальчиком, и сходи в ванну. Так уж и быть, принесу тебе новые вещи. Надеюсь, тебе понравится женская одежда, а именно небольшое платье темного цвета. — Н-но я парень, Жоффруа… Почему ты хочешь, чтобы я носил это?! — Потому что я не хочу, чтобы ты ходил голый по дому. — Слушай… А что будет с тем парнем, точнее твоим братом? — Зачем ты задаешь этот вопрос сейчас… Блондин один раз дал ему пощечину, после чего продолжил: — Опять решил портить мне настроение?! Ты ведь знаешь, меня легко вывести, или ты этого добиваешься, жалкое подобие человека мазохистского настроя, а?! — Я… лишь спросил. — Заткнись уже. Просто сейчас уйди от меня, и иди мыться. За одеждой придешь в спальню, я подберу тебе черное одеяние, или еще что-то. Будешь как паршивая монашка, хах. — Д-да. Николя, тронув и поправив ошейник, медленным ходом пошел в сторону ванной комнаты. Открыв дверь, он положил небольшого цвета синею мочалку, что была в тумбе прямиком в ванну. Сняв с себя всю лишнюю одежду, мальчик включил теплого циркулирования воду, и, направив струю из душа, пытался как можно дольше продолжить свое мытье. Но, как неожиданно, в комнату зашел Жоффруа, и, подойдя ближе, сел на корточки. — Бу. — произнес парень, а Николя, что не заметил этого всего, чуть ли не свалился, но все же ударился головой. — Ах-хах, вот это да, пугливый щенок. Вижу, ты не можешь нормально помыться, раз возишься тут уже сорок минут. — Ч-что? Уже прошло столько времени? — Да. И ты до сих пор не смог. Дай уже мне это закончить. Блондин выхватил силой из его рук душ, и, направив поток прямо ему в лицо, резко включил холодную воду. — Я не разрешал тебе тратить горячую. Будешь мыться холодной, чтобы тебе было как можно холоднее за то, что ты сделал. Вижу, уже начал трястись. Хах, еще и водой давишься. Ладно, идиот, я не мылся целых три дня, так что я, пожалуй, тоже с тобой сполоснусь. Жоффруа снял с себя одежду, не оставляя даже трусы, и, без стеснения залез в ванну, посадив Николя по середине, а так как ванна была достаточно коротко размера, согнул ноги. — Можешь лечь на мое тело. Будешь мне как утепление. Ладно, раз моюсь я, включи теплую воду. Николя от стеснения ничего не произнес, и сделал так, как ему сказали, и, после же, чуть прилег на его тело. — Нравится мой пресс, не так ли? Я уже вижу, что у тебя встало… С твоими то животными инстинктами самки, желающей секса. — Н-нет, у м…меня ничего не… — Кому ты врешь, мальчик мой? У меня прекрасное зрение. Жоффруа буквально нюхнул того, после чего поцеловал пару раз в шею, пытаясь сильнее завести парня. — Ам-мф… — Нравится, да? А не хочешь быть чуть пониже, хе-хе? — Н-нет, стой, может не надо? — Нет, ну так не интересно. Я стараюсь впервые ради твоего возбуждения, а ты не даешь мне в ответ… Блондин за пять секунд поменялся с ним местами, и, прижав того к стенке ванны, более сексуальным голосом произнес, не давая ему нормально дышать: — Выбирай… либо здесь ты и я, либо ты и твое одиночество? — Т-ты, д-да… — Вот и хорошо… Тогда исполни мою потребность как хорошенький, и я подарю тебе этим настоящий секс, наверное, твой первый в такой обстановке. Жоффруа коснулся своего члена, и, смотрев на лицо того, начал подрачивать свой член, смотря тому прямо в лицо. — Ах-ха… — прикусив нижнюю губу, он продолжил дрочить, и, после пары минут, сказал: — Охвати мою шею руками, и я наконец сделаю эту… Николя, послушав того, ласково сделал так, и, оглянувшись, заметил, что мочалка, которой он пользовался, плавала у члена Жоффруа, все больше разгорая его желание войти в мальчика быстро и сильно, как, уже через минуту и произошло. В комнате издался легкий всхлип, который только усиливал возбуждение блондина, от чего тот, не останавливаясь только и делал, что входил в него глубже, («изучая все новые горизонты: D»). Захватывая того в настоящий сладкий плен, Жоффруа начинает кусать шею того, не сдерживая себя, доходя до крови, и оставляя засосы багряного цвета, что так или иначе могут долго не исчезать, опять же показывая кому тот принадлежит. Вода стекала по телу тех двоих, все больше доставляя удовольствия. И вот, бешеный темп потихоньку начинает уменьшаться, а бурные действия, что были жесткими, становятся нежными, чувства становятся все более возросшими, руки мальчика падают и опускаются на пресс того, пытаясь инстинктивно оттолкнуть, и Жоффруа, понимающий это, насильно прижимает его сильнее, продолжая свои действия и превращая его опять же в станок для секса. Но, заканчивая, тот на ушко произнес: «моя сучка…», а жажда, исходящая от него, прекращается. Быстро кончая, он отталкивается в сторону, и, тяжело дыша, продолжил: — Хорошо… Это… Фух. Было жарко. Хах… Вставай и одевай свои трусы, я оденусь тоже, и пойдем примерять тебе одежду. Николя, тронув свой зад, чуть помассировал ее, и, вылезая из ванны, стал смывать воду. Около трех минут, и вот, те в привычной форме уже стоят в комнате. Из шкафа Жоффруа достает три платья, и показывая их, говорит: — Выбирай… Тебе должно понравиться, это осталось от прошлых потаскух, х-ха… Сам же блондин просто лег на кровать, и стал смотреть, как Николя переодевается в темного цвета юбку, а также черно-белого окраса с линейной пропорциональностью чем-то похожим на кофту. — Мне нравится это. Остановись на этом выборе. — Х-хорошо… — Отлично… А теперь ложись рядом, я хочу отдохнуть. Еще лучше, ложись на меня. — К-как скажешь, Жоффи. — Не называй меня так, идиот, с самого начала говорил. Николя кивнул, и, обняв руку того, лег рядом.***
Часть iii.VIII. Встреча или трапеза.
После непродолжительного сна, Жоффруа оглянувшись заметил, что мальчик не спит. Поднявшись, тот произнес: — Помнишь, что я тебе говорил про встречу с весьма влиятельным в нашем французском обществе человеке, Николя? Так вот, из-за твоих тупых выходок, что были ранее, я перенес ее на этот день. На улице хоть и вечер, но думаю сегодня он успеет. Я уже созвонился то секса, и уже через минут тридцать он будет здесь. Так что одень свой костюм горничной, так как в этом и будет твоя сегодняшняя работа. Знаешь, иногда я даже не понимаю, почему ты парень. Даже волос на теле меньше, чем у обычных. Истинная пассивная шлюшка, что сказать. И тут, в наряде, что выбрал я тебе, похож на провинциальную проститутку. — Я н-не… — Не надо мне тут говорить, что это не так. Готов отдаться мне в первый же приказ, не пытаясь показывать свое эго. Да ты хуже шлюх… Бесплатная прошмандовка, стоящая лишь члена в горле, или чего еще хуже. Ладно. А теперь, пожалуй, я начну переодеваться, ты тоже. Прошло около пяти минут, и вот, Николя уже одет в темно-синее платье, обшитое некой манящей к себе белыми кружевами. Более молочного цвета разновидные банты, а также свисающие ленты. В некотором роде наряд был весьма забавным, и иногда вызывающим из-за черных чулков, которые пришлось надеть ему. На Жоффруа же был солидного темного цвета костюм, закрепленный темным пиджаком, темный галстук, а также белая сорочка. Рубашка так же белого цвета, застеганные пуговицами золотистого цвета, повседневные брюки. Вообще — аккуратно притянутый строгого характера костюм, показывающий уверенность в деловых делах. Пока гость только ехал, Николя встал около Жоффруа, а то в свою очередь сидел в гостиничном кресле, спросил парня: — М-мне не очень понятно, п-почему ты до сих пор так ко мне относишься… Не м-мог бы сказать? Блондин цокнул, после чего стал отвечать на заданный вопрос: — Я думаю, ты и так помнишь, что я тебе говорил, ну или ты и правда с девичьей памятью, оправдывающей твой прикид. Наверное, потому что ты — достаточно лёгкая добыча. Тобой можно манипулировать, пользоваться как угодно и, в большинстве случаев, или же вообще во всех, ничего не будет. Стоит пригрозить пальцем, и ты уже ничего не сможешь. Комплексы особенно хорошо воплощать на такой игрушке, которая лишь притворяется парнем, а на самом деле животное, как и все девушки. Дальше же, Жоффруа, повернувшись в другую сторону, вполне ясным хмурым взглядом упал на стрелку часов. — Десять минут до его приезда. Надеюсь, ты не будешь задавать глупые вопросы в эти минуты. Иди лучше, и приготовь шампанское. Оно в холодильнике, найдешь думаю сам. Николя, когда пришел на кухню, сел на колени, после чего, открыв холодильник, в нижней его части открыл ящик, как неожиданно, и чуть ли не доведя до рвоты… Чьи-то обрубленные руки, в одной из которых и было сжато шампанское, которое ему предстояло взять. Тот понял, чьи это были руки, и, не сдержавшись, отодвинулся в сторону, буквально начав дрожать от страха и некоторого безумия, что пронзило его во все тело прямиком в сердце до его основания.Dieu m'interdit de devenir fou.
Non, le personnel et le sac sont plus légers;
Non, le travail et la douceur sont plus faciles.
Pas que mon esprit
Je chéris; pas ça avec lui
Je n'étais pas content de me séparer;
Cette espèce sera présente dans ses rêves pendant longtemps.
***
Часть III.IX. Оздоровительный массаж.
Как и всем людям на земном шаре, мышцы, как и в общем устают после затяжных работ, сексуальных утех, усталости, требуется только одно — нелишний для него же отдых. Но не лучше ли провести время со своим партнером, нежели одному? Конечно. Именно в этот день Жоффруа решил немного отстать от своих принципов, и сделать для Николя приятное — массаж. Ведь массаж — это танец рук на теле человека, а массажист — мастер пальцами рук чувствует состояние своего человека. Сегодня же этим человеком, опять же повторяюсь, станет наш Николя. Холодные, немного бледноватые руки коснулись хилого тельца — вначале по руке, и, после же, медленно пройдя к коричневым волосам, Жоффруа сжал их, утонув там же. Мальчик, почувствовав небольшое напряжение, пришел в себя. Вслед за тем действием, бархатный, и якобы доверительный голос, что ранее был намного строгим, превратился в милый и добрый, что лишь проронил «С добрым утром. Ты долго спал.», а прибранные волосы Никки в этот же момент стали всклокоченными и вьющимися. Это смотрелось довольно забавно — лишь румяны просели на его лице, а сам взгляд опустился и непроизвольно повернулся в сторону. Д’Арси сидел совсем рядом, игриво посматривая на парня и обворачивая взглядом сверху вниз, будто бы по-новому смотря на него — никак кусок мяса, с которым можно было что-либо делать, а уже как близкого человека. Это ужасно, что продлится это недолго — лишь сегодня проявятся небольшие чувства симпатии, не более. Привстав с пастели, и усевшись рядом, Николя убрал его руку со своих волос, и произнес: — У вас… Сегодня хорошее настроение? — Да. С каким пор ты начал говорить со мной на «вы»? Так вот. Мне понравилось, что ты ставишь меня выше тебя, но сегодня такой день, когда мне впервые хочется сделать для тебя что-то. Но не думай, что так будет каждый день. Я, как и ты подросток, страдаю гормонами, так что в любой момент могу поменять свое мнение о тебе, Николя. — Я з-знаю, Жоффруа. Мне приятно, что ты захотел что-то сделать для меня хорошее. — произнес он, пока заправлял пастель, чтобы не получить, как было ранее за это. — Ах, и да, я думаю отправиться в поездку в Англию на следующей неделе. Так что, надеюсь, ты знаешь английский язык и не разочаруешь меня. Специально для этого я назначил тебе учителя, который подтянет тебя до хоть малейшего уровня обладания столь легким языком. Но, это лишь завтра. А мы смотрим на сегодня. А мой подарок для тебя — массаж и крепкий чай, сделанный по специальному рецепту французской семьи, что ранее жила в этом доме — стойкий запах столь хорош, что пронесется по всему поместью, просочится в каждые сквозные щели и вернется обратно. Хотя, чего это я, хах. — Мне кажется, я д-даже пробовал его. Моя… мать раньше брала у них этот заварной чай. Ты ведь пришел к нам в третьем классе, Жоффруа, да? — Как ты мог забыть? Я не отвечу на это тебе, и даю время обдумать. Если скажешь правильно — продлю свое хорошее настроение возможно еще на целую неделю. Не ответишь — буду обижен, и ты больше не увидишь меня здесь, сидящим рядом и спокойно обращающегося к тебе. — Я обязательно вспомню, прости. У меня какие-то проблемы, и начались легкие провалы в памяти. — Ах точно, я ведь мало кормил тебя. Организм требует большего. Но кушать я дам после того, как и говорил, как сделаю тебе массаж. Мне хочется, чтобы ты прочувствовал все хорошее на себе, и кушать перед этим лучше не стоит. — К-конечно, как ты скажешь. — Вот. Наконец-то ты говоришь со мной на ты вновь. — после этих слов, Жоффруа в медленном темпе подсел рядом, похоже, подобно к коту. Расположив его удобно, своими руками тот стал касаться его такой же бледной, но казалось, белоснежной и нежной кожи, нащупывая места, и, делая легкие потряхивания, а также разминания, да, это было не очень по-мастерски, да и делался чуть неправильно, но даже это дарило Николя чувство свободы и тяги, снижалось какое-либо напряжение, а боязнь к парню улетучилась далеко и надолго в преисподнюю. Уверенным тембром в это же время продолжил говорить Жоффруа: — Думаю, тебе приятно… Не так ли? — Д-да, Жоффи… А-а-а… — последние, кажется, стоны, вырвались наружу. — Хах. Даже не скрываешь свое удовольствие, Николя. Это довольно мило-таки с твоей стороны… Сейчас будет небольшой хруст, скорее всего… Но не бойся, я не ломаю тебе шейные позвонки, а лишь аккуратно кое-что сделаю, чтобы твоя кровь разогналась с большей скоростью… Пока те делали массаж, на улице послышались небольшие взрывы, что услышал дворецкий. Небольшие сборища народности, сборища студентов и более взрослых людей выходили на протесты. Это был «Красный май(в нашем случае сентябрь)». В то время во Франции, для справки, был небольшой социальный кризис. Но это же превращалось в более крупные столкновения… Сами же парни не слышали этого, пока около поместья, люди, что были злы на компанию от Д’Арси и вовсе не начали громить улицы, произнося «Vivre sans temps mort, jouir sans entraves!» — Боже. Опять эти бедняки портят мне все настроение. Николя, думаю, дальше мы не продолжим. У меня есть небольшие дела, которые нужно решить. — Т-ты и так уделил мне много времени, Жоф… Я не против, если ты покинешь меня сейчас. И, со стуком двери, все, что только начиналось, мимолетно кончилось. По сжатой в кулак руке было видно, что Жоффруа опять зол.Le bonheur est une idée neuve.
***
Часть III.X. Последний день Франции.
И вот, Жоффруа ушел, пока Николя молча сидел, и наблюдал за тем, что происходит по ту сторону стекла. Как вдруг, в него же прилетает камень, и стекло вдребезги разбивается, появляется трещина и осколки попадают прямо на тело мальчика. Но, как же повезло, что оно и вовсе не цепляет его — помогло лишь одеяло, что было на нем. «А… Бумага», — пронеслось в мыслях, и вот, он уже читает ее. Там было написано о том, что здание будет сожжено в случае не сдачи его протестующим, а семья Д’Арси и вовсе может быть убита, ведь они — «грязные капиталисты, погубившие множество людей своими темными делами». После послышался звук первых выстрелов в здание. Это была группа студентов, что таки желала уничтожить это место. Парень был напуган. Но, первым делом он быстро переоделся в некоторую одежду Жоффруа и свою. Выйдя из комнаты, Ник заметил, что Жоф сидел опять на том же кресле. В руках у того был револьвер, направленный прямиком на даму за стеклом. — Жоффи! Что ты… — Заткнись… Не до тебя сейчас… Не видишь, говорил же, не подходить, когда я зол! Тот молча кивнул, после чего лишь стал стоять рядом, безмолвно смотря на то, что делает, так скажем, «его супруг». В один момент, на улице людей буквально стало в разы больше — и с каждой минут выходило свыше, чем 500-600 человек — и это в маленьком городке. Все были недовольны нынешним положение дел, а сам парень вспомнил слова Евгения, что хоть и предал его, но подарил хороший день. И по видимости, он был одним из участников этого заговора, и хотел продать Николя лишь для того, чтобы на самом деле заполучить поддержку некоторых капиталистов деньгами на оружие — чтобы показать «добро» в своем обличии. Все, все до момента с массажем и до вальса оказалось одной большой ложью как со стороны Беккера, так и Д’Арси. На самом деле да, они были братьями, но каждый со своими взглядами и жизнью. И вот, опять много выстрелов. Разбиваются окна во второй, третий раз, и слышны вопли людей с «долой власть!». И, Жоффруа продолжил говорить, но уже более спокойным голосом, что было немного удивительно: — Кажись, нам придется уехать отсюда в другое государство, пока здесь все не утихомирится. Собирайся. Мы поедем в ФРГ, думаю, там нам будет хорошо. — А… что такое ФРГ? — Так скажем, Западная Германия. А была бы целая, если бы не эти леваки. Ладно, собирайся. Я уже попросил дворецкого купить билеты, и, если эти протестующие не перекроют дороге, мы спокойно уедем через Швейцарию, и попадем туда. — Д-да, я понял. Хорошо. — Тогда, и я пошел собираться. Прошло около десяти минут, и вот, те в сборе. Это было достаточно быстро из-за ситуации, и послышался звук… едущего танка? На нем был краской вычерчен флаг Социалистической Франции. Послышался первый звук громкого выстрела, от чего заложило уши. — Откуда… У этих мерзавцев танк?! , — сказал Жоффруа, торопя Николя, а точнее держа за руку и пытаясь пройти через толпу к машине. Второй звук заставил их очень торопиться — те уже зашли в машину, но как оказалось, за ней также был бедняк, что приставил дуло пистолета прямо к шее темноволосого и произнес: — Сначала деньги… Потом жизнь и поездка… — Гр. Да забирай! , — произнес Жоффруа и дал свыше чем надо денег. — Хорошей поездки, господа… Для Николя все показалось слишком быстро — все в момент так изменилось, чего не было никогда. Только-только улицы были тихи как гладь, а уже слышатся громкие возгласы негодования, различные флаги с социалистическим настроем, еще и танк с бастующими рабочими — естественно, отсюда надо было уезжать, чтобы не попасть под пылкий огонь протестующих, что так или иначе доберутся до них и уничтожат. И опять, вспоминались слова Беккера о семье Д’Арси и злости на нее народа. Опять же, их бы расстреляли первыми, ведь те были одними из самых жадных и бесчувственных, что рушили многие жизни людей ради выгоды, и постройки бизнеса на руинах библиотеки, сельхоза, и многих других предприятий, что также создало давку на самый большой слой общества — трудящихся. И вот, им повезло. Дорога еще не была перекрыта, и Жоффруа, хватая за шею Николя, выталкивает его из машины, после чего говорит: — Ты шевелиться не умеешь?! Почему ты всегда такой медленный, из-за тебя я могу умереть, паршивец! Лишь сглотнув, Николя стал говорить: — Вообще-то… им-мею право… т-ты тоже меня затащил к себе без разрешения! — Позже поговорим. В поезд! Дворецкий, что был недалеко от поезда, забрал вещи и уложил их на место в поезде, Жоффруа в свою очередь подал руку Николя, чтобы тот забрался, и вот, те уже садятся на места, а сам же дворецкий - недалеко. — Никогда не был в поезде… — Потому что ты бедный, и таких как ты сюда бы не впустили… — Я… не бедный! — Говорит тот, у кого старая одежда. — Это лишь экономия денег! — Да-да, конечно. Посмотри сколько таких же тварей, как и ты. За окошком. — Прекрати, Жоф. — Что ты только что сказал? Мне? Прекратить? Хочешь я выкину тебя в эту толпу. У тебя ведь теперь такая же фамилия, как и у меня — они тебя сразу же убьют… Молчишь? Вот и молчи, пока я сам тебя не убил. Практически всю дорогу те будут молчать, будто забыв о друг друге…Soyez réaliste, exigez l'impossible!