***
Попытка спасения была беспорядочной и организованной одновременно. Первый убирал большие куски бетона своими щупальцами, как будто они были сделаны из папье-маше. Вторая направила своих птиц, чтобы им было легче найти выживших с высоты птичьего полета. Четвертый устанавливал барьеры на стратегических пространствах, чтобы остановить дальнейшее обрушение здания. Это был медленный, осторожный процесс, в котором ошибка могла стоить им нескольких жизней. Первой, кого они нашли, была Шестая, благодаря тому, что она только недавно вошла в музей. Восьмой телепортировал ее прямо в больницу, прежде чем кто-либо успел сказать хоть слово. У нее шла кровь из головы, и ее тут же вырвало, когда они приземлились на больничный пол. Он бы телепортировал ее в Академию, но это было слишком далеко, а выносливость Восьмого была меньше, как бы тяжело ему не было это признавать. Заметьте, она не может исцелить себя. Восьмой неуклюже растирал круги на ее спине, держа ее так, чтобы она не упала в собственную рвоту, и следя, чтобы она не трясла головой, потому что сотрясение мозга – та ещё сука. После этого он быстро передал ее сотрудникам больницы. Восьмой устал. Когда он вернулся в разрушенный музей, Восьмому было поручено немедленно телепортировать смертельно раненых людей прямо в ближайшую больницу. Был ли он теперь транспортным средством? Тем не менее он безропотно взялся за дело. Он старался казаться человеком, искренне озабоченным спасением тех людей, на которых ему, на самом деле, было плевать. Он делал это, чтобы продолжить свою игру. Кто-то должен вознаградить его за самоотверженность... Нет, забудьте, он может сам себя вознаградить. Во время шумихи Восьмой также взял на себя смелость стереть свои отпечатки с детонатора и немного раздавить его ногой на пыльной земле рядом с мертвым телом одного из захватчиков заложников. Когда тебе разрешают обойти место преступления, это очень легко провернуть. Это должно выиграть ему время. Что касается Академии Амбрелла, то полиция и некоторые из птиц Второй пытались преследовать их, когда они убегали, но им это никогда не удавалось. Ваня летела с Диего, а Лютер прыгал, как супермощная лягушка. Восьмой почти пожалел, что ушел, не увидев этого, это звучало смешно, и, возможно, он даже мог бы посмеяться над этим. Когда Восьмой в последний раз смеялся? Он не мог вспомнить. Он вообще хочет смеяться? Это звучит утомительно. Восьмой хочет спать. — Восьмой! — оклик по имени вывел его из ступора, и он посмотрел на Номер Четыре, жуя энергетические батончики. Две телепортации с несколькими людьми были чертовски утомительными, и он даже не может нормально поесть, чтобы люди не мешали ему. Ну и что с того, что они умирают? Восьмой чертовски голоден, да, спасибо, что спросили. — Что? — Они нашли Седьмого. Восьмой на мгновение перестал жевать. Игра важнее голодного желудка. Игра до победы. Он издает едва скрываемый полный надежды шепот. — Правда? Четвертый торжественно кивнул, но вид у него был расстроенный. Восьмой мог бы посмеяться над его выражением лица, если бы не чувствовал себя таким измученным и если бы он не играл свою роль. Значит, они нашли Седьмого в хорошей форме. Хорошо. Он осторожно нахмурил брови. — Его ещё можно починить? — Он, вероятно, находился в непосредственной близости от бомбы, когда она взорвалась, но мы все еще надеемся, что его можно починить, — сказал Четвертый, прежде чем пожать плечами. — Я просто подумал, что ты захочешь это знать. Восьмой смягчает лицо и тихо говорит: — Да. Спасибо. Четвертый по-совиному моргнул, но Восьмой просто отвернулся, делая вид, что занят, покусывая еду. Краем глаза он заметил, что Четвертый с трудом сдерживает улыбку. Было почти слишком легко заставить Академию Спарроу поверить, что Восьмой заботится о них. Но кто мог их винить? В конце концов, все они – изголодавшиеся по любви, неблагополучные взрослые, благодаря способу воспитания Реджинальда. Они ненавидели Восьмого и чувствовали себя неполноценными из-за него, но в то же время впитывали любое признание, которое Восьмой скупо давал им, как сухая губка. Чувствовать себя неполноценными из-за него – это просто еще один способ сказать, что они уважают его. Восьмой бы рассмеялся, если бы мог вспомнить, как это делается. Было почти жалко, как они слабы к доброте. (Восьмой покачал головой от призрачного ощущения рук, обнимающих его, словно он был чем-то драгоценным, чем-то, что можно любить.)***
Потребовался целый день, чтобы найти всех людей, которым не повезло быть похороненными под музеем. Восьмой понял, что ему больше нравится, когда он убивает сам, потому что использовать бомбу на самом деле немного скучно и беспорядок, который она оставляет после себя, слишком долго убирать. Чертовски утомительно. Или, может быть, всё дело в Восьмом? Он чувствовал себя немного не в своей тарелке с тех пор, как взорвал бомбу. Он ожидал, что почувствует больше радости от этого, от боли, которую Академия Спарроу показывает из-за травм, которые они получили, и потерь, которые они испытали. Он действительно был очарован, но это было не то. Он испытывал такие же ощущения, как и в первый раз, но все казалось немного незавершенным. Немного... меньше. Он был уверен, что во время боя его разум лихорадочно бегал и местами исчезал, но сейчас он был странно спокоен и сосредоточен, но в то же время далек. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Он знает, что он делает и почему он это делает. Но что-то подкрадывается к нему, как тени чего-то невидимого, цепляется за него и напоминает ему: Это просто что-то. Это ненадолго. Довольно скоро ему станет скучно, и ничто больше не будет иметь значения. Теперь он – никто. Он хватался за всё, чтобы удержаться на земле, но постепенно он теряет мотивацию делать это. Он ускользает. Он умирает. Он не знал почему. Он теряет даже желание узнать, почему. Восьмой игнорирует эту мысль. Это не имеет значения. Ничто не имеет значения. Ему просто нужно наслаждаться маленькими приятными вещами в жизни, даже если они пришли не из того источника. Ему нужно наслаждаться этим столько, сколько он может, прежде чем ему это надоест. Фактическое количество трупов было немного меньше, чем ожидал Восьмой, но все же значительно. Это, вероятно, было связано с тем, что большинство заложников были на середине пути к выходу, когда это произошло, и из-за помощи Академии Спарроу. 12 человек получили ранения и 8 были найдены мертвыми. Еще 4 человека по-прежнему находятся в критическом состоянии в больнице, в том числе и Пятый. О, и Третий мертв. У Восьмого было совсем немного времени, чтобы придумать, как изобразить слезы на его похоронах.