Ты забрал у меня всё, и теперь я – никто

Восьмой никому не доверял. Особенно людям, которые ведут себя так, как будто они семья. Он должен был убить Эллисон сразу же, потому что Восьмой считает, что среди всей Академии Амбрелла она была самой опасной для него. Но он не мог. Он даже не доверял своему телу. Глухой удар ее тела, упавшего на землю, был подобен удару в живот. Он телепортировался на несколько метров, прежде чем Академия Амбреллы смогла попытаться отомстить ему. Восьмой не мог нормально дышать. Его тело было не в порядке. Выражение боли и печали в глазах Эллисон запечатлелось в его мозгу, и Восьмой не находил в этом никакого удовольствия. Что-то сломалось в нем, и он почувствовал, как кол пронзил его сердце. Это больно. Почему так больно? Когда слух исчез, Первый без колебаний призвал монстров в своём животе. Оба члена Академии бросились в бой, а Восьмой наблюдал, как Лютер сжимал бессознательное тело Эллисон, словно медведь-защитник. — Пятый? П-почему? — он слышит, как сердце Лютера разбивается по одному его тону. Восьмой не может перестать слышать звук чего-то ломающегося, скрипящего, дребезжащего, вибрирующего. Это больно. Что с ним происходит? Восьмой видел мешки под глазами Лютера и непролитые слезы. Верно, Академия Амбрелла только что прошла через ад за день до этого, и зачем они только пришли сюда? Им следовало больше отдыхать. Им следовало потратить время на восстановление сил. Их НЕ ДОЛЖНО быть здесь. ТОЛЬКО НЕ ЗДЕСЬ. Здесь для них небезопасно. Больно. Это больно. Ты делаешь им больно. Как ты смеешь? Как ты смеешь?! Восьмой хочет за что-то ухватиться. Номер Два ворвался на сцену изнутри музея, используя окно, как дыру в стене. Звук бьющегося стекла усилил панику в сердце Восьмого, заставив его разум пошатнуться от прилива адреналина. Несколько инстинктов боролись за контроль в его крошечном теле. Он не может ясно мыслить. Он не может видеть прямо. Он постоянно слышит то, что не должен слышать. Крик. Плач. Кровотечение. Дрожь. Холодно. Тепло. Горячо. Боль. Больно, очень больно. Остановись. Остановись. Убийство. Остановись. Беги. Иди. Нет. Остановись. Мои. Нет. Ничего. Ничего. Всё. Что-то. Ничего. — Пятый, что, черт возьми, ты делаешь?! Нам нужно идти домой! — крикнул Диего, уворачиваясь от щупальца. — Диего, я не думаю, что Пятый в порядке, — Клаус выглядел опустошенным, но в его глазах читалось беспокойство. — Эллисон? — спросила Ваня, когда она развернула энергетическую волну, которая сразу же выбила всех птиц, которых наколдовала Вторая. — Она в порядке, просто спит, — крикнул Лютер, легко подхватив Эллисон и увернувшись от щупальца. Страх сжал грудь Восьмого, когда щупальце чуть не коснулось их. Что происходит? Что, черт возьми, происходит? Как будто он, как будто он... Эта мысль была прервана ледяным ощущением, возникшим в его черепе, и это заставило его успокоиться. К счастью, его голова прояснилась вместе с каждой рассеянной мыслью, которая сеяла хаос в его голове. О чем он опять думает? Что? Он чувствует себя странно. Это странно. Что? — Пятый? Что случилось? Что происходит? — Клаус медленно пытается приблизиться к Восьмому, но Шестая преграждает ему путь. — Он Восьмой, — это были простые слова, которые она сказала. — И держись подальше от нашего брата, наркоман. — Чт... — пробормотал Клаус. — Брат? Твой брат?! Он Пятый! Он наш брат! — Нет, — усмехнулся Восьмой. Он никому не брат. — Ты издеваешься надо мной, — в голосе Клауса слышится недоверие, но постепенно оно переходит в гнев. — Ты издеваешься надо мной... Этот гребаный психопат! Что он с тобой сделал?! Диего метнул в Первого нож, который изогнулся и попал прямо в плечо. — Черт. Черт. Конечно, у нас все идет не так. Черт! Клаус, отойди от него! Диего тоже истекал кровью. И даже у него были такие же мешки под глазами, как и у остальных членов его семьи. Восьмой думал, что Академия Амбрелла умна, но на самом деле они были довольно безрассудны. Учитывая то, как идут дела, было почти невозможно отрицать, что Академия Спарроу победит. Идиоты. Гребаные тупоголовые идиоты. Шестая напала на Клауса, который едва успел увернуться, потому что был слишком сосредоточен на Восьмом. На самом деле, все члены Академии Амбрелла были слишком сосредоточены на Восьмом, несмотря на то, что боролись за свою жизнь. Они умоляют его одним лишь взглядом. Пойдем с нами. Пойдем домой. Восьмой не хочет домой. Восьмому не нужен дом. — Пятый, дружище, Ваня уже проходила это! Ты должен вспомнить! Им нужно уйти. Они ДОЛЖНЫ уйти. — Восьмой, не верь им! Они врут! — закричала Вторая. — Нет, я не вру! По крайней мере, не в этот раз! — Клаус, ты ничем не помогаешь! — Пятый, пожалуйста, пожалуйста, нам нужно идти. Мы починили портфель! Теперь мы можем вернуться домой! — на этот раз кричала Ваня. Она была в центре битвы с Второй и Четвертым, который только что присоединился к бою. Восьмой достал пистолет, украденный у одного из преступников, и направил его на Клауса, который все еще пытался подобраться к нему поближе. — Клаус! — Черт! — Пятый, пожалуйста, не делай этого. — С чего ты взял, что я соглашусь пойти с твоей некомпетентной задницей? — холодно произнёс Восьмой. Краем глаза он видит, что Шестая внимательно наблюдает за ним. Клаус, казалось, не испугался, просто умолял: — Пят... — Восьмой, — выдавливает он имя. Он Восьмой. Всегда был Восьмым. Восьмой. Восьмой. Восьмой. Восьмой. Не стреляй. Нет. Убей их. Нет. Не стреляй. Мои. Нет. Пожалуйста. Не. Восьмой. Он - никто. Никто. Не стреляй. Стреляй. Ничто не имеет значения. Пожалуйста. Спаси меня. Спаси меня. Шум разрозненных мыслей был снова рассеян ледяным ощущением в его мозгу, и Восьмой спокойно нажал на курок. Он бы солгал, если бы сказал, что не ожидал, что пуля будет перенаправлена Диего, но он воспользовался тем, что Клаус отвлёкся, чтобы встать позади него и ударить его ногой. Клаус упал с грохотом, и Восьмой, не колеблясь, ударил его по правой ноге. В открытом пространстве раздался тошнотворный хруст, за которым последовал крик боли. Это было ясное заявление, Восьмой не поверил их чертовой болтовне. Восьмой маниакально ухмыльнулся, несмотря на последовавшие за этим испуганные крики. — Черт, Клаус! Восьмой ударил бы лежащего Клауса, но удар синеватой фигуры, появившейся из ниоткуда, эффективно остановил его, когда он телепортировался. Клаус смотрел на Восьмого с недоверием и нескрываемым горем. Его руки светятся синим, кулаки крепко сжаты, но тело дрожит. Призрак, которого он вызвал, исчез, и Клаус умоляюще посмотрел на Восьмого. — Пятый, пожалуйста. Я не хочу с тобой драться. Пожалуйста, не делай этого. Было ужасно, как Клаус мог контролировать что-то настолько неосязаемое. Это была коварная сила, призрак мог наблюдать за кем угодно из любого места, не имея ни малейшего представления, он мог приблизиться к живому существу, внезапно материализоваться и ударить любого с близкого расстояния. Именно поэтому он был приоритетом номер два среди тех, кого Восьмой должен был убить среди Амбрелловцев. Его способности слишком гибки и доставляют слишком много хлопот. Бесстрастного взгляда Восьмого на Клауса было достаточно, чтобы Клаус понял: это не их брат. Они уже потеряли своего брата. Они опять не успели вовремя. Клаус до сих пор помнит, как Пятый сердито накричал на них, когда это случилось в первый раз, и он заявил, что теперь каждый сам за себя. Однако на следующий день он уже составил новый план их спасения. И когда Ваня попросила о помощи, он был рядом с ней, хотя она никогда не делала того же для него. На этот раз Пятый действительно покинул их. Какая-то часть Клауса даже не может его винить. — Черт, нам нужно уходить! — заявил Лютер, уже понимая, что эту битву они не смогут выиграть, особенно когда все они так неохотно сражаются с Пятым. Проблема заключалась в том, что Клаус был слишком далеко от них и слишком близко к врагу. Враг, Пятый теперь враг, Лютер едва выносит эту мысль. Шестая поспешно бросилась внутрь, вероятно, чтобы вызвать подкрепление, что только добавило веса давлению, которое Лютер уже чувствовал в животе. Он сомневается, что они смогут убежать, двое из их членов уже были неспособны убежать, и у них даже нет Пятого, чтобы телепортировать их дальше. — Вы не сможете убежать. Теперь все кончено, — заявил Первый со знанием дела. Восьмой знал, что Первый прав. Он знал, что они победили. Академия Амбрелла тоже это знает. Убить остальных членов Академии Амбрелла и устроить небольшой праздничный ужин было лишь вопросом времени. Воробьи убьют их, и Восьмой будет наслаждаться каждой каплей крови, которую он сможет получить. Он будет, он будет, он будет. Может ли он? Будет ли он? Почему? Почему нет? Он хотел бы, но не может. Он мог, но не должен был. Он не может. Он не может перестать умирать. Стоп. Умирать. Выживать. Бежать. Нет. Убей их. Защити их. Бежать. Выживать. ЗАБУДЬ. Восьмой схватился за голову, лед стал еще более ледяным. Он был уверен, что его голова погружена в холодную воду. Забудь о них. Забудь о них. Теперь ты – никто. Никто. Убей их, и ты что-нибудь почувствуешь. Ты чего-то хочешь. Ты хочешь этого, не лги. Убей их. Забудь. Забудь. — Ваня, бери Клауса! Нам нужно уходить! — Но Пятый! Не уходите. Не уходите. Пожалуйста, не уходите. Спасите меня. Спасите меня. Спасите меня. Забудь их. — Они убьют нас! Нам нужно идти, и немедленно! Когда его спросят позже, Восьмой не сможет объяснить, что произошло дальше. Воспоминания были смыты, как и все остальное, что имело значение, заморожены химическим веществом, все еще оставшимся в его мозгу. Но в данный момент он сосредоточился на словах Лютера: Академия Амбрелла умрет, и они должны уйти. Им нужно жить. Восьмому нужно, чтобы они жили. Это было все, о чем Восьмой был способен думать. Каждый инстинкт в его теле уступил место мощному приливу защиты, который обрушился на Восьмого, как товарный поезд. Он был слишком сосредоточен на одной цели, и даже логическая часть в нем не могла спросить, зачем он это делает. Ничто не могло помешать Восьмому спасти этих незнакомцев. Даже он сам. Неважно, хотел ли Восьмой их убить. Неважно, хотел ли Восьмой их спасти. Неважно, что Восьмой все еще был в замешательстве. И неважно, что несколько невинных людей все еще находятся в музее. Черт возьми, даже если тщательный план Восьмого потерпит крах, это не имеет значения. Ничего не имеет значения, кроме того, что перед ним. Они - все, а вышеперечисленное - просто то, что может быть ничем. Главное, чтобы они ушли и выжили. Все, что имело значение, - это то, что Восьмой может отвлечь их, чтобы они ВЫЖИЛИ. Даже если он их потеряет. Даже если он забудет. Выживите. Убегите. Оставьте меня. Делайте все, что нужно. Восьмой не имеет значения. Всё остальное не имеет значения. Без малейших угрызений совести Восьмой нажал на детонатор.