***
После этого все как в тумане. Чан встречает их на границе лагеря, с тяжёлым сердцем наблюдая за тем, как Хёнджин помогает Джисону спуститься с лошади, как Уён и Сан суетятся вокруг спешившихся Чонхо и Ёсана. Чуть в стороне от них Сонхва посылает ворона на корабль, а затем поворачивается к раненому солдату, вернувшемуся вместе с Джисоном (Хёнсын, вспоминает Чан). Руки мага уже окутаны мягким сиянием, готовые к работе. — Там было восемь, — начинает Джисон, осторожно шагая вперёд, поддерживаемый Чанбином, с Хёнджином прямо за его спиной на всякий случай. — Восемь королевских стражников со знаком Дома Гелиоса. Они преследовали нас от столицы, через лес, мы не могли — нам нужно было избавиться от них. — Где они сейчас? — спрашивает Чан. — Мертвы. — В чёрных глазах Чонхо ярость, несмотря на общий усталый вид. — Мы запутали их, заставив потерять след, а затем устроили засаду. Они не принесут проблем, но корона заметит их исчезновение. — Дом Гелиоса разделён на две части, — говорит Ёсан, опираясь на плечо Уёна. — Король — и группа людей под руководством его верховного советника, Санёна. Санён был тем, кто отдал вам приказ убить Хонджуна. Они собирались подставить короля. Пожертвовать им, но сохранить власть в своих руках. Чан стискивает кулаки, чувствуя, как закипает кровь. — Так он использовал меня как пешку, — говорит он подозрительно спокойно. — Мило. — Они думали, что король ничего не знает, — добавляет Джисон, — но моего информатора повязали сразу, как только мы разошлись, да и нас самих преследовали, так что… — По всей вероятности Джуён знает, что его окружают предатели, — подытоживает Чан. Джисон нехотя кивает: — Похоже на то. Чан медленно вдыхает, его мозг начинает работать всё быстрее. Он бросает взгляд туда, где ещё секунду назад в небе был виден ворон, посланный Сонхва. Чан ощущает укол совести, когда думает о том, что будь Хонджун сейчас здесь, он бы не был единственным, на кого обращены все взгляды. Это ощущается странно — иметь ещё одного лидера, на которого можно положиться, даже если он всё ещё не уверен в том, что они могут доверять Королю Пиратов. — Отдохните, — говорит Чан. — Все вы. И спасибо за новости. Мы займёмся перераспределением сил, когда Хонджун прибудет сюда, а затем составим план. Сейчас всё, что я могу сказать — мы должны быть готовы к битве. — Да, сэр, — хором отвечают люди Чана, и пираты также мрачно кивают. Капитан Хонджун появляется спустя час вместе с его первым помощником. Они входят в палатку как раз, когда Чан отдаёт последний приказ о перераспределении сил, подозревая, что войска понадобятся им еще до конца недели. — Мы помешали? — спрашивает Хонджун, вскидывая бровь, и переводит взгляд на заметно побледневшего при их появлении молодого солдата, ожидающего, пока Чан подпишет приказ. — Нет. — Чан, в отличие от своего подчинённого, чувствует странное облегчение, видя пиратского капитана здесь, всего такого невозмутимого и спокойного. — Я ждал вас. Отнеси это Минхо, — говорит он солдату, и тот, быстро поклонившись, исчезает за пределами палатки. — Сонхва сказал мне, что Король Джуён осведомлён о расколе в его собственном Доме, — говорит Хонджун. — Похоже, что так, — соглашается Чан, опираясь руками на стол позади себя и вздыхая. — И стороны всего две? — заговаривает Юнхо, щурясь и скрещивая руки на груди. — Никаких других? — Если верить информации, что добыл Джисон, да. Хонджун недовольно фыркает, но несмотря на свой явно скептический настрой, не спорит, вместо этого начиная нервно мерить палатку шагами. — Мы не можем предугадать, кто в результате победит в этой междоусобице, — говорит он, отчасти для самого себя. — И от того, кто останется у власти — Джуён или Санён, зависят их дальнейшие действия. — У меня есть предложение, — говорит Чан, наблюдая, как Хонджун мечется из стороны в сторону, словно лев в своей клетке. — Я слушаю, — Хонджун переводит на Чана внимательный взгляд. — Не думаю, что нам вообще нужно беспокоиться о том, кто в итоге победит. — Чан стискивает край стола, на который опирается так сильно, что костяшки его пальцев белеют от напряжения. — Их Дом в разладе. Это значит, что всё их внимание сконцентрировано на внутренних проблемах, по крайней мере частично. Они слабы, отвлечены. Уязвимы. — Их взгляды встречаются. — Нам стоит ударить сейчас. Несколько мгновений Хонджун молчит, прищурившись и замерев наконец на одном месте. — Ты хочешь напасть на столицу? — спрашивает он. — У нас есть люди и ресурсы, — продолжает Чан более настойчиво. — Королевский флот отозван, а значит ваш Дом может атаковать из бухты. Я знаю Санёна, ну или знал когда-то. Он не жесток. Он не позволит осадить город надолго. Мы должны вынудить их сдаться. Хонджун продолжает изучать лицо Чана, хотя по его собственному нельзя точно сказать, о чем он думает. — Когда вы выступаете? — наконец спрашивает он. — Как скоро ваш флот будет готов? — Послезавтра. Чану не удается скрыть своё удивление, на что Хонджун лишь усмехается. — Я знал, что эта битва рано или поздно состоится, — поясняет он. — Наши корабли уже в пути. Что насчет ваших войск? Чан кивает, чувствуя, как предвкушение битвы заставляет его губы растянуться в улыбке: — Они будут готовы. — Хорошо, — кивает Хонджун. — А сейчас мне нужно найти моего мага, чтобы он отправил сообщение нашим кораблям. Я полагаю, он всё ещё где-то здесь? — В медицинской палатке, вместе с Феликсом и остальными вашими людьми. У западного конца лагеря. Хонджун кивает, а затем он и Юнхо поворачиваются, чтобы уйти. Чан немного медлит, всё ещё не совсем уверенный в том, что собирается сделать, но затем всё же окликает их. — Капитан! Хонджун останавливается в проходе, оборачиваясь через плечо. — В Доме Ареса есть традиция — устраивать пир в ночь перед схваткой, — говорит Чан. — Места хватит всем, если ты и твои люди решите присоединиться к нам, если же нет — никаких обид. Хонджун выглядит немного ошарашенным внезапным приглашением, но потом на его лице обозначается легкая улыбка. — Мы подумаем об этом, — отвечает он, прежде чем покинуть палатку вместе со своим старшим помощником.***
Санён разгневанно врывается в тронный зал. — Ты бросил Сону в темницу? — его требовательный голос эхом отдаётся от золота и мрамора. Джуён раскинулся на троне, подпирая наклонённую голову рукой. Джейкоб, стоящий по левую сторону от него, смотрит так, словно мечтает оказаться сейчас где угодно, только не между Королём и его Советником. — Осторожнее, — спокойно отвечает Джуён. — Судя по всему, мне стоит и тебя отправить в подземелья. — Джуён, — начинает Джейкоб предостерегающе, но Джуён игнорирует его, подаваясь вперёд. Элегантный обруч короны, украшенный сияющими сапфирами, венчает его голову, и Санён знает, что Джуён делает это специально, в доказательство своей власти, предвидя появление разъярённого Санёна. — Ты действовал у меня за спиной, — голос Джуёна полон яда, полностью оправдывая символ своего Дома — золотого змея Гелиоса. — Ты приказал убить Ким Хонджуна, главу Дома Аида. Ты спровоцировал восстание… — Я ничего не провоцировал, — прерывает его Санён, до боли впиваясь ногтями в кожу ладоней. — Восстание было неизбежно, благодаря тому, что ты сделал. Я просто… — И ты собирался свергнуть меня, — продолжает Джуён, повышая голос, — чтобы спасти себя. — Чтобы спасти тебя. — Санён указывает рукой в сторону больших, вытянувшихся во всю высоту стены окон на восточной сторон зала. — Они хотят свергнуть тебя. Они хотят убить тебя. Я хочу лишить тебя короны, да, но всё для того, чтобы спасти твою жизнь. Если дом Гелиоса возьмёт на себя ответственность разобраться с тобой, тогда другие Дома не смогут потребовать твоей казни, но могут не доводить всё до войны. Я сделал это для тебя. — Чушь, — огрызается Джуён. — Ты хочешь занять трон, всегда хотел. Думаешь, я не замечал все твои схемы, все приказы, что ты отдавал у меня за спиной… — Потому что ты не можешь больше править! — Санён знает, что кричит, он чувствует, как горит его лицо, и видит, как Джейкоб смотрит на него широко раскрытыми, испуганными глазами. Его кровь кипит от разочарования и обиды, сдерживаемых больше года, и черта с два он сейчас остановится. — У тебя паранойя. Ты раздражительный, отстранёный и меньшее, чего я хочу сейчас, это чёртов трон, на котором ты сидишь, но кто-то должен управлять грёбанным королевством, если ты этого не делаешь. Я люблю тебя, Джуён, поэтому мне пришлось вмешаться. — Хён… — Тихо начинает Джейкоб, но Санён поднимает руку, не давая ему договорить. — Нет, — перебивает он, хотя не разбирает ничего из-за шума собственного пульса в ушах. — Нет, ему нужно это услышать. — Он снова фокусирует своё внимание на Джуёне. — Думаешь, это было легко? Действовать за твоей спиной, как будто какой-то преступник? Словно я предаю тебя? Предаю наш Дом? Этот последний год буквально разорвал моё сердце на кусочки, Джуён-а. Я никогда не желал этого, я никогда не хотел… — Санён прерывается, чтобы перевести дыхание, и звенящая тишина куполом накрывает тронный зал. — Всё не должно было так далеко зайти, — добавляет он уже намного тише, ощутив вдруг сильную усталость. — И мне жаль, что это произошло, мне действительно жаль, но…это был наш шанс. Это был единственный способ спасти наш Дом. Спасти тебя. Прошу, позволь нам спасти тебя. Джуён выглядит поражённым. Он смотрит безмолвно, не сводя с Санёна глаз. — Почему ты не сказал мне ничего из этого? — наконец спрашивает он. — Почему просто не поговорил со мной? — Я пытался, — с отчаянием отвечает Санён, его голос едва заметно срывается. — Я пытался, и ты никогда…тебя никогда не было с нами. Ты никогда не слушал. И…уже многие месяцы я задаюсь вопросом…когда ты перестал доверять мне, Джуён-а? Вдох Джуёна похож на стаккато, король оглядывается на Джейкоба, но тот лишь закусывает губу и отводит взгляд, устремляя его на испещрённые золотыми прожилками мраморные ступени. Джуён закрывает глаза. — Я не знаю, — сломлено шепчет он. Секунду Санён просто смотрит на него — их сиятельного короля, такого маленького вдруг на его огромном троне; их потерянного короля, которого Санён знал едва ли не с пелёнок и любил как родного брата. Его сердце болезненно сжимается, когда он преодолевает эти несколько ступенек, разделяющих их, и опускается перед троном на колени. Он заключает Джуёна в объятия, и тот без слов подается вперёд, позволяя. — Что теперь? — спрашивает он. — Теперь мы заботимся о твоей безопасности, — отвечает Санён, успокаивающе поглаживая Джуёна по спине. — Любыми доступными нам способами. Как и всегда. Санён слышит тихий стук подошвы о мраморный пол и поднимает голову, чтобы увидеть, как подошедший Джейкоб осторожно опускает ладонь на голову Джуёна. — Вам двоим стоит поговорить, — тихо замечает он. — И я имею в виду на самом деле поговорить. Я вернусь через час, и тогда мы обсудим, что делать дальше. Санён кивает, и едва заметная благодарная улыбка — это всё, на что он сейчас способен. — Спасибо, Джейкоб. Джейкоб не проходит и половины зала, когда становятся слышны торопливые шаги, а затем двери с грохотом распахиваются, являя запыхавшегося и раскрасневшегося Ханёна со встрёпанными волосами и зажатым в руке смятым куском пергамента. Плохое предчувствие расползается по телу Санёна словно яд. Он неспешно поднимается на ноги, по прежнему оставаясь рядом с Джуёном, пальцами левой руки крепко сжимая его плечо. — Что там? — Новости с юга, — тяжело дыша, отвечает Ханён. — Командующий Бан Чан собирает войска. Завтра Дом Ареса собирается напасть на столицу. И… — он замолкает, хмурясь. — Флот Дома Аида выступает вместе с ними. Санён прикрывает глаза. Это было ожидаемо, но он всё равно ощущает, как внутри всё панически стягивается в узел. Несмотря на все его расчёты, было так много всего, что могло пойти не так, так много всего, что они могли потерять, и сама мысль о том, что эти два Дома заключили альянс, честно говоря, была ужасающей. — Отправь сообщение войскам Дома Гелиоса, — говорит Санён. — Пусть они готовят город к… — Нет, — громкий голос Джуёна гулко разносится по залу. — Нет, подожди, это не…мы не сможем сдержать их — наших сил недостаточно, город будет захвачен в считанные часы. — Его глаза сверкают, когда их с Санёном взгляды пересекаются. На мгновение он снова выглядит самим собой. — У меня есть другая идея. Это немного рискованно, но… — его улыбка получается слабой и неуверенной, — ты доверяешь мне? Санён не отвечает, какое-то время просто молча смотря перед собой, пытаясь усмирить бешено колотящееся сердце и путающиеся в голове мысли. Он переводит взгляд на Ханёна, затем на Джейкоба, но они оба смотрят на него в ожидании. Санён судорожно выдыхает, прежде чем снова повернуться к своему королю: — Да, — говорит он, и улыбка Джуёна сияет ярче, чем тысячи звёзд.***
Обычно Хёнджин не пьёт много в ночь перед битвой. Сегодня он не планирует напиваться тоже, но потом он видит, как Чан поднимается на ноги, чтобы поприветствовать Ким Хонджуна и его команду — плечи покрыты длинными плащами, подведённые чёрным глаза сверкают не хуже украшений, которыми усыпаны их руки и шеи. Внимание всех вокруг привлекает, конечно же, маг, чьё тёмное одеяние украшено перьями и драгоценными камнями, а волосы аккуратно зачёсаны на одну сторону, закрывая почти полностью его левый глаз. Хёнджин внутренне сочувствует тем, кто окажется достаточно пьян, чтобы попытать удачи с Драконом. Но затем его взгляд падает на Сана, и сочувствовать приходится уже самому себе. Сан выглядит…нечестно. Его мягкие тёмные волосы падают на глаза, под одним из которых красуется изумрудная слеза, призывно сверкающая в свете огня. На нём, как и на других пиратах, плотный чёрный плащ, но в случае Сана он совершенно не скрывает оголённого живота, выглядывающего из-под короткого, плотно облегающего верхнюю часть грудной клетки топа. Хёнджин напряжённо сглатывает. Он краем глаза цепляет узкие кожаные штаны, плотно прилегающие к чужим бёдрам, прежде чем резко развернуться и демонстративно сделать большой торопливый глоток из своего стакана, едва не подавившись. — Святые небеса, Хёнджин, полегче, — ворчит Чанбин, совсем не нежно хлопая Хёнджина по спине. Хёнджин только отмахивается, чувствуя подступившие к глазам слёзы, и вновь оглядывается на пиратов, не в силах удержаться. Сан смотрит на него, и их взгляды встречаются. Сердце Хёнджина бьётся где-то под самым горлом, а Сан в ответ только усмехается, окидывая Хёнджина оценивающим взглядом с ног до головы. Уже через секунду он отворачивается, возвращая внимание на приветствующего их Чана. Хёнджин достаточно осведомлён о своей внешней привлекательности и о том, как хорошо выглядят его ноги, мелькающий при каждом неосторожном движении пресс и золотые нити цепочек, укрывающие ключицы. Его волосы намеренно собраны в небольшой хвост, как и вчера, потому что Сан не сводил с него взгляд всю их последнюю встречу, но лицо Хёнджина всё равно горит от такого явного внимания, и он залпом осушает остатки выпивки в своём стакане. — Что случилось с «мы не должны им доверять»? — ворчит Чанбин, потому что он слишком много видит и слишком хорошо знает Хёнджина. — Когда это я сказал, что доверяю им? — Ну, если ты собираешься переспать с ним, то должен хоть немного доверять ему, — отвечает Чанбин. Хёнджин пялится на него, нелепо раскрыв рот, но Чанбина это совсем не трогает. — Я не собираюсь спать с ним, — возражает Хёнджин. По взгляду, которым одаривает его Чанбин, становится ясно, что звучало неубедительно. Поэтому Хёнджин пьёт. И какое-то время это даже помогает; он отвлекает себя перепалками с Чанбином, победой над Минхо в выпивании на скорость и кражей сладостей с тарелки Чонина просто потому, что это заставит младшего обиженно ныть. И он успешно скрывается из вида каждый раз, когда Сан оказывается поблизости. В конце концов Хёнджин находит себя в тенях у центральной палатки, пытающимся вдохнуть побольше свежего воздуха чтобы прояснить голову и проклинающим себя за то, что выпил так много и так быстро. Он уже собирается вернуться к остальным, когда чужая рука осторожно ложится на его локоть, увлекая подальше от света костров. — Ты избегаешь меня, — говорит Сан, и хотя его голос звучит легко и шутливо, его взгляд предельно серьёзен. — Оу, — красноречиво отвечает Хёнджин, ощущая как сердце забилось быстрее. — Я чем-то обидел тебя? — Нет, я просто…я был…занят, — Хёнджин морщится от того, как жалко это звучит. — Ясно, — Сан конечно же не ведётся на это. — тогда не стану тебя задерживать. Просто хотел узнать, как заживает твоя рука, и судя по всему она в порядке, так что… — Сан вежливо склоняет голову и отворачивается, чтобы уйти, и от этого у Хёнджина внутри всё сжимается. Прежде, чем он успевает подумать о том, что делает, Хёнджин хватает пирата за запястье. — Подожди, — тихо просит он. — Не надо, пожалуйста, я не…я больше не занят. Сан просто бесстрастно смотрит на него, драгоценный камень на его щеке сверкает даже вдали от ярких огней. — Послушай, — торопливо шепчет Хёнджин. — Мне жаль, просто всё это…всё это впервые для меня, ясно? — Он оглядывается через плечо, убеждаясь, что никто не подслушивает, и после притягивает Сана ближе, мысленно выдыхая, когда Сан не оказывает сопротивления. — Что — это? Влечение к мужчинам? — спрашивает Сан. — Влечение к кому-то не из моего Дома. — Хёнджин впервые признаётся в этом вслух — что ему нравится Сан, что он грезил о нём еще с того самого момента, как они впервые встретились тем ранним утром среди руин акрополя. Но к своему же удивлению, он не чувствует нервозности, только яркое, зарождающееся где-то под рёбрами приятное волнение. — Не знаю, как всё это должно работать. — Почему что-то должно быть по-другому только потому, что мы принадлежим разным Домам? — После признания Хёнджина Сан кажется более расслабленным, его улыбка становится ярче, искренней. — Я не знаю, — отвечает Хёнджин. Сан осторожно освобождает своё запястье только для того, чтобы взять Хёнджина за руку и потянуть на себя, все дальше увлекая его в ночную тьму. — Просто…это временный альянс. Всегда был таким. — Он ощущает, как спина Сана касается одного из поддерживающих палатку столбов, и Хёнджину ничего не остаётся, кроме как двигаться вперёд, пока они не оказываются прижаты друг к другу вплотную. Сан поднимает на него прищуренные глаза, когда Хёнджин наконец позволяет себе положить руки на его талию — мягкая кожа против твёрдых мышц. — Что если завтра, — продолжает Хёнджин, едва не забывая, как дышать, когда Сан прогибается в спине, прижимаясь к нему всем телом, и это совсем не помогает говорить более связно, — после того, как Дом Гелиоса падёт — что, если нам придётся сражаться друг с другом? Тёплая рука касается щеки Хёнджина, а затем скользит дальше, теряясь среди его длинных светлых волос. — Как я уже говорил, — шепчет Сан, дыханием обжигая чужие губы, но не касаясь их, — если слишком много волноваться о будущем, не сможешь насладиться настоящим. Хёнджин прерывисто выдыхает и закрывает глаза, ожидая, что его поцелуют, но вместо этого он чувствует, как Сан гладит его щеку большим пальцем, и от произнесённых им слов сердце Хёнджина замирает в груди: — Ты позволишь мне? — Да, — выдыхает Хёнджин, чувствуя, как в груди разливается тепло, а затем Сан уверенно целует его, и в реальности это даже лучше, чем можно было себе представить. Хёнджин судорожно ловит ртом воздух и сильнее стискивает Сана в своих руках, прижимая ещё ближе, едва ли обращая внимание на запутавшиеся в его волосах чужие пальцы, тянущие за пряди, царапающие кожу. Хёнджин не помнит, когда в последний раз целовал кого-то так — горячо и отчаянно, но в то же время достаточно нежно, чтобы заставить его сердце трепетать. Он углубляет поцелуй, прижимая их тела невыносимо близко друг к другу, и Сан издаёт низкий, требовательный стон, отдающийся тяжестью в паху Хёнджина. — Как сильно ты пьян? — спрашивает Сан, отстраняясь достаточно, чтобы говорить, не касаясь чужого лица. — Не настолько, чтобы не понимать, что всё кончится этим, — Хёнджин снова настойчиво, яростно целует его. Он чувствует, как на лице Сана появляется широкая улыбка, и только тогда понимает смысл сказанного. — Просто молчи, — бормочет Хёнджин, заглушая поцелуем чужой смех. Хёнджин теряется во времени, уже не зная, сколько они провели так, целуясь. Доносящиеся до них звуки голосов отходят на второй план, и сейчас, держа в руках Сана, Хёнджин чувствует себя лучше, чем за всё последнее время. Хёнджин целует уголок его рта, оставляет лёгкие поцелуи на линии челюсти, касается губами россыпи веснушек на шее; Сан откидывает голову назад, блаженно прикрыв глаза, и, глядя на его покрасневшие истерзанные поцелуями, слегка приоткрытые губы, Хёнджин решает, немного пьяно, что он готов слагать стихи уже даже об одном этом мгновении, когда Сан обнажает для него свою шею. Пальцы Сана скользят вниз по оголённой груди Хёнджина, по темно-красной ткани его куртки и чувствительной коже живота, пока наконец не прижимаются многозначительно к паху — плотно сидящие кожаные штаны не скрывают того, насколько Хёнджин возбуждён сейчас. — Подожди, — Хёнджин почти забывает, как дышать. — Если мы собираемся сделать это, тогда мы…хочу сделать это нормально. Сан льнёт ближе, осторожно прикусывая чужое ухо: — Хорошо, — соглашается он, и Хёнджин слышит улыбку в его словах. — Где твоя палатка? Хёнджин судорожно выдыхает, снова хватая Сана за руку и переплетая их пальцы, а затем утягивает его за собой вглубь лагеря, подальше от шума пира и ярких огней. — Знаешь, если бы ты хотел меня убить, сейчас была бы идеальная возможность, — вдруг выдаёт Сан, когда они отходят достаточно далеко. Внутри у Хёнджина всё холодеет. Он останавливается и поворачивается к Сану лицом, так что тот запинается от неожиданности и выглядит растерянным. Какое-то время Хёнджин просто пилит пирата взглядом, а потом наклоняется, чтобы вновь поцеловать — на этот раз мягко, осторожно обхватив ладонями его лицо. Сан тихо, удивлённо мычит, поднимая свои руки, чтобы обхватить пальцами запястья Хёнджина. — Это ещё для чего? — спрашивает он, когда Хёнджин отстраняется. — Обещание, — сердце Хёнджина стучит как сумасшедшее. — Что ты не умрёшь завтра. Ни от моей руки, ни от чьей-либо ещё. Хорошо? Сан смотрит на него, не моргая, своими широко раскрытыми черными глазами, а потом его губы искривляются в усмешке. — Ты едва меня знаешь, Хёнджин-а, — почти шёпотом, словно нерешительно возражает он. — Скоро я узнаю тебя получше. — Хёнджин снова сжимает его ладонь в своей. — И я знаю тебя достаточно, чтобы не хотеть твоей смерти, — он замолкает и что-то обдумывает несколько секунд, прежде чем осторожно спросить: — А ты желаешь мне смерти? — Нет, — мгновенно отвечает Сан, и Хёнджин снова целует его — быстро и бережно. — Тогда идём, — он увлекает Сана за собой, по тёмной тропе к своей палатке. — Хочу тебя как минимум дважды, прежде чем кто-нибудь начнёт нас искать. Сан тихо смеётся у него за спиной, и Хёнджин позволяет себе улыбнуться тоже, отгоняя прочь все мысли о завтрашней битве и всём, что будет после.***
— Ты шутишь. Хонджун говорит это так уверенно, что Чан не может не засмеяться. — Нет, клянусь тебе, — настаивает он, протягивая руку, чтобы вновь наполнить их стаканы. — Моя младшая сестра была убеждена, что у вашего мага должна быть чешуя или, по крайней мере, крылья. — Из-за прозвища? — Вы должны понимать, что в Доме Ареса нет таких магов как в вашем Доме. — Чан пожимает плечами. — Для нас они легенды. И если одну из этих наводящих ужас легенд прозвали Драконом, ты не можешь винить пятилетнюю девчушку в том, что она представляет его…ну, похожим на дракона. Хонджун смеётся — Чан впервые слышит его настоящий смех и находит удивительным то, как сильно искренняя улыбка меняет лицо пирата. — Я должен рассказать ему об этом, — говорит Хонджун, поднимая свою кружку. — Ему понравится. Они снова погружаются в приятную тишину, и Чан пользуясь моментом, оглядывается вокруг, не в силах сдержать улыбку при взгляде на то, как его люди общаются, собравшись за большими деревянными столами, расставленными вокруг огромного костра в самом центре лагеря. Он видит как Чанбин, сидящий между Чонхо и Уёном, увлечённо объясняет что-то; Сынмин с любопытством выглядывает из-за его плеча. Немного в стороне от всех Минхо кажется занят разговором с Минги, а Феликс, ожидаемо, находится рядом с Сонхва. Чан уже какое-то время не видел ни Хёнджина, ни Сана, но он решает, что об этих двоих беспокоиться не стоит; чем бы они не были заняты, они вряд ли убивают друг друга, решает он. — Могу я задать вопрос? — тихий голос Чана наконец разрывает тишину. Хонджун окидывает его взглядом, постепенно растягивая губы в кривой усмешке. — Можешь попробовать. — Ты делаешь это, чтобы заполучить корону? Хонджун медлит, отрешённо глядя на костёр; языки пламени отражаются в его тёмных глазах. Его правая рука лежит на столе рядом с полупустой кружкой, и Чан наблюдает за тем, как покрытые черной краской ногти отбивают неспешный ритм. Наконец Хонджун достаёт из кармана своего мехового плаща кольцо в форме сияющего солнца и кидает его на стол перед собой. Чан узнаёт его; он видел такие и раньше, а если точнее, то на посыльных, представляющих королевский Дом Гелиоса. А именно это кольцо, подозревает он, когда-то принадлежало тому несчастному, которому не посчастливилось огласить главе Дома Аида приказ склониться перед короной. — Я здесь, чтобы помешать этому, — наконец отвечает Хонджун, кивая на кольцо. — Всё, чего мы хотим, это свобода не преклонять головы перед каким-то там королём в золотом дворце, не знающем ничего о нашем Доме или наших людях. Так что нет, мне не нужна эта безделушка. Я не король, и не важно, какие титулы мне приписывают другие. Король Пиратов. Чан знает об этом прозвище, он и сам не раз использовал его. И также он слышал, как другие произносят его: дрожаще шепчут или ядовито шипят, бросаясь казалось бы уважительным титулом как оскорблением. — Дом Аида не преклоняется ни перед кем. — Глаза Хонджуна опасно сверкают в свете костра, когда он бросает на Чана косой взгляд. — Солнцу не управлять смертью. Никогда. Чан медленно кивает, потому что несмотря на различия в путях достижения целей, несмотря на то, что Чан всё ещё рассматривает корону как главный трофей надвигающейся схватки, он понимает, о чём говорит Хонджун. Чего, в конце концов, желает каждый человек, если не свободы? — Тогда что вы собираетесь делать? — спрашивает Чан. — Если выиграете? Хонджун снова тянет с ответом: — Мы сожжём всё до тла. Чтобы каждый Дом мог жить свободно, если они того захотят. — Он переводит взгляд на Чана. — А ты? Что сделаешь ты, если заполучишь такой желанный золотой трон? — Если честно, не то чтобы я хотел занять это место, — его взгляд скользит по столу и в результате останавливается на пламени костра. — В последнее время я думал о том, есть ли другой способ управлять королевством? Не вкладывать всё в руки единственного человека, приговорённого раздавать приказы только потому, что его голову украшает золотой обруч. Кем бы он ни был. Чан замечает на себе заинтересованный взгляд, но вместо того, чтобы задать вопрос, Хонджун вдруг просто поднимает свою кружку перед собой. — За то, чтобы ни один из нас не надел корону, — усмехается Хонджун. Чан смотрит на него какое-то время, не зная, насколько серьёзны эти слова, но в конце концов широкая улыбка озаряет его лицо. — Никакой короны, — соглашается Чан, когда бока кружек звонко сталкиваются.