***
Крик Сана тут же поднимает Хёнджина, оставшегося в одиночестве пялиться в потолок, с кровати. Мгновенно поднявшаяся паника будоражит кровь, и Хёнджин едва вспоминает об одежде, перед тем как схватить свои парные клинки и выбежать из палатки, раздражённо смахивая с лица волосы. Он бежит туда, откуда доносится крик, уже слыша поднявшуюся тревогу со всех сторон, и видя, как лагерь начинает просыпаться. Когда он заворачивает за угол и видит Сана, его сердце едва не останавливается. Фигура в маске и чёрном капюшоне нависает над неподвижным телом Сана: одна рука поднимает его за волосы вверх, в то время как другая уже подносит нож к незащищённому горлу. Глаза Сана закрыты, а спину пронзают две стрелы, и Хёнджин едва не забывает, как дышать, понимая, что он всё ещё слишком далеко— Стрела вонзается убийце прямо в глаз, заставляя его покачнуться и упасть назад, позволяя бесчувственному телу Сана рухнуть обратно на землю. Хёнджин оборачивается и замечает как Чонин, тяжело дыша и с выражением абсолютного ужаса на лице, опускает лук. — Он…? — начинает Чонин, но Хёнджин не слушает, через мгновение уже опускаясь на колени рядом с Саном, прижимая дрожащую руку к чужому горлу, чтобы нащупать пульс. — Пошлите ворона на Туман, — говорит он Чонину, и он знает, знает, что голос дрожит, но ничего не может с этим поделать, потому что его руки все в крови Сана. И Хёнджин не понимает, дышит тот или нет, ему кажется, что он чувствует биение сердца, но он не чёртов целитель, он не может… Чонин всё ещё не двигается, шокировано застыв на месте, и Хёнджин знает, что он ещё совсем молод, что из всех них он убивал меньше всего, но сейчас у них не было времени на это. — Сейчас же! — кричит он, вырывая Чонина из оцепенения. Тот мгновенно срывается с места, направляясь вглубь лагеря, вероятно к Бан Чану, чтобы тот мог сообщить пиратам о том, что член их команды…что ему нужно… — Сан, — несчастно выдыхает Хёнджин, осторожно хлопая пирата по щеке, оставляя на чистой коже кровавый след. — Сан, пожалуйста… Внезапно Сан вдыхает — слабо и прерывисто, а затем открывает глаза, рассеянно глядя на Хёнджина из-под налившихся тяжестью век. — О-оу, — почти задыхается он, и Хёнджин наклоняется ближе, не веря своим глазам. Он слышит шелест крыльев над собой и поднимает голову, чтобы увидеть ворона, направляющегося на восток, к морю. — Помощь скоро придёт, — говорит Хёнджин. — Подожди немного, хорошо? Сонхва скоро будет здесь, мы уже послали за ним, просто…просто держись. Сан не отвечает, его глаза снова закрываются, и сердце Хёнджина в который раз за последние несколько минут уходит в пятки. — Стой, — восклицает он, снова хлопая Сана по щеке, на этот раз сильнее. — Нет, погоди, нет, нет, нет, не засыпай, Сан, прошу, ты должен… Раздаётся звук торопливых шагов, и через секунду Феликс падает на колени с другой стороны, бледный и растрёпанный. — Позволь мне, — говорит он, и его руки не дрожат, когда он протягивает их к Сану. — Пожалуйста. И Хёнджин позволяет. Он отстраняется, выпуская Сана из рук, липких от чужой крови. Он смотрит, как Феликс достаёт нож и разрезает пропитавшуюся кровью ткань вокруг стрел. Феликс хмурится, глядя на раны, а затем его руки окутывает золотое свечение, и он аккуратно прижимает пальцы к местам, где древко стрелы рассекает плоть. — Я, по крайней мере, могу остановить кровь, — говорит он. — Но я видел, что Чан уже послал ворона Дому Аида. Нам нужно дождаться Сонхва — он вынет стрелы и вылечит его. — Хорошо, — отвечает Хёнджин, всё еще не в силах унять дрожь в голосе. Он знает, что должен подняться, взять оружие и присоединиться к хаосу, постепенно поглощающему всё вокруг, но он просто не может отвести глаз с лица Сана. Сан выглядит так, словно заснул — так же, как выглядел прошлой ночью, засыпая рядом с Хёнджином, и… Хёнджин отгоняет эту мысль подальше, стараясь не позволять себе думать о том, что всего этого не случилось бы, если бы он не поцеловал Сана прошлой ночью, если бы не позвал его с собой и не вынудил остаться, не отпуская до самого утра. — Что вы двое…ох, чёрт. — Чанбин появляется рядом с ними, всё ещё без рубахи, с оголённым мечом в руке. Всё его тело напряжено, а глаза раскрываются шире, когда он замечает бессознательное тело Сана. — Он…? — Он жив, — сквозь зубы отвечает Феликс, — где Чан? — Ближе к центру, — отзывается Чанбин. — Люди в масках окружили лагерь. Кто знает, скольким из нас перерезали бы глотки во сне, если бы не… — он прерывается, его виноватый взгляд ложится сначала на Сана, а потом на Хёнджина. — Ты в порядке? — Я в норме, — огрызается Хёнджин, даже не зная, что именно так злит его сейчас, что заживо сжигает изнутри: гнев на безымянного, безликого мертвеца, сотворившего это с Саном; гнев на себя за то, что он позволил этому случиться; гнев на врагов, пытающихся убить его и остальных членов Дома Ареса, напав на лагерь словно какие-то воры в ночи. — Нам бы не помешала твоя помощь, если ты готов, — говорит Чанбин. — Мы не сможем сдерживать их вечно, и тогда… — Вдали раздаётся лязг металла, сопровождаемый резкими выкриками, и Чанбин бросается на звук, оглядываясь через плечо. — Иди, — говорит ему Хёнджин, сжимая руки в кулаки. — Я буду через секунду. Чанбин грубо треплет Хёнджина по голове, пытаясь, наверное, поддержать, и после этого убегает вновь по направлению к центру лагеря. — Сколько ещё ты сможешь удерживать его? — спрашивает Хёнджин у Феликса, замечая, как пот начинает стекать по его вискам, заставляя светлые пряди липнуть ко лбу. — Ещё немного, я думаю, — цедит Феликс, сквозь стиснутые зубы. — Мне нужно просто… — Сан-а! Хёнджин никогда ещё так не радовался пирату. Сонхва спешно опускается рядом с телом Сана — чёрный дым, с которым он появился, не успевает рассеяться. Он босой, одет в одни лишь тёмные штаны и тонкую тунику, волосы в беспорядке. Хёнджин впервые видит мага таким, и его сердце сжимается от того, как бережно Сонхва убирает с лица Сана волосы. Маг отпускает Феликса, его руки уже мерцают серебром, гораздо ярче, чем мерное сияние силы Феликса. — Я не знал, что ты можешь перемещаться вот так, с помощью магии, — говорит Феликс, пытаясь восстановить дыхание. — Обычно я этого не делаю, — поясняет Сонхва, и сводит брови, концентрируясь на Сане. — Это выматывает. Но… — он не договаривает, сжимая губы в тонкую линию, и Хёнджин понимает. Но Сан умирает. За считанные секунды Сонхва безопасно вынимает первую стрелу, отбрасывая её в сторону почти с раздражением, и переходит к другой. Его руки, пропитавшиеся чужой кровью, по-прежнему мерцают. Тёмные глаза режут не хуже ножа, когда Сонхва переводит взгляд на Хёнджина. — Скажи вашему командующему, что Дом Аида уже в пути, — обращается к нему маг. — Они будут здесь в течение часа. Сможете удерживать лагерь до этого момента? — Я…я не знаю, — признается Хёнджин, и этого — осознания того, что он понятия не имеет о том, что происходит в другой части лагеря — оказывается достаточно, чтобы заставить его подняться на ноги и вновь схватиться за оружие. — У нас нет выбора, — говорит он. — Идём, Феликс. Феликс наконец перестаёт зачарованно пялиться на то, как ловко и умело работают руки Сонхва. — Точно, — он тоже поднимается с земли. — Спасибо, Сонхва. Он… — Он будет в порядке, — коротко заверяет его маг. — Просто идите. Кинув последний мимолётный взгляд на бледное лицо Сана, с сердцем, стучащим где-то под самым горлом, Хёнджин уходит.***
Феликс не замечает ничего, кроме лязга металла, предсмертных криков и запаха крови, затмевающего всё остальное. В отличии от других членов Дома Ареса, ощущающих истинную радость при возможности вступить в битву, Феликс никогда не чувствовал того же. Полагаясь на инстинкты, панику и годы тяжёлых тренировок, он не ощущал того же захватывающего дух опьянения боем, которым упивались с ног до головы покрытые кровью, но всё равно непобедимые, Хёнджин, Чан и Чанбин. Убийца в чёрном капюшоне делает выпад, и Феликс отпрыгивает в сторону, прежде чем взмахнуть собственным мечом, одним точным движением вспарывая противнику живот. Феликс отворачивается ещё до того, как поверженное тело касается земли, и позволяет себе перевести дух, понимая, что окружён сейчас больше своими соратниками, чем врагами. Сильная рука стискивает его плечо, и парень вихрем оборачивается, принимая оборонительную стойку, запоздало понимая, что это всего лишь Чан. — Ты в порядке? — голос Чана хрипит, и сам он — взмокший от пота и чужой крови, но в то же время ослепительный, несмотря на отсутствие привычного доспеха под наспех накинутой, но такой же знакомой красной накидкой. Феликс совершенно беспричинно рад видеть его сейчас. — Прекрасно, — отвечает Феликс, а потом глупо добавляет, — а ты? Чан издаёт короткий смешок, взлохмачивая волосы Феликса, прежде чем вернуться к схватке. Он делает несколько шагов в сторону, чтобы с лёгкостью блокировать удар вражеского меча, а затем, не медля ни секунды, вонзить лезвие в бок нападающего — точным, уверенным движением, оставляющим Феликса в немом восхищении. — Мы всё ещё не знаем, кто они? — рядом появляется Минхо, с копьем в руке и темнеющими брызгами крови на лице. — Не официально. — Чан пинает труп только что убитого врага, хмурясь. — Они не так глупы, как те, с которыми мы сталкивались раньше. Никаких отличительных знаков. Очень удобно, если хочешь выйти сухим из воды, когда план провалится. — Чёртов Санён, — бормочет Минхо. — Нет, — возражает Чан, — нет, это Джуён. Всё это в духе золотого змея. — Он надрывно выдыхает, а затем переводит взгляд на лес, туда, где Феликс тоже видит силуэты людей в масках, выжидающих лучшего времени для атаки. — Вперёд, — продолжает он, взвешивая в руке свой палаш. — Они сами себя не убьют. Феликс теряет счёт времени. Он едва ли замечает, как солнце восходит над горизонтом, как мышцы начинают болеть, а землю укрывает всё больше и больше тел — некоторые в черных масках, незнакомые; некоторые в привычных красных доспехах или совсем без них — вид лагеря, усыпанного телами людей собственного дома, сдавливает горло, мешая Феликсу дышать. Солнце едва поднимается над верхушками деревьев, когда пронзительный свист разрывает утренний воздух, и все вокруг, казалось, замирают на мгновение и обращают свои взоры на восток, туда, где появляются Капитан Ким Хонджун и его облачённые в черные доспехи люди Дома Аида, пугающие и вооружённые до зубов. — Мы немного опоздали, — лицо Хонджуна вновь рассекает дикая ухмылка, а затем Дом Аида вступает в бой, вынуждая большую часть вражеских солдат отступить обратно в лес. Феликс, совершенно измученный, почти обрушивается на колени, испытывая небывалое облегчение при виде пиратов. Он видит, как Чан поворачивается, чтобы вернуть Хонджуну его ухмылку, и в ту же секунду откуда-то сбоку появляется фигура в чёрной маске, хватает с земли копьё и вонзает в бок командующего, проворачивая лезвие внутри. Феликс не успевает издать и звука. Чан пятится назад, испуская полузадушенный хрип. Его руки по инерции ложатся на древко пронзившего его копья, и, не думая, он толкает его вверх, застав убийцу врасплох ударом обратной стороны древка в горло. Затем Чан падает. И вот тогда Феликс кричит.***
Хонджуну казалось, что небо обрушилось на землю вместе с телом Чана. Он знал, что не может потерять лидера Дома Ареса, только не сейчас, так что он срывается с места, в считанные мгновения оказываясь рядом с Чаном, распластавшимся на земле. Руки Чана, всё ещё сжимающие торчащее из его тела копьё, залиты кровью. Феликс заслоняет его собой, решительно направляя меч на убийцу в чёрном капюшоне. Его руки заметно подрагивают. — Начни лечить его, — указывает Хонджун, намереваясь отвлечь противника на себя. — Что… — Сейчас же. — Краем глаза Хонджун видит, как Феликс наконец подчиняется, опускаясь на землю рядом с Чаном, и тогда пират делает выпад вперёд, намеренно уводя убийцу в маске подальше. Есть что-то странное в этом человеке, сражающимся с ним. То, как он держится, как он двигается, поднимая руки в очевидной попытке защититься, как его глаза зорко следят за Хонджуном из-под тёмного капюшона. У Хонджуна мурашки пробегают по спине от этого взгляда, и он с подозрением щурит глаза, усиливая хватку на своём мече. — …Джуён? — говорит он неуверенно, но все сомнения рассеиваются, когда мужчина вдруг нагибается, подхватывая с земли потерянный кем-то меч, и нападает. Хонджун отступает назад и уворачивается, защищаясь. Он наносит удар в ответ, обрушивая вес своего меча как можно ближе к рукояти, надеясь выбить оружие из чужих рук. Он даже чувствует, как запястье Джуёна дергается, но прежде чем Хонджун успевает воспользоваться этим, он оступается, падая на чьё-то мёртвое тело. Он выругивается и пытается встать, игнорируя жгучую боль в лодыжке, но Джуён оказывается быстрее, намереваясь нанести удар с правого бока. Хонджун стискивает зубы, поднимая собственный меч так быстро, как только может, успевая блокировать удар, и мгновенно ощущает всю мощь чужого замаха — отдача получается настолько сильной, что нерв в его руке отзывается дрожью. Хонджун отталкивает клинок Джуёна как можно сильнее и делает рывок вперёд в попытке застать короля врасплох. Его лезвие скользит по щеке Джуёна, срывая чёрную маску и обнажая красивое лицо и едва заметные под чёрным капюшоном кончики алых волос. На мгновение Джуён замирает, тяжело дыша. Кровь из пореза на его щеке красной лентой спускается по лицу. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — срывается на него Хонджун, задавая кажущийся ему единственно верным вопрос, потому что его мозг не способен больше выдать ничего, пока тело испытывает острую боль, а кровь в венах буквально кипит. Джуён медленно поворачивается лицом к Хонджуну, растягивая губы в улыбке, ни на миг не отражающейся в его полных ярости глазах. — Хочешь сделать работу правильно — сделай её сам, — отвечает он. — Поэтому ты решил стать убийцей? — Как будто ты не собирался убить меня сегодня, на поле боя, а потом назвать это благородным поступком, — таким же тоном отвечает Джуён. — Я хотел покончить с этим. Никаких ненужных жертв. Никаких масштабных битв. Избавиться от предводителя, чтобы предотвратить восстание. — Ты правда думаешь, что Дом Ареса отступит, если ты убьёшь их лидера? — Я должен был попытаться, — огрызается Джуён, и Хонджун наконец понимает, насколько тот отчаялся. Он видит синяки под глазами короля; сейчас он выглядит лишь тенью того красивого, сияющего ярче, чем всё золото королевства, человека, которым его видел Хонджун эти несколько лет назад, когда Дом Гелиоса обосновался в столице, когда объявил о том, что каждый Дом волен жить по своим собственным законам до тех пор, пока это не нарушает общего мира и порядка. Тогда Король был привлекательным, очаровывающим — гордостью собственного дома. Сейчас он был сломленным, окровавленным, уставшим. Хонджун мрачно задумался о том, чего стоили ему эти два года на золотом троне королевства. — Твой план провалился, Джуён, — Хонджун старается говорить мягче, пытаясь понять, удастся ли сломить Джуёна жалостью. Его подвернутая нога пульсирует от боли, и его рука всё ещё слаба, и он знает, что король управляется с мечом лучше него. Хонджун изо всех сил желает, чтобы они смогли закончить всё это без боя. — Если вы столкнётесь с нами в реальной битве, как и планировалось, тогда проиграете снова. Хонджун слышит тихий стон облегчения за спиной, и оборачивается на мгновение, чтобы увидеть до боли знакомый силуэт Сонхва, склонившегося над Чаном. Руки мага уже готовы к работе, окутанные ярким серебряным сиянием, когда он присоединяется к Феликсу. — Чан выживет, — уверенно продолжает Хонджун, снова поворачиваясь к Джуёну. — И теперь мы будем ещё более осторожны, на случай если вы попробуете провернуть что-то такое ещё раз. Так что, — он разводит руками, указывая на окружающий их лагерь — оставшиеся в живых люди Джуёна окружены солдатами обоих объединившихся против них Домов. — Что ты собираешься делать сейчас? Джуён прожигает Хонджуна взглядом, а затем переводит глаза за его плечо, туда где Сонхва пытается исцелить Чана, или по крайней мере не дать ему умереть. (Раны живота сложнее всего, вспоминает Хонджун слова, которые однажды сказал ему Сонхва, будучи по локоть измазанным в крови Юнхо после одной из неудачных битв несколько лет назад.) Один из мужчин, обезоруженных и склонивших колени под остриями клинков солдат Дома Ареса, услышав слова Хонджуна, бессильно сжимает руки в кулаки. Но каким бы подозрительным это ни показалось Хонджуну, у него нет времени думать об этом. — Ты не можешь быть так уверен в том, что он выживет, — лицо Джуёна искажает кривая усмешка. — Умрёт маг — умрёт и он. Сказав это, Джуён достаёт спрятанный в рукаве нож — его острые грани сверкают в свете поднимающегося утреннего солнца — и метает его, так быстро, что Хонджун не имеет и шанса перехватить его. — Нет! — В отчаянии кричит Хонджун, и его сердце обрывается, но когда он оборачивается, в ужасе ожидая увидеть нож, вонзившийся в спину его мужа, то понимает, что клинок не достиг цели. Нож падает на землю, в смятую траву в каких-то сантиметрах от того места, где лежит Чан, до побелевших от усилия костяшек окровавленных пальцев вцепившись в одежду Сонхва, прижимая того к себе. Его глаза, направленные на Джуёна, полны ярости. Хонджун тяжело выдыхает от облегчения и немедленно поворачивается обратно, кипя от злости. Не думая дважды, он поднимает меч обеими руками, собираясь обрушить его на Джуёна, за шумом пульса в ушах едва замечая отчаянный хриплый крик: — Подожди! Поражённый внезапным движением, он замирает, глядя, как одна из фигур в черных масках поднимается на ноги, отгораживая собой Джуёна, а затем срывает маску, обнажая ещё одно знакомое лицо. — Боже, что, весь Дом Гелиоса сегодня здесь? — восклицает Хонджун, его гнев временно отступает, позволяя опустить занесённый над королём меч. — Сейчас я бы уже не удивился, — бормочет Санён хмуро, разводя руки по обе стороны от себя, используя собственное тело как барьер между Хонджуном и Джуёном. — Он едва не убил моего мага, — говорит пират и вновь поднимает меч, указывая кончиком лезвия прямо на лицо Джуёна. — Это не сойдёт ему с рук. — Я знаю, — мрачно отзывается Санён. — Этого не было в планах. — Продолжает он, бросая недовольный взгляд на своего короля через плечо. — В противном случае у тебя было бы полное право требовать возмездия. — Тогда что насчёт покушения на жизнь Командующего? — говорит Хонджун. — Или мою? Разве мы не заслуживаем этого права? — Капитан… — Нет, — обрывает его Хонджун. — Вы больше не можете диктовать условия. Ваш план провалился. Вы проиграли. У вас нет шансов победить нас, застав врасплох, как нет и шанса выиграть в открытой схватке. Мы превосходим вас числом. Мы превосходим вас силой. Ваш флот слабее. Ваша армия меньше. Вы не можете рассчитывать на помощь других Домов, хотя бы потому, что они не смогут собрать свои силы так быстро. Если хотите сохранить жизни, есть только один выход. — Хонджун делает шаг вперёд, щурясь, его хватка на мече всё ещё сильна. Он обращается к Джуёну, смотря прямо на его бледное, испачканное кровью лицо. — Отзови приказ о преклонении. Откажись от трона. И отдай нам Ли Санёна. Впервые за этот день Джуён выглядит шокированным. — …Что? — Он приказал убить меня, — без всяких эмоций поясняет Хонджун. Он переводит взгляд на Санёна, совсем, казалось, не удивлённого таким поворотом вещей. — Его судьбу решит Дом Аида. — Нет. — Джуён хватает своего советника за локоть, оттаскивая его прочь от Хонджуна. Он выглядит по-настоящему напуганным. — Нет, вы не можете забрать его. — Джуён-а, — деликатно начинает Санён, но Джуён в раздражении взмахивает рукой. — Мы никогда не обсуждали такое, — шипит он. — Мы знали, что всё может рухнуть, но ты никогда не говорил…я не думал… — Но это логично. Я знал, что всё может закончиться этим, если мы проиграем, я просто… Я не хотел, чтобы ты волновался об этом. — Голос Санёна звучит спокойно, как если бы он правда давно смирился с этой мыслью, и это ещё больше сводит Джуёна с ума. — Я не позволю им убить тебя, — рявкает он, а затем поворачивается к Хонджуну. — Хорошо. Приказа о преклонении нет. Он будет объявлен недействительным сразу, как только мы окажемся в столице. И потом… — Джуён медлит, бросая взгляд на Санёна, смотрящего на него в ответ широко раскрытыми глазами. — …Корона твоя. Если ты хочешь. Но взамен вы не тронете мой Дом. Вы не получите Ли Санёна, вы не получите меня или любого другого члена моего совета. Мы покинем дворец, мы оставим трон, но никто из моих людей не пострадает. Согласен? Хонджун обдумывает его слова. Он смотрит сначала на Санёна, затем снова на Джуёна, а потом демонстративно оборачивается, чтобы кинуть взгляд на Чана, поддерживаемого Сонхва и Феликсом. Бледное лицо Чана искажено болью, но глаза ясны, и когда их с Хонджуном взгляды пересекаются, Чан кивает — едва заметно, но и этого оказывается достаточно. — Согласен, — отвечает Хонджун, наконец окончательно опуская меч. Санён расслабляется в тот же миг — его спина горбится, а голова опускается, и Джуён торопливо уводит его подальше от Хонджуна, крепко удерживая рядом с собой, даже несмотря на людей Чана, окруживших их. Хонджун отступает назад, ощущая, как усиливается боль в ноге, и наконец позволяет себе упасть на землю рядом с Чаном, протяжно вздыхая. — Тебе ведь не нужен был Санён, верно? — тихо говорит ему Чан. — Нет. — Хонджун смотрит, как бывшего короля и его советника уводят солдаты Чана. — Но я хотел, чтобы Джуёну казалось, будто он выигрывает что-то в нашей сделке. Чан издаёт хриплый смешок и морщится, плотнее прижимая руку к животу. — Спасибо, — тихо говорит Хонджун. Он не смотрит на Чана, потому что если поднимет взгляд, то не сможет сказать и слова. — За то что спас жизнь Сонхва. Я в долгу перед тобой. Ты даже не представляешь насколько. — Тогда мы в расчете, — просто отвечает Чан. — Раз уж он спас мою. — Если вы закончили, — раздается вдруг голос Сонхва, — тогда нам стоит переместить командующего в более подходящее место, чтобы я смог закончить лечение. Хонджун оборачивается, перехватывая руку Сонхва, чтобы переплести пальцы и сжать. — Да, сэр. Тёплая улыбка расцветает на лице Сонхва.Год спустя
Хёнджин прислоняется спиной к каменной стене акрополя и вздыхает, рассеянно наблюдая за тем, как его дыхание превращается в пар, перекрывая вид на звёзды над головой. Он не знает, как долго стоит здесь. Достаточно, чтобы дать его пальцам замерзнуть, несмотря на то, как глубоко он засунул их в карманы нового мехового плаща. Он тихо проклинает зиму и то, что не догадался надеть перчатки, и одного определённого пирата, настоявшего на том, чтобы через бог знает сколько времени после последнего свидания встретиться посреди ночи, потому что море неспокойно, и его корабль будет поздно, но он всё равно хочет увидеться, да и не так уж и холодно, Хёнджинни, просто оденься потеплее… — Выглядишь продрогшим. На лице Хёнджина немедленно появляется улыбка — непроизвольная реакция на голос Сана. — Тогда иди и согрей меня, — отвечает Хёнджин, поворачиваясь, чтобы увидеть неторопливо направляющегося в его сторону Сана, грациозного и прекрасного в его тёмном меховом одеянии. — Когда мы виделись в последний раз, ты не был таким наглым, — щурится Сан, но всё равно не может сдержать улыбку. Он снимает капюшон, позволяя Хёнджину рассмотреть свои отросшие волосы, частично собранные в маленький хвостик на затылке. Хёнджин делает шаг навстречу и протягивает руку, чтобы легонько потянуть за него. — Мило, — говорит он, чувствуя, как подскакивает пульс, когда Сан прижимается так близко, что их губы соприкасаются. — Не так мило, как это, — в ответ Сан зарывается рукой в длинные волосы Хёнджина, и тот целует его за это, потому что знает, насколько Сану нравятся его длинные волосы, и как долго он ныл после того, как однажды Хёнджин пригрозил отрезать их, потому что они слишком мешались на тренировках. — Как там ваш великий главнокомандующий? — спрашивает Сан, когда они отделяются друг от друга. Близость чужого тела мгновенно заставляет холод, донимающий Хёнджина, отступить. — Вечно занят, — отвечает Хёнджин, обвивая руками чужую талию. — И ворчит. Ему не нужен был трон, но в итоге большинство обязанностей, возлагаемых на корону, легло на него. Чан всё ещё не слишком-то счастлив тому, что Хонджун предложил сделать его Главой Совета. — Да, мне кажется, Хонджун-хён гордится этим поступком, — широко улыбается Сан. — Как ваше путешествие? — Хёнджин подаётся вперёд, прижимаясь губами к подбородку Сана, довольный тем, как пират выгибается в его руках. — Преуспели в своих пиратских делишках? — Мы всегда преуспеваем в наших пиратских делишках, — говорит Сан, и это могло бы взбесить Хёнджина, если бы он уже не привык к тому, как ловко Сан обходил разговоры о том, чем на самом деле занимается команда Тумана, когда корабль покидает гавань. — Есть новости от Дома Гелиоса? Хёнджин отстраняется, хмурясь. — Ничего нового с моего последнего письма, — отвечает он. — Джейкоб по-прежнему посещает собрания Совета, а Сону и Эрик остались жить в столице, но в остальном всё…тихо. — Есть о чём волноваться? — мягко уточняет Сан. — Пока нет, — качает головой Хёнджин. — Но Чан присматривает за ними. Мы сообщим вам, если что-то изменится. — Хорошо. — Сан обнимает Хёнджина за шею, заставляя наклониться, и крепко целует. — Идём. Сегодня моя каюта свободна, и я планирую воспользоваться этим по максимуму. — Но Уён всегда смотрит на меня так, словно хочет убить, когда я провожу ночь на корабле, — едва не ноет Хёнджин, в то же время легко позволяя утянуть себя в сторону гавани. — Он просто волнуется обо мне. Хёнджин останавливается и дёргает Сана на себя, так что пират вновь оказывается в его руках. — Что? — спрашивает Сан, пытаясь спрятать улыбку. — Спасибо, что вернулся домой, — тихо проговаривает Хёнджин слова, ставшие традицией для них двоих. Выражение лица Сана вмиг становится мягче. Он пропускает волосы Хёнджина сквозь пальцы и приближается, чтобы вновь поцеловать, нежно и медленно. — Пожалуйста, — выдыхает Сан и вновь берёт руку Хёнджина в свою, направляясь в сторону моря.