Тень императора

Леонард, конечно же, считает, что все дурные идеи принадлежат их некоронованному императору. Джеймся Тиберий Кирк равно очень … абсурдные идеи. Особенно в отношении самого Леонарда. Особенно если при этом Джим довольно-таки близко сошелся с угрозой всего кампуса и, если официально «офицером по обмену». Их таких двое, к слову, но вулканец в процессе генерации абсурдных идей замечен не был. Хотя Леонард каждый раз поражается, что Спок принимает участие в всем этом… (дальше цензурные слова у Маккоя кончались, а ругаться он уже устал) Ко всему прочему, Леонард считает, что склонность к абсурдным идеям передается контактным путем, иначе откуда бы у него, в целом уже даже состоявшегося врача, появляются совершенно идиотские идеи… например, попросить Каренга быть пожестче. Убьет же. Случайно. Ну не убьет – так суставы полетят… Впрочем, Леонард как-то пытается это объяснить. Повежливее. - Ты меня напрочь своим вниманием избаловал, - говорит он как-то, увязываясь за клингоном и уже почти не реагируя на редкое шипение за спиной. - Кирк против? Леонарда ждут. Приглашают идти рядом. Оглаживают по плечу и спине почти до поясницы. Ну и что это такое, кроме как «избаловал»? - Он не особо в курсе. - Тогда кто против? Ты принадлежишь Кирку. Только ему. Нет? - Да, - саркастично хмыкает Леонард, проглатывая «а ковриком лечь готов под твои ботинки». – Ну, кхм. Я против. Каренг реагирует… ну почти никак. С легким интересом косится, продолжая идти: такие беседы можно либо на ходу вполголоса вести, либо по углам кампуса. - Против, - повторяет он. – Действительно, Леонард?.. Маккой инстинктивно не лжет Кирку. Теперь еще вулканцу (бесполезно) и клингону (невозможно себя заставить). - Нет. - Тогда я не понимаю, Леонард. Ты объяснишь? Если бы кто мог объяснить ему самому… - У терранцев нет такой жесткой концепции, как у твоей расы, - все же пытается Маккой. – Но я все таки мужчина. Если ты не заметил. Будь проклята его чертова язвительность. Каренг, впрочем, не сердится на подобные выпады. И это тоже… способ избаловать до беспредела, по мнению Маккоя. Особенно в академии Звездного флота. - Я заметил. Леонард… я чем-то непреднамеренно тебя унизил? У Маккоя на языке вертится с десяток ответов, из которых ни один не будет ложью, но отвечает он так, как считает единственно правильным: - Нет. Но чувствую я себя отвратно. - Из-за моих действий? Именно, хочет огрызнуться Маккой. Вот только это будет абсолютно неправильным ответом. - Ты меня защищаешь, - медленно начинает перечислять Леонард. Внутри все сжимается, обрывается, вопит и требует немедленно заткнуться. – Прощаешь мерзкий характер. Позволяешь свободно говорить… - внутренности обрывает ноющим и сладким ощущением. Вот только замолкать Маккой себе запрещает: начал – так иди до конца. – Черт. У меня язык не повернется… ты внимательный. Ласковый. Слишком. Жалко, никто не учил Леонарда умирать на месте от остановки сердца усилием воли. Хотя, говорят, вулканцы так могут. - Слишком – для моей расы? - Вообще – слишком, - вздыхает Леонард. За все попытки огрызнуться, не говоря уже о сопротивлении и попытках врезать его уже давно бы должны были уложить со скрученными руками и донести, как надо относиться к более сильным и вышестоящим в иерархии пусть даже студенческого городка. Каренг либо позволял какое-то время сопротивляться, блокируя и отводя попытки ударить, либо действительно скручивал… и держал. До тех пор, пока Леонард не уставал окончательно и не признавал поражение, расслабляясь. И на неопытность в осаживании списать не получится – единственный представитель своей расы в своре агрессивных отморозков, простите, лучших кадетов терранской империи, он дрался и отстаивал свое право делать что угодно с шикарностью острого лезвия, вспарывающего тонко выделанную кожу. – Ну не может же тебе нравиться смотреть на мои бесплодные попытки сопротивления. Ты бы тогда кого посерьезней выбрал… противником. Любовником, партнером, как же. Например, вулканца. Хотя в их общении и Кирк мозги спалит. - Тебе нравится сопротивляться, Леонард. Мне не доставляет проблем не позволить тебе навредить самому себе. И ты никогда не пытаешься ударить в полную силу. Как же, соглашается Маккой. Если он и пытается врезать каблуками уставных ботинок, то только в корпус. Никогда – в голову. Даже при полной своей уверенности, что Каренг перехватит и не позволит. - Играешь со мной?.. Маккой кривится. Кстати, такую мотивацию он бы понял – любимая игрушка достойного противника, а Кирк – это очень достойный противник. Чуть не единственный равный на весь этот курс. - Предлагаю то, в чем ты нуждаешься. А вот это, мягко говоря, неожиданно. Настолько, что Маккой позволяет себе раздраженно цыкнуть. Раздраженно и неверяще. - Кирк тебе этого не даст. Он будет прижимать к твоему горлу нож, пока ты не подтвердишь лояльность. Это тоже хороший способ. Но ты хочешь не опасности. Хочешь, чтобы тебе дали почувствовать и попробовать проверить чужую силу. Только после этого ты готов подчиниться. Мне несложно, Леонард, а твои профессиональные навыки легко окупают эти незначительные затраты. То есть, переводит Маккой, ты балуешь практически личного врача. Кирк вот тоже… несколькими годами раньше к тому же самому проявил интерес. - Забудь про эту чушь, ладно? – вздыхает Леонард. Он если не пешка, то уж точно какая-то неглавная фигура из десятков разновидностей шахмат на весь квадрант. Знать бы еще, какая. – Ну или хоть с Джимом не обсуждай. - С Кирком – не буду. Согласие «забыть», отмечает Маккой, так и не прозвучало. Настойчивый сигнал падда в голове Леонарда отозвался наглым и ехидным воем. Джим, друг называется (чтоб его дальний космос сожрал (или обитатели дельта-квадранта, что вероятнее), тут же что-то радостно фыркнул и потянулся читать. - Опять свидание? – исключительно из вежливости (и как способ продемонстрировать недовольство ранней побудкой выходного дня) пробурчал Маккой. - Неа. Твой кавалер интересуется, ты со мной или дежуришь. Леонарда чуть с койки (поправка, двух сдвинутых коек, превращавших уставную мебель в достаточно шикарный траходром) не свалился. - А какого… кхм… почему он у тебя спрашивает?! Джемс Ти Кирк, некоронованный император кампуса академии Звездного флота, скалится – хищно, весело. - Потому что ты игноришь. - Блять, - емко выражает свою досаду Маккой. Теперь вспомнить, куда вчера он сунул падд. Однако… - Приходи в гости, - озвучивает Кирк, набивая ответ под свое же мурлыканье. – Правильно я говорю, Боунс?.. Сообщение улетает раньше, чем Леонард успевает возмутиться и возразить. Кирк опрокидывает дернувшегося было медика за плечо обратно в одеяло. - Охренительно смотришься. Пусть завидует, - назидательно тянет Кирк. В общем-то, Леонард никогда не сомневался, что свои права собственности Джим еще заявит. Самым креативным способом. Ну хоть выходной. - Ну и к черту, - огрызается Маккой, накрываясь подушкой. – Спать хочу. Сами разбирайтесь… Кирк, сволочь, ржот. И одеваться, кажется, тоже не собирается. Самое удивительное, что Леонард умудряется уснуть: сказывается привычка вырывать даже четверть часа на дежурстве перед долгим днем. Сознание отмечает, что дверь открывается с шипением… и отдает телу команду спать дальше. Черт, думает Маккой, балансируя где-то между сном и явью. Надо отметить, приятное состояние. - Заходи, присоединяйся, - нарочито приветливо предлагает Джим. Сволочь. - Поаккуратнее с приглашениями, Кирк. Маккой испытывает желание поглубже зарыться в подушку: глуховатые раскатистые рычащие он уже научился слышать как сигнал неспокойного состояния клыкастой угрозы кампуса или же… чисто физиологической взбудораженности. - Так я и приглашаю, - со значением повторяет Кирк. – Присоединяйся. - Мне кажется, что ты не спросил Леонарда. Кирк коротко ржот. И подозрительно умиротворенно выдыхает. Маккою вот этот выдох вообще не нравится. - Ты уже спишь с моим медиком, - тянет Кирк. – На кой тебе сейчас его согласие? От тяжести рядом с боком Маккоя слегка прогибается край койки. По плечу царапает край обшлага, по коже прокатывается короткая волна щекотки. - Леонард, ты не возражаешь? Приятно, конечно. Хотя и риторический вопрос, если Джим уже решил за обоих. - Нет. Да. Идите оба к черту, что хотите делайте, но я сплю, - огрызается Маккой, надеясь, что звучит убедительно. Кирк, скотина, ржот. А потом снова выдыхает – долго, чувственно. О стул или сразу пол глухо стукается – по предположениям Леонарда – куртка, а то и оба кинжала на ремнях с нехарактерно жесткими пряжками. Леонард иногда думает, что они – тоже оружие. Блядь, Джим, просто скажи, что ты сейчас не дрочишь на то, как раздевается эта гребаная угроза. Гребаное персональное божество Леонарда Горацио Маккоя. К слову, Леонард немного жалеет, что он «спит». - Шикарный, - выдыхает Кирк, и все робкие надежды Леонарда на приличное поведение друга разбиваются хрупким хрустальным фужером на мраморной плитке кладбища неоправданных надежд. Джеймс Ти Кирк и его гребаная ксенофилия. И заодно тот, кто сумел Кирка развернуть с попыткой флирта. Подушку у Леонарда безжалостно отнимают. Приходится открыть глаза и зло пощуриться на окружающий мир. В частности, на ухмыляющегося Кирка, вроде бы сидящего в приличной позе и неприлично двигающего рукой пониже абдоминальных мышц. Скотина, а не… - Я пытался выспаться, - мрачно сообщает Маккой царапающим его плечо клыкам. – Шею не трогать!.. Блядь. Ты серьезно?.. Клыки сжимают кожу сильнее, хотя пока и не больно. Кирк облизывается и жмурится. - Ксенофил, - бурчит Леонард. Дергает плечом. – Кстати, а ты в курсе, что наш император тащится от порно с арахнидами?.. - Теперь в курсе. С девушками?.. - А я что, смотрел?! – возмущенно пытается взвиться Леонард. Понимает – не получается. Его уже прижали к постели. И вряд ли выпустят. – Так. Заканчивайте издеваться. Оба. Джим?.. Кирк удовлетворенно хмыкает. И сверкает совершенно чистым и холодным взглядом синих глаз. - Ты без моего ведома спал с моим медиком, - тянет в усмешке губы Кирк. – Продолжаешь – я смотрю. И мы в расчете. Моего мнения никто и не спрашивал, понимает Маккой и даже как-то не удивляется. Квинтэссенция откровенного безумия с приправой разврата, думает Маккой. Небольшой шанс, что Каренг отправит Кирка с его требованиями по адресу ближайшего квадранта, разбивается вместе с надеждами на благоразумие того же самого Кирка. В некоторые игры, даже в политику, можно играть… втроем. А Джим – император, мать его, Кирк, - уже неслабо так Леонарда достал своими выходками. Мальчишка. - Ладно, - вполголоса бормочет Маккой, морщится, дергает плечом снова и озвучивает погромче, - Каренг, кхм… - Да? - Я не против, - усмехается Леонард, взгляда не отводя от бездонных синих глаз. – Пусть смотрит. И завидует. Ave, блять, император… Кирк облизывается с таким выдохом, что Леонард целых две секунды жалеет о выходке. А потом перестает жалеть – Джим жмурится, прикусывает нижнюю губу. Чистое, мать его, удовольствие. Ни одно порно с арахнидами рядом не стояло. Скотина такая. Зато хоть кого-то даже из вежливости интересует его мнение. По крайней мере, в это приятно верить. Кстати, он не обещал «просыпаться», а значит – активно участвовать. В некоторые игры можно играть и втроем. Леонард отправляет еще одну ухмылку и закрывает глаза, позволяя себе расслабиться и изобразить безвольную куклу. Надолго ли получится – неизвестно, но просто… - Знаешь, - вкрадчиво отзывается недовольный поворотом Кирк, - Боунсу вряд ли будет нужна долгая прелюдия… ночь он провел довольно интересно. Скотина Кирк. Зато Леонард хотя бы попытался огрызнуться. Удачно или не очень – важен сам факт. - Хм. Как принимающий партнер? Маккою очень хочется выругаться. Честно, очень. - А как ты думаешь? - Уточняю. Маккой в этот момент почти видит оскал длинных и острых клыков. Саркастичный, азартный, провоцирующий. Пропускает, как ему прижимают руки к простыне. Недоуменно встряхивает головой, понимая, что, меняя положение, почти улегся виском на чужое запястье – и собственные намертво скрученные руки. Какого, хочет спросить Маккой, ты делаешь?.. Не успевает. Задыхается. От ладони на животе, не давшей рвануться пусть и даже на одних инстинктах. От резко неприятной – но не болезненной, нет: Кирк, черт его подери, не врет в некоторых вопросах, - вспышки, перетекающей в тупо ноющий дискомфорт. - Ненавижу, - выдыхает Леонард, пытаясь вывернуться, вырвать руки, мотнуть головой в попытке отвлечься. В итоге все равно прижимается виском к чужому запястью. – Не двигайся… подожди. - Конечно, Леонард. Ровно, черт его… ровно. Ни хрена не страсть. Шоу для императора Кирка. Маккой фыркает – и прикрывает глаза. Если шоу – Каренг его точно не искалечит. Если это не повод к доверию, тогда что будет поводом? Любуйся, император, скалится Маккой и сдвигается немного назад – крошечное расстояние, которое он пытался выиграть – выиграл – судорожным рывком. Джим завистливо – или восторженно? – фыркает. - Надо же, Боунс, каким ты можешь быть покладистым. Послушным… - последнее слово перекатывается кусочком льда, брошенным в мед. Подтаивающее, тянущееся, грозящее разбиться в сотню осколков. Обойдешься, мстительно скалится Маккой. - Ты еще не совсем вырос, император, - цедит он. – Не хватит веса, чтобы прижать, не хватает сил, чтобы… заполнить. Подрасти. Посмотрим тогда… Умение подбешивать, по мнению Маккоя, неплохой такой навык. Кирк властолюбивая сволочь. Но смешной. Такой еще смешной… когда не убивает с ледяным взглядом и мертвенной улыбкой на слегка припухших от поцелуев губах. Леонард не против – только сглатывает – когда по кадыку обрисовывают контур и отслеживают линии артерий на шее. В глазах Кирка на секунду мелькает беспокойство, и это, пожалуй, льстит. Леонард не против – ухмыляется и вскидывает подбородок, подставляясь, - когда по шее проводят открытой ладонью, надавливая. Леонард не против даже – сжимает зубы и со свистом втягивает воздух, закрывая глаза, прогибаясь, - когда пальцы партнера сжимаются достаточно ощутимо, хорошо, что недостаточно для того, чтобы обрывать дыхание. Впрочем, у Леонарда богатая фантазия, а внутри от случайного движения начинает тлеть уголек удовольствия, разрастающийся слишком быстро, растекающийся по паху, животу, бедрам так, как не положено течь огню. - Куда ты дел моего злюку-медика? – интересуется Кирк. Леонарду кажется, что тот пересел ближе. Наверное, только кажется. – Что за отзывчивым и чувственным красавцем ты мне его подменил?.. Не то, чтобы я был против… Леонарду хочется огрызнуться, да вот только даже дыхание вынуждает пламя растекаться, разгораться сильнее. Чтобы ответить, придется вдохнуть глубже. Если он двинется хоть немного, промолчать уже не удастся. Стонать Леонард из вредности не собирается. Но втянуть воздух с почти рычанием он может себе позволить. - Заткнись, Кирк, - выдыхает он, сглатывая. Леонарду не надо слышать, чтобы знать – Кирк снова будет смеяться. Жадно, алчно. – А ты… прекрати меня дразнить… «Пожалуйста», - хочет добавить Маккой. Прикусывает себе кончик языка, распахивая глаза и зло ища этого гребаного малолетку-императора. Так, чтобы не отводил взгляд. Чистое безумие. - Двигайся уже, - выплевывает Леонард, выгибаясь от волны судорожной дрожи. Безотчетно встряхивает головой, изворачивается, трется щекой о запястье и едва не вцепляется зубами – вот сюда, в сустав, или сюда, вокруг косточки. С губ капает слюна, он еще успевает слизать обратно ту, что не успела стечь и впитаться в простынь. Кирк, стало быть, «потерял» своего злюку-медика?.. Еще один едкий комментарий прилипает к нёбу, не успевая сорваться – под челюстью пальцы Каренга сжимаются довольно ощутимо. - Охренительно, - выдыхает Кирк. В кои веки Маккой с ним полностью согласен. На запястье остается четкий и побелевший след от зубов. Черт, лениво ужасается Леонард, но извиняться не собирается. - Отпустите меня уже, блять, - хрипит Маккой, хотя больше всего ему хочется растечься и слушать оглушительный звон в ушах. – Если вам мало – друг с другом трахнитесь и успокойтесь! Правда, после такого эмоционального откровения руки ему все-таки отпускают. Правда, признается себе Леонард, сползая по стенке душевой кабины, потому что ноги не держат совершенно, а от досады и желания вернуться хочется выть, это пока самое охренительное, что с ним случалось за последние дни. Тот факт, что и через четверть часа никто не постучал ногой и не осведомился, собрался ли Леонард Горацио Маккой покончить жизнь попыткой утопиться в душе, как-то не особо удивляет. Ладно, признается себе Леонард, сам виноват: создал ситуацию привычного поведения, уходя примерно на такое же количество времени ради чего-то крайне ледяного и одухотворяющего. Во всех остальных случаях мозги грозили рассыпаться в несобираемую головоломку, потому что – неоспоримо – Джеймс Тиберий Кирк был неподражаем. Как в выходках, так и в сексе. Через полчаса Леонард очень надеялся, что обоим надоело бесцельно тратить время друг на друга. Знал бы, еще бы полчаса под холодной водой просидел. Или, для разнообразия, под контрастным душем. - Нет, блять, серьезно?.. – риторически интересуется он у мироздания. Даже если смотреть строго под ноги, неуставная куртка – это первое, что попадается ему на глаза. Где брошено, там и лежит. Леонарда три месяца раскатывало от «креативной аккуратности» Кирка, потом он научился игнорировать. Только поэтому он дергает плечом и не поднимает с пола чужое. И не комментирует. Вообще никак. Затылок ноет от холодка, по шее стекает капелька с влажных волос. Леонард дергает плечом снова и одевается, даже не единого взгляда не бросая в сторону «траходрома». Чего он не видел, это ладно, а вот чего он не хочет видеть, чтобы успешно промолчать… - Хорош в любом виде, - комментирует Кирк. - Иди к черту, - мгновенно огрызается Леонард, натягивающий черные джинсы и черную же футболку, чисто исключительно ради выходного дня, а не ради двух угробков, устроивших утром порношоу. Демонстративно распихивает по карманам парочку предметов превентивного воздействия. Да, скальпель с укороченной рукояткой, фактически только лезвие – тоже. И только потом, наскоро приглаживая вроде бы подсохшую прическу, оборачивается. Промолчать и не комментировать? Как же, блядь, нет, миссия невыполнима. - У меня только один вопрос, - анонсирует Маккой, скрестив руки на груди и даже приличия ради помолчав секунд десять. Словно силился подобрать слова. – Джеймс Тиберий Кирк, какого, прости, хрена представитель расы, напрочь лишенной социальных конструктов стыда и пристойности, выглядит приличнее тебя, элиты Федерации в целом и академгородка в частности?! Не подумавший за все это время хотя бы белье натянуть Кирк ржот. Ладно, ну хоть бы прикрылся, что ли, мрачно думает Леонард и ждет: когда проржутся. Джима надолго не хватает. А вот то, что Джим выглядит рекламой борделя на контрасте с полностью одетым «гостем» - это, конечно, тот еще… …оружие, холодеет Леонард. Куртка лежит в шаге от него, а оба кинжала – у владельца. И ни черта бы Джим не успел, если бы… - Федеративного! – провозглашает Кирк, как старую и любимую шутку. Идиот. Харизматичный, властолюбивый, удачливый, безжалостный… - Хрен по космолету, неправильный ответ. Кирк все равно выглядит довольным. - Ну… - начинает он, наклоняя голову и пару раз быстро моргая, что создает убойный (но не действующий на Леонарда) эффект общей очаровательности и невинности. – Он дипломат и офицер, а я развратный мальчишка?.. Леонард с шипением закатывает глаза. Ну все, блять. - В кои веки признал, - согласно кивает Леонард. Зло щурится. – Хорошо, ладно. Каренг, могу я взять твою куртку ненадолго?.. У меня ни черта нет, кроме уставного кителя. И я голоден. И мне холодно. Пожалуйста?.. - Бери, - невозмутимо хмыкает «офицер и дипломат». Словно не понимает, что стоит за невинной просьбой провокационно одевшегося доктора. И при том поднимается, потягиваясь. Скотина, блять, шикарная, у Леонарда дергается глаз. И очень хочется сглотнуть. – Тоже прогуляться, что ли… с Кирком скучно. Леонард такими темпами скоро себе заработает тик. От невозможности торжествующе поулыбаться. Потому что огрызаться непосредственно – это одно, а поддержать соперника и потенциального врага – уже совсем другое… - Я вас найду, - обещает в закрывающуюся дверь помрачневший, но потянувшийся за одеждой Кирк. – Охренели совсем… Леонард последнее утверждение поддерживает целиком и полностью. Леонард останавливается за вторым поворотом. Через шаг останавливается и оборачивается «сопровождающий». С немым вопросом в коротком оскале. Чего, мол, стряслось, что забыл?.. - Три минуты, не больше, - вздыхает Маккой. – Джим… быстрый. - Подождать твоего императора? Леонард кивает. Умоляюще он смотреть не умеет, и учиться как-то поздно. - Вы поладили. Вроде. - Вроде, пока не выебывается. Сверх меры. Леонарду, правда, смешно. Он и смеется – негромко, растерянно подмечая, что зрение слегка мутнеет. И ресницы слипаются. - Леонард. Приходится покачать головой и утереться, царапая кожу век рукавом чужой куртки. - Забей. Хрен там по космолету. За скулы ловят, вынуждая поднять голову, - Леонард кривится, потом прикрывает глаза. Все равно ресницы блестят. Наверное. По скулам проводят раз, второй. От подбородка к подчелюстной ямке. - Забей, - повторяет Леонард и сглатывает. Коротко встряхивает головой, когда движение повторяют в третий раз, непроизвольно усмехается. – Остроухий это как-то… по-другому делал. - Я не чувствую пси-точек. Только внешне могу повторить. Леонард кривится. И не торопится открывать глаза, позволяя флешбеку утянуть себя подальше от промозглого утра.