Тень императора

Чего он ждет – немедленно – после разрешения и требования действовать, Леонард и сам не знает, но судорожно готов к чему-то худшему. Хотя вот на его глазах сейчас Спок делал примерно то же самое – а у Каренга даже дыхание не особо сбилось. Как оно там называется… слияние разумов. Мелдинг. Контактная вулканская мерзость. «Действуй», - требует Леонард и превращается в замершую в ожидании чего-то ужасного пружину. Но ему только становится... прохладно. Спине. Спок отходит, более не давая на себя опираться, что-то берет со стола и возвращается, забираясь на кровать. Скрещивает ноги, будто собрался медитировать. Аккуратно тянется вперед, перехватывая зло сглотнувшего доктора. - Какого ты… - Идите сюда, Леонард. Умеешь говорить коротко и по делу или заранее подсказал кто, хочет съехидничать Маккой, понимая, что, даже окажи он сопротивление, это бы вулканца не сильно остановило. Обозначил свои намерения, осуществил. Лишний раз продемонстрировал, насколько они сильнее среднестатистического терранского большинства. Что один может поднять без усилий, что второй. - Прекрати меня таскать, как игрушку. Спрашивал разрешения на свое вулканское вуду, так и… - Игрушку? Леонард?.. Пнуть озадаченного Каренга почти получается. Даже получается – разве что доктор оказывается пойман за щиколотку. - Отпустить? Леонард глухо ругается и пытается пнуть второй раз. - Встревожен. Раздражен… но я бы рекомендовал продолжить. Вы не против, доктор? - Ты уже лезешь «просто посмотреть», или это пока только гипотезы? - Я считываю ваш эмоциональный фон. Каренг не станет делать что-либо, действительно вам неприятное. Но вы, доктор, слишком эмоционально вовлечены, чтобы отделить приемлемый уровень тревоги от того, что вас действительно… - А, тебе не нравится, что я злюсь? – догадывается Маккой. Осознание приносит какое-то мелочное удовлетворение. - Неприятный фактор. Осложнит мне… работу. Ах, ему это – работа. Впрочем, Леонард, хотя и не признается, даже благодарен за выбор термина. Ничего личного, просто работа. Не остроухое хочет ему мозги перекопать и сложить в стороночке, а проверяет лояльность. По-своему. Но проверяет. Работает. - Придется потерпеть, - мстительно шипит Маккой… и захлебывается вдохом. И возмущением. – Сволочь, ты что за… Пока он огрызался на вулканца, его успели уволочь пониже (хорошо, Леонард не сильно сопротивлялся, попробовал только еще раз заехать в бедро каблуком) – и, собственно, слегка стянуть брюки. Даже не до неприличного. Но в сочетании с задравшейся рубашкой... - Сволочь, - обреченно повторяет Маккой. – Я вам игрушка, что ли?.. Ублюдки. Оба. - А тебе не хочется побыть игрушкой, Леонард?.. Я не видел… сложностей с передачей контроля. Сволочь. И что-нибудь еще покруче. Точно. Покруче. - Вас двое, - кривится Леонард. – Вы ж не остановитесь. Разберете на огрызки и прикопаете по всем углам кампуса. Как бы не хотелось, но теперь ему драться окончательно неудобно – чертов клингон блокирует любые попытки пнуть или вывернуться. И остроухое… то ли за руки так удачно держит, то ли обнимать приладился. - На самом деле, доктор, вы сейчас в гораздо бОльшей безопасности, нежели когда соглашались оставаться наедине с Каренгом, - размышляет Спок над ухом. Словно в аудитории сидит и задачку решает. – У меня очень высокий самоконтроль, но гарантом действительно может быть именно Каренг. Обратное… практически также верно. - Вы друг друга тормозите, а не раскачиваете? – неверяще хмыкает Леонард, пытаясь не обращать внимания на отвлекающее поглаживания. Да, память радостно подкидывает весь спектр картинок от одного прикосновения к животу, но сделать вид он пока еще способен. – Спок… реально. Ты можешь тормознуть этого клыкастого, если у него крышу снесет? Оскорбительно, можно еще в три раза оскорбительнее. Убери руки, сволочь такая. Ладно, не убирай. - Да, доктор. - Давай уже по имени тоже… все равно прикапывать вместе будете. - Хорошо, Леонард. Да, могу. - Исключительно для протокола… и как? Или Маккой кажется, или его держать стали… полегче, что ли. Ну, ладно, попытки выкрутиться он тоже прекратил как нерезультативные. - Формальное обращение по имени. У вас вряд ли получится, правильно, Леонард, но… - Ясмир. Достаточно, я услышу. Действительно, пытается вспомнить Маккой, как это звучало… правильно. Не воспроизвести. А потом память подкидывает совсем не «останавливающую» картинку. - Что-то ты его так же звал совсем с иными целями. Вулканцы не лгут, да?.. Я позову, и он окончательно сорвется? А ты будешь сидеть и смотреть, остроухая сво… Основание обеих ладоней очень сильно, но хоть не резко давят – почти точно, почти в соответствии с показанным алгоритмом «запомнить и никогда так не делать». - Леонард. Если тебе необходимо злиться – в мой адрес. Больно. Вряд ли хоть наполовину близко к «непереносимо», но отрезвляет. Зря учил, хотя нет, не зря, хоть ясно, что понимает, что делает. - Твой остроухий мне говорит останавливать тебя, и подсказывает обращение, которым к себе звал – а ругаться на него не сметь? Иди ты… - прибавляет Маккой парочку окончательно непечатных и вообще не рекомендованных к произношению фраз. Как об стену. Или борт крейсера глубокого космоса. Над ухом снова негромко вздыхают. Прибить бы это остроухое. Со всеми его… - Это обращение – не способ остановить. И не способ позвать или спровоцировать. Это… «обрати внимание на то, что я говорю или делаю». Ваши обвинения несколько не соответствуют действительности, Леонард. «Серьезно?» - думает Маккой. Система, в чем-то повторяющая за несколько лет отшлифованные оттенки обращения к Кирку – Джим, Джимми, Джеймс-Тиберий-Кирк… Леонард не выдерживает и задает-таки один весьма сильно волнующий его вопрос. Последнее время – просто невероятно волнующий. - Сколько вы… как там правильно? Вместе? Каренг едва заметно дергает плечом. Леонард почти уже слышит ответ «а я что, считал?», но ошибается. - Лет семь. Уточнения влево по курсу, если вам важно, доктор. Маккой пытается собрать в единое целое рассыпавшиеся мысли и решает привычно свредничать. В полном соответствии с маской «доктора цинизма». - Важно. Спок?.. - В переводе на стандартное исчисление времени: семь лет, восемьдесят пять полных суток. Мир делает кульбит и встает ровно. - Хрена себе, показатель, - качает Маккой головой. - Что-то не так, Леонард? - Ну, знаешь, - Маккой пытается сесть поразвязнее, но в его положении получиться может только пошлее некуда, поэтому он оставляет попытки. – Вы в два с чем-то раза перекрыли наши с Джимом… а император, вроде как, эталон. И я, получается. - Два с чем-то там, доктор Маккой?.. Вот въедливое остроухое. - Четыре дня до начала первого курса, считай там сам. Каренг, кстати, успевает хмыкнуть. - Если я учитываю все факторы, то в 2,258 раза, с учетом округления в сторону незначительного уменьшения. - Ты наугад сказал, - не верит Леонард. - Вас проинформировать о всех учтенных выкладках, доктор? - Информируй. Вулканское остроухое выглядит… довольным? - Точное количество полных суток в отношении нас с Яс… Каренгом – 2640, семь лет с учетом введенных терранцами понятия «високосных», что дает +2 к основному подсчету. Если ваши данные о начале отсчета романтических отношений с кадетом Кирком верны, то – три стандартных терранских года, плюс единица в подсчете суток по причине учета одного високосного, плюс прошедшее время от условного начала этого года обучения. Простейшие действия деления… - Зануда. - Вы сами согласились с необходимостью получения всей информации, доктор. Доктора, по крайней мере, перестает трясти (хорошо, если только мысленно) от мелкой дрожи. - Кошмар. Каренг, как ты с ним живешь?.. Довольный и одновременно оскорбленный вулканец – зрелище бесподобное. Примерно такое же, как… - Как, как. Смирился с неизбежным, Леонард. …шуточки некоторых эталонов агрессии на три квадранта галактики. - Отпусти меня, - неизвестно, в чей адрес больше, вздыхает Маккой. Эротическая, блять, картинка: задравшаяся рубашка, стянутые до тазовых косточек брюки. Широкая полоса открытой кожи, от которой Каренг вообще не торопится руки убирать. И да, это очень… напоминающе. – Знаешь, я вообще-то… грязный, - кривится Леонард досадливо и почти глумливо. - Хм. Это проблема?.. – ругань застревает примерно на уровне… не глотки, трахеи уже. Не то, чтобы Леонард Маккой обладал очень уж ограниченным опытом, с Кирком это вообще нереально, но попытка вылизать выглядела совсем уж запредельно. - Ты вконец охренел?.. - Я могу тебя умыть. Так. Если будет достаточно. Там же, где застряли ругательства, комом встает и характеристика ситуации. - Спок, это у него уже крышу снесло? – почти жалобно интересуется Маккой. - В подавляющей части мотивации – шутит. Но да. Может. «Можно, я сам где-нибудь сам… в уголочке кампуса прикопаюсь?» - риторически интересуется у мироздания Леонард. Краем сознания умудряется отметить, что, в общем, его уже и от злости не трясет. - В душ отпусти. Сам-то откуда вернулся… - попытка что увернуться, что оттолкнуть успехом не оканчивается. Леонард резко щурится. И облизывает губы. – Хочу в душ. Ясмир. Отпусти меня. Наверное, если бы вулканцы не были такими помешанными на контроле фриками, остроухий мог бы и посмеяться, думает Маккой, выбираясь и выпутываясь от практически сразу же отстранившейся «угрозы». Кстати, вот он вообще не держит. - Ладно, я… быстро, - неловко хмыкает Леонард. Последнее, за что цепляется взгляд, - это холодный отсвет падда в черных глазах и медленно обводящий клыки язык. Предвкушающе, чтоб их обоих. Ладно. Троих. Одежда липнет к влажному телу – Леонард вполне сознательно, во-первых, не старается вытереться насухо, во-вторых, приводит себя в максимально уставной вид, - и раздражает. И еще заводит. И, опять-таки, злит. Отвлекает. Замечательно. - Эй. Провоцировать вулканца – так себе идея, надо сказать. Но ничего с собой поделать Леонард не может. Провожает краем глаза «угрозу» и опирается коленом о край кровати. Остроухая напасть вообще выглядит так, словно медитировать собралась – но ее отвлекают – но она терпеливо ждет. Вообще ни капли изменения позы. Сволочь. - Не занят? – скалится Леонард. Злость почти улеглась, он пытается раскачать ее обратно. Иначе придет страх. А это… …отвратно. Не дождутся. Оба. Спок недоуменно – как кажется – смаргивает. Медленно. - Тот факт, что вы пытаетесь шутить, очень удовлетворительный симп… - Эй. Я не пытаюсь. Я пошутил. Телепат остроухий, мог бы и понять. - Я буду более внимательно следить за вашим состоянием, - обещает Спок. Злость теплится невнятным фитилем. Стоять дальше глупо, Леонард садится – раздраженно и с размаху почти плюхается - на жесткую койку. И тут же резко подается назад, отшатываясь от протянутой к лицу руки. - Эй, ты решил по-быстрому и немедленно?.. Спок замирает. Живет только взгляд: изучающий. Спокойный. Заинтересованный. - Мне бы хотелось прикоснуться к вам, Леонард. «…в большинстве случаев не против делить…» - напоминает себе Маккой и садится ровно, можно считать – ближе к напасти. - Ладно. Но ты рассказываешь, что делаешь. Чисто научный интерес, ост… Спок. Вулканец несколько секунд сидит неподвижно, словно размышляет – стоит ли соглашаться. И почти торжественно кивает. - Если вы перестанете обращать внимание на внешнюю сторону, это будет положительной динамикой. Для пси-нулевых рас мои действия… обычно считываются как желаемый тактильный контакт. В большинстве случаев с релаксационным эффектом. Однако вы злитесь, и это несколько снижает точность прогноза. Сволочь остроухая, констатирует Леонард и прикрывает глаза. Чисто научный интерес, значит, надо отодвинуть в сторону, кто делает, и сосредоточиться на том, что делают. - У тебя руки… холодные. Прохладные, - помолчав, уточняет Маккой. - Температура тела представителей моей расы значительно ниже, нежели у терранцев. - Не только руки, - хмыкает Леонард. Если окончательно заставить себя не думать, кто и что делает, происходящее даже как-то… лестно, что ли. Словно его лицо тщательно изучают. И это не движения слепого – это очень уверенное движение от одной нужной точки к другой. - Сволочь ты, - досадливо вздыхает Маккой, ловя себя на едва заметном движении: приподнять подбородок, чтобы Споку было удобнее… ладно, чтобы он просто продолжал водить кончиками пальцев по скулам. И подбородку. И – немного – по шее. И… - Очаровательно. Вы продолжаете злиться при очевидно положительной динамике. - Та клыкастая угроза тоже залипает, когда ты его лапать тянешься? Ненадолго повисает пауза. Ах да, напоминает себе Маккой, на сленге у нас клингоны общаются. А у вулканцев почти академический стандарт. - Каренг менее восприимчив. Будет правильным сказать… скорее я. Залипаю. Какой интересный термин. - То есть, тебе самому все это нравится? - Леонард, будь на вашем месте представитель моей расы, происходящее было бы однозначно весьма… личным и эротизированным взаимодействием. Маккой удается не фыркнуть. Надо же, успех. - То есть сейчас- ни то, ни другое? Брехло вулканское. - У вас только комплекс тактильных ощущений. Это, несомненно, вам приятно, но контактный телепат на вашем месте разделял бы со мной нечто большее. Нечто вроде… я процитирую. Призрачного прикосновения к нервам. Мне кажется это неточным, однако… - Романтично, блять, - шипит Леонард. Но не отодвигается. Хорошо, ему нравится. Он в какой-то мере даже зачарован прохладными прикосновениями. – Кого цитируешь-то? - Каренга. Тоже называется, романтик. - Он же не телепат. - Мелдинг позволяет разделить ощущения. Не совсем точно для пси-нулевого партнера, но обычно отличия практически незаметны. - Извращенец. - Для терранцев свойственно называть расширенный спектр приемлемых действий оскорбительными стигмами?.. Вот попроще нельзя, а? Остроухое. - Нет, это личное. Клички пациентам даю, помнишь? - У вулканцев эйдетическая память. Очаровательно, да уж. - Глаза сломаешь, - вполголоса хмыкает Леонард. Сарказм – тоже неплохо, если уж злость подводит. – Говорю, любоваться подано, - переходит он на стандарт. Зря, что ли, форму натягивал. Так, чтобы прилипла. Так, чтобы было заметно, что белье в данном конкретном случае проигнорировано. Замечательно. Провоцировать вулканца не получается, зато этот кадр реагирует сразу и правильно: не забыть потом поблагодарить Спока за то, что поймал, не дал затылком приложиться о стену. А то некоторые сил не отсчитывают. Даже если просто хотят опрокинуть. - Потише… - шипит Маккой, сдвигаясь от стенки подальше (поближе к Споку, получается, что ж, ладно). – И не рвать форму, мне еще в ней завтра целый день!.. Вот теперь злость отзывается охотно, подныривает, как волна под руку, - и Леонарду становится окончательно… не то, чтобы спокойно. Правильно. - Опять ты со своими играми… - ворчит он, к собственному удивлению уже не обращая внимания на прохладные пальцы у себя на виске, на скуле, на лбу – что там было про внешние проявления, неважно. Важно – привычная уже полуболезненно-обещающая хватка, точно завтра грозящие расцвести синяки над тазовыми косточками, по бокам под нижней парой ребер. – Что за фетиш? - Ты не был против, Леонард. - Да я и сейчас не против… интересно просто… Игры на выносливость оттуда же? - Могу предположить, что за предпочтение последнего указанного пункта стоит принести извинения мне. В смысле, это ты его научил, хочет спросить Маккой, запрокидывая голову, но словами давится: возмущение пополам с… хорошо, все-таки смущением. - Перестань, - хрипло и едва слышно выплевывает Леонард, хотя даже сам себе (своему требованию) не верит. – Перестань, блять, это обязательно?.. Там, где завтра будут синяки (точно будут) – сейчас кожа горит от поцелуев пополам с короткими и болезненными укусами. Клыки у некоторых. И выглядит процесс более чем охренительно. - Дайте мне этого не видеть, - зло, потерянно, сбито ругается Леонард, закрывая глаза ладонью и запрокидывая голову снова. – Это он тоже шутит, да, Спок? - Нет. Это серьезно. Но я не чувствую, что вам действительно неприятно, Леонард. Ему ни хрена не «действительно неприятно». - Это ты его научил издеваться?.. Что-то вроде «замри и не двигайся». Ты скотина. Но это охренительно. Спасибо, что ли. Гребаное персональное божество. Лично для Леонарда Маккоя. - Предполагаю, что речь идет о некоторой приближенной имитации… Спок что-то произносит на своем родном, Леонарда это злит, он даже приподнимается, чтобы огрызнуться, но высказаться не успевает – в продолжение движения его легко переворачивают, так что едва получается не щелкнуть от неожиданности зубами по чужому запястью. Было бы некрасиво. Между прочим, Спок не выглядит заинтересованным. Леонарду с его позиции это очень хорошо видно. Если руку протянуть – можно и проверить. Леонард не протягивает, отвлекаясь на снова обосновавшиеся у него на лице пальцы. - Грозил мне вулканским вуду… а сам? – не особо внятно и четко интересуется Маккой, жмурясь и очень стараясь не замотать головой, и вообще промолчать. – Любуешься… Действительно, если бы не эти угрозы (перспективы), было бы как-то попроще наслаждаться жизнью. Леонард как-то в принципе не привык, чтобы о нем кто-то «заботился» – в сугубо превентивных целях тем более. Джим не в счет. Джим – лавина. Шквал. Буря. Ему нужно – сейчас, немедленно. Леонард никогда особо не был против. Чертов император… Впрочем, Джим и не обладает такими габаритами. Да, и с Джимом не хочется трахаться до одури. Так, как сейчас Леонард до одури хочет, чтобы его уже перестали ласкать и растягивать – к черту, он переживет, первый раз что ли (строго говоря, второй), и вообще, обезболивающее у него есть, и… …все это рвется с губ одновременно, получается раздражённый хрип и стон. Именно тогда, когда давление от прохладных пальцев резко усиливается. - Мой разум к твоему… Предупреждать же надо, хочет вскинуться Леонард, но захлебывается от мгновенно откликнувшейся волны внутри. И этим деталям терранской анатомии он Каренга точно не учил. - Очень хорошо. Невъебенно, хочет согласиться Маккой. Чужое присутствие – в мыслях – какое-то странно, едва ощутимо-отвлекающее. Что-то, тянущее ближе к осознанию воспоминания, мысли, желание выругаться – Леонарду, мягко говоря, несколько безразлично, ему дико хочется продолжения, а не предварительных ласк. - Уберись… из моей головы… хочу… другое… - шепчет Леонард, пытаясь встряхнуть головой, но в итоге выгибаясь послушной и отзывчивой (как и обещалось) игрушкой. - Конечно, - соглашается невозмутимая Спок, продолжая что-то перелистывать. Леонард уже даже не пытается следить, что именно, не то, что пытаться помешать. – Конечно, доктор. - Ненавижу. Обоих, - глухо выкашливает Маккой, давится вдохом и выдохом, он даже не понимает, что хочет сделать сначала. Чужое присутствие, зачем-то разворошившее мысли, исчезает практически одновременно с такими желанными его телу ощущениями. – Наигрались?.. - Доктор, Леонард. Терпение. Вы же можете, прошу вас. Охренеть… но да, могу, готов согласиться Маккой, зло поднимая взгляд и проглатывая ту ругань, которая готова сорваться. Не особо двинувшийся с места, зато легко и пластично стягивающий с себя сначала футболку, потом, изогнувшись, брюки, вулканец – это то еще зрелище. Увидеть Париж и умереть, такая дурная фраза, Маккой запомнил ее из терранского фольклора. Увидеть вот этого… это представление и кончить – точно того стОит. На него гравитация вообще действует, хочет поинтересоваться слегка успевший отдышаться Леонард, пока чертовски пластичная остроухая тварь растягивается рядом, просто-таки предлагая одним своим видом усесться поудобнее, усесться на нем верхом… …Леонарду второй раз предлагать не надо. Зато он ухмыляется, горячо стискивая чужие бедра: сам-то хорош, ходячая порнографическая картинка и одновременно иллюстрация терранской несдержанности. - Лед вместо крови, остроухое?.. Не заводит? - Необоснованный вывод. Отчего… - А не чувствую, - пошло облизывается Леонард, прижимаясь вплотную к довольно-таки малоприятной холодной коже. – У вулканцев нет эрекции? - В общетерранском понимании – нет. Надо же, бедный, хочется съязвить Маккою, а интуиция подсказывает, что, пожалуй, не самая лучшая это идея. В кои-то веки интуиция оказывается услышанной. - Леонард… я верно понимаю, что для вас вполне допустимо быть принимающей стороной? - А не видно? – не огрызнуться слишком сложно. Леонард, в целом, не сильно и старается. Пауза сбивает возбуждение, разве что остроухого извиняет то, что он не бездействует, а, словно бы восхищаясь, оглаживает по плечам, краю ребер, бедрам. Ладно. Леонарду льстит, поэтому он не ругается. - Я имел в виду, приемлемо с учетом некоторых особенностей анатомии и физиологии Каренга. - Это, блять, иначе звучит, - сообщает Леонард. – Просветить? - Да, пожалуйста. Сволочь. Светские разговоры вместо обещанного секса. Маккой усмехается, облизывается и набирает воздуха. - Это звучит как: «охренительно большие габариты». Еще как «порвет при любом неосторожном движении». Молчать, остроухое, это не все. Еще вот так: «самый крышесносно терпеливый и аккуратный любовник». И, наконец, как «может, хватит уже дразнить разговорами, как фригидную зануду тебя только этот любовник терпит». Вроде, все… Леонард совершенно уверен, что за его плечом пытаются не расхохотаться. Он и сам бы не прочь – такой у вулканца озадаченно-недоумевающий вид. Если с тем, с кем хочется потрахаться, невозможно поржать – это однозначно хреновый секс. - Но я… я понял, Леонард, - неожиданно купируется очередная тирада. Спок тянется за голову, выискивая около подушки еще один пакетик и надрывая его. Бесцветный силикат пачкает сероватые пальцы. На кой черт-то, хочет поинтересоваться Маккой, мне хватило на пару сеансов вперед… - Закрой глаза. Ага, ладно, заранее соглашается Леонард, приподнимаясь, подаваясь вперед и выполняя… это не приказ. Просьба. И это, черт бы их обоих, приятно. И да, открывать совершенно не хочется – он не лгал про «крышесносно терпеливого и аккуратного». Самое сложное – не рыкнуть, чтобы двигался уже быстрее, потому что, кажется, выполнит же. И тогда Леонарду точно не понравится. - Вам не больно. Озадаченное остроухое. Глаза открыть, что ли… Леонард облизывается и вслепую скалится примерно на голос под собой. - Мне шикарно. Гребаное остроухое. И гребаное персональное божество. Но раз жестом приказывают лечь, вдавливая в спину ладонь – он выполнит. Даже если будет… неприятно-прохладно. - Ненавижу контрасты, - выдыхает Леонард, но при этом лжет примерно на треть. Послушно подается немного вперед, с бедер, наверное, к… - Извращенец остроухий, - судорожно прокатывается волна по телу, поэтому ругань получается пополам со стоном. Не болезненным. Нет. …к животу, по которому размазан холодный (примерно такой же холодный, как и весь вулканец) силикат. Скользко, мокро, непри… ложь на треть, в части неприятных ощущений. - Вы привыкнете, Леонард. Вам понравится. - Сомневаюсь, - огрызается Маккой. Не особо, впрочем, уверенно. Просто ему… мало. Слишком скользко. Слишком медленно. – Ненавижу. Обоих. - Но вы согласны продолжить? Если бы можно было убивать взглядом, Спок был бы мертв. Ради этого Леонард даже открывает глаза. И не закрывает, пока вулканец тянется уже знакомым жестом к его лицу. Оглаживает. Словно извиняется. Или заискивает. Заискивающий высокомерный остроухий. Приятно. - Да, очень хорошо, - реагирует Спок на мстительное ехидство, прокатившееся по мыслям Леонарда. – Удивительно. Огрызнуться Леонард не успевает. Ему становится не до этого. Он потом скажет, что он думает про остроухого и чертовски холодного ублюдка с его контактной телепатией. С манерой смотреть в глаза при этом своем невыносимо непроницаемом выражении. С совершенно непонятным жестом полуобъятий, закончившихся в итоге холодным мазком чуть ниже лопаток. Требование убрать раздражающий холодок остается на кончике языка, когда Спок начинает поглаживать, продавливать позвонки и небольшой участок рядом. Леонард проваливается в чертову мешанину контрастов. Горячо-холодно. Раздражает, сводит с ума. Слишком медленно, слишком… Силикат, сбивающий половину ощущений от каждого движения и желания прижаться сильнее, Маккой попеременно готов проклясть и… поблагодарить. И фантазию остроухого заодно. Кстати, опять дотянувшегося к лицу и, наконец, вроде как прикрывшего глаза. Неужели понравилось наконец, вяло вздрагивает сарказм, смытый желаниями абсолютно иного порядка. Загривок обжигает. Так неожиданно, что Леонарда подбрасывает… подбросило бы, если бы не был прижат. И не отзывалось каждое резкое движение таким непередаваемо восхитительным взрывом удовольствия. Леонард невнятно ругается, пытаясь низко опустить голову, а по факту вжимаясь в подставленную Споком руку. - Кусай, ни в чем себе не отказывай, - почти зло выплевывает он, едва не прокусывая себе губы от желания взвыть и попросить, чтобы вцепились. Обойдутся… …наверное. Накрывает взрывом – контраста, восторга, обожания, - помимо исключительно глухого и одновременно всепоглощающего удовольствия. Леонард утыкается лбом в прохладную кожу плеча, не замечая, как вжимает и прижатые к виску пальцы Спока, и только что не воет. Но готов. Потому что ему – слишком. И, кстати, ну не так уж сильно это клыкастое кусается… или завтра видно будет?.. - Леонард… Это у него со слухом проблемы, или у остроухого голос плывет? Отчего бы, вот действительно… - Мне… мало. А он тут при чем? Ему – достаточно. Много. Хорошо. Более, чем… …от холодка между лопаток растекается покалывающая волна, Леонард неконтролируемо вздрагивает. Задыхается, распахнув глаза – отупляющее удовольствие растекается по телу снова. - Что… ты… за… - Леонард. Мне мало. Я хочу еще… И это у остроухого голос плывет. А еще ноет кожа, бесцеремонно прижатая жадными холодными пальцами. Леонарда чуть не выворачивает от раздражения и понимания. - Ты все это время… - Мало, - увереннее и требовательнее произносит Спок. И хмурится. И смотрит поверх плеча Маккоя, понятно, на кого, слишком уж понятно. – Пожалуйста. За это «пожалуйста» Леонард готов даже простить, что его, похоже, просто используют как способ ублажить вулканского ублюдка. Хотя вот собственный организм не то, чтобы против. Наоборот. Слишком… - Медленнее, - словно читает его мысли Спок. Стоп. Словно?! – Не отпускай. И… очень медленно… Сволочь, тоскливо констатирует в который уже раз Маккой. Не «словно». Остроухая скотина все то время рылась в его сознании, купалась в его оргазме, себе делала приятно, вроде бы разгоняя по его телу покалывающие волны. - Леонард, не сердитесь. Как вам хочется?.. Сил у него нет… сердиться. Только плыть между медленным скольжением – внутри, слишком горячо, и вне, холодно и слишком сколько, чтобы было как нужно. А потом ощущение присутствия меняется, Спок издает неуловимо-мурлыкающий звук и трется щекой о скулу Леонарда, лениво подбирающего что-нибудь пооскорбительнее. - Вам нравится, - с торжеством сообщает Спок. С обожанием, если бы умел. - Уберись из моей головы. Спок снова почти мурлычет. Трется – почти всем телом извивается, причем в ритме, с которым двигается Каренг. - Леонард. Позвольте о вас… позаботиться. Сволочь, с тихой тоской думает Маккой. Спок произносит именно те слова, которые очень хочется слышать, и которые точно нельзя никому давать произносить в свой адрес. Особенно в Терранской империи. Соглашаться – тем более категоричное табу. А Спок читает все это, как брошенную второпях записку. - Леонард. Что плохого в том, чтобы побыть… игрушкой? Прекрати озвучивать то, что нельзя позволить себе допустить даже в мысли, хочет прирыкнуть Маккой. Но в итоге прикрывает глаза и вслепую утыкается в подставленную ладонь. Полная и безоговорочная капитуляция. Ему слишком хорошо. - Леонард. Ничего не надо в оплату. Позвольте сделать так, как вам хочется. Вы… ваше тело. Такое… отзывчивое, правильно?.. Замолчи, беззвучно просит Маккой. Это не твои слова, вулканский выродок. Ты читаешь вслух чужое… - Никакой оплаты, никакого долга. Только разделить с вами ваше удовольствие. Заткнись, хочет прошептать Маккой. А с губ срывается предательское: - Как? - Позвольте себе быть… нашим. Спок запинается, Маккой чуть встряхивает головой, получая доказательство, что ему всего лишь озвучивают его самые тайные желания. «Хоть чьим-то», так это звучало после гребаных трех месяцев развода. Джим влетел в распотрошенную жизнь, построил вокруг себя, сгреб, потащил за собой… «Хоть чьим-то» переплавилось в «Джим Кирк». Маккоя устраивало. Вполне, правда. - Нашим, - уверенно повторяет искушение. Ласково, настойчиво. – Пока вам так хорошо. После – как пожелаете сами. Этому невозможно сопротивляться. - Леонард. Он на все согласен, правда. А что нужно делать?.. - Позволить нам делать так, как вы хотите. Наслаждайтесь. Прекрати, просит Маккой. Уже просто потому, что нельзя соглашаться сразу. - Леонард, постарайтесь не двигаться. Вам понравится. Так, что-то подобное он уже слышал. Да, точно. Ведь остроухий сказал, что научил Каренга играть в эти «замри, терпи, не двигайся»?.. «Понравится» - неверное слово. Леонард тонет. В каждом чужом движении. Теряется, перестает пытаться понять, что с ним делают. Тонет. В накатывающем – очередном – оргазме, которые, как ему кажется, длится слишком долго. А потом разбивается о глухой короткий выдох, всхлип, не стон даже – попытку вздохнуть. Охренеть можно, трезвеет Маккой. - Спок?.. Подрагивающая кисть безвольно падает на подушку радом, вулканец выглядит… оглушенным. Расфокусированный взгляд, приоткрытые губы, сероватые пятна букетом по щекам. - Nash-veh olau… ni… rom… Трезвеет Маккой окончательно. Хотя бы в мыслях. - Эй! В целом, Леонард ничего не имеет против того, что его оттаскивают в сторону. Он бы и сам сейчас в обморок сполз. С удовольствием. - Вы, конечно, оба… - проглатывает Маккой ругательство позабористее, - …но – Спок?! - Телепат. А ты слишком… яркий. Сам полез, мысленно возражает Маккой. Со вздохом откидывается назад, благо, бросать его не торопятся, хотя, наверное, этого можно было ожидать. Наиграются – и вышвырнут вон. Можно даже вот в таком виде и в коридор. Да тут половина бы так и сделала. - Теперь тебе мало? – ворчит Леонард, но отталкивать или отворачиваться не торопится: поцелуй куда-то за ухо кажется ему наигранным, но все равно приятно. - Нет. Неподходящий жест? - Нормальный. Просто… - говорить лениво, хочется прикрыть глаза и побыть в созданной чужой прихотью иллюзии. – Просто мне не нравится. Джиму бы зашло. - А тебе? - М?.. - Что бы зашло? «Чтобы ты умолк и оставил меня в уголочке», - точно не тот ответ, который нужно. Леонард вздыхает. И так уже все нутро вывернули, рассмотрели и обратно ссыпали. - Я не знаю, - признается он. Неловко утирается, смахивая с виска прилипшие пряди. – Ну. Можно, я сам? Сделаю? Отвратительно звучит. - Можно. А вот это правильно. Как надо, мать его. Леонард разворачивается, стараясь не шататься и тянет самую саркастичную гримасу. - Ты все равно мое персональное божество, - выплевывает Леонард, выдыхает в чужие губы. А тянется поцеловать – в щеку. Чтобы уж до конца добить собственную гордость или что там еще осталось.