Тень императора

От своих слов, даже произнесенных в запальчивости или гневе, Леонард никогда не отказывается (не правда ли, и это обстоятельство учел суд, разрешая слишком редкие свидания с дочерью?) Божество? Да, блядь. Божество. Неправильное, искаженное, вознесенное его больным сознанием, какого хрена, доктор, в состоянии ли ты еще выполнять свои обязанности? Маккой наливает себе что-то покрепче, ему не очень важно, что именно – и глухо смеется. По крайней мере, он не нес розовосердечковой ванильной дури. Хотя мог бы. И не списать на наркоту с галлюцинациями. Сентиментальный слабый доктор. Интересно, что может процитировать самое компрометирующее Джим?.. Маккой не сразу научился наживо вшивать в кожу маску циничного и отвратного медика. Гребаное божество. Которому… плевать?.. Каренг вообще никак не показывает, что слышал эту охренительную дичь. Даже как-то обидно, что ли. А ты-то на что надеялся, Ле-о-нар-р-д. Гребаное божество в прошитых кевларом берцах вместо уставных сапог. Маккой смотрит искоса как-то в середине дня, когда его – их с Кирком – поток схлестывается на несколько десятков стандартных минут в промежутке между практикой и лекциями. Ловит короткий кивок (а больше на него не обращают внимание, Джим даже не успевает заметить) и - смотрит. Скалится в отвлеченной усмешке. Мечтает, блядь. Спасибо, Джим не умеет читать мысли. Маккой на полном серьезе допускает мысль: на что он бы был готов… Отставить. Готов? Хочет. А хочет Маккой провести кончиками пальцев по затянутой шнуровке, отследить край вшитой брони. Впаянной. Как это вообще крепится?.. Маккой слишком уверен в функциональности каждой детали. Скорее всего – совершенно точно – они выдержали бы прямой удар этого его… более прямого и опасного на вид кинжала с отходящим назад клыком-резцом. Почему-то за мысли об этом не стыдно. А вот за желание сесть на пол и к этим самым гребаным берцам привалиться – боком, плечом, без разницы – еще как. Сентиментальный идиот в масштабах Терранской Империи. На Джиме почему-то поотвисать никогда не хотелось, уж скорее – влепить неуставной и анти-иерархический подзатыльник за очередную попытку угробить себя самого. Император, блядь. По клингону – сполз бы. На пол, на землю, на обшивку самого затрапезного шаттла, чтобы им в пыль через ржавчину, не так важно, собственно говоря. Ну сползал бы, сам над собой издевается Маккой, так нет же. Медблок – его территория. Забудь надежду, всяк сюда входящий. Слабый доктор, у которого в холодный клубок сворачивается все нутро при необходимости в одиночку пройти после отбоя через территорию охраняемого (ага, а кому это помогало?) кампуса, на «своей» территории натягивал к приросшей маске дополнительную циничную усмешку и начинал командовать. Безапелляционно и даже раздраженно. Пришли? Терпите. Можно молиться, но не рекомендуется, доктора раздражает. Можно впечатывать в стенку, в био-койку, но только потому, что доктор так разрешает. Кусаться нельзя, впрочем, Каренг почему-то и не пытался. С первого раза услышал, что ли?.. Маккой не верил особо, но других вариантов не находилось. В такой раскладке сползать было – совсем никак. Маккою нужная была другая обстановка, другая система, другое… И что? Сказать «приведи меня к себе»? Чудесное решение. Замечательное. Будут честить не только подстилкой Кирка. А как Джим на обновление статуса отреагирует – лучше не прогнозировать. Благо хоть сейчас заинтересовался и весь ушел в поиски точек влияния на «будущую армию, ну, если справишься, Джим». Маккой не сомневается, что справится, но Кирк всегда замечательно велся на провокации. Леонард Маккой не задается вопросом «какого неведомого», он доходит до отмеченной в медкарте комнаты и нажимает вызов. Никаких шансов, что за полчаса до отбоя персональная одержимость на месте, но Маккою нужно – проверить, ругнуться и успеть вернуться «домой», пока не стало слишком поздно. Маккою нужно… Вызов «поет» раз, другой. После третьего звуковой сигнал отключится, и это будет означать, что комната пуста. Что сегодня полный идиотизм его сводных желаний останется не более, чем причиной выпить. Маккой судорожно сжимает зубы – до боли, когда понимает, что тишина разбавлена легким потрескиванием, а третьего сигнала не звучит. - Это… Леонард, - давится Маккой попыткой привычно представиться по фамилии. – М. Нашивка с рукава. Слетела. Тебе нужна? Я… На самом деле, чертову бляшку он носит вторую неделю. Мог бы и раньше отдать. Без «визитов вежливости» за двадцать пять минут до отбоя. Паскудно пищит замок, снимая код – разрешение войти. - Блядь, я просто отдам, - сам себе цедит Маккой, толкая дверь. Первые две секунды он не может понять, почему в помещении никого нет. И даже делает шаг, чтобы войти – замирает на пороге в шаге: с яркого освещения в коридоре он не сразу видит слабое свечение экрана падда (как вообще можно работать на минималках?!), потом его подкашивает осознание. Одно из неписаных правил: не делить территорию ни с кем, кого бы полностью не контролировал. Правило для сильных. Доверие – это такой археологический выблядок, который приводит к быстрой смерти. В лучшем случае. В худшем, ну… У Леонарда нет таких мучительных проблем: у Леонарда есть Джим-чтоб-его-Кирк, и если Кирк считает, что он достаточно контролирует «своего» доктора, чтобы позволить себе делить с ним территорию, то это неплохо. А если Джим засомневается, то у Маккоя, в принципе, есть набор реагентов и анальгетика повышенной действенности. Он врач, или кто, проблемы самопомощи – это не проблемы, а равные утренней гигиене мероприятия. Маккой смаргивает, невидяще глядя на затянутую в черное фигуру вулканца и сдавленно выдает: - Я могу… войти?.. - Определенно, утвердительно. Да, да, пакость остроухая, нелогичный вопрос, если открыли, но что он тут делает?! И если вошел сам – значит, знает (или подобрал, что равнозначно) код. Или… Маккой встряхивает головой, натягивает маску и перешагивает порог: пять шагов, чтобы дойти до стола, пять шагов, чтобы понять – или. Вулканец тут живет. Или даже не так: они делят одну довольно ограниченную территорию. Причем, как замечает Маккой, это… довольно мирное сосуществование. Даже при том, что – «по вулканским меркам мы любовники», даже при том, что три недели назад Спок никак не прокомментировал «нарушение врачебной тайны», а по факту – чуть ли не доверился чужому выбору, даже при всем этом… - Я могу подождать Каренга здесь? Абсолютно черные глаза ловят отсвет падда. - Крайне маловероятно, что ожидаемое событие наступит в течение следующих двадцати трех минут. В данный ситуации вы склонны выбрать ряд действий, которые однозначно будут истолкованы как нарушение правил внутреннего распорядка? «Не вернется до отбоя», - переводит Маккой. Дергает плечом максимально раздраженно. - Не первый раз. Как и требующие консультаций в частном порядке посетители медблока… кстати. Помогло? Вулканец, кажется, задумывается. - Я не готов дать точный анализ действия препарата. Информация предположительно может быть проанализирована к утру. Маккой морщится. - Не надо точный анализ. Давай кратко: динамика есть? Положительная, отрицательная? - Определенно, положительная. - Все, что я хотел знать… - хмыкает Маккой, давая прямо-таки заискриться фразе про сомнения в профессионализме на основе отказа от данных исследования, и мстительно добавляет, - …на данный момент. Я остаюсь ждать, - может быть, излишне уведомляет он. Или не излишне: еще один долгий взгляд, и к визитеру теряют интерес. А Леонард… Леонард вздыхает, доходит до не самым безупречным образом заправленной постели (но до Джима кому-то еще очень далеко) и опускается на пол. Приваливается спиной, прикрывает глаза – но все рассматривает и не скрывает своего интереса. Он второй раз так близко видит вулканца. И первый раз – наедине. В прошлый раз хоть было рядом зло чуть более знакомое… не менее, правда, от того опасное. Но на клингона Маккой прирыкивать уже не опасался: тот явно ржал про себя, но правила игры на тему «мой медблок – мои правила» принимал безоговорочно. Не его территория. Опасный, незнакомый, в конце концов, инопланетник-чужак. Блядь, думает Маккой, раньше меня бы точно назвали расистом. Рассматривать… занимательно. Вулканец выглядит самому себе живым памятником, образцом офицерского вида любой армии и гениальной обрабатывающей системой. Строгой и сосредоточенной. Как-то подпривыкший к постоянному малость-совсем-неуставному виду Кирка и обще-небрежной манере Каренга, Леонард… любуется. Ну, почти. Он (почти) не сомневается в том, что оба этих… кхм, образчика… могут посерьезнеть мгновенно. При определенных обстоятельствах. От серьезного и сосредоточенного Кирка кровь стынет везде, где только можно, а в том, что он сможет выдержать вид нерасхлябанно-скалящегося клингона, Маккой вообще сильно сомневается. Ну, хорошо, в медблоке он не скалился, но то было немного не то! - Доктор Маккой. Ага, пакость остроухая не выдержала пусть и слегка приглушенного, но прицельного интереса. Леонард обозначил внимание хмыком поскабрезнее. - Подобного поведения от вас требует ваш владелец или Яс… Каренг? Ух ты ж, остроухое. И не возмутиться: Спок прав, формально доктор именно что Кирку и принадлежит… формально, вне устава Звездного флота, они же оба терранцы, так?.. Формально. Так, да. Ага, кто когда и насколько давно принимал во внимание такие формальности? - Оба раза мимо. Вулканец смотрит чуть ли не… заинтересованно. Сначала на свободный стул, потом снова на Маккоя. - Личный выбор, - ухмыляется Леонард. Да уж, личный. Особенно если прекратить думать про гребаные кевларовые вставки на берцах не менее гребаного божества. - Вынужден признать, вы очень нелогичны, доктор Маккой. - Я нелогичный, вредный терранский врач с мерзким характером и незащищенной диссертацией по оперативному вмешательству у интегрированных рас. Найдете, чем дополнить? Пакость остроухая. И эта остроухая пакость неожиданно улыбается – совсем едва заметно, уголками губ, отсвет падда дает такому примерещиться, а не вулканца развеселили, правда? - Исключительная точность характеристики. Польщен, блядь, думает Маккой и закрывает глаза окончательно. Полудремотное состояние нарушает писк кодового замка. Какого черта опять, Джим, думает Маккой, медля открывать глаза и едва поворачивая голову. Не Джим. Не опять. Но, возможно, какого черта… - I'nashaut, Ya'zmi'ir, - ровно и негромко звучит голос вулканца. Заработался, остроухий, ехидно кривится уголком губ Маккой, он же не включает переводчик, чертов гений… - La'i, - на удивление без паузы хмыкает вошедший. – А мог бы сделать вид, что скучал, nuh'mau-wak и все такое прочее… - Нет. - Кто б сом… - начинает было с хмыка клингон. Замолкает. Через треть секунды Леонарда встряхивает, и пусть он открывает глаза – для глаз терранца слишком темно. Видимо, что у рас Вулкана, что у рас Кроноса зрение не в пример острее. - Что случилось, Леонард? – выдыхает Каренг коротко и почти зло (жарко, хочет сыронизировать Маккой, но почитает лучшим только покачать головой), кажется, акцент усиливается настолько, что, заговори он на отличном от стандарта языке, даже переводчик не поможет. - Ничего, - старается смотреть в чужие глаза Маккой. За руки не хватает, его ведь все равно не душат, так к чему? - Зачем ты здесь? «Отдать тебе оторванную нашивку» - не правда ли, прекрасная версия ответа? Вот потому Маккой и снова качает головой. - Как Кирк это допустил? Или ты ушел с дежурства? Леонард. Второе, конечно, это уже примерно на первой ступени ковровой дорожки к измене. - Джим… - задумывается Маккой над формулировкой, да и бросает это дело. Чуть заметно пожимает плечами. – Джим в городе. Где-то. На вечеринки или что-то такое… он не в курсе. Я не в курсе, где Джим… - звучит совершенно бесполезным каламбуром. Клингон наклоняется близко-близко, и пару секунд, пока он не втягивает воздух от его губ с чересчур подчеркнутым усердием, Маккою даже кажется, что его поцелуют. Да и к черту, он хотя бы умеет целоваться в терранских традициях. - У доктора Маккоя отсутствуют физиологические маркеры алкогольного или иного вида наркотического опьянения, - информирует остроухий компьютер. Маккою даже обидно: если бы он хотел – он бы... он, в конце концов, врач, или как?.. - Понял, - кивает головой Каренг. Отпускает воротник визитера и садится на край своей постели. Маккою смешно: он слегка разворачивается и кривит губы. Гребаные вставки кевлара, шнуровка намертво, любоваться подано. - Скоро полночь по местному времени. Леонард остается до утра. - Логичное решение, - соглашается вулканское остроухое непотребство. Маккою становится еще смешнее, он с трудом и неохотой поднимает руку, сгибая пальцы в подобие кулака – и бьет. Хочет по кевларовой вставке, получается смазанно и в шнуровку. Кисть падает, остается на нижней части шнуровки. - Леонард. Ты способен объяснить свое неадекватное поведение? - Лекция по терранской нейромедиаторной системе, - кивает Маккой. Он еще не знает, чем закончить ответ, но точно знает, что может начать говорить. – И чему-нибудь еще. Если представить, что форматом защитной реакции на перегрузку нервной системы будет погружение в воспоминания или фантазии, то задействуются мезолимбические и мезокортикальные дофаминовые волокна. Существует 5 типов дофаминовых рецепторов… но это неважно. В тот момент, когда внешние раздражители перестают обладать хоть какой-то значимостью, остается… самостимуляция. Мысли… остальное работает само. При эффекте накапливающейся усталости моя раса не очень хорошо контролирует поток образов… - Леонард. Маккой охотно запрокидывает голову, ухмыляясь на середине сбитой и сбивчивой лекции. - Я не понимаю. - Спроси остроухого, - щедро предлагает Маккой, не осознавая, что произносит. - Спок. Что Леонард пытается мне сказать? Он болен? - Он пьян по естественным причинам переутомления своего мозга. Что вполне оправдывает его выбор слов. До Маккоя доходит. И неловкость, и ужас ситуации. - Прошу прощения, - искренне извиняется он. – Я ведь – терранский врач с мерзким характером… даю своим пациентам клички. - Да, доктор Маккой, вы упоминали начальную характеристику. Уточнение принято. Скотина, думает Маккой. И скалится, снова пытаясь врезать в кевлар. На сей раз удачно.