Однажды мастер, всегда отец

      Энакин вернулся в казарму поздно вечером, Кикс впустил его, и зрелище внутри было невероятно трогательным. У одной стены стоял голографический экран, а перед ним лежала куча клонов. В середине кучи была Асока, торчащая из толпы и растянувшаяся на нескольких коленях, её голова покоилась на Рексе, пока он и Файвс гладили её лекку и монтралы, она крепко спала. Клоны, которые всё ещё не спали, обернулись и помахали генералу, прося быть тише. Он направился к Рексу, в то время как другие клоны помогали ему поднять Асоку так, чтобы он мог поднять её, Анакин сказал спасибо, прежде чем отнести тогруту к своему спидеру. Асока проснулась, когда они начали двигаться, она была сонной, но очень взволнованной, чтобы рассказать ему всё о своем дне с клонами, помогая некоторым новеньким, наконец, украсить их броню, что привело к тому, что они показали ей свой рисунок на крыле одного из звездолётов, на котором они нарисовали какую-то тви’лек девушку, но она все еще получала удовольствие, помогая с этой картиной. Она рассказала ему о карточных играх, о некоторых историях, которые ей рассказывали, а также о розыгрыше, который она помогла провернуть над 212-м, за что получила пять от Энакина. Когда они поднимались в квартиру, она взволнованно показывала ему временные татуировки, которые она позволила им нарисовать на себе, некоторые были на самом деле довольно милыми, но Энакин ещё раз напомнил ей, что она не получит никаких татуировок, пока ей не исполнится по крайней мере 18 лет.       Когда они вошли в квартиру, Асока направилась на кухню, чтобы взять что-нибудь выпить, а Энакин повесил ключи и снял ботинки, когда услышал, что Падме зовет его. — Эни, это ты? Ты не забыл взять Соку? — Это я, и нет, я подумал, что клонам не помешают лишние руки. — Ты совсем не смешной. — Это прозвучало нерешительно. — Да, ты просто не хочешь этого признавать. — Энакин прошел в гостиную и замер в дверях, когда увидел, кто был с ней. — Ах, Энакин, мальчик мой! Я так волновался, когда узнал, что ты покинул орден. Хотя моему сердцу приятно видеть, что ты действительно в безопасности. — Энакин был застигнут врасплох тем, насколько сильной была Сила, когда он увидел своего старого друга, она кричала на него, что-то было не так. — К-конечно, канцлер, я благодарен вам за то, что вы пришли проведать меня, но у меня всё в порядке, не стоит беспокоиться. — Но, мой мальчик, неужели ты действительно покинул орден? Почему вы предприняли столь радикальное решение? — Старик казался таким чувственным в своём беспокойстве, но Энакин не мог игнорировать, как сила продолжала кричать громче. — Да, я действительно решил уйти, это было то, что я обдумывал некоторое время. Что же касается причины, то это личное между мной и орденом. — Конечно, мой мальчик. — Канцлер на минуту задумался, сила не переставала кричать, но теперь она пришла откуда-то ещё, связь, связь в его голове, которую он только что привык держать открытой. Палпатин посмотрел на кого-то мимо Энакина, и его рот изогнулся в хищной улыбке. — Привет, дитя. — За его спиной раздалось прерывистое дыхание и звон бьющегося об пол стекла. — Асока! — Воскликнула Падме, вскакивая со стула. Энакин обернулся. Асока была позади него, её глаза были прикованы к Палпатину, разбитый стакан лежал у её ног, и все её тело дрожало, а губы двигались, как будто она пыталась что-то сказать, но не могла. Затем, казалось, время остановилось, когда ноги Асоки подкосились, и она упала на пол, и Энакин был вне досягаемости, чтобы поймать её, а Падме была в другом конце комнаты, но они оба взяли её, стоя на коленях по обе стороны от тогруты, её глаза всё ещё были прикованы к мужчине, который теперь навис над ней. — Нет… — Прошептала она. — Нет! — Её голос стал громче. — Нет! Сила, нет! Я не делал этого, я никого не убивала! Я не виновата! Пожалуйста, не отдавайте меня под стражу, я невиновна, клянусь! — Сердце Энакина разрывалось, Она говорила как маленький ребенок, маленький ребенок, который был напуган. Это было похоже на её вчерашний случай, но намного хуже. Слезы текли по её щекам, и её тело сильно тряслось. Когда канцлер попытался сделать шаг к ней, она начала вырываться, что бы отползти подальше. Скайуокер заметил, что её руки кровоточили. На полу виднелась кровь, её брюки были разрезаны стеклом, которое также порезало ей руки, хотя она, казалось, этого не замечала. — Энакин! Иди отведи Асоку в её комнату, я буду там через минуту. — Падме быстро успокоилась и взяла себя в руки, Энакин сделал, как она сказала и, подняв паникующую девушку, утешал её в своих руках. Тогрута прижалась к его груди, сжимая его робу. Выходя из комнаты, он услышал голос Падме. — Канцлер, я думаю, вам пора уходить. — Энакин пинком захлопнул за собой дверь, затем подошел к кровати. Он сначала попытался положить Асоку на кровать, но она прижалась к нему сильнее. — Нет, нет, нет, пожалуйста не оставляй меня!.. — Поэтому вместо этого Энакин сел на кровать, осторожно держа её за руку. — Эй, я не оставлю тебя, я никогда не уйду. — Он нежно покачивал девушку, стараясь успокоить. «Так вот почему кричала сила! Но почему Асока запаниковала при виде канцлера?» Мысли образовали вихрь, в котором Энакин лихорадочно пытался найти ответ. Вдруг, он почувствовал что его роба становится липкой от крови, когда Асока цеплялась за неё, порезы на её руках не казались глубокими, но она не позволяла ему смотреть, и он не хотел разжимать её руки, чтобы не сделать хуже. Падме вошла в комнату с аптечкой и сразу же опустилась на колени напротив них. — Асока, милая, мне нужно посмотреть на твои руки, ты не против? — Асока кивнула, всё ещё уткнувшись в рубашку Энакина. — Хорошо, я начну с правой. — Падме мягко взяла её руку, высвободив из рубашки своего мужа. Пока Падме чистила порезы, осторожно выковыривая кусочки стекла пинцетом и плотно обматывая руки пропитанными бактой бинтами. Пока Падме обрабатывала порезы, Скайуокер держал Асоку, проводя рукой по лекку, напевая песни, которые помнил с Татуина. Примерно через десять минут Падме закончила, и Асока наконец успокоилась. — Простите, что я так отреагировала. — Он всё ещё держал девушку, но сейчас она сидела на кровати, прислонившись к Энакину, наблюдая за процессом. — Милая, тебе не нужно извиняться, это вовсе не твоя вина, мы просто хотим убедиться, что с тобой все в порядке. Что-нибудь болит? — Падме села рядом с ними на кровать. — Я имею в виду, у меня болят руки, но уверена, что этого следовало ожидать. — Она слегка улыбнулась Падме в ответ, вытирая оставшиеся слезы со щёк. — Ты, наверно, голодна — Падме грациозно встала. — Эни, ты можешь пойти со мной? — Ты не против побыть одна несколько минут, Шпилька? — Да, со мной всё будет в порядке. — Энакин укрыл Асоку одеялом. — Я сейчас вернусь, постарайся вздремнуть. — он последовал за Падме к двери и на кухню, затем понял, что её кулаки сжаты и дрожат от напряжения. — Ангел, Что случилось? — Он не имел права! Я сказала ему, чтобы он не приходил, я сказала ему, что ты и Асока всё ещё переживаете из-за этого, когда он пришел сюда, я сказала ему, что он не может остаться надолго. Асоке никогда не следовало проходить через это! — Падме начала ходить по кухне, бормоча себе под нос и хватая ингредиенты, чтобы сделать что-то для Асоки. — Кто? Палпатин? — Да, Палпатин! Я сказала ему, что лучше не приходить сюда, но он, конечно, не послушал! И теперь… Теперь Асока ранена и напугана, она должна была чувствовать себя в безопасности здесь, Эни! — Ангел, успокойся, что же он сделал? — Энакин, тебя не было в суде. Он… Он был так далек от нейтральности, затем он просто встал на сторону Таркина. Он стоял над ней, обвинял её в убийстве, убийстве, которое Асока никогда бы не совершила! Она никогда не сможет причинить вред клону! Но он обвинял её, проклинал на глазах у всех, хотя должен был сохранять нейтралитет! — Теперь по её лицу текли слезы, муж подошел к ней и обнял. — Это было ужасно, Эни, у Асоки не было ни единого шанса, они уже все решили… Знаешь, что он сказал мне? — Что? — Он сказал мне, что если бы ты не пришёл вовремя, Асока была бы казнена. — Энакин опустил руки, шок и ужас вспыхнули в нём, но Падме продолжила. — Он сказал мне, что она была признана виновной, и к тому времени, когда суд завершился, будет слишком поздно. Он уже назначил её казнь на следующее утро. Она ушла бы навсегда после вчерашнего утра, она была бы убита, и он был разочарован, что приготовления пошли впустую и что вы покинули орден! Его даже не волновало, что Асока, наша дочь, могла погибнуть от его руки! — Они сидели молча, Энакин хотел бы защитить своего старого друга, но Падме была в таком отчаянии, Асока так сильно отреагировала, когда увидела его, что он понятия не имел, что ему делать. — И… И что же нам теперь делать? — Я не хочу, чтобы Асока была рядом с ним, я не хочу, чтобы ты был рядом с ним. Я хочу улететь сегодня же вечером. Ещё немного времени на этой планете и я сойду с ума. — Энакин кивнул, он начинал чувствовать то же самое. — Вещи уже на корабле, мы можем просто взять Асоку и улететь. — Сенатор посмотрела на мужа и благодарно улыбнулась ему. — Сначала тебе нужно сменить рубашку, а я закончу готовить что-нибудь для Асоки, и потом мы улетим. Я позвоню родителям, когда мы будем в пути. — Анакин притянул её к себе и крепко поцеловал. — Похоже на план, Ангел. — Тогда чего ты ждёшь? — Энакин игриво надул губы, изображая обиду, когда Падме усмехнулась и бросила в него кухонное полотенце.       Через 10 минут они были готовы. Асока встала, когда услышала возьню снаружи. Она была более чем счастлива отправиться на Набу, Энакин пошёл вперёд и посадил её на корабль, в то время как Падме схватила некоторые вещи в последнюю минуту. Энакин занял место пилота, а Ардва помог ему взлететь. Асока пыталась убедить его позволить ей быть вторым пилотом, но он быстро указал, что она не может с её порезами на руках. Падме тоже сидела в кабине, хотя она была более чем счастлива позволить Энакину летать, когда она печатала что-то на своем голопаде и смотрела на разные вещи, которые она нашла. — Хорошо, Ардва, справишься один? — Дроид издал одобрительный звук, после чего Энакин дал ему контроль и повернулся к жене. — Мы должны быть там завтра к утру. — Это здорово. — Падме подняла глаза и улыбнулась, прежде чем снова посмотреть на свою работу. — Эни, я хочу отвести Соку к целителю, когда мы прибудем туда, чтобы осмотреть её руки. — С ней всё будет в порядке, ни один порез не был глубоким, у неё бывали раны и похуже. — Сделай мне одолжение, милый. Позволь мне просто побеспокоиться о ней, чтобы успокоиться. — Энакин закатил глаза, но, вздохнув, согласился. Бесполезно спорить с матерью, которая чересчур заботится о своём чаде. — Конечно, любимая. — Я знаю, что ты дразнишь меня, но я притворюсь, что ты на моей стороне. — Энакин усмехнулся, когда Падме передала ему контейнер, в который она положила еду для тогруты. — И убедись, что она сыта. — Конечно, Ваше Величество. — Сказал Анакин с поклоном. — Знаешь, я всегда могу вычеркнуть твое имя из документов об удочерении. — Мы оба знаем, что ты никогда этого не сделаешь. — Он выскочил из кабины прежде, чем Падме успела что-либо сказать, и начал оглядываться в поисках Асоки. К счастью, корабль был маленьким, поэтому он нашел её почти сразу, свернувшуюся калачиком на кушетке в небольшом общем зале, поджав колени и просто глядя в стену. Трипио стоял в углу, выглядя обеспокоенным и неуверенным, когда увидел входящего Энакина. — О мастер Эни! Я так рад вас видеть, что с госпожой Тано что-то не так, и, клянусь жизнью, я просто не могу этого понять. — Скайуокер посмотрел мимо Трипио, туда, где сидела девушка, казалось, не замечая его присутствия или бессвязной болтовни Трипио. — Все в порядке, Трипио, я позабочусь о ней, а ты иди помоги Падме. — Ох, конечно, господин. — Как только дроид ушел, Энакин мягко сел рядом с Асокой. После нескольких минут её безразличия он решил мягко похлопать её по плечу. Тогрута наклонилась немного ближе. — Привет, Шпилька. — Он старался говорить тише, чем обычно, надеясь не напугать её. Она повернулась к нему, смотря на него в течение секунды, но затем её глаза вновь расфокусировались. Он поставил перед ней еду и улыбнулся. — Мы будем на Набу уже завтра утром, Падме позвонила своим родителям, и они должны встретить нас в порту. С её слов, они действительно рады видеть нас, её мама заберёт тебя почти на всю первую неделю, хотя ей, возможно, придётся поделиться с нами. — Он улыбнулся, когда она начала есть, бинты, конечно, всё ещё мешали, но это не остановит её перед ужином. — Падме настаивает, чтобы ты обратилась к целителю, когда мы прилетим туда. Я знаю, что это раздражает, но проще смириться, иначе она может просто связать тебя. Тебе это нравится? — Асока с усмешкой кивнула головой. Энакин сидел там некоторое время, разговаривая, пока Асока ела и медленно возвращалась в норму, он говорил о еде на Набу, о голографической программе, которую они смотрели вместе и о многом другом. Вскоре контейнер опустел, и Асока смеялась над историей о юности Оби-Вана. — Хорошо, хорошо, но мне нужно знать, мастер Винду когда-нибудь узнал об этом? — Энакин рассмеялся. — Нет! Понятия не имею, как он это сделал, но Оби-Ван сумел спрятать остальную часть статуи где-то и просто сказал Мейсу, что её перенесли в казармы. — Асока согнулась от смеха. — Ты чувствуешь себя лучше, Шпилька? — Спросил он, когда она успокоилась. — Да, я чувствую себя намного лучше. Спасибо Скайрокер. — Скайуокер заметил, как снова её лицо вновь стало ярко-оранжевым, а в глазах появился огонек. Да, с ней всё будет в порядке. — В любое время, Шпилька, ты просто устала. — Энакин повернулся к часам на стене и понял, что уже довольно поздно. — Думаю, тебе уже пора спать. — Ладно, но ты никогда не заставишь меня заснуть! — Я сделаю всё, что захочу, юная леди! — Я всего на шесть лет моложе тебя! — Асока зевнула, выгнув спину. Энакин бросил на неё строгий взгляд, на что она закатила глаза. — Хорошо, я пойду спать, но не потому, что ты сказал. Я иду спать, потому что устала. — Хах, как скажешь, Шпилька.