***
Маринетт сонно разлепила глаза, почувствовав чье-то присутствие в комнате. В светлой комнате подле неё сидел Адриан, задумчиво разглядывая золотистые узоры на потолке. И первым желанием, вопреки здравому смыслу, у Маринетт было лишь… крепкое объятие. Как бы ей не хотелось бороться с собой, как бы она на самом деле не пыталась избавиться от чувства щемящей нежности при взгляде на этого молодого человека, она совершенно точно была им повержена. С самого первого дня. С первой секунды их знакомства. И если тогда, в тот самый миг, ей было неистово больно физически из-за укуса, то в этот раз Маринетт изнывала от боли моральной. Очень скоро им придётся проститься друг с другом. Их пути разойдутся навсегда. И всё, что она может сейчас – любоваться Адрианом украдкой, миловаться рядом с ним, прикрывать глаза, когда он крепко-крепко её обнимает, с привычной жадностью вдыхая аромат лавандового шампуня. Поэтому первым, что сделала Маринетт при пробуждении, было совершенно очевидное движение – она подняла руки, желая заключить молодого человека в объятия. Он напоминал ей пушинку, которая парила в воздухе. Её нельзя было заметить, если не вглядеться. Её нельзя потрогать, если этого действительно не захотеть. А чтобы дотянуться к желаемому, надо приложить усилия. – Нет, - встревоженно бросил Адриан, вырывая девушку из сонных дум. – Вы можете испачкаться. – А? – Маринетт потёрла глаза руками, пытаясь осмотреться. И только потом она, вскочив с кровати, увидела окровавленное пятно на некогда серой рубашке. Она была рваная и вся мокрая, а еще в следах от ножа. – Что случилось?! – Ничего такого… – Ты ранен? Как это произошло? – взгляд стал лихорадочно мелькать со стороны в сторону. Разыскивая на мужском теле какие-то другие раны, Маринетт и думать забыла об унылом настроении. Теперь оно было взволнованно-скверным. – Всё нормально, кажется, - Адриан неловко подёрнул плечом. Выразительно изогнув брови, девушка скривилась от негодования. – Кажется? Молодой человек вздохнул. – Я сам не знаю, если честно. Кто-то похожий на меня напал несколько часов назад между первым и вторым корпусами. Точнее, наверняка это был такой же монстр, как и я. Вздрогнув, Маринетт серьёзно посмотрела на безмятежное лицо парня. – Ты не монстр. – Но всё ещё могу им стать. – Это была женщина, - гнула свою линию девушка. Она даже не спрашивала, а утверждала. Очевидно, что охотники настигли Адриана врасплох. И, вероятно, не только они. – Там был ещё мужчина, но он ничего не делал, просто наблюдал, пока темноволосая женщина на меня напала. – Она что-то сказала тебе? О чём-то попросила? Адриан пожал плечами. – Просто хотела поймать. Сегодня Адриан увернулся от цепкой хватки дважды: в первый раз – когда убегал от охотницы, и во второй – когда вовремя отвёл взгляд от лица Маринетт. В её глазах таилось беспокойство, но Адриан не желал говорить о том, почему Габриэль Агрест на него ведёт извращённую охоту и отказывается признавать. Личная тюрьма ждала Адриана, вот только в этот раз он не спешил в ней оказаться. – Ты должен быть осторожнее, - сказала Маринетт, вставая с постели. – Здесь много таких, как ты. Даже больше, чем кажется. Некоторые и вовсе живут близко. – Я знаю, - Адриан снова как-то странно повёл плечами и при этом избежал взгляда девушки. В какой-то момент могло показаться, что он уже давно всё знает сам, но отказывается говорить о чём-то действительно важном с Маринетт. То ли он был не готов, то ли она не смогла бы это воспринять. В любом случае, решение было принято: Маринетт Дюпэн была цветком, и он не желал портить миг её цветения. За исключением того, что уже испортил. Большего не надо. – Отец… вредит тебе, - тихо сказала Маринетт, протягивая руку. Её голова была опущена, словно теперь уже она желала избежать зрительного контакта. Адриан успел лишь прижаться дрогнувшей ладонью к вытянутой девичьей руке, как Маринетт снова продолжила: – А теперь поднимай рубашку, надо взглянуть, что там за рана. Её лицо было полностью сосредоточено на глубоком порезе – из него уже не сочилась кровь, но рана была достаточно сильная, чтобы получить заражение, шок и… также была необходимость в визите врача и нескольких швах. Словно читая мысли девушки, Адриан изрёк: – Врач здесь не нужен, вы не должны также помогать мне. Всё заживет достаточно быстро. Маринетт взглянула на Адриан с долей иронии. – Насколько быстро? – До конца этого вечера. – Но ведь осталось всего пару часов до полночи! – Вот именно. Не имея ничего в запасе аргументов для возражения, она вздохнула и снова потянула молодого человека за руку. – Если я не могу помочь с лечением, тогда хоть искупаем тебя и смоем запёкшуюся кровь. В тот момент, единственное о чём она думала, была именно рана. В тот момент, единственное о чём он не хотел беспокоиться, была именно рана. Пока их пальцы прочно сплетались друг с другом, мысли на фоне терялись. Ровно как и одежда уже через пару минут затеряется где-то на полу по пути в ванную.***
Когда осознаёшь, что радость, которую ты получаешь, - не вечна… Становится грустно. Разумеется, за одним счастливым событием последует другое, а за ним и третье. Потом и до бесконечности. Сколько вдохов и выдохов ты сделаешь, столько счастья и испытаешь. Но Маринетт не была уверена, что сможет на самом деле дышать также глубоко, как она делала это сейчас, сидя на краю широкой ванны. Она медленно мыла голову Адриана, периодически перебирая тёмные пряди со стороны в сторону. Массажными движениями она старалась принести успокоение хотя бы его голове. Хотелось позволить молодому человеку хоть немножко расслабиться. Мыслями она была далеко, далеко за пределами этой светлой комнаты, которая поражала своей роскошью. Удивительно, но ни убранство, ни богатство в целом не заставили бы её сердце биться чаще. Это случалось непроизвольно и лишь тогда, когда её руки касались прохладной кожи молодого человека, что смирно сидел в ванной, откинув голову назад, прямо к её ногам. Маринетт украдкой посмотрела на безмятежное выражение лица Адриана, а затем тихо вздохнула. Она и правда не сможет дышать так часто и глубоко. Без него. Её маленькая свобода рассыплется, обязательно рассыплется. Быть может, ей всё же повезёт, и она успешно сбежит из особняка, прихватив парочку милых сердцу вещиц, да деньги, что были даны ей в наследство от родителей. Но если быть реалистом, Маринетт сомневалась, что сможет покинуть дом Агрестов, не оставив за собой и малейшего следа. Очередной вздох дался девушке особенно тяжело. От неё веяло горечью, сомнениями и усталостью. Наверное, совершенно приторный аромат из тоски и самобичевания мог сбить с ног любого человека, способного уловить эти эмоции, роящиеся вокруг неё. Маринетт действительно выглядела неважно. И чувствовала себя неважно. А ещё была неважной. Главное – он. Небесное чудо в её руках, что так доверчиво прижимается к ней. И, как и все чудеса мира, его придётся отпустить. – Впервые ухаживаю за кем-то, так непривычно, - прошептала Маринетт, массируя молодого человека. – Как тебе? Адриан качнул головой и пробормотал: – Засыпаю… Брови Маринетт приподнялись, а выражение лица сменилось на озадаченное. – Засыпаешь? Не нравится, что ли? Раскрыв глаза, Адриан задрал голову сильнее, чтобы посмотреть прямо на Маринетт. Он излучал доверие и преданность, а ещё удивление, ведь засыпал от отнюдь не от того, что ему не понравилось. – Ты не монстр, - сипло сказала девушка, глядя в его зелёные глаза. – Я впервые встречаю настолько прекрасного мужчину как ты. А ещё ты – словно ребёнок, которого я хочу защитить. Поэтому можешь положиться на меня. Почему-то её тянуло на откровенность, не сказать этого она просто не могла. И не жалела об этом. Но Адриан смог удивить её снова. Вместо красноречивых слов, которые, несомненно, были в запасе у молодого мужчины, он промолчал. Так просто и без эмоций. А затем развернулся в мгновение ока и дёрнул девушку за руку, потянув на себя. Разумеется, её белёсая ночная сорочка тут же промокла, а сама Маринетт неловко шлёпнулась на дно ванной, склонив голову к мужской груди. Заметив, что пены в воде осталось, в общем-то, не так и много, а смотрит она прямо меж ног Адриана, Маринетт негромко икнула. Поспешив ретироваться в более безопасное место, она приподнялась и взглянула на Адриана под другим углом. Во всех смыслах. В глазах его виднелась уже давно знакомая ей горечь и тоска. Однако долго рассматривать себя Адриан почему-то не позволил. Он заключил хрупкое тело в объятия и отвернул голову в сторону. – Вы мне нравитесь, леди Дюпэн. Так нравитесь, что я просто схожу с ума. И не стоит вам думать, что я достоин прощения или обо мне нужно заботиться. Я и в половину не так хорош, как кажется. Слегка отстранившись, Маринетт нахмурилась. Слова его звучали так, будто часть жизни осталась за кадром и о ней она совсем ничего не знала. А жаль. Хотя, может так даже лучше? – Я буду помогать тебе, а сегодня… В общем, у нас есть ещё сегодня, - расплывчато проговорила Маринетт, приподнимая с колен мокрую сорочку. От неё хотелось избавиться также сильно, как и от депрессивной тоски в душе. Увы – рубашка покинула бы её тело быстрее, а хмурые думы наверняка покинут её не скоро, если вообще это произойдёт. Маринетт прижалась лбом ко лбу Адриана и покачала головой, словно убаюкивая их обоих. Мокрая ткань так и прилипала к её телу, но это лишь подогревало интерес. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться о степени их влечения друг к другу. В этот раз всё произошло так естественно, так правильно, словно было задумано задолго до их встречи. Она потянулась за поцелуем и утонула в нежности, которой ей так не хватало. Резко разорвав поцелуй, Адриан стиснул зубы. – Что случилось? – обеспокоено сказала Маринетт, тут же обращая внимание на его рану, от которой почти не осталось следа. – Я давно не ел, сил почти не осталось, - коротко бросил молодой человек. Потянув его голову к своей шее, Маринетт строго сказала: – Пей, ты должен был сразу попросить. – Ваше тело – оно только ваше. Я не хотел… – Пей, - упрямо продолжила девушка, надавливая на мужской затылок. И Адриан повиновался, размыкая рот и обнажая острые клыки. Он называл себя монстром, но единственное неудобство, которое он причинил – это то, что она не может сделать для него большего. Да и то, в этом она сама виновата. Адриан не просил, не вынуждал и не требовал. Человек, который упрямо считал себя чудовищем, совсем не был с ней резок. И в каждом его движении скользило нежелание её обидеть или причинить хоть какую-то боль. Поэтому ей и не было больно во время укуса. Когда всё закончилось, его губы уже покрыли поцелуями кровоточащие ранки. Словно зализывая их, Адриан извинялся. Безмолвно, по-своему. Особенно. Пухлые губы покрывали мелкими поцелуями всю шею. И это было не так, как раньше. Он сам будто извинялся за что-то. Он больше не изучал её, а точно знал наизусть. Маринетт в полубреду, в котором оказалась довольно быстро, хорошо видела, что-то с ним происходит – с ними. И страсть, всё сердце и разум, становилась сильнее. В какой-то момент девушке даже показалось, будто Адриан сошёл с ума – его глаза блестели неестественно ярко и зелёный цвет постепенно сменялся на красный. А руки уже давно блуждали по мокрому телу. В тот самый момент Маринетт показалось, что тёплая вода в ванной стала невыносимо горячей. И всё, что сама она хотела. Что могла и желала… так это запомнить каждое движение и взгляд. Именно поэтому Маринетт решила ощутить под своими дрожащими пальцами каждую его мышцу. Чтобы запомнить этот миг и потом мысленно возвращаться сюда раз за разом. Будет ли это период грусти, будет ли счастья – не так важно. Если она сможет в воспоминаниях нырнуть в этот омут снова, то всё было не зря. Исчезло же в тот момент и всё остальное, о чём следовало подумать. Сейчас эта пустота стремительно заполнялась теми сладкими, отдающими блаженством и дрожью от движений рук брюнета. - Тебе чертовски идёт чёрный цвет, - сказала Маринетт, глядя на его волосы. – И почему-то мне кажется, что с белыми было бы лучше… Адриан замер, медленно отстранившись. Если бы Маринетт знала, как удивительно тонко попала в цель, то сказала бы эти слова в тот же миг, что хотела. Задолго до этих событий. И всё же, хорошо, что вышло так, как вышло. Ведь драгоценные слова были сказаны в драгоценный для них момент. – Спасибо, - зачем-то сказал Адриан, загадочно улыбнувшись. Блеск его глаз окончательно окрасился в алый цвет. Маринетт же нетерпеливо заёрзала. И долго ждать также не пришлось, ведь молодой человек стал преспокойно гладить её между ног, будто это было обыденностью между ними. Он совсем не смущался в такие моменты. Когда глаза становились алыми – остановить Адриана смог бы, наверное, только несущийся на всех парах целый караван. От ощущения его дыхания в себе у неё подогнулись коленки. Казалось бы, простой жест, но он почему-то был по-прежнему важен. Его чувства были важны и взгляды. Весь он. И ей хотелось запомнить это до последней капли. Это было их прощание, пусть он об этом и не знал. Её пальцы, кажется, сами принялись гладить его. Сначала по рукам, затем по груди и шрамам на животе. По каждой беловатой полоске. Он был слишком красив, слишком желанен. В какой-то момент после неистовых объятий, сопровождаемых влажными и граничащими с безумием поцелуями, Маринетт поняла, что хотела снова ощутить, что это всё – её. Гореть было дозволено, и она горела, пусть и не понимала, почему страсть возникла именно между ними. – Хочу ещё, - сказала Маринетт, безумно улыбаясь. Адриан замер, глубоко задышав. Каждая мышца его тела была напряжена. Девушка провела пальчиками по его скулам и молодой человек снова резко открыл глаза, вызывая сдавленный «ох!» от всего, что роилось в нём. Не заметить такое было бы преступлением. – У нас ещё есть время, - прошептал Адриан. – Ещё можно быть в безопасности. Рядом с ванной никого нет. Укол совести Маринетт заглушила очередным поцелуем. У них есть время для этого вечера, но не более. И она не хотела знать, чувствует ли он тоже самое, ведь это точно бы разбило её сердце. Сведя к минимуму боль Адриана, единственной горечью на его губах будет навсегда она, а не Габриэль. Тогда пусть. Зато он будет свободен уже после полуночи. Что бы не пришлось сказать, что бы не пришлось сделать. А пока между ними была лишь эта сумасшедшая близость, на которую оба отвечали с какой-то затаённой безнадёгой, искренностью и желанием продлить этот миг навечно. Цепочка поцелуев дошла до её груди и, лениво усмехнувшись, Адриан провёл несколько мокрых дорожек одним лишь языком. Он просто не мог задержаться вот так вот подольше. Он хотел всего. Язык скользнул в ложбинку пупка, застав девушку нетерпеливо заёрзать. Вода им точно мешала. Расплескавшись по краям, её должно было стать меньше, но это не помогло. Рывком подняв девушку, он не стал оттягивать удовольствие, точно зная, что это сейчас лишь помешает им. Маринетт вскрикнула, ощущая, как этот факт вопиющей близости кажется её удивительно привлекательным. В лёгких было слишком много воздуха, но слова так и застряли в горле, ведь Адриан наконец-то начал двигаться. Прикрывая глаза, Маринетт почувствовала, что её безумие не такое уж и плохое, если продлится вот так. Каждая клеточка тела кричала, запоминая эти движения тазом. Единственное, что её огорчало, так это то, что она не могла ухватиться за его ягодицы, которые казались особенно привлекательными. Но хвататься подрагивающими руками за шею было тоже неплохо. В голове не укладывалось одно. Он оказался внутри в одно мгновение. И это было правильным, таким правильным, что хотелось кричать – всем сердцем, всем голосом. Вопить, что есть сил. Это было правильным и несправедливым, ведь даже если они – одно целое, то по разные стороны своего воображения. – Я так рад, - хрипло сказал Адриан, всё ещё не сдерживая лукавую улыбку. – Мне нравится смотреть, как вы беспомощно висите на мне. Этот дерзкий тон не вязался с привычным робким голосом. Этот терпкий взгляд не был привычным. И даже его волосы Маринетт показались светлее. С каждым движением, каждым рывком вверх-вниз Маринетт запрокидывала голову назад, совсем не замечая, как светлеют темные локоны. Это было волшебно и просто одновременно. Этот миг, когда фейерверк внутри тебя взрывается, а из глаз, кажется, брызнут слёзы, она правда никогда не забудет. Да и разве можно? Когда пальцы прижимаются к мокрой коже, а из горла вырывается тихий хрип, когда дрожишь не от мороза, а от нетерпения, когда одним движением её заполняли всю без остатка… Это было удивительным. Но больше всего было важным то, что кусочек сладкого мгновения она разделяла вместе с Адрианом Агрестом. – Я… - прошептал молодой человек, стиснув зубы и обрываясь на полуслове. «…Люблю вас. Но вы этого не примите». Он продолжал удерживать её в своих руках, склонив голову на женское плечо. – Тоже устал? Должно быть, я тяжёлая, - неловко отшутилась Маринетт, чувствуя, как глупо краснеют её щеки. «Я люблю тебя, но сегодня ты будешь свободен. И это было моё тебе прощай». Маринетт сжала пальцы на его плечах. Через час Адриан Агрест возненавидит её. Через час частичка неё умрёт навсегда.