Несмотря на замки́ и границы

Уничтожение важных прежних основ в жизни не могло произойти мгновенно. Траун и к этому процессу отнёсся с присущей ему аккуратностью. Он никогда не действовал сгоряча, поэтому, прежде чем безжалостно разрушить фундамент из принципов и убеждений и пойти наперекор самому себе, он провёл серьёзную подготовку. Определившись с выбором, Траун получил возможность взять временную передышку, ненадолго избавиться от гнетущих мыслей, полностью сконцентрировавшись на рисующейся ему картине своего ближайшего будущего. Вопреки обыкновению, он не заглядывал слишком далеко; он работал над тем, чтобы грамотно оставить свой пост. Траун не думал о том, что делать дальше, — размышляя о предстоящем ему испытании, он почувствовал практически забытое им воодушевление, — частый признак дела, за которое можно было браться с уверенностью. Он воспринял это за подобие аванса, часть результата, к которому он в конце концов придёт. Этого чувства оказалось достаточно, чтобы вцепиться в него и воспользоваться тем недолгим интервалом времени, который был ему отведён для осуществления составленного плана. Пока внутри горело беспокойное, но слабое пламя, необходимо было действовать. Траун хотел успеть завершить всё до того, как оно погаснет и им снова завладеет удушливое состояние оцепенения. Это не было бегством — только трусы будут озабочены тем, насколько удачливым окажется случай, чтобы им прикрыться и затем позорно удрать. То, что делал Траун, он сам не назвал бы даже отступлением, потому что в таком случае рано или поздно придётся вернуться и занять свои прежние позиции. Траун готовился к недопустимому своеволию — он собирался сложить с себя свои полномочия. Его действия были ничем иным, как добровольным актом самоотречения. Впрочем, он не потерял чувства собственного достоинства и гордости, и потому держался и поступал соответствующе. Он не испытывал страха перед грядущим, полагаясь на своё воинственное настроение. Впервые физические силы Трауна напрямую зависели от его эмоционального состояния. Если бы он не был так сильно поглощён реализацией своей идеи, он бы непременно удивился этому. Как бы то ни было, удивляться в любом случае было некогда — Траун действовал в одиночку и рассчитывать мог только на себя, первое время уж точно. Эзра, конечно, тоже имел своё место в его плане, но, всё равно, бóльшую часть в задуманном чисс должен был сделать самостоятельно. На самом деле, в будущем помощь Бриджера в некоторых вопросах могла оказаться очень кстати, и Траун не исключал возможности ненадолго разделить с джедаем некоторые трудности (Траун предпочёл определять их как обязанности или, ещё лучше, — необходимости), которые потом непременно появятся, как следствие его текущей деятельности. Траун не собирался уходить по-тихому. Не потому, что хотел эпатировать окружающих или изобразить из себя нечто непонятное и тем самым привлечь всеобщее внимание. Просто по-другому, в принципе, и не получится. И дело было не в том, что он занимал такую видную должность, — он вполне спокойно мог что-нибудь придумать и извернуться. К примеру, инсценировать свою смерть и скрыться. Поступить подобным образом было бы очень удобно, если бы Траун решил уйти налегке. Но чисс не намеревался оставлять «Химеру», в частности из-за своей многочисленной коллекции, находившейся на разрушителе. Нет, его привязанность к собранным за долгие годы различным вещам нельзя было назвать малодушием или слабостью. Скорее наоборот — желание сохранить целостность коллекции давало ему определённый стимул и силы, чтобы проделать поистине грандиозную работу. Потому что это было единственное, что по-настоящему принадлежало Трауну. Так что, без «Химеры» ему было не обойтись. Эзра не придерживался чёткого расписания, и поэтому его визиты часто носили спонтанный характер. Никогда нельзя было спрогнозировать его следующее появление на «Химере», и это, по правде сказать, на первых порах очень нервировало Трауна. Чисс не находил ничего странного в том, что Бриджер каждый раз приходил без предупреждения, так как подобное стоило слишком дорого в нынешних военных условиях, таких обострённых и опасных. Империя могла перехватить любой сигнал неофициального значения во внутренней системе, и не было такого канала, который не прослушивался бы особыми центрами. Соответственно, и Трауну, и Эзре приходилось довольствоваться теми возможностями, которые у них были. Эзру всё устраивало, Трауну же пришлось привыкнуть к его «гибкому графику». Склонный к точности и ценивший определённость буквально во всём, чисс не сошёл с ума только благодаря своему умению не терять самообладания в напряжённой обстановке. Поэтому он быстро приспособился к тому подвешенному состоянию, в которое его невольно приводил Эзра. Когда Бриджер снова появился на разрушителе, для Трауна это послужило ничем иным, как спусковым механизмом и призывом к началу всех запланированных действий. Он спросил у Эзры, не согласится ли тот принять непосредственное участие в чрезвычайно важном для него, Трауна, предприятии, и спросил с таким отстранённым видом, что Эзра без раздумий выразил готовность помочь. Джедай понимал, что на другое Траун и не рассчитывал, — было видно, как тот позволил себе уйти в размышления, заранее зная его ответ. Конечно, всегда тяжело довериться, не получив объяснений насчёт сути дела, но Эзра не раз проходил через это, — иногда, ради выполнения миссии, требовалась некоторая секретность, и тогда ориентироваться приходилось на месте. Кажется, в этот раз было необходимо такое же незнание со стороны Эзры, и тот последовал за Трауном, подавляя в себе сомнения. Да, он сомневался, но очень недолго, потому что знал, что Траун не предаст его, и, более того, сама Сила настойчиво шептала ему, что главной фигурой в этом деле дано быть далеко не Эзре. Тем не менее, Бриджер всё равно смутился, когда чисс пригласил его присутствовать на собрании командного состава «Химеры» со словами: «Я хотел бы, чтобы ты тоже послушал». Грядёт что-то судьбоносное, — такие мысли были у Эзры, когда он шёл за Трауном по коридору, одетый в офицерскую форму, ставшей удивительно привычной за столько лет. Он всё ещё не понимал, в чём состоит его роль, потому что его никогда не пускали на подобные мероприятия. Не то что бы он особо рвался на них, — Траун с Эзрой соблюдали некий нейтралитет и не пытались разузнать друг у друга что-нибудь полезное для Империи или Альянса. Так что Эзра ещё ни разу не предпринял попытки пробраться на одно из собраний, используя униформу. Поэтому сейчас он был в недоумении. Это же не может быть ловушкой?..  — Не убирай свой меч далеко, — с обыкновенной невозмутимостью сказал ему Траун, и Эзра окончательно растерялся, настораживаясь всё больше и больше. Впрочем, отступать было уже поздно: перед ними открылись двери зала заседаний. Эзра увидел знакомые лица; разумеется, его узнали тоже, — это были те доверенные люди Трауна, которые когда-то за ним присматривали. Позже они с Эзрой так же сталкивались в коридорах, практически каждый раз, когда он спешил к Трауну в кабинет. Эзра не знал, что на собрании были «лучшие из лучших», самые преданные Трауну имперцы, испытанные временем личные последователи, на которых тот мог положиться. Для джедая они все мгновенно превратились во врагов, едва чисс начал свою речь. Траун держался как всегда, — уверенно и твёрдо. Он осознавал, на какие риски шёл, и ничуть бы не удивился и не расстроился, если бы во время его обращения к присутствующим эти же самые присутствующие попросту его пристрелили. Пару лет назад, окажись он на похожем собрании, Траун сам бы так поступил, исходя из чувства долга перед Империей. Но сейчас, откалываясь от гигантской системы прежних ценностей, самым главным для него было закончить этот начатый процесс, и сделать это можно только не останавливаясь в своих действиях. В любых обстоятельствах нужно или делать, или не делать, потому что работать в полсилы бесполезно. Поэтому, в то время как Эзра был похож на натянутую струну, Траун даже не вспотел. Бриджер слушал Трауна вполуха, сосредоточив всё своё внимание на сидящих за столом имперцах. Он понял, с какой целью находится здесь, без колебаний принимая все полномочия телохранителя, каким ощущал себя в тот момент. Он не считал, что Траун поступает безрассудно, — его методы влияния на окружающих всегда отличались своеобразием, и, самое главное, всегда действовали безотказно, так что Эзра давно к этому привык. Единственное, что его беспокоило, — это дикая тревога за жизнь чисса, которого он искренне любил. Он был напряжён до предела, готовый в тот же миг среагировать и отразить любой выстрел бластера. Время шло, а Траун всё говорил и был так спокоен и убедителен, что Эзра подумал о том, какой же он искусный руководитель и оратор, если за его намерения покинуть Империю на него ещё никто не напал. Эзра ещё больше изумился, когда присутствующие не только никак не возразили, но и согласились пойти за решившим оставить свою должность гранд-адмиралом. Джедай почувствовал их решимость, просочившуюся сквозь плотную завесу его собственного волнения, которое он не стал подавлять, позволив обостриться своему чувству пространства. Эти люди ни капли не сомневались, безоговорочно приветствуя идею Трауна создать новую систему, которая будет более совершенной, чем нынешняя Империя. Эзра был в сильном смятении от всего услышанного, Трауну же было приятно знать, что он не ошибся в выборе своих сторонников. Эзра впервые был так сосредоточен на поставленной задаче, а не на эмоциях. Даже когда, казалось, опасность миновала, и Траун уже ставил вопрос об остальном экипаже «Химеры» на обсуждение, Бриджер не дал себе расслабиться. Он не боялся, но переживал до внутренней дрожи, и потому предпочёл предохраниться и никого не выпускать из виду. Его бдительность невозможно было усыпить. Тем не менее, невольно прислушиваясь к предлагаемым идеям, Эзра вспомнил, что Траун ничего не говорил о своей защите. «Я хотел бы, чтобы ты тоже послушал», — пронеслось у него в голове, и теперь вывод напрашивался сам собой. Траун был уверен в своих подчинённых, и если и не исключал возможности нападения, то вряд ли он волновался о собственной безопасности. Он собрал всех в одном месте попросту для того, чтобы ничего не повторять дважды. Эзра не мог отрицать, что подобное было исключительно в манере Трауна. Предупредил бы лучше!.. Впрочем, Эзра не обижался. Всё испытанное им волнение он выразил, поймав Трауна на выходе из зала заседаний и с силой схватив его за запястье, без слов передал всю гамму эмоций, которая тут же отразилась на его лице. Он был удивлён, немного испуган и вместе с тем восхищён поступком чисса. Сложно сказать, был ли Эзра рад, но облегчение он точно почувствовал, — Траун покидает Империю, и, следовательно, видение не должно теперь сбыться. Тот, видя его блестящие от отчаянного восторга глаза, только кивнул в ответ, потому что времени на такие важные разговоры в тот момент уже не было. Успешно сагитировать младший командный состав «Химеры» и тех, кто занимал положение ещё ниже, оказалось не так проблематично, как предполагалось. К каким-то группам Траун обращался лично, с другими работали его приближённые. Преданность Империи, конечно, возможно воспитать в её приверженцах, но не всегда такого рода старания помогали достичь цели, — многих было откровенно всё равно, кому подчиняться, и только страх позволял определиться с выгодой для себя. Решающим фактором также являлась способность и желание следовать за сильным лидером. В этом случае самое главное заключалось в самой личности и её силе характера. Как лидер, Траун имел все необходимые ресурсы и качества. Так или иначе, время проверит каждого. Эзра не отходил от Трауна далеко, предпочитая держать его в поле зрения. Траун совершил самый настоящий переворот, чудом (конечно, спорное утверждение) не учинив дестрой и сохранив свой прежний авторитет. Но Эзра научился быть осторожным, поэтому продолжил охранять чисса и держать ситуацию под контролем. Траун прекрасно понимал его опасения и не стал лишать джедая необходимого спокойствия, поручая только те задания, выполняя которые Эзра мог не выпускать его из виду. Погоня за «Химерой» была естественным развитием событий. На разрушителе, спешно уводимом из имперских систем, в срочном порядке перенастраивали некоторые элементы в управлении, чтобы оборвать всё то, что делало их зависимыми от имперских сил. Совершив несколько гиперпрыжков подряд, Траун предложил Эзре где-нибудь высадиться, потому что он направляется в Неизведанные регионы, пользуясь картами, составленными лично.  — Твоя работа выполнена, и я благодарен тебе за помощь.  — Я остаюсь, — Эзра так же собирался идти до конца, чтобы убедиться, что всё кончится благополучно. — Я дал знать своим.  — Как знаешь. Информация о странном поведении «Химеры» в космическом пространстве и очевидного бегства Трауна быстро передавалась по определённым каналам, уходя на самый верх руководства, прямиком к императору. Действия Трауна не сразу приняли за предательство. Что случилось? Какая причина нарушения общего строя? Что творится на разрушителе? Бунт? Или разрушитель захвачен врагами? Так или иначе, в растерянности долго никто не находился; за невозможностью связаться с «Химерой» посредством других разрушителей, расположенных недалеко от тех точек, мимо которых стремительно проносился Траун, Палпатин решил сам выяснить, в чём дело, применив собственные средства связи, тем самым обойдя все предусмотрительно поставленные блокировки. Когда Траун увидел оповещение о входящем вызове на голопроектор, ему не нужно было гадать, кто это был. Такой вызов невозможно проигнорировать или отклонить, — только принять и ответить, согласно предписанию, со всей ответственностью и серьёзностью. Эзра тоже знал, что это Палпатин. Ему также не понаслышке было известно, на что способен владыка ситхов и что даже столь громадное и неизмеримое расстояние между ними не будет помехой, чтобы император смог решить их участи. Бриджер среагировал быстрее Трауна; не желая допустить катастрофы и стремясь избежать жестокого столкновения, опередив любые действия со стороны бывших имперцев, он мгновенно оказался возле голопроектора. Активировав меч, Эзра в ту же секунду безжалостно изрубил несчастную проекторную установку, не оставив ей шанса на починку и её дальнейшее использование.  — Теперь мы остались без внешней связи, — Траун не упрекал, просто констатировал факт. Он должен был что-то сказать, чтобы прервать затянувшееся тягостное и напряжённое молчание, нарушаемое тихим треском оплавленных проводов и глухим эхом торопливых шагов офицеров.  — Зато внутренняя всё ещё в порядке, — в тон ему ответил Эзра, пытаясь унять охвативший его трепет. Мысленно он уже наградил себя подзатыльником, потому что в этот раз он даже не пытался совладать с возникшим страхом, а Кэнану вряд ли бы это понравилось. Эзра действовал инстинктивно, полностью поддавшись вспыхнувшему в сознании безотчётному побуждению. Да, тогда ему и в самом деле было страшно. Тем не менее, это был страх не собственной возможной смерти — страх потерять Трауна оказался сильней, и эта эмоция стала стимулом быстро найти надёжный способ решения проблемы. И Бриджер с чистой совестью мог утверждать, что справился с задачей. «Химера» оторвалась от погони без потерь и скрылась в одной из систем, ещё не исследованных Империей, до которой чисс успел дотянуться сам, оставив своё открытие без огласки. Прошло немногим больше астрономических суток с того собрания, после которого для жизни многих на ставшем теперь крамольным разрушителе были созданы новые условия. Все основные опасные моменты при тактическом отступлении (самое близкое по значению определение, как ни посмотреть) были успешно пройдены, и весь экипаж «Химеры» мог, пусть и относительно, вздохнуть свободно и уже без опасений за свои жизни дожидаться дальнейших распоряжений Трауна. Траун буквально упал в своё кресло, когда наступило время полностью оправданных часов всеобщего отдыха. Эзра тоже упал, но на кровать чисса, и заснул сразу же, совершенно измотанный. Тем не менее, усталость Бриджера разительно отличалась от той усталости, которую испытывал Траун. Джедай устал больше физически, чем как-то ещё; Траун был морально сокрушён. Уйти от сверхконтроля, которым Траун руководствовался всю свою жизнь, оказалось гораздо проще и легче, чем позже остаться наедине с собой и навалившимся грузом в виде упадка сил, удручённого состояния и угнетающей пустоты в голове. Воодушевление прошло, пламя внутри погасло, и Траун, как и ожидал, стал апатичен к окружающему. Он чувствовал себя обманутым самим собой, обманутым в равной степени с теми, кого он вёл за собой и за кого был теперь ответственен. Потому что ни на какую новую систему сил у него не было. Ранее, занятый подготовкой и расчётами, выбором тех, с кем можно и нужно было говорить в первую очередь, увлечённый составлением маршрута, по которому следовало уходить, Траун не позволял себе долго задумываться над трудностями несколько иного рода, — мучительными душевными терзаниями, с которыми ему неминуемо придётся столкнуться после всего этого. Он не исключал эти трудности, — так, обозначил где-то на границе сознания и периферии представляемого им собственного будущего. Тогда самым главным для него было пройти точку невозврата, чтобы не оставить себе никаких лазеек и возможности отступить. Траун добился своего. Он знал, что будет так тяжело. Он также знал, что это не может длиться вечно. Переход на новый жизненный стандарт — процесс всегда болезненный и неприятный, но что было наиболее важным во всей этой затее, так это пережить и выдержать данное испытание, не сойдя при этом с ума. Трауну было всё это известно, поэтому главной задачей для себя на текущий момент он считал необходимостью выйти из эмоционального шока и обрести былую бодрость духа. Эзра не сразу заметил случившейся с Трауном новой перемены. Ошеломлённый его внезапным воодушевлением и энергией, с которой тот взялся за рискованное дело, сосредоточенный на новой идее чисса, Эзра потерялся в своих ощущениях, находясь под сильным впечатлением. Он даже успел сообщить о происходящем Кэнану, отправив ему сообщение вскоре после выхода из зала заседаний, передав всё своё восхищение и необъяснимый восторг. Ответ Кэнана пришёл незадолго до того, как «Химера» прыгнула в неисследованные просторы космоса, — Кэнан не стал возражать, чтобы Эзра был с Трауном до победного конца. «Тебе есть, чему у него поучиться», — также сказал он в заключение. И Эзра был с ним полностью согласен. Потянулись дни, похожие друг на друга. Наступило время нескончаемых собраний, бурных обсуждений и новых вопросов. Эзра был больше слушателем, чем участником дискуссий. Он должен был знать, какой будет итог, и его не пугало, что на это может уйти не один месяц. На собраниях Траун был безупречен; невозможно было заподозрить его в том, что он пал духом или переживает какие-либо страдания. Оживать для выступления и принимать в это время важные решения, — было теперь его прямой обязанностью, а он умел разделять должность и службу от личных проблем. Тем не менее, каждый вечер он всё больше уходил в себя. Эзра, отойдя от всеобщего возбуждения и волнения, вновь оказался в растерянности. И чем сильнее чисс своей позой напоминал глубокого старца, неподвижно сидя в своём кресле, тем более определённо Бриджеру становилось не по себе. Только слепой (исключая Кэнана, разумеется) мог не видеть, что происходит конкретно что-то не то, что должно быть. Эзра сам погрузился в размышления, пытаясь понять, в чём дело. Траун искал способ преодолеть своё ужасное состояние. Он был уверен в том, что всё сделал правильно, и Эзра для него был самым настоящим подтверждением этого. Он ни о чём не жалел, потому что было поздно что-либо предпринимать, чтобы вернуться назад. Всё уже было продумано, и если Траун не сомневался перед тем, как начинать преобразования, то сомневаться после всего сделанного бессмысленно. Эзра нужен был не только как дополнительная сила и дополнительная пара рук. В те напряжённые часы, сам того не подозревая, для Трауна он являлся моральной поддержкой и, если можно так сказать, гарантией, что конечный результат стóит всех потраченных сил и ресурсов. Кроме того, его радовало, что Бриджер решил остаться. Эзра быстро догадался, что происходит с Трауном. Для него было неожиданно и внезапно обнаружить, что чисс противостоит своему внутреннему разногласию и, судя по всему, выйти победителем из ситуации у него не особо получается. Неожиданно не потому, что он чего-то не предусмотрел или не предполагал о подобном. Эзра был сбит с толку, казалось, самопроизвольным и беспричинным оживлением Трауна, напрочь забыв о том смятении, в котором тот пребывал долгое время. Тем более, его не было рядом, когда чисс принял окончательное решение и в связи с этим начал готовиться к перевороту в своей жизни. Эзра пропустил тот важный переломный момент. Траун чувствовал себя так, словно он переживал свою собственную смерть. Физически он был всё ещё работоспособен, а сил на внутреннюю борьбу уже не осталось, и поэтому теперь он мог только молча терпеть происходившее с ним бедствие. Эзра чувствовал, как ему плохо, и к стыду своему не знал, чем помочь. Они почти не разговаривали; время от времени Траун вскользь смотрел на Эзру, в одном его виде находя для себя причину продолжать держаться всё так же стойко и твёрдо. Его взгляды Эзра, не зная их настоящего значения, интерпретировал по-своему. Траун невольно подталкивал его на самые тяжёлые мысли, заставляя искать источник и пытаться определить происхождение чрезвычайно зловещей задумчивости. В конце концов, Эзра пришёл к выводу, что то, что являлось для него самого облегчением, а для Трауна мучением, — имеет одни и те же корни. Он вспомнил тот разговор, когда хотел предупредить чисса о возможной гибели. Он также вспомнил, как сказал, что Траун ошибся в выбранном пути. Теперь для Эзры не было сомнений в том, что это он виноват в ужасном состоянии Трауна. В отличие от Эзры, Траун не искал виновных. Эзра искренне сострадал, раскаиваясь в своих словах и полностью разделяя испытываемую чиссом муку. К сожалению, от его сочувствия Трауну не становилось легче. В один из вечеров Эзра не выдержал длительного молчания и забрался к Трауну на колени.  — Это я виноват, что тебе так плохо, — сказал он чиссу в растрёпанных чувствах. — Я тебе жизнь сломал…  — Не расстраивайся, Эзра, — тот машинально обнял парня. — После перелома кости становятся крепче, — Траун никогда не любил проводить аналогии, но сейчас сказать что-нибудь подобное ему показалось необходимым. Убитый горем, Эзра не нашёлся с ответом.  — Ты, наверное, хорошо ладишь с детьми, — сказал Траун после недолгого молчания, во время которого он слушал прерывистое дыхание Эзры, пытавшегося сдержать слёзы. Эзра замер, соображая.  — Это к чему?..  — Да так, попался как-то в руки один отчёт… Не бери в голову. Тем не менее, джедай всё равно неосознанно улыбнулся, сразу понимая, о чём речь. Он ненадолго задумался, вспоминая, как давным-давно они с Кэнаном спасали чувствительных к Силе детей от инквизиторов. Было непонятно, в каком направлении сейчас думал Траун, но его странное настроение беспрепятственно передалось Эзре. Неизвестно, поспособствовал ли этому своими откровениями Эзра, но в итоге наступил момент, когда можно было с уверенностью сказать, что Траун сломался. Став похожим на тень с горящими угольками глаз, призрак былого величия, Траун сделался совсем плох. Это выражалось не только полным отсутствием аппетита и неважным сном, а также тем, что собрания не проводились уже несколько дней подряд. Траун стремительно погибал, проиграв, наверное, самое главное сражение в своей жизни, — он оказался неспособен справиться с самим собой. Впрочем, этот факт никак не мешал ему продолжать свои попытки. Время поджимало, это чувствовали как Траун, так и Эзра. Однако чисс не паниковал. Ещё ни одна смертельная угроза не смогла отнять у него спокойствия, с каким он всегда распоряжался своим временем. Для Эзры наблюдать за таким хладнокровным Трауном было в одинаковой мере и потрясающе, и страшно. Траун ещё силился как-то повлиять на ситуацию; Эзра понимал, что в одиночку у Трауна уже ничего не выйдет. Однако в этот раз Эзра был рядом, и это существенно повышало шансы на хоть какой-нибудь позитивный исход. Теперь Бриджер не собирался исполнять роль наблюдателя, позволив Трауну разбираться со всем самостоятельно. Чиссу была необходима помощь, даже если у него самого и не возникало об этом мысли. И Эзра не бросит его на произвол судьбы и вместе с ним найдёт решение. Траун всегда считал Эзру сообразительным. И с его мнением нельзя не согласиться, потому что тот неоднократно доказывал свою находчивость поступками. И этот раз не оказался исключением, — Бриджеру понадобилось всего лишь несколько суток в постоянном напряжении, чтобы изобрести собственный способ выйти из положения. Вряд ли, конечно, его идея понравится Трауну, но…  — Позволь мне тебе помочь, — Эзра был полон уверенности в новом предчувствии. — Я всё придумал, мне только нужно, чтобы ты доверился мне. Будет ли его предложение настолько хорошим, что придется организовать ещё одно собрание?