Несмотря на замки́ и границы

Траун был убеждён, что поступил нечестно по отношению к Эзре. Он не должен был прикасаться к нему, даже если тот как-то внушил ему сделать это. Его не очень волновало, что подумал или ещё подумает о нём Бриджер. Траун опирался на собственную оценку самого себя. И своё поведение не находил приемлемым. Впрочем, он не укорялся. Эзру же совсем не занимали те нравственные проблемы, с которыми столкнулся чисс. Он смирился со значительной заблокированной частью своей памяти и довольствовался тем, что было. Эзра быстро шёл на поправку, опережая всякий примерный прогноз врача. Он неосознанно пользовался Силой, тем самым помогая всему организму. Бессонница никуда не делась, но, когда Эзре всё-таки удавалось поспать, он часто видел очень тревожные сны, содержание которых позже не удавалось мысленно воспроизвести. Иногда ему казалось, что его кто-то зовёт. Чей-то голос, который Эзра никогда не слышал, пронизывал дикие и жуткие эпизоды сновидений, заставляя просыпаться несколько раз за ночь с бешено бьющимся сердцем. Эти кошмары парень также принял как должное, веря в то, что, когда он восстановится окончательно, всё пройдёт само собой. Принимаемые Бриджером препараты мало чем способствовали против головной боли, и приходилось терпеть ещё и это. И Эзра терпел. Медик предсказывал ему, что приступы мигрени останутся на всю жизнь, а интуиция неощутимо давала знать, что эти мучения со временем прекратятся. Парень доверился интуиции. А вот насчёт Трауна интуиция молчала. Чисс вызывал у Эзры странные чувства, которым тот не мог дать точного определения. Эзра ценил своего единственного собеседника, каждое посещение которого поднимало в нём исключительно положительные эмоции. Траун был очень внимателен к нему и в принципе производил на него приятное впечатление. Так что Бриджер не удивился, когда услышал о своём неравнодушии к чиссу в прошлом. После их последней встречи он больше размышлял не о невесомом поцелуе, а над поставленным себе вопросом — были ли они врагами? Эзра довольно быстро разобрался с этим. Тот факт, что Траун его любит, давал Эзре уверенность в своей безопасности, уверенность, что Траун его не обманет, и что на Трауна можно положиться. Возможно, раньше они не были знакомы так близко и потому могли заблуждаться во мнении друг о друге. Во всяком случае, Траун точно не жалеет об установившихся между ними отношениях. Чисс проведал Эзру почти через двое суток после произошедшего недоразумения (именно так он обозначил непредвиденный поцелуй). Нет, он не был оскорблён или обижен, как за эти дни успел подумать джедай, и в принципе не имел никаких претензий к Бриджеру. Просто так сложились обстоятельства, и избежать их никак не получилось бы. Эзра и сам понял это, как только Траун вошёл к нему в камеру. Больше даже уловил чутьём, не обратив внимания на обыкновенную невозмутимость на лице имперца. Непроизвольно улыбнулся и сказал: «Я скучал». Что-то надломилось внутри Трауна, и он, кивнув, ответил с неизменной сдержанностью: «Я тоже». Кажется, всё было в порядке. Со временем Траун осознал, что привязался к мальчишке. Нет, мысли об Эзре не мешали исполнению обязанностей, гранд-адмирал умел абстрагироваться от личных переживаний, оставляя их на второй план. Но, когда он был предоставлен сам себе, Траун анализировал своё влечение к парню, рассматривая это явление с привычным спокойствием стороннего наблюдателя. Стал ли он зависим от Эзры? Определённо, да. Ситуация не была критической, и, тем не менее, чисс подумывал о том, что ему бы хотелось видеться с Бриджером несколько чаще, чем сейчас, по крайней мере, пока есть такая возможность. Он принял решение не выдавать джедая Империи или, как минимум, не способствовать этому. Но и отпускать его на все четыре стороны Траун тоже не собирался. Эзра должен покинуть его сам, так будет правильно. Именно по этой причине Траун не мог причислить световой меч Эзры к своей коллекции, как бы ни желал этого. Меч придётся отдать, и до поры до времени чисс запер его в одном из отделений своего стола. И всё по той же причине Траун думал над предлогом, чтобы определить Бриджера к себе в каюту. Он мог распорядиться и без всяких предлогов, по праву надзирателя, но почему-то не хотел так делать. Может быть, ему было необходимо хотя бы косвенное участие Эзры в этом вопросе. Может быть, даже собственное желание парня. Впрочем, дело разрешилось неожиданным образом: на очередной встрече Эзра сказал, что ему холодно в этом помещении и для достоверности беззастенчиво тронул руку Трауна своими ледяными пальцами. «У меня даже колени холодные», — добавил он, чтобы чисс вообще не сомневался в его словах. Проверять колени Траун не стал, только на миг заподозрил Эзру в умении читать чужие мысли. Потому что мальчишка вряд ли бы заявил такое без повода, спустя столько времени после первого дня пленения. «Джедайские штучки», — решил чисс, и отчасти оказался прав: своей прозорливостью Эзра был обязан Силе.  — Никогда не был в космосе, — сообщил Бриджер с плохо скрываемым восхищением, изучив вид за специальным стеклом прямоугольного иллюминатора в кабинете гранд-адмирала. И, по-видимому, услышав, как хмыкнул Траун, тут же добавил: — наверное. Итак, Эзра обосновался в каюте чисса, занимая отдельную койку. За ним присматривал медицинский дроид, — парень уже чувствовал себя гораздо лучше и в более бдительном наблюдении не нуждался. Ну, и посторонних в своих личных владениях Траун, конечно, не терпел. Эзра за постороннего не считался. Надо думать, что, достигнув внутреннего равновесия, Траун избежал возможных душевных терзаний в недалёком своём будущем, потому что теперь Бриджер находился буквально под рукой — в соседнем помещении кабинета — и этот факт здорово снимал всякое напряжение. Но, судя по всему, у Эзры тоже был свой план, который он стремился осуществить. Иначе невозможно было объяснить его выходки, начавшиеся практически сразу после переезда. Первая ночь, можно сказать, прошла спокойно, если не считать, что ни тот, ни другой из ставших соседями практически не спали. Эзра, оставаясь под впечатлением, свыкался с новым местом, Траун для профилактики предпочёл в этот раз быть начеку, время от времени погружаясь в полузабытье и не переставая притом прислушиваться к любым звукам со стороны койки Эзры. Днём они не виделись, — чисс был занят — и поэтому новый разговор случился только ближе к вечеру.  — С ума сошёл, — Траун рывком поднял парня с пола и усадил на постель. Эзра в ответ только фыркнул и повалился набок. Перед его глазами мир потихоньку поплыл. Всё-таки, вставать ему ещё было рано.  — А я по делу, — Бриджер не чувствовал вину за отключенного дроида и сохранял невозмутимый вид. На попытку узнать причину его действий он выразительно посмотрел на дверь ванной комнаты. Н-да, признаться, Траун почему-то пропустил этот пункт. Он не подумал, что Эзре может понадобиться что-то ещё, кроме еды, и не удосужился об этом узнать — во время подъёма парень спал, и чисс не стал его будить. Эзра не дал Трауну времени на размышления о возможности частичного возвращения персонала и, опередив его предложение, произнёс три слова: «Я справлюсь сам». Тот посмотрел на него с уважением, но не без критического замечания о состоянии парня. Тем не менее, Эзра не отказался от своего решения, уверенный в том, что движение поможет ему окончательно прийти в себя. В итоге, оба договорились, что, когда Бриджер будет готов, Траун доведёт его до ванной. За все те полтора часа, когда Эзра собирался с силами, чисс работал над отчётами лейтенанта, которого подумывал повысить в недалёком будущем. Он был крайне сосредоточен и не сразу услышал, как его позвали. До нужной двери они добрались без проблем: Траун был очень надёжной опорой. Эзра добросовестно вцепился в него и, превозмогая головокружение и слабость в ногах, благополучно преодолел расстояние в несколько метров.  — Не запирайся, — сказал Траун Эзре после того, как тот отказался от дальнейшей помощи. Он остался снаружи и прислонился к стене, карауля парня на всякий случай. Мало ли, кувырнётся. Так, слушая шум воды, чисс размышлял, на что он ещё мог не обратить внимания. Он пришёл к выводу, что Эзре попросту скучно одному. Потому что можно было не усложнять себе задачу и попросить помочь, а не изворачиваться с дроидом, чтобы тот не мешал. Траун ещё ни разу не задумывался, чтобы Бриджер был чем-то занят в его отсутствие, так как продолжал ждать возвращения памяти, которое могло оказаться совершенно внезапным. Выбравшись из душа, Эзра почувствовал себя неважно. И дело было даже не во всеобщем перенапряжении организма. Эзра переусердствовал с горячей водой и потому здорово перегрелся, вследствие чего в глазах стремительно потемнело, и к горлу подкатила тошнота. Траун, предупреждая любые возражения, подхватил завёрнувшегося в одно полотенце Бриджера, донёс его до койки и занялся медицинским дроидом. Эзра недовольно молчал, без всякого стеснения раскинувшись на своей постели. Его не волновало, смотрит на него Траун или нет (Траун принципиально не смотрел). Он сделал, что хотел, и для него на тот момент это было главнее всего.

***

Траун был удивительным. Эзру поражало его умение смотреть на разные вещи с одной и той же позицией постоянного оценивания. Неважно, было ли это чьё-то мнение или серьёзный доклад, — чисс внимательно изучал полученную информацию, подходя к ней без предвзятого отношения. Зная это, Эзра не сомневался, что какие-нибудь соображения на его счёт у Трауна должны были быть. Он давно понял, что Траун всегда действует систематически, по чёткому плану. И теперь его очень интересовало своё собственное значение в плане Трауна. — Я знаю, почему ты такой странный, — заявил Эзра, как только Траун устроился рядом на сиденье.  — Странный? — Трауна, на самом деле, больше беспокоила первая часть высказывания, чем то, как его определил Бриджер. — В плане?  — Ты ведь меня любишь. Мне кажется, влюблённые так себя не ведут, — парень замолчал, краснея от волнения и некоторой растерянности. Потому что, откуда ему знать, как всё должно быть на самом деле? Сейчас он пытался добиться от чисса объяснений, чтобы потом разобраться со своими переживаниями. Прямодушие Эзры всегда разило Трауна наповал, каждый раз приводя в лёгкое замешательство. Он сразу понял, что сказанное не являлось обвинением или же претензией к его персоне. Траун выгнул бровь, готовый к любому развитию мысли Эзры.  — Я знаю, что ты хочешь прикасаться ко мне. Чисс поперхнулся воздухом. Таких откровенностей он всё-таки не ждал. Бриджер выжидающе смотрел на него, настороженный и напряжённый. Впервые Траун не знал, что ему ответить. Он ни разу не озвучивал свои желания и никак не намекал на их наличие. Выдержка не могла изменить ему в этом, — непрерывный контроль каждого слова всегда страховал от большинства неприятностей. Но, как выходило, не от Эзры. Эзра не был дураком. То, как уважительно относился к его личному пространству Траун, поднимало в нём приятное чувство, которое обыкновенно предшествует чувству глубокой симпатии и влечения. Тем не менее, Эзра понимал, что Траун не намерен делать первые шаги, предоставляя ему полную свободу выбора. Чисс медлил, парень колебался. Бриджера никто не торопил, а сам он проверял себя. Стоило ли стремиться к более близким отношениям? Он сомневался.  — Мне бы хотелось поделиться с тобой своими чувствами, — сказал Эзра, прерывая долгую тишину. «Ты бы мне помог разобраться», — остальное он решил не договаривать. Траун опять промолчал. Он видел, что Эзра надеется как-то подтолкнуть его к действию, вынудить взять инициативу в свои руки. Обоим было известно, что эти попытки ни к чему не приведут. Чиссу был ясен внутренний конфликт Бриджера, но не собирался как-то влиять на решение парня. Эзра должен сам осознать свои чувства и справиться с ситуацией. Трауну было интересно, как джедай найдёт выход из положения. Эзра не замедлил продемонстрировать изобретательность:  — Начиная с этого момента, ты имеешь полное право на бесконечные прикосновения. Я тебе разрешаю, — и улыбнулся непринуждённо, абсолютно довольный идеей. Трауна устроил такой расклад. Он был одновременно признателен и приятно ошеломлён.  — Я тронут, — сказал чисс, и это была чистейшая правда.