Ленин, Ленин и только Ленин!

Наступил следующий день, солнце уже давно находилось в небе, согревая своими яркими лучами зелёные парки и ожившие тёплым весенним днём скверы. Ильич проснулся поздновато, а точнее — часа в два. Некоторое время он просто лежал на кровати, ни о чем не думая, а потом вдруг почувствовал какую-то странную боль в районе запястий. Он долгое время не решался взглянуть на них, но спустя некоторое время его запястья стали отекать… Почувствовав лёгкую слабость в районе кистей, Ульянов собрался духом и взглянул на то место, где чувствовался неприятный отёк. Там были очень заметные следы от наручников, и тогда Ленин моментально все вспомнил: как он пришел к Фанни и начал на нее кричать, как она вырубила его сковородкой, приковала к кровати и сделала минет, а потом грубо трахнула страпоном. Разглядывая ярко-бардовые отпечатки на своих уже изрядно не молодых запястьях, Ульянов сильно удивился тому, что на этот раз он проснулся свободным, а, точнее, если выразиться правильно, уже не прикованным к изголовью кровати. Ильич уселся на кровать, и его взгляд нечаянно упал на ту самую тумбочку, из которой Фанни ещё вчера достала ту самую злополучную секс-игрушку. После наказания своего любовника девушка была настолько изнурённая, что забыла положить страпон обратно в ящик. «Бррр… Ну и бурная ночка у нас с ней была…» — с тревогой в мыслях подумал Ульянов, поглядывая на мокрый от вчерашнего секса страпон. Тут на кухне послышался какой-то шум, а еще через секунду — чье-то невнятное пение. «Это там что, Фанни поет?» — неуверенно спросил вождь сам у себя, не осмеливаясь идти на кухню и проверять, но все же собрался с духом и пошел, куда ему надо. Оттуда продолжало слышаться чье-то непринужденное пение, и тут Владимир увидел свою любовницу, стоящую к нему спиной около плиты. На ней было ее черное платье, а волосы были заплетены в высокий пучок на голове. Она пела какую-то советскую песню и прихода вождя не заметила. — Доброе утро, Фанни, — чуть менее радостно поздоровался Ильич, облокотившись о боковушку двери. — Скорее день, Володенька, а точнее быть, первая половина дня. — непринужденно произнесла Каплан, не отрываясь от готовки. — Ну да… — все так же робко ответил Ленин, неловко смотря в пол. Фанни обернулась. На ее лице играла милая улыбка. — Может, ты пойдешь переоденешься и приведешь себя в порядок? — осведомилась она, скрещивая руки на груди, заметив, что любовник в одних труселях. — А? — взгляд Ильича тут же устремился на самого себя, ему вдруг стало неловко, и он засмущался, покрывшись бардовой краской. — С-сейчас, сейчас дорогая… Фанни улыбнулась чуть шире и опять повернулась к плите. Зайдя в ванную комнату, Ильич решил первым делом принять холодный душ, для того, чтобы освежиться и прибавить себе бодрости на весь оставшийся день. Сняв с себя трусы, Ленин уверенно зашёл в кабинку и, отрегулировав воду, встал под самую головку душа. Он чувствовал, как холодные капельки нежно прикасались к его телу, медленно стекая с него вниз. Чтобы лучше насладиться этим моментом, Владимир слегка прикрыл глаза. Потом он взял душистое мыло и стал намыливать им свое тело. Ульянов пытался тщательно вымыть своё тело, оставляя после сиреневого брусочка мыла небольшую дорожку из прозрачных пузырьков, которые от одного лишь контакта с водой тут же лопались. После холодного душа Ильичу и впрямь стало лучше, но воспоминания о вчерашней ночи не желали его покидать. Подойдя к зеркалу, он молча взглянул на своё отражение и слегка обомлел: бледный, как свеча, под глазами были заметны серые мешки, а во взгляде вождя мирового пролетариата отчётливо читалась усталость! «Даже душ мне не помог…» — печально подумал Ульянов, включая воду в кране. Из крана с весьма неприятным журчанием полилась холодная, можно даже сказать ледяная вода. Но Ленин этого, к сожалению не заметил… Быстро зачерпнув в свои большие ладони воду, он резко облил ей своё лицо! Почувствовав холодок по всему анфасу, Владимир тут же содрогнулся и с перепугом на лице отпрыгнул назад. — Бррррр! Я-я и н-не д-думал, что в-вода такая х-хол-л-лодная… — Продолжая корчиться от неприятного пощипывания, пробормотал Ильич. Взяв тюбик с зубной пастой, он выдавил содержимое на зубную щетку, после чего быстренько почистил зубы. После чистки зубов Ульянов взял полотенце и тщательно вытер свое тело. — Ну наконец-то я привёл себя в порядок… — задумчиво произнёс Ильич, вешая банное полотенце на небольшой крючок. — Теперь осталось только одеться, и я готов к позднему завтраку. Он отправился в спальню, где нашел свою одежду и стал переодеваться. Вздохнув, он наконец-то пошел в столовую, где его дожидалась его любовница. Девушка как раз уже накрывала на стол. Она буквально склонилась над ним и, глухо напевая себе под нос, что-то выкладывала на круглый стол, застеленный белоснежной скатертью, обшитой блестящими нитями, имитирующими золотой окрас. Ленин приостановился на полпути и внимательно присмотрелся к действиям своей «супруги»: она выкладывала из небольшого железного подноса на тот самый столик две чашки и небольшой заварничек с заваркою внутри. Робко войдя в комнату, Ульянов повторил: — Доброе ут… Кхм, добрый день. — Виделись же, Володенька, — ласково и малость саркастично ответила та, смотря то на любовника, то на заварочный чайник. — Да? А, точно… виделись, — слегка растерянно пробормотал Ильич, пытаясь скрыть от девушки алый румянец, появившийся на своём всё ещё таком же бледном и немного уставшем лице. — Как спалось? — решила поинтересоваться Каплан, разливая кипяток по чашкам и выжидая ответа. — Спал, как убитый… — холодно промолвил Владимир, задумчиво смотря на свою чашку. — Да? — переспросила Фанни с легкой издевкой. — А по мне не видно? — слегка раздраженно поинтересовался Ильич, смотря на неприятную ухмылку своей любовницы. — По тебе не скажешь, Володенька, — чуть громче ответила та, глядя на любовника язвительно и непринужденно. Вождь на это лишь недовольно вздохнул, не зная, что еще ответить подлой Фанни. — Ладно, давай уже чай пить и блины есть, а то вчера так и не успели, — продолжала язвить та. — Ага… — коротко и недовольно ответил Ульянов, послушно садясь за стол. — Тебе какой чай, чёрный или зелёный? — уже с более заботливой интонацией поинтересовалась Каплан, смотря на бледного, как свеча, Володю. — Чёрный… — как-то неохотно выразился он, опирая свою голову на широкую и сухую ладонь. — Чёрный так чёрный… — едва слышно пробормотала девушка себе под нос, смотря то на Володю, то на сахарницу. — А сколько тебе ложечек сахара-то? — Давай без сахара… — все так же неохотно пробубнил тот. — Как без сахара? — в растерянности прошептала Фанни Ефимова, чей взгляд обрёл самое что ни на есть удивление. — Так, — отозвался тот, смотря на девушку. Та, молча пожав плечами, подала Ильичу его чашку и принялась накладывать сахар себе. — Фанни… — Ась? — совершенно спокойно отозвалась та, садясь на деревянный стул. — Ты что-то хотел спросить? — продолжила она, слегка поворачиваясь к «мужу». — Ты… Ты же помнишь, что между нами вчера произошло? — как можно аккуратнее продолжал Ильич, нервно барабаня пальцами по столу. — Я прекрасно помню, — произнесла Фанни, и, что самое удивительное, она произнесла это совершенно спокойно! В её голосе уже не было того раздражения, или язвительно-саркастичного тона, который она просто обожала использовать в своей, мягко говоря, местами гнусной речи. — И ты так спокойно об этом говоришь?! — вопросил Ленин малость раздраженно. — Да, спокойно, а что? — поинтересовалась девушка, ухмыльнувшись еле заметной ухмылкой. Ильич не мог понять, что же обозначала её ухмылка: язвительность, хитрость, а может быть, какая-нибудь радость? Но с чего бы вдруг ей радоваться? — То есть тебе вообще не стыдно? — спросил тот, приподнимая одну бровь. — А за что мне должно быть стыдно? — малость язвительно поинтересовалась Каплан, превращая свою загадочную ухмылку в улыбку и делая её чуть шире. — А то ты не понимаешь! — выпалил Ленин уже гневно, аж подскакивая на месте. — Ох, Володя, Володя… — тоскливо вздохнула та, отводя свой взгляд от сердитого вождя мирового пролетариата. — Мне абсолютно не стыдно ни за что. — То есть, ты считаешь, что правильно поступила?! — продолжал тот злиться. — Возможно… — в рассеянности ответила девушка, смотря на тёмно-синие шторы. — Но советую тебе на меня не кричать, ты же помнишь, что вчера с тобою из-за этого случилось? Ильич стал то бледнеть, то краснеть. — В-возможно… Ты права, — неловко откликнулся он. — Я всегда права, Володя… — холодно произнесла Каплан, чей взгляд был так скептичен и равнодушен. — и не думай, что я забыла про этот ваш план с Кобой, — добавила она еще язвительнее. От услышанного Ильич пришёл в ужас! Он старался скрыть свою тревогу, но его весьма обеспокоенный вид выдавал его реальное состояние. — Э-эт-то ты о чём… л-любимая? — с нервной усмешкой на лице произнёс товарищ Ленин, чей голос заметно содрогался, когда он смотрел на девушку. — Ты за дуру меня не держи! — вдруг оживилась та и, резко поднявшись со своего места, повернула голову к своему любовнику и сердито продолжила: — Откуда он мог знать, где я живу?! — П-послушай, Фанни, ты не так все поняла, — пробовал оправдаться вождь, при том понимая, что все его оправдания бесполезны. — Что я не так поняла?! — всё так же сердито продолжала Каплан, заходя за спину Володи. — Как он узнал, где я живу?! — Я… Я… — Владимир не знал, что ему ответить, но одно он понял точно — Фанни разгадала их с Кобой «гениальный» план. — Что такое, Володенька? — саркастично спросила Ефимова, улыбаясь язвительной и очень широкой улыбкой. Опустив руки на плечи Ленина, она прильнула к его правому уху и прошептала следующее: — Кались, Володя, кались… Я видела тебя тогда, мельком на лестничной клетке. Когда твой горячий, словно печка, грузин, в спешке покидал мою квартиру. — Н-ну ладно, сдаюсь! — нервно выпалил бедный Ленин, сдаваясь, — но у меня были на это свои причины! Он боялся, что сейчас любовница порвёт его в клочья! Словно тузик грелку, но… этого, на его удивление, не произошло. Отстранившись от уха товарища Ленина, девушка лишь тяжело вздохнула и села обратно на своё место. Её взгляд сильно изменился, та мерзкая язвительная улыбка пропала, а голубые глаза Фанни устремились на недалеко стоящий на столе заварник. — Скажи… — начала было она, чей голос звучал очень и очень растерянно, как будто она была готова сейчас заплакать! — Скажи, Володя, ты хотел избавиться от меня и ребёнка? В-верно?.. — последнее она произнесла едва ли не плача, и её голос сильно дрогнул в конце. — Ну… П-послушай, — неуверенно начал Ильич, пытаясь говорить очень и очень аккуратно, — я… Я не то чтобы хотел избавиться… Просто я очень боялся ответственности за ребенка. Надеюсь, ты меня понимаешь… — Да, Володя, я тебя прекрасно понимаю… — тихо произнесла девушка, делая очередной тяжёлых вздох. — Я заварила всю эту кашу, но неспроста… — А зачем ты тогда подсыпала мне виагры в чай? Да и с какой вообще целью ты поссорила меня с Надей?! — чуть суровее прошипел Ленин, вспомнив ссору с супругой. — Признайся, Фанни, ты всё это устроила, чтобы жить в роскоши?! — Да т-ты не понимаешь!.. — Фанни вдруг заплакала, прикрывая глаза руками, и Ильич тотчас перестал орать, — я… я… Я хотела им-меть любящую с-семью… Чтобы все у нас б-было прекрасно… И… И… И ребенка тоже хотела… — То есть, ты хотела, чтобы мы были не просто любовниками, и наши отношения зашли дальше? — удивлённо выразился Ильич, слегка пошатнувшись на стуле. — Да! — продолжая плакать, вскрикнула девушка, — Мне вовсе не нужна никакая роскошь, я хочу всего лишь любви и внимания! А также хочу, чтобы и у нашего ребёнка было хорошее и счастливое детство! А не как у меня… — тут девушка резко притихла и, всхлипывая своим носом, стала аккуратно вытирать слезинки белым кружевным платком. Ленин очень задумался. Он не понимал, почему, но ему вдруг полегчало от этих слов. И даже как-то стало жалко Фанни… Пытаясь аккуратно убрать слезинки со своих глаз, не размазав при этом тушь, Фанни приставила кончик платка к глазу и медленно провела по нему. Руки девушки сильно дрожали, впрочем, как и всё её тело… Вдруг её рука легонько дрогнула, и маленькое пятнышко от туши отпечаталось на белом кружевном платочке. — Чёрт… — тихонько выругалась девушка, смотря на платок. — Так и знала, что лучше иметь при себе чёрный платок, но ведь он хранит так много воспоминаний о… маме… — последнее девушка прошептала очень тихо, чтобы Владимир не услышал слова «маме». — Что ты там шепчешь? — задался Ульянов, смотря на печальную Фанни. — Нет-нет. Ничего, — тут же ответила та, смотря в пол. Она никогда не рассказывала Владимиру о своей матери, но тот и не спрашивал — очевидно, это больная тема. — Володя, мне очень жаль, что я так поступила… — продолжила она, уже успокоившись. — Ты про что это? — так же спокойно вопросил Ленин, продолжая смотреть на неё. — Да про плёнку с нашим сексом! Вспомни свои слова, когда ты пришёл ко мне тогда, говоря, что не знаешь, как быть дальше!!! — она снова была готова заплакать, но теперь уже из-за недопонимания Володи к ней. — А, ну да… — неловко ответил Ильич, боясь еще раз случайно рассердить любовницу. — Вспомни, как ты говорил, что твои чувства к ней остыли! — истеря, говорила девушка, не в силах сдержать эмоций. — Ф-Фанни, Фанни, успокойся… — как можно аккуратнее произносил Володя, боясь, что она снова сорвётся на нём. — П-послушай, Володя… — тут Каплан прижалась к любовнику, положив руки на его плечи, при этом она продолжала плакать, — ты же… Ты же не любишь ее? — Надю? — Ну, а кого же ещё, балда ты моя картавая… — чуть успокоившись, произнесла она. — Ну что ты, нет, конечно же… Она меня после того конверта с плёнкой и фотографиями выставила за двери и сказала, что подаёт на развод. — В-Володя, я тут подумала… А мы… Мы же… Мы же уже столько лет встречаемся, так почему бы нам не… — неловко продолжила Фанни. — Что не? — малость удивлённо спросил Ульянов, вытаращив свои глаза на любовницу. В его взгляде читался лёгкий ужас, как будто бы он этого и ожидал! — Ну, в общем… Ты… Ты, э-э… Хочешь нашей свадьбы? — как можно аккуратнее спросила Фанни. Повисла неловкая пауза, она продлилась всего каких-то пять-семь минут, но Фанни показалось, что прошла уже целая вечность, и она сильно пожалела о том, что спросила. — Н-ну… так ты согласен? — тихо спросила девушка, отстраняясь от тела Ульянова. Глаза того быстро забегали по комнате, а затем немного прищурились, смотря за спину любовницы. — Я думаю, что стоит ещё потерпеть… — прокартавил вождь пролетариата, беря в руки чашку с уже остывшим чаем. — В смысле потерпеть? — растерянно произнесла девушка. — Фанни, я понимаю, что ты хочешь выйти за меня замуж, и что ребёнок должен расти в полноценной семье, но… — тут он приостановился и отхлебнул немного холодного чаю. — Что «но»? — нетерпеливо продолжала Каплан, мысленно проклиная себя за то, что не вовремя обмолвилась Ильичу о свадьбе. — Для начала нам следует с тобою узнать друг друга получше. Как насчёт пожить гражданским браком два-три месяца? — Два-три месяца?! — испугалась Ефимова, — не слишком ли много? — Я думаю, что вполне нормально, — Ильич принялся пить чай, не обращая внимания на шокированный вид любовницы. — Чего чай не пьешь? Он уже остыл, да и блины тоже… — последнее Ленин сказал с лёгкой дрожью в голосе. Видать, вспомнил вчерашнюю ночь. — Я… Я… — Фанни была растеряна, — п-прости, просто… Просто я очень хочу нашей свадьбы и не могу терпеть. — Понимаю, — отозвался Ульянов, макая блин в сметану, — Ну зато мы станем ближе друг к другу, много чего нового узнаем о себе. Ленин откусил блин, и продолжил: — Может, даже сблизимся. — Володя, мы уже 5 лет встречаемся… Разве этого времени нам не достаточно, чтобы узнать друг друга получше? — не недовольно, но скептически спросила девушка. — Представь себе, да! — малость недовольно отозвался Ильич, резко повернув голову к «супруге», — Одно дело — заниматься сексом и пробовать что-то новенькое, а другое — жить под одной крышей. — Ну ладно, ладно, не ори, — Фанни, на его удивление, не стала злиться в ответ, пусть и выглядела весьма разочарованной, — в общем, посмотрим… — Не переживай, ребёнка я точно не брошу. Даже если у нас не получится жить вместе, я буду стараться помогать вам материально. — эти слова ещё сильнее расстроили девушку, но она понимала, что виновницей этой путаницы являлась она и только она! — Володенька… — тихо произнесла она, пытаясь подавить слёзы, — Я люблю тебя, слышишь, люблю… Прошу, не отвергай мои чувства к тебе! — Ну хорошо, хорошо, любимая. Давай всё же поживём гражданским браком, пусть даже два месяца, и клянусь, что, если у нас всё будет хорошо, то один из этих месяцев будет подготовкой к нашей с тобой свадьбе. Годится? От этих слов Фанни заметно повеселела и, улыбнувшись широкой улыбкой, произнесла: — Хорошо, как скажешь, Володя! Но я надеюсь, эти два месяца пролетят незаметно. — Ага, — малость неуверенно отозвался вождь. — И это, Фанни… я ещё недельку поживу у Кобы, а в следующий понедельник переберусь к тебе. — О! Хорошо, как скажешь, — согласилась девушка, радуясь. — Благодарю от всей души! — радостно воскликнул Ленин и потянулся за вторым блином. — Володя, я так счастлива, — улыбнулась Фанни, намазывая на блин вишневое варенье. — Тьфу, блять! Совсем забыл! — ЧТО?! ЧТО ЗАБЫЛ?! — встревоженно подхватила Ефимова, выпустив ложку с вареньем из рук. — Мне же надо будет с Надей развестись! — Ох, ё-моё… Да разведёшься ты с ней! — громко воскликнула девушка, в голосе которой слышался скорее лёгкий восторг, нежели злоба и раздражение. — Так, а где ложка? — спросила она сама у себя, зыркая своими глазами в поисках пропавшего предмета. Посмотрев на стол, зоркий глаз остановился на той самой железной чайной ложечке, в которой оставалось ещё немного варенья. Пара небольших капелек хорошо виднелись на белой, словно фарфор, скатерти, и тогда девушка не на шутку разозлилась: — Да что же сегодня за день такой, а?! Сначала платок, а теперь и скатерть стирать придется! — А давай я ее постирать возьму? — вдруг предложил Ильич, улыбаясь, — у Кобы постираю. — Ты думаешь? — Фанни улыбнулась в ответ. — Да-да… — Ну хорошо, возьми… И да… Коба у меня свой китель забыл, — внезапно напомнила девушка, продолжая улыбаться. — Знаю, я ж за этим кителем приходил тогда, — сообщил Ленин, вставая со стула. — Володя, я признала свои ошибки, — горделиво откликнулась Фанни, ставя чашки на поднос. — А почему же ты просто не сказала мне, чтобы я развёлся с Надей? Глядишь, и скандалов бы не было. — Ох, Володя, Володя… — тяжело вздохнула Ефимова, направляясь к кухне с нагруженным подносом. — Склеротик ты мой ненаглядный, говорила я тебе, да ты боялся ей об этом сообщить. А я так поступила, потому что за счастье своё надо бороться любыми способами, пусть даже самыми суровыми. — с этими словами Фанни зашла на кухню, а Ильич, охуевая от её слов, молча взял в руки тарелку с недоеденными блинами и пошёл вслед за ней. На кухне они положили тарелки и чашки в мойку, а потом Ильич решил, что ему надо бы посоветоваться со Сталиным. — Ну, я пошёл, наверное… — неловко попрощался Ильич, протягивая Фанни руку для пожатия. Девушка скрестила руки на груди и посмотрела на него, как на идиота. Тогда Ленин молча убрал свою руку и, подойдя к любовнице чуть ближе, обнял её. — До понедельника! — быстро и еле разборчиво вскрикнул он, направляясь к выходу из кухни. — Куда?! А скатерть?! — чуть строже спросила девушка, словно она была строгой учительницей. — Не забыл, не забыл… — улыбаясь во весь рот, ответил Володя, и едва ли не врезался в боковушку двери. Пока Фанни пошла за скатертью, Ленин отыскал на одном из крючке знакомый Кобин китель. «Ну наконец-то! — подумал Ульянов, смотря на заветный китель своего товарища. — Коба точно обрадуется своему кителю». — Вова, — вдруг послышался Фаннин голос из столовой, и Ильич резко обернулся к арке. — Что, дорогая? Ефимова вышла в коридор. В руках она держала небольшой пакет с чем-то мягким внутри. — Там скатерть, — сказала она в ответ на недопонимающий взгляд. — Скатерть? — продолжая удивлённо смотреть на пакет, переспросил Ленин. — Да, скатерть… — чуть раздраженно произнесла Каплан, вручая пакет любовнику. — Спасибо… Слушай, а может, я заодно и платочек твой постираю? — любезно промолвил Ленин, ласково смотря на Фанни. — Не надо, я его уже замочила… — сквозь зубы произнесла девушка, скрещивая руки на груди и нахмуривая свои чёрные брови. «Хорошо, что она замочила платок, а не меня…» — нервно подумал Ульянов, понимая, что у любовницы снова переменилось настроение, он поспешил побыстрее покинуть её квартиру. Закрыв входную дверь, Фанни тяжело вздохнула и опустилась на невысокий стул. Она все думала об их разговоре с Володей. С одной стороны, она была очень рада тому, что он согласился на свадьбу, но с другой — безумно не хотела ждать целых два месяца, чтобы пожениться. Внутри девушки были весьма смешанные чувства, она боялась, что Владимир опять съязвил, как было с провальным планом Ульянова и Джугашвили. «Надо как-то отвлечься от всех этих мыслей, — решительно подумала она, — пойду что-нибудь почитаю…» — Каплан молча поднялась со стула, приостановившись на полпути к комнате, она окинула хмурым взглядом длинный коридор и, злобно хмыкнув, направилась в гостинную. В гостиной она подошла к шкафу и взяла оттуда первую попавшуюся книгу. Усевшись на диван, она собиралась погрузиться в чтиво с головой, но никак не могла сосредоточиться… — Два месяца… — шептала она сама себе, листая тонкую книгу с тёмно-синей обложкой, — это же уму непостижимо! Я столько точно не вытерплю! Нет, как не пыталась, но не могла Фанни сосредоточиться на чтении. Надо было срочно как-то отвлечься… Но как?.. Отложив книгу в сторону, она молча встала со своего места и заходила кругами по комнате. Она долго и неразборчиво что-то бормотала себе под нос, приставив руку к подбородку. Выйдя из гостиной, девушка повернула в столовую и остановилась недалеко от обеденного стола. Тут ее взгляд упал на телефон, стоящий неподалеку. «А может, позвонить Вере и Ларисе?! — вдруг подумала она, — точно! Они-то меня подбодрят». Подойдя к телефону, девушка стала набирать одну из своих подруг. От сильного волнения палец Фанни иногда соскакивал при наборе номера, из-за чего она очень сильно сердилась. — Чёрт! — гневно произнесла девушка, скорчив очень сердитую гримасу. Выругавшись, она снова вздохнула и стала набирать номер Веры. В трубке послышались длинные гудки. Каплан терпеливо ждала, пока подруга возьмет трубку. — Алло? — наконец послышался спокойный голос. Услышав голос своей подруги, Фанни тут же затараторила в трубку: — Алло, Вера, Вера, это я, Фанни! Срочно хватай Лариску и бегом ко мне!!! — Ты чего орешь так, мать? — забеспокоилась та, хмурясь, судя по ее голосу. — У меня для вас новость, и очень важная, — уже более спокойно, но убедительно обмолвилась Каплан. — Хорошо, дорогуша, мы скоро будем у тебя. — Примерно во сколько? — вдруг снова забеспокоилась та, едва ли не подпрыгивая на одном месте, — Хоть чайник поставлю! — Ну… — задумалась женщина, и в трубке образовалась тишина. — Ну-ну? — нетерпеливо повторила Фанни Ефимова, чувствуя себя на взводе. — Где-то через минут пятнадцать-двадцать, — так же спокойно произнесла Вера, тем самым прервав паузу и успокоив тревожность девушки. — Вот и хорошо, — быстро бросила та, — давайте, жду вас, есть один важный разговор… — Угу, угу. В трубке послышались короткие гудки. Положив трубку, девушка уже в чуть приподнятом настроении направилась на кухню. Поставив чайник на плиту, она открыла верхний кухонный шкафчик и, что-то напевая себе под нос, достала из него три фарфоровых чашки. «Надеюсь, Вера и Лариса не особо задержатся», — малость неуверенно думала она. Поставив чашки на железный поднос, Каплан полезла в нижний шкафчик за конфетами. — Эх… Последняя упаковка, — печально выпалила она, смотря на прозрачный пакетик с конфетами «Ромашка», — Надо будет купить ещё. Вздохнув, она положила пакет с конфетами на поднос и стала ждать, когда закипит чайник. «Ну же, закипай быстрее… — нетерпеливо думала она, смотря на чайник. — А впрочем, я успею выгрузить содержимое подноса на стол, пока он закипает», — с этими мыслями она тут же устремилась в столовую, держа в руках широкий, блестящий поднос. В столовой она выгрузила все на стол, потом вернулась на кухню и продолжила ждать, пока закипит злосчастный чайник. Спустя пару минут, и чайник уже свистел во всю. — Ох… Да не свисти ты так, — улыбнулась Фанни, снимая чайник с плиты. «Дожилась… уже с чайниками базарю», — пронеслось в её мыслях, и девушка неторопясь направилась к выходу из кухни. Придя в столовую, она разлила кипяток по чашкам и потянулась за заваркой. «Так… Если не ошибаюсь, Вера любит черный, а Лариса — зеленый…» — размышляла Каплан. Пока Фанни готовилась к чайной церемонии, раздался громкий и неожиданный для девушки звонок, отчего та подпрыгнула на месте и едва ли не опрокинула на себя чайник с кипятком. «Должно быть, это они!» — подумала она радостно, ставя чайник на стол и выбегая в коридор. — Иду, иду, — повторяла Ефимова, подходя к входной двери. Повернув дверной замок, она отворила входную дверь, и на пороге показалось двое дам. Одна почему-то была в халате сиреневого цвета, а на её рыжей голове творилось черти что. Лицо этой невысокой и очень стройной дамы было усыпано рыжими веснушками. Вторая же барышня была крупноватая, не сказать прямо, что полная, но и не такая стройная, как первая. На ней было надето чёрное платье с огромным вырезом посередине, по форме сильно напоминающим треугольник. В руках она держала красную сумочку, а волосы этой барышни были закручены в большой пучок. Взгляд женщины был весьма строгий, и она, тихонько хмыкая, переминалась с одной ноги на вторую. — Привет, девчонки, — радостно поздоровалась Фанни, обнимая сначала одну подругу, потом — вторую, а затем обняла их вместе сразу, — как дошли? — Нормально… — как-то холодно заговорила полная дама, осматривая коридор Фанни и барабаня пальцами по сумке. — Прости, что так долго, моя дорогая, я вот эту дуру с ванны вытаскивала. Зараза шепелявая… — сквозь зубы произнесла Вера, смотря на рыжую в халате. — Это кто зараза?! — шепеляво вопросила худенькая, поворачиваясь к Вере. — А кто из нас двоих еще шепелявит? — все так же холодно и строго спросила та. — Девчонки, все-все, хорош, хватит ругаться! — Фанни пыталась как-то помирить подруг, — заходите давайте. Разувшись, барышни устремились в столовую, где их уже ждал горячий чай. — Большое спасибо тебе, Фанни, ты прям-таки подготовилась к нашему приходу, — подметила Вера, садясь недалеко от Ларисы. — Я всегда рада гостям, — скромно произнесла девушка, забирая чайник со стола. — секундочку, а вы руки помыли? — Ох, точно… Совсем из головы вылетело, — немного смущенно сказала Вера, направляясь вместе с Ларисой в ванную комнату. — Старость не радость! — тут же подразнила ее та. — Я всё слышу! — чуть суровее крикнула ей Вера, обернувшись в сторону уходящей Фанни Каплан. Фанни лишь тихо посмеялась над вечно ругающимися подругами и отнесла чайник на кухню. С ванны уже слышался возмущённый голос Ларисы и упрёки вечно недовольной чем-то Веры. Оказавшись снова в столовой, девушка остановилась у обеденного стола и прислушалась к шагам подруг… Вскоре те вернулись в столовую, недовольно друг на друга поглядывая, и молча уселись за стол. — Ну так по какому поводу ты нас позвала, дорогуша? — спросила у девушки Вера. — Короче, слушайте, — начала Фанни, глубоко и сосредоточенно вздыхая, — я… Я беременна! — она выпалила это на одном духу и тут же замолкла. — К-как беременна?.. — вдруг удивилась Вера, но тон её продолжал оставаться спокойным. — От кого?! — вдруг оживилась Лариса и резко поднялась со своего места, опираясь руками на обеденный стол. — Н-ну… От Володи, от кого же еще? — малость смущенно продолжала Каплан. — Как это случилось?! — уже в недоумении вопросила полненькая дама, разводя руки в стороны. — Ну вот так… — продолжала та, покрываясь бардовым румянцем. — Не беспокойтесь, девочки, проблема не в этом… — А в чем же? — шепеляво поинтересовалась Лариса, слегка щурясь. — Девочка моя, он тебя заставил?! — обеспокоенно спросила Вера, чей взгляд был весьма встревожен и напуган. — Нет, Вера, что ты, мы хотели этого ребёнка. Вернее… — тут она слегка замялась и отвела смущённый взгляд от своих подруг, — я хотела… — А ОН ЧТО?! ОН ЧТО?! — нетерпеливо кричала рыжая, едва ли не прыгая на одном месте от любопытства. — Он не хотел… — печально выдохнула Ефимова, не смотря на подруг. Вера и Лариса переглянулись. — А вот с этого момента поподробнее, — щурясь, прошипела Вера, и её взгляд стал хищный, словно у ястреба в поисках добычи. — Да что говорить-то?! — вдруг воскликнула Фанни, разведя руками в разные стороны, — он боялся признаться своей жене в том, что мы с ним встречаемся, а уж о заведении ребенка и говорить нечего!.. — И как теперь быть? — уже растерянно вопросила Вера и поглядела на Фанни печальными глазами. — Не бойся, дорогуша, мы тебя в обиду не дадим! — Н-ну… Тогда я сама разобралась с этой его женой, — продолжала та, чей голос внезапно стал очень суровым. — Пипец, Фанни, ты бесстрашная, — с лёгким потрясением в голосе выпалила рыженькая а халате. — Ой, да ты-то помолчи! — вдруг заговорила Вера, чьё выражение лица немного скривилось, и она махнула рукой в сторону девушки в халате. — А что, я уже не могу слова вставить?! — возмутились барышня, шепелявя. — Ты сначала зуб вставь… — с лёгкой насмешкой отозвалась полненькая и выдавила язвительную улыбку. Фанни недовольно цокнула языком, мол, «да как вы уже достали со своими ссорами». Вера и Лариса заметили это и тотчас перестали спорить. — А, это… А как именно ты с ней разобралась? Если не секрет, — аккуратно вопросила первая. — Хех, да очень просто! — ехидно улыбаясь, произнесла Каплан, — я их рассорила. Сняла наш секс на пленку и сделала несколько снимков, а потом отправила их ей по почте. Вот так вот. Дамы одновременно присвистнули. Вернее, присвистнула Вера, а Лариса издала какой-то странный шипящий звук, мало напоминающий свист. — Вот это ты чудишь, Каплан… — то ли с удивлением, то ли с восторгом прошептала полная дама. — А он как отреагировал на это?! — всё так же нетерпеливо вскрикнула Лариса, опустившись на стул. — А вы как думаете? — с легким сарказмом в голосе осведомилась Фанни, опять разведя руками в стороны, — конечно же, ему это не очень понравилось… — Он тебя хоть не бил? — чуть обеспокоенно спросила Вера, жалобно посматривая то на Фанни, то на тёмно-синие шторы позади неё. — Да не, не бил, что ты… Но мне пришлось приподать ему небольшой урок, — строго и предупреждающе продолжала та, когда вспомнила сегодняшнюю ночь. — Ох, Фанни, Фанни… — покачивая головой в разные стороны, говорила полная барышня, — я и не удивлена, если честно. Сколько я тебя помню, ты всегда такой была. — Ага, — подтвердила Лариса, делая небольшой глоток из своей чашки, — ещё с института. — Короче, ближе к сути, — сосредоточенно произнесла Ефимова, делая еще один неглубокий вздох, — в общем… Мы с ним договорились месяца два пожить в гражданском браке, а потом уж и свадьба. — Ура! — вскрикнула рыжая, не сдерживая своей радости, — А нас на свадьбу позовёшь?! — ДА УСПОКОЙСЯ ТЫ, ВЫДРА ШЕПЕЛЯВАЯ! — заорала Вера, отчего девушки подпрыгнули на месте. — Конечно, позову, — улыбнулась Фанни, — но, как мне кажется… Два месяца — слишком много для гражданского брака… А вы как считаете? Я вот думаю… А вдруг, Володя меня обманул?! — В каком смысле? — едва слышно вопросила Верка, приподнимая одну бровь. — Может, он не просто так предложил мне пожить в гражданском браке? Ой, девочки… Страшные мысли меня терзают. Наверное, он назвал такой срок, чтобы сбежать куда-нибудь, подальше от меня и ребёнка… — она печально опустила голову и старалась не заплакать. Подруги посмотрели на неё с искренним сочувствием, и одна из них произнесла: — Да успокойся ты, если бы он тебя не любил, он настаивал бы на аборте, а то и вовсе кричал бы, что ребёнок не от него. — Браво, Лариса! — хлопая в ладоши, вскрикнула Вера, — вот всё-таки умеешь ты иногда умные вещи говорить! — в голосе полной дамы чувствовался лёгкий восторг вперемешку с сарказмом. — Кстати, Лара, а ты чего это в одном халате пришла? — с лёгким потрясением спросила Каплан, выдавив скромную улыбку, — Нет, я конечно понимаю, что ты живёшь в пяти шагах от меня, но всё же… — А она к Данилу из шестой квартиры захаживает, — язвительно подметила Вера, смотря на рыжую подругу. — Данил? — малость удивлённо спросила Фанни, вытаращив свои глаза на подругу. — к тому самому, из моего подъезда? — Э-э… Ну да. А что такого? — Лариса пыталась прибавить своему голосу непринужденности, но что-то никак не получалось. — Да ничего, — улыбнулась девушка, смотря на рыжую подругу, — мы наоборот рады за тебя. — М-да… — с какой-то заторможенностью выпалила Вера, рассматривая блестящую чайную ложку. — Данил нормальный парень, моряк, прилично зарабатывает… — Вот это мужик… — тихо прошептала Фанни, и её глаза устремились куда-то в потолок. — Вот бы все мужики были такие, как Данил. — Но большая часть — козлы! — сказала Вера, снова оживившись. Фанни на это только лишь тяжело вздохнула, продолжая мысленно предаваться своим тревожным мыслям. — Короче, вот что, Фанни, — решительно начала Вера, строго глядя на подругу, — ты давай не стесняйся с ним говорить об этом гражданском браке, а если два месяца — слишком много для тебя, так и говори ему! — Постараюсь… — как-то неохотно отозвалась та, устало смотря на подружек, — он ещё сказал, что если у нас все будет хорошо, то гражданский брак продлится всего лишь месяц, а второй месяц будет, как подготовка к нашей с ним свадьбе. — Ишь какой важный! — возмущенно воскликнула Вера, аж на месте подпрыгивая, — это самое, Фанни, если он тебя будет как-то оскорблять или давить на тебя, обязательно обращайся к нам! Ну и это… Сама примерной женой будь. — Вот я знаю пару способов, как задобрить мужчину, — умным тоном произнесла Лариса. — Сходить к логопеду или вставить новый зуб? — подколола её Вера, еле сдерживая смех. — Да что ты ко мне со своим зубом-то прикопалась?! — вдруг вспылила рыжая, сердито поглядывая на Веру исподлобья и вскакивая. — А ну не ори на старших! — так же внезапно рявкнула та, тоже вскакивая со своего места. — Ты меня всего лишь на 5 лет старше! — И что?! — А ТО!!! — Девочки, девочки, — Фанни как можно быстрее разняла двух дам, которые уже полезли драться и хватали друг друга за волосы, — мне не надо драк в моей квартире! Ты, Вера, прекрати дразнить Ларису, а ты, Лариса, успокойся, хлебни чайку и расскажи мне, что за способы? Девушки молча отстранились друг от друга, Вера с важным видом скрестила руки на груди и просто отвернулась от обеих, а Лариса шумно отпила чаю. — Слушай и запоминай. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, соответственно, ты должна уметь, в первую очередь, хорошо готовить. Также, в квартире должен быть всегда полный порядок, аккуратно сложенные вещи, протёртая от пыли мебель и т. д. Ну а самое главное — научиться ублажать своего мужчину, а также не устраивать истерики по пустякам. — Заебись, Ларочка! — вдруг не выдержала Вера, поворачиваясь к рыженькой, — ты Фанни сейчас прям Америку открыла! А до этого она типа не знала, что нужно убирать, стирать и готовить?! — Успокойся, Вера, успокойся, — спокойно возразила Фанни, смотря на недовольную Лару, — Лариса дело говорит. Вера ничего не смогла ответить подруге и только растерянно посмотрела на них обеих. — Тоже мне советчица нашлась!.. — малость ревниво прошипела она, стиснув свои белые зубы. — Я обязательно приглашу вас на свадьбу, девочки, — повторила Фанни, желая как-нибудь поменять тему, — вас обеих. — Большое тебе спасибо. Я ради такого даже зуб вставлю! — злобно заулыбалась рыжая, поворачиваясь к Вере. — В любом случае, — тут Каплан задумчиво и малость печально вздохнула, — спасибо, что выслушали. — Мы всегда рады помочь, — уже спокойно отозвалась Вера, проигнорировав подкол Ларисы. — Нам, наверное, уже пора… — Спасибо еще раз, — Фанни мило улыбнулась и обняла обеих подруг по очереди, потом обняла их вместе, — ну, всего хорошего… — И тебе, дорогая — с важным видом промолвила полненькая, медленно вставая со стула, — ещё как-нибудь заглянем к тебе. — Я буду только рада, — быстро протараторила Каплан, улыбаясь жизнерадостной улыбкой, — Всё равно мне скучно одной, а Володя переедет ко мне только через неделю… — А чего так? — залюбопытничала Лариса, потянувшись за конфетой. — А я не говорила? Так ведь он, это… У Кобы планирует некоторое время пожить, — задумчиво ответила Ефимова. — У Кобы?! — вскрикнули дамы одновременно, вытаращив на девушку глаза. — Ну да, — непринужденно улыбнулась Фанни, опуская взгляд. — Ну ладно, мы, наверное, пойдём… — малость растерянно повторила полненькая и направилась к выходу из столовой. — Фанни, мы как-нибудь ещё к тебе заглянем, — ответила Лариса, кладя горсть конфет в карман своего халата, — И запомни, от хороших жен мужья не сбегают. Фанни и на это только улыбнулась, не зная, что ответить. Рыжая барышня улыбнулась в ответ и добавила: — Помни мои слова и всегда заботься о том, кого любишь. После своих слов она направилась в коридор, вслед за Верой. — Закроешь за нами? — вдруг послышался грубоватый голос Веры, и Фанни тут же откликнулась на её вопрос: — Да-да, сейчас… Она вышла в коридор и закрыла за подругами входную дверь. На лестничной клетке были слышны разговоры двух дам, спорящих о чем-то. Затем их шаги устремились вниз по ступеням и стали потихоньку затихать. Зайдя в столовую, Фанни сильно задумалась о словах Ларисы, ей показалось, что она дала девушке ключ — ключ к счастью и решению конфликтов с Володей. «Я буду самой-самой примерной женой в мире!!!» — уверенно подумала она, подходя к окну. — Ты во мне не разочаруешься, Володенька~ — нежно прошептала она, любуясь весенним пейзажем в окне. *** После мирной беседы с любовницей Владимир Ильич Ленин мысленно радовался за себя. «Неужели я смог решить проблему, просто поговорив с ней?» — задавался Ульянов этим вопросом у себя в голове, пока поднимался вверх по лестнице. Подойдя к квартире Иосифа Джугашвили, он машинально позвонил в дверной звонок, при этом чуть вздрогнув от звонкого и резкого звука. По ту сторону двери послышались торопливые шаги, а спустя примерно секунд пять — голос с сильным грузинским акцентом: — Кто там? — Это Володя, — ответил Ленин как-то уж слишком непринужденно. По ту сторону повисла небольшая тишина, а потом… — Ильич, мать твою! — входная дверь открылась. На пороге в коридоре стоял Иосиф, одетый в белую клетчатую рубашку с закатанными аж до предплечья рукавами. Рубашка была мятая, а на поясе красовался голубой кухонный фартух в синюю полосочку, закрывающий его чёрные штаны. Лицо грузина было обеспокоенное и выражало какую-то излишнюю тревогу. — Ильич! — повторил он, удивленно смотря на товарища — очевидно, вспомнил их план, накрывшийся медным тазом. Он тут же бросился к товарищу и принялся обнимать его. — Живой! Как я рад, что ты вернулся, — едва ли не плакал Коба, прижимаясь к революционеру всё сильнее и сильнее, — Я уж думал, грохнула тебя эта ведьма проклятая! — Да не, не грохнула… Кхм, — тот кашлянул от крепких объятий сопартийца, — я зайду? — Конечно! Заходи, дорогой, — гостеприимно закричал грузин и впустил Ильича внутрь. — А я-то всё думал, где же тебя носит?! Уж заволновался, думал Дзержинскому позвонить! — А он бы что сделал? — чуть грубо рявкнул Ульянов, кладя пакет со скатертью на пол. — Ч-чек-кистов бы вызвал… — запнулся тот, отводя неловкий взгляд от Володи, — ну, или он сам бы тебе на помощь пришёл… — добавил Коба и тут же замолчал, жалея о своих словах. — Ты издеваешься?! — вскрикнул Ильич, нахмуривая брови, — Ты её соблазнить не смог, бежал с квартиры, аж пятки сверкали! А теперь ещё хочешь Дзержинского сюда впутать?! — Ладно-ладно, все, не ори, — возразил тот, резко становясь недовольным, — лучше скажи, что у вас произошло. Только сначала руки помой. Поставить чайник? — Нет, спасибо, не хочу… — сказал Ильич, отмахнувшись от Сталина рукою. — А что это у тебя в пакете? — вдруг заинтересовался Коба, смотря на белоснежный пакет. — О, — тот очень обрадовался и полез в пакет, — держи. После своих слов он достал из пакета Кобин китель и с гордым видом протянул его владельцу. — Это же мой китель, — радостно возгласил мужчина, едва ли не выхватывая серый китель из рук товарища. — Да, он самый! И ради него, Йосечка, я рисковал своей жопой аж целых два раза! — саркастично произнёс Ульянов, на что Коба лишь покосил взгляд, вопросительно глядя на него. — А что там ещё такое белое лежит, а? — Это скатерть, Фанни её случайно испачкала, вот я и предложил ей постирать. — Ну так замочи её, — сказал Сталин, вешая китель на крючок. — Кого? Ф-Фанни, что ли?! — забеспокоился Ильич, хватаясь за сердце и делая пару шагов назад. — Скатерть, дубина! — огрызнулся Джугашвили, чей тон знатно так изменился. — А, да, да, сейчас, — неловко ответил Ленин, чеша свой затылок. — Может, чайник поставить? — повторил Коба опять вежливо и любезно. — Да не надо, говорю! Есть лучше, что выпить? — вдруг поинтересовался Владимир, — в смысле, алкоголь. — Выпить? — заторможенно повторил Иосиф, чистя свой китель от катышков. — Да, выпить… — сквозь зубы повторил Ильич, скрещивая руки на груди и отворачиваясь от друга. — Ты сначала замочи… скатерть, а потом иди в столовую, я чего-нибудь и добуду, — спокойно ответил грузин, шарясь по карманам своего кителя. — О, соточка! — Довольно вскрикнул Джугашвили, доставая из переднего кармана своего кителя сто рублей. Тут Ильич не на шутку вспылил. — ЧТО?! И РАДИ ЭТИХ СТА РУБЛЕЙ Я СВОЮ ЗАДНИЦУ АЖ ДВА РАЗА В ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВПУТЫВАЛ!!! — завизжал Ульянов на весь коридор. — Володя, Володя! — поспешил Сталин успокоить вождя, — ладно, ладно, ты сходи помой руки и отправляйся в столовую, а скатерть я сам замочу, только успокойся!.. Сердитый Ильич только недовольно хмыкнул и отправился в ванную. Включив кран, он подставил руки под проточную тёплую воду и, взяв кусок ярко-голубого мыла, стал тщательно вымывать их. «Может, я зря на него накричал? — пронеслось в голове Ленина, — В конце концов, это моя вина… Да и Кобу я сам в это дело втянул… Я ужасный товарищ!» — не прекращая мысленно себя винить, Ильич вытер руки о махровое полотенце и зашагал в столовую. — Помыл руки? — аккуратно осведомился появившийся из неоткуда Коба, — отлично, сейчас я замочу скатерть, и что-нибудь с тобой придумаем… Ленин на это ничего не ответил, а только тяжело вздохнул, садясь за стол и подпирая рукою голову. «Не буду рассказывать ему о том, что у нас было с Фанни этой ночью, — подумал он, дрожа от неприятных воспоминаний, — все равно не поверит… Хотя… Даже не знаю, стоит ли рассказывать…» — Ильич малость призадумался. С ванны послышались не громкие шорохи, затем они притихли, и послышались шаги, устремившиеся на кухню. — Замочил я скатерть, сейчас мы с тобой найдем, что выпить, — радостно заявил возвращающийся в столовую Сталин. — И что же вы предложите мне со своего ассортимента? — язвительно задался Ильич, выдавив ехидную ухмылку. — Как насчёт свежего грузинского вина? — спросил у того Сталин, открывая нижнюю дверцу деревянного серванта. — Давай, — лениво махнул рукой Вова, разваливаясь за стулом. — Тебе какое вино, Ильич? У меня тут разные сорта вина есть, — с сильным грузинским акцентом уточнил тот у сожителя. — Ну а какое есть? — неохотно выпалил Ульянов, смотря в сторону Кобы, сидящего на корточках перед открытой дверцей серванта. — Из красного вина у меня Напареули и Каварели, а из белых сортов вина у меня… раз, два, три, четыре… — бормотал себе под нос Иосиф, считая бутылки с белым вином, — целых семь видов. — Перечислять не надо! — вдруг оживился Ильич, испуганно вскрикивая, — я-я всё равно не запомню… Давай, какое сам хочешь. Мне все равно, если честно… Сталин удивленно воззрился на собеседника, но спорить не стал. — А давай-ка, Ильич, мы красненького бахнем! А? — улыбнулся Джугашвили, доставая одну из бутылок. — А давай! — радостно вскрикнул Ульянов, улыбаясь широкой и жизнерадостной улыбкой. На реакцию своего товарища грузин саркастично хмыкнул и достал из серванта красное вино «Напареули». — Кстати, а зачем ты ходил на кухню? — вдруг задался Ильич, приподнимая одну бровь. — Да так, проверить, не забыл ли я открыть форточку, — ответил грузин, ставя бутылку вина на стол, — котлеты жарил. — Ооооооо, — довольно протянул Ленин и выпалил следующее: — значит, закуска всё-таки будет! — Ну а как же без неё, Ильич! — довольно подхватил Коба, доставая из серванта два бокала, — сейчас я только за штопором ещё сбегаю, и можем с тобой начинать наше весёлое застолье! Кстати, у меня есть ещё в холодильнике очень хороший грузинский сыр, Коби называется. — Ого, ну прям как твой позывной, — Ильич не мог не пошутить. — Ха-ха-ха! — саркастично выдал Иосиф, ставя с громким звоном бокалы на обеденный стол, — очень смешно, товарищ Ленин, очень смешно… — Ну ладно тебе, я же любя, — поспешил успокоить того Ильич, кладя руку на его предплечье. — Ладно, сейчас схожу за штопором, — более спокойно произнес Сталин, отправляясь на кухню. Ленин принялся внимательно рассматривать вино. Он не очень хорошо разбирался в сортах, но это явно было дорогущее. В этот момент с кухни вернулся Коба со штопором. — Ну, Ильич, сейчас всё будет, — довольно молвил грузин, беря бутылку в руки, — ну а ты чего расселся-то? Иди на кухню, помоги мне на стол накрыть. После такого замечания Ильичу стало как-то неловко, и он, молча поднявшись со своего места, направился на кухню. — А чего взять-то? — непонятливо спросил он уже с кухни. — Возьми маринованные грибы из холодильника, а еще, если не ошибаюсь, помидоры с огурцами оставались, — тут же ответил тот. — а я всё остальное сам принесу. Пока Владимир находился на кухне, Сталин уже почти вытащил деревянную пробку, которой было плотно закупорено горлышко бутылки. Спустя пару минут мучений пробка с глухим звуком была вытащена вместе со штопором. — Плотно закупорили… — сказал Джугашвили сам себе, вытирая выступивший пот на лбу. Тут вернулся Ильич с двумя тарелками в руках — с помидорами и огурцами в одной и с маринованными грибами во второй. — Ладно, ты пока присаживайся, а я схожу котлеты принесу, — вежливо предложил Виссарионович, сам отправляясь на кухню. Ильич только одобрительно кивнул, выдавив еле слышное «угу», и направился к обеденному столу. Поставив тарелки на стол, вождь прокашлялся и опустился на стул, дожидаясь Кобу. «Надо будет как-нибудь выбрать подходящий момент и рассказать про свадьбу», — неуверенно думал он, рассматривая скатерть. Состояние Владимира Ленина было снова не спокойное. Внутри опять были смешанные чувства и страх сказать что-нибудь пусть даже своему близкому человеку, боязнь его реакции вызывала у Ленина сильную дрожь по всему телу. Вскоре, послышались неторопливые шаги из кухни, и в комнате показался Иосиф с тарелками в руках. — Володя, я не понял, чего загрустил? — с лёгким сарказмом в голосе вопросил Джугашвили, подходя чуть ближе к столу. — Да так… — тяжело вздыхая, отозвался Ильич, — личное, сейчас обсудим это с тобой… — Ну говори, что случилось, — заботливо произнёс тот, ставя тарелки на стол и садясь возле Ленина, — ты же знаешь, я всегда выслушаю тебя! Тот вздохнул еще раз. — Это… Короче… — начал мямлить он, по-прежнему стесняясь заговорить о свадьбе. — Ну-ну, говори, — нетерпеливо говорил Коба, ёрзая на стуле. — Короче… Это самое… — все так же неуверенно повторил Ильич, смотря куда-то в сторону, — это… Это насчет Фанни… — Володя, успокойся и скажи мне, как есть! — уже уверенно воскликнул Джугашвили, чей взгляд стал немного суровее. — В общем, мы с Фанни обсудили наши проблемы за круглым столом и пришли к следующему мнению, — тут он слегка замялся и с алым румянцем на щеках добавил: — вернее, я решил. — Так-так, — заинтересовался Сталин, слегка прищуриваясь, — и что же ты решил? — Короче, ммм… Разговор зашел о свадьбе, — после своих слов Ленин сделал небольшую паузу, наблюдая за реакцией Кобы. — С-свадьбе?.. — как-то заторможенно переспросил тот, удивлённо смотря на сожителя. — Да, — совершенно спокойно ответил тот, — но перед этим я решил предложить ей пожить два месяца в гражданском браке, чтобы узнать друг друга получше. И если у нас с ней всё будет хорошо, то срок гражданского брака продлится всего лишь месяц, а второй будет, как подготовка к свадьбе. Закончив свои слова, Ильич уверенно выдохнул и откинулся на спинку стула, закидывая ногу на ногу. — Вот оно что… — задумчиво вздохнул грузин, сосредоточенно поджимая губы, — ну что могу сказать… Молодцы, что решились на свадьбу. Спустя 5 лет… — Йося, а что поделать, если она беременна?! Я предлагал ей изначально платить алименты, но она отказалась! Говорит, мол, дети должны рости в полноценной семье, и что она желает для нашего будущего ребёнка только счастливого детства. — Да я ничего не говорю, — малость недовольно перебил того Джугашвили, — просто… Кхм… пять лет — это очень много. — А ничего, что она была моей любовницей все эти пять лет? И мы встречались втайне от моей супруги… — последнее он произнёс с каким-то напряжением и малость содрогнулся. — Ладно, ладно, все, не бузи, — поспешил Сталин успокоить своего товарища. — Ух, волнуюсь я, Коба, не на шутку, — серьезно сообщил Ульянов, содрогаясь еще раз. — может, зря я предложил Фанни пожить этим… гражданским браком! Да и вообще, затронул тему о женитьбе… — он молча выровнял ноги и пододвинулся чуть ближе к столу. — Да успокойся ты, все хорошо будет, — улыбнулся Иосиф, потом вдруг улыбнулся шире и добавил: — по крайней мере, после свадьбы она успокоится. — Ага, а мне ещё надо с Надей развестись… — печально выпалил Ульянов, опирая голову на бледную и сухую ладонь, — Это ж сколько я нервов убью… — Не волнуйся, если что, я всегда буду на твоей стороне и защищу тебя от этих дамочек, — гордо ответил Сталин, тянясь за бутылкой, чтобы налить вина. — Она, наверное, меня уже и видеть не хочет… — Кто? Надя? — уточнил Сталин, наливая содержимое бутылки в свой бокал. — Ну а кто же ещё?! — Ленина снова охватила тоска, ему казалось, что над его головою собралось более десятка чёрных грозовых туч, и громыхали они, погружая вождя в негативные мысли и колкие сомнения… — Не волнуйся, говорю, все будет хорошо, — ободряюще улыбнулся Сталин, — давай-ка лучше приступим к застолью, а то что-то заговорились… — Верно говоришь, — чуть радостнее выдал вождь, подставляя под стеклянное горлышко бутылки свой бокал. — Ты сам, Володя, говорил, что каждый советский гражданин должен жить хорошо, счастливо и в полноценной семье! — Сталин произносил это с такой гордостью, что Ленин понял, он должен быть примером не только для народа, но и для Фанни и их будущего ребёнка. — Да-да, — неловко улыбнулся он, приподнимая свой бокал, — ну-с… За здоровье. Они цокнулись бокалами и стали пить. — Она носит под сердцем твоего малыша, а поэтому я хочу выпить и за его здоровье! — Сталин снова налил немного вина в бокал и встал со стула, — За здоровье будущего отца народов! — вскрикнул грузин и залпом выпил всё содержимое бокала. — Ну, за это грех не выпить, — обрадовался Ильич, тоже вскочил и повторил действия сопартийца. — Молодец, Ильич, а теперь давай закусим, — предложил Коба и потянулся к тарелке с нарезанным сыром. Взяв с тарелки один ломтик, он сделал два укуса, и сыра как не бывало, — Закусывай, закусывай! — произнёс Джугашвили, смотря, как Ленин неуверенно откусывает котлету. Выпив и закусив, они заметно развеселились. — Ух… Крепкое винцо попалось, — заметил Иосиф, с интересом посматривая на бутылку вина. — Ага, — довольно подметил Ильич, садясь за стол. — Куда?! — вскрикнул Сталин, смотря на товарища, — ещё тосты будут! — Так это за женщин надо стоя пить… — аккуратно поправил его Ленин, на что грузин хлопнул себя по лбу ладонью. — ТОЧНО! — закричал он, медленно опускаясь на стул, — ну давай тогда штрафной, что ли… — А штрафной, Йосечка, пьют только тогда, когда кто-то из гостей опоздал на застолье, — с язвительной ухмылкой выдал Ленин, слегка прищуривая глаза. — БЛЯТЬ! И откуда ты столько всего знаешь?! — удивлённо спросил Иосиф Виссарионович, разводя руками. Тот и на это хмыкнул и налил себе еще. — За что пьем сейчас? — заинтересовано спросил он, рассматривая содержимое бокала. — А давай… — тут он малость призадумался, — может за… любовь и благополучие в семье? — уже с улыбкой вопросил Коба, глядя на своего товарища. — А давай! — согласно кивнул тот, и они осушили свои бокалы в третий раз. Сталин закусил снова, и его взгляд упал на опустевшую бутылку из-под вина: — Быстро кончилась, зараза… — с некой злобой в голосе прошипел Джугашвили, смотря на неё. — Ну так у тебя же ещё есть, доставай вторую! — восторженно возгласил Ульянов, чувствуя лёгкое опьянение. — Думаешь? — как-то неуверенно переспросил Коба. — Н-не думаю, а уверен! — ответил тот, почему-то заикнувшись. Мужчина молча пожал плечами и, встав со своего привычного места, снова поспешил к серванту. *** Они очень разошлись и стали пить бутылку за бутылкой, забыв обо всем, и совсем скоро опьянели. Во время трех часов их застолья были слышны громкие цоканья бокалов, смех и отрывки различных боевых песен, которые так любила распевать доблестная Красная Армия! — Слышь, э-э, Ильич, — пьяно начал Коба, рассматривая пустые бутылки, — че это ты к своей Фанни пойдешь? Пожил бы еще со мной недельки три! — Н-не, Иосиф Виссарионович, н-не…*ик* могу… — икнул Ульянов, шатаясь вместе со стулом, — договор есть *ик* договор! — Ну че могу сказать, Владимир *ик* Ильич, — притворно недовольно продолжал грузин, — в-воля *ик* ваша! — Ну вот и правильно! А знаешь что, *ик* Коба, а не спеть ли нам нашу *ик* победную песню?! Которую мы после нашей победы 1917 года распевали? А?! — с энтузиазмом произнёс тот, едва ворочая языком. — А че, звучит как *ик* идея! — отозвался Сталин, икая, и пьяно сощурился, пытаясь вспомнить текст песни. Ленин приобнял своего пьяного в стельку товарища и заголосил первый: — Ой ты красная заря, в небо поднялась, освещая нам дорогу свысока! — Только ты и я, а ещё орда, мы бежим свергать наглого царя! *ик* — подхватил Иосиф, постоянно запинаясь и икая. — Ну бля, своим иком тупым все песню испортил, — вдруг выругался Ленин, недовольно смотря на Джугашвили. — Прости, Ильич, прости, родненький… — печально произнёс Сталин, опуская голову, — хочешь, я на баяне что-нибудь сыграю? — О! А ты… Т-ты еще и на баяне играешь?.. — почти восторженно спросил тот. — Ну да, а что? — горделиво отозвался тот. — Ай да Коба! Грузин резко поднялся со своего места и пулей побежал в соседнюю комнату за баяном. Вернувшись в комнату с инструментом, он тяжело опустился на стул и надел баян на себя, потом стал просто водить мехой туда-сюда, чтобы разыграться. Вскоре дрожащие пальцы грузина стали нажимать на разные кнопки и клавиши баяна. Слыша не очень мелодичные звуки, Ленин зажмурился и закрыл уши. — Экхем, — Сталин деловито откашлялся и запел: — из-за о-о-острова на стре-е-е-ежень, на просто-о-ор речно-о-ой волны-ы-ы… — Выплыва-а-а-ют расписны-ы-ы-е острогру-у-удые челны-ы-ы-ы! *** Они еще долго пели самые разнообразные песни под мелодию баяна, не заметив, как совсем скоро наступила ночь. — Ильич… — устало выдал Иосиф, смотря на часы, — ты смотри… уже полдвенадцатого, а мы тут песни горланим! — Точно! — пьяно ответил Владимир, вставая со стула, при этом он едва держался на ногах, — пора на боковую, батенька! А завтра в сауну! — В какую сауну, Ильич? Ты ебанулся, что ли?.. — устало вопросил у того Сталин, — у нас похмелье, наверное, полдня длиться будет… — Э-э, ну в смысле, в этот, как его… Душ, во! *ик* — икнул Ленин, рассматривая бардак на столе. — Аааааааа… — протянул тот, смотря куда-то за спину Ильича, — ты про это, что ли? Ну так да! — Пошли спать давай, а то че-то засиделись совсем, — с этими словами Ленин на дрожащих ногах направился из столовой в комнату, отведенную ему. Он с трудом доплёлся до своей кровати и, повалившись на неё, уснул крепким, как сталь, сном. «Пойду-ка спать и я», — все так же пьяно подумал Сталин, направляясь в свою комнату. Вдруг он почувствовал, как у него подкашиваются ноги, спустя еще секунду он упал на ковер и заснул прямо на нем, так и не дойдя, куда ему надо.