***
– Она моя!!! – оглушительно ревел Хакс, заслоняя собой Роуз. Та едва успела натянуть комбинезон и теперь боком отползала к стойке с инструментами. Дюжина оборотней, вломившихся в «Тик-Так», банально сняв подпёртую дверь с петель, мрачно скалилась – но подойти не решалась. Пока что. – Я предупреждаю, – зарычал оборотень, потерявший всякое сходство с привычным ей сдержанным и галантным Армитажем. – Первый и последний раз. Только дёрнитесь. – У нас приказ Старшего, Генерал, – подал голос самый щуплый из ликантропов, сутулящийся ещё сильней остальных. – Ты же знаешь, я меньше всех хотел бы… – А ты не тявкай здесь, Скаут! – рявкнул Хакс, злобно обнажая клыки. – Знал бы, что ты такое дерьмо, – не стал бы тебя учить… Думаешь, я не в курсе, что ты больше всех был бы рад держать Роуз поближе и захаживать к ней в клетку?! Да ты с первого дня на неё слюни пускал, Митака! Где-то за его спиной раздался судорожный вдох. Но Хакс и ухом не повёл. – Ты знаешь закон, – заговорил другой оборотень. – Мы не можем пойти против вожака. – А против своей природы – можете? – Армитаж зло сощурился. Роуз позади него сделала крошечный шажок к полкам и теперь стаскивала что-то на пол. – Да принюхайтесь наконец: мы пометили друг друга! Она – моя! И я имею полное право перекусить пополам каждого, кто полезет на мою пару! – Арми, успокойся. Тико вышла из-за спины Хакса; в руках она держала красно-чёрную конструкцию, похожую на помесь водяного пистолетика и перфоратора. – Знакомьтесь, ребята: пороховой монтажный пистолет ПП-603. Проще – гвоздемёт. Энергия выстрела – около 800 джоулей, – мило улыбнулась Роуз. – Можете себе представить, с какой скоростью в ваши головы полетят дюбель-винты, если вы приблизитесь. Оборотни синхронно прижали уши и хором втянули воздух сквозь сжатые клыки. – Но мы же не хотим жертв? Верно, милый? – мягко добавила Роуз и бросила на Армитажа обманчиво-кроткий взгляд. Рыжий волколак на миг замер – а потом лающе расхохотался. – Верно, дорогая, – он невесомо провёл укушенной костяшкой по румяной щеке. Аура ярости и злобы растворилась, как не было. Хакс обвёл опешивший отряд собратьев прежним, цепким и внимательным взглядом. – Мне есть что предложить вам, господа. Всем вам.***
Теммин осторожно нажал на рычаг малого колокола, дождался последнего звука и разогнул уставшую спину. Главный звонарь Арканисской церкви (и лучший звонарь на всём побережье, чего там скромничать), он любил свою работу, но в Рождество ему бывало немного жаль себя. Сейчас бы домой, за стол, отведать бабулиной свежей сдобы и фирменной индейки – но долг есть долг. Ещё час до полуночи, потом последние двенадцать ударов – и вот тогда… Позади раздались шаги и кряхтение: на колокольню кто-то поднимался. Теммин удивлённо почесал макушку и подошёл к люку в полу. На колокольне действовало негласное правило: звонарь не лезет в дела церкви – прочие не мешают ему работать. Но, может, кто-то из служителей сжалился и решил принести ему горячего чаю? Теммин с надеждой заглянул в черноту открытого люка. Оттуда стремительно вылетел чей-то кулак и больно врезался в его лицо. ...Очнулся Теммин уже на улице. Он лежал, судя по всему, в сугробе; перед глазами мелькали багровые вспышки. Промогравшись и приподнявшись на локтях, он обернулся – и с хрипом вдохнул, выпучив глаза от ужаса. Церковь Арканиса горела. На фоне пожара угольно-чёрным силуэтом застыл мужчина. Довольно высокий, подтянутый. Над его плечом что-то болталось. Кажется, помпон шапки. – Хо-хо-хо, ублюдки, – издевательски донеслось до Теммина. «Этот псих пришёл сжечь церковь в шапке Санты. О Боже святый, он убьёт меня. Он точно меня убьёт. А я даже девушку себе не успел завести…» Мужчина обернулся; по небритому лицу в морщинах расползалась кривая улыбка. Он неспешно прошагал мимо лежащего в снегу юноши, окинул взглядом окрестные дома и уверенно двинулся к одному из них. Теммин в шоке смотрел, как мужчина с усилием дёргает за торчащую между кирпичей деревяшку, извлекает из дома меч – грёбанный меч! Какого хрена?! – и движется от угла дальше по переулку, постепенно ускоряясь и исчезая в темноте. В этот момент звонарь точно знал, что сделает, как только сможет встать. Он побежит домой со всех ног.***
Держась за левый бок, разодранный ещё в церкви, Бен свернул в тёмный переулок. Проковылял ещё пару десятков шагов – и остановился, упершись в тупик. Силы были на исходе. Запах шерсти и звериного дыхания приближался. – Щедрик, щедрик, щедрівочка... – донеслось из-за угла. Начало знакомой песни на незнакомом языке прозвучало жестокой насмешкой. Бен стиснул зубы и сжал пустые руки в кулаки. Время пришло.