Зов грозы

      Первая неделя проживания на новом месте прошла, как и ожидалось, медленно и лениво. Солнце щедро баловало меня своим присутствием, вдохновляя на выполнение огородных работ, прогулки и игры на свежем воздухе. Однако уже первый день новой недели немного сбавил мой энтузиазм.       Он начинался привычно и отличался от прошедших лишь своей духотой. Воздух будто бы загустел, превратился в тяжёлую жижу, не желавшую проталкиваться в лёгкие. Не успевала я побыть на улице и часа, как голова начинала слегка кружится, а по телу расходилась изнуряющая слабость. От них я пряталась в прохладной свежести своей мрачной комнаты. Больше выходить в знойный день желания не было. Так я просидела дома до самого вечера, а там и ночь подкралась и накрыла своей тёмно-синей шкурой всё сущее.       В полночь прогремел первый гром. К тому времени я ещё не легла спать. Раскат был настолько мощным, что прогнал все следы накатившей на меня сонливости. Я взволнованно и возбуждённо подскочила к окну, надеясь увидеть сквозь тёмное окно яркую молнию. Гроза, казалось, повисла прямо над крышей нашего кирпичного дома, стоящего на холме. Яркие вспышки раз за разом возникали и пропадали где-то в плотных облаках, что не давали молниям пробиться сквозь них и коснуться вожделенной земли.       Я всё сидела и сидела на широком подоконнике, вглядываясь в грозу за окном, вслушиваясь в барабанную дробь крупных капель, вой ветра и рык грома. Из моей комнаты также открывался вид на далёкие многоэтажки города, над которыми тоже иногда пробегали мутные вспышки разрядов. Свет от жёлтых фонарей, воткнутых тут и там по всей деревне, подсвечивал широкие ручьи, бегущие по колее автомобильных шин. Всё замерло в ужасе и восторге перед могуществом небесных сил.       Но вот новая ясная вспышка бело-жёлтого свечения, столь мощная и всеобъемлющая, озарила всё сущее и меня саму. Озарила не только снаружи, но и внутри, словно затекла в меня сквозь глаза и заполнила как пустой сосуд. В непроглядную ночь стало светло, как днём, но гораздо волшебнее, таинственнее и веселее. Яркие искры, осколки света и его дыхание, они плясали и водили хороводы, складывались в неповторимые узоры и смеялись, так чисто и искренне, как не смеются люди, пели без слов и малейшего звука, так, чтобы слышало одно лишь сердце. Они струились от свинцовых облаков и из моих собственных глаз, так, что я могла ловить их неощутимый поток тепла бледными от неукротимого всплеска чувств пальцами. Казалось, что звёзды, всё это время скрывавшиеся от земли на небе, вдруг спустились, чтобы показаться миру, чтобы их увидели, увидела я.       Но это произошло всего на мгновение. О, это мгновение, неуловимое, как сама молния, невозможный для запечатления в памяти момент, сохранившийся только на уровне эмоций, он же чудо или скорее всего волшебство. И именно в тот миг я поняла, что такое счастье.       Моё сердце билось быстро и сильно, не способное перестать подпевать сотням и тысячам огней. Всё тело пронизывала мелкая дрожь неописуемого восторга, и мне хотелось ещё. Но на этом гроза закончилась. Последние ленивые капли шлёпнули по окну и всё смолкло: и ветер, и вода, и молнии. Только я нарушала всеобщее молчание после величайшей симфонии своим сбивчивым дыханием и бестолковым ёрзаньем.       Не приходя в себя, я тенью соскользнула с окна, и, словно в каком-то сне или бреду, заставила себя раздеться и лечь в кровать. Завтра я проснусь и ничего не вспомню, мой мир вернётся к привычному порядку, и я никогда не узнаю, что со мной произошло. Так я чувствовала.       Но пока моя память была свежа, я ещё несколько раз проиграла эпизод эйфории, и вдруг подумала о чём-то безвозвратно утерянном. Тогда то меня и похитил сон одним мягким прикосновением.