Чёрный Оникс

«Вэй Ин» — вслед за главой Не к юношам подходит и Ханьгуан-цзюнь. — «Не стоит. Не стоит так… запрещать себе всё. Не стоит забывать о себе и своём здоровье. Не надо…» Но Лань Ванцзи знает — не послушает, да и не услышит. ≈ (— Пойдём, — с возрастающей грубостью тянул юноша Цзян Чэна. Нужно, нужно было уходить: адепты Вэнь приступили к прочёсыванию близлежащих районов, и Усяню даже не хотелось знать, что с ними обоими станет, если их найдут. А худшее в этой ситуации — то, что Ваньинь позволил себе расклеиться. Смотрел глазами-пустышками и мягко поглаживал Цзыдянь — в груди от такого зрелища стянуло всё.  — Куда… пойдём? — наконец-то отреагировал наследник Цзян — и смолк опять. — В Мэйшань. К шицзе.) ≈ «Ох. Я помню», — глава Цзян хмурится, придвигаясь к непривычно суровому Лань Хуаню. — «Тогда я спас тебя от солдат Вэнь. Интересно, знал ли ты об этом? Знал ли о том, из-за кого я потерял Ядро?» Мужчина, помаленьку начиная закипать, крутит потрескивающее кольцо. — Ваньинь, — предостерегающе шепчет Лань Сичэнь. — Это не его вина. Он не знал, что ты испытал, — «Как и мы не знали, через что прошёл Вэй Усянь.» ≈ (Пошли быстро, почти срываясь на бег. Вэй Ин по пути мельком оглядывался на бредущего рядом бра… нет, Цзян Ваньиня. «Он больше мне не брат. Я не имею права так о нём говорить. Отныне я буду лишь его телохранителем и помощником… Как и должен был с самого начала») ≈ Неверяще Цзян Чэн распахивает глаза. Значат ли эти слова, что… он потерял его? Так давно? «А считал ли я его братом? Да. А общался ли я с ним, как с братом?» «Вэй-сюн, Цзян-сюн… тогда и начался ваш разрыв?» — Хуайсан с укором качает головой, разочарованно вздыхая. — «И, похоже, Цзян-сюна он не уведомил об этом. Друг мой… даже я никогда не мог понять, что у тебя творится в голове.» ≈ (Только убедившись, что Цзян Чэна не видно со стороны улицы, Вэй Усянь отправился на поиски еды. Перед этим же он многократно повторял наследнику «не смей никуда уходить» — к таким предосторожностям пришлось прибегнуть, когда царственно проплыли мимо солнечные одежды. Ах, их обоих (да ещё и с девой Цзян) уже успели объявить в розыск — видимо, ненависть Вэнь Чао просто не имела границ, наравне с его развратностью и глупостью. А это, как известно, весьма сильно вредит фигуре и здоровью. «Небось уже и причинное место жиром оплывает, » — с ощущением гадливости фыркнул Вэй Ин, подходя к лавке с маньтоу. Осталось только натянуть доули на самые глаза и надеяться, что маячащие в конце улицы солдаты Вэнь его не заметят и не опознают.) ≈ Нелестный отзыв о Вэнь Чао вызвал бы смех. Должен был его вызвать. Но редкие смешки разбиваются об измученный вид юношей и плохо-плохо натянутую улыбку на остроскулом лице. ≈ («Ох, они приближаются, » — Вэй Усянь крепче стиснул кулаки, продолжив шёпотом торговаться с лавочником. А солдаты были всё ближе и ближе — значит, точно придётся драться.) ≈  — Беги, идиот, — шепчет Цзян Чэн, поджимая губы. Почему, ну почему его глупый-преглупый брат всегда подставляется под удар и не думает о последствиях? «Вздумает с того света вернуться — на каждодневные лекции не поскуплюсь! На те, которые про важность жизни и беспокойство за родных глаголят!» — решает мужчина, отрывисто кивнув головой. ≈ (— Цзян Чэн? Цзян Чэн! — со всё нарастающим волнением звал Вэй Усянь. А, порасспросив сапожника, и вовсе в панике бросился из городишка, подхватив кулёчек с маньтоу и лепёшками. «Он ушёл… Ушёл! В Пристань Лотоса!» — колотилась в безумном крике одна мысль. «Не уследил, не выполнил приказ…» — ехидно нашёптывала вторая. «Не мог! Не мог он уйти так далеко за такое время!» — пробилась третья. «Его унесли! Точно унесли! Те солдаты — их ведь не было потом видно…» Ноги вскоре подкосились, и Вэй Ин упал на землю, тут же ощутив во рту противный привкус сырой земли. С губ сорвался короткий крик, полный вселенской беспомощности и злости. Если… если же Цзян Чэн пошёл не в Пристань, то куда? В Мэйшань… без него? И повёл таки за собой солдат? Но зачем?) ≈ «Он… он правда думал, что я его бросил?» — и снова воздух не проходит в лёгкие, и снова мимолётное удивление: от того, как, оказывается, много мог замечать Вэй Усянь, если того требовала ситуация. «Естественно, он так подумал!» — отвратительный голосок хихикает в черепной коробке. — «Ты ведь никогда-никогда его не ждал». «Будь я рядом в тот момент, что бы я сделал?» — отрешённо думает Лань Чжань, наблюдая за перекусывающим на ходу Усянем. Нынешний «он» без колебаний подхватил бы на руки и не позволил бы себя изматывать. А прошлый «он»? Что тот бы сделал? Наверное, задал бы лишь пару дежурных вопросов и малость подождал бы, кто знает. ≈ (До Пристани Лотоса Вэй Ин добрался уже к ночи. На этот раз обугленные доски были только на руку — чёрный цзянь сю превосходно сливался с такими же чёрными стенами. «Только бы никто не говорил про тело Цзян Чэна, валяющееся на тренировочном поле… Иначе… иначе я просто не вынесу. Но… что я могу? Я понятия не имею, как мне поступить». Практически ничего. Перед колоссом Цишань Вэнь он был бессилен. Даже здесь у него не то чтобы было много вариантов. Но кое-что он всё-таки провернуть смог бы. Найти и выкрасть молодого пока-ещё-не-главу, а если повезёт, то и забрать тела бывших хозяев Пристани Лотоса. «Похоже, придётся позаимствовать немного сил у Шамана. А ну-ка, волчья сила, помогай!» Вот и он перед мысленным взором — скользил ртутной тенью вдоль запустелых городских улиц. Совсем недалеко, у рыночных рядов. Кувырок. Тихо стукнули о пирс длинные изогнутые когти огромного волка-перекидыша. С жутким всхрапом втянули ноздри прогорело-кровяной воздух.) ≈ «Вэй-сюн не перестаёт меня удивлять!» — восхищённо замирает под многочисленные охи-вздохи Не Хуайсан. Цзинь Гуаншань почти что дрожит — от страха или же от алчущего восторга, не поймёт и сам. Дрожит и Гуанъяо — но жажды в глазах нет, только отчётливый ужас. Та пасть из кошмара… та же, что и здесь: те же острые клыки, такое же пламенное дыханье вырывается из крепкой грудной клетки, тот же тихий хрип-рык… «С каким же чудовищем я играл?» Хоть Лань Ванцзи и не ожидает от Вэй Ина такого, но… даже в волчьем обличье он всё равно красив. Ах, какая густая шерсть — так бы и погрузил туда ладони… если бы Вэй Ин позволил себя увидеть таким. «Пусть поудивляются», — фыркает Цзян Цинсэ. — «С клана Вэй уж точно не убудет, между нашей четвёркой тоже много секретов друг у друга понатаскано». ≈ (Запах Цзян Чэна нашёлся почти сразу — после того, как в нос ударила смесь крови мёртвых тел, вони врагов и резкости золы и пепла. «Там! Внутри, за помещениями слуг!» — но стоило сделать лишь шаг, как кто-то показался за углом. Усянь, едва успев обратиться снова в человека, метнулся вперёд и стремительно скрутил паренька. Рука сама собой сомкнулась на чужом горле.) ≈ Толпа, разом вскрикнув, признаёт Вэнь Нина. ≈ (— Не шуми, если не хочешь оказаться со свёрнутой шеей, — рыкнул Вэй Ин на ухо парнишке. Тот затрепыхался пташкой, пискнул чуть возмущённо: — М-молодой гос-сподин Вэй, э-это я… «Он? Кто — он?» — всмотревшись внимательнее, Усянь презрительно фыркнул. — «Я его не знаю». В любом случае, этот юноша не был рядовым заклинателем, и с ним… можно было бы совершить обмен.) ≈  — Просто убей его, — бурчит Саньду Шэншоу, чувствуя нарастающую жажду крови в шисюне. Зачем он оставил этого Вэня в живых? Порешил бы сразу, и все дела! И не появился бы в мире Призрачный Генерал, и не погиб бы Цзинь Цзысюань… много чего не произошло бы. «Зачем тебе понадобилось их защищать?» ≈ (— В-вы не пом-мните? — тихо, жалко заговорил Вэнь. — На с-соревновании л-лучников в Цишане я… я… стрелял и-из лука… — Ты что, заика, что ли? — вскипел исполнившийся нетерпения Вэй Усянь. Юноша же мелко задрожал и еле-еле промямлил: — Д-да… И тут что-то вспомнилось. Вэй Ин быстро схватил Вэня за подбородок, повертел его голову туда-сюда, всмотрелся в мягкое лицо да туманящиеся тёмной зеленью глаза… — Вэнь Нин? Ты — Вэнь Нин? — собеседник отрывисто кивнул. «Отлично, просто отлично. Взять в заложники его не получится — Вэнь Чао явно не пылает к нему братскими чувствами. Убить? Но он ведь всё равно может пригодиться, » — пока Вэй Усянь размышлял, Цюнлинь успел собраться с духом и спросить: — Вы ведь… ищете молодого господина Цзяна? Я знаю, где его держат. Пока Вэй Усянь спрашивал, в его груди загоралась какая-то отчаянная надежда и решимость. Это было плохо, невыразимо плохо. «Ты — просто бесполезный, нелепый глупец, раз решил довериться Вэню!» — ругал себя юноша, глядя вслед уходящему знакомому. Но другого выхода и не было. «Этот пожар — моя вина… Если бы я только сидел тихо… Наверное, ничего бы не случилось. Во всяком случае, не так быстро.») ≈ Ох, так дело не в наивности, он просто не видел другого выхода из положения, — понятливо кивает Не Минцзюэ, в то же время успокаивающе поглаживая по спине вздрагивающего брата. Другие же — такие, как Лань Сичэнь и Цижэнь — больше, кажется, сосредоточены на самобичевании, которое вновь обрушивает на себя мальчик. Но… но ведь это — не его вина! Не его, хочется кричать им. Хоть сиди тихо, хоть нет, они всё равно бы пришли. Пусть чуть позже, но пришли… Ваньинь же негодует вместе с толпой. Усянь вот так запросто доверится этому псу?! О чём его дурной шисюн только думал в тот момент? И нет, ему абсолютно не горько от последних прошуршавших мыслей, и не вспоминаются алые нитки-ручейки на бледных запястьях. ≈ (И вновь пришлось бежать. Пока Вэнь Нин быстро промывал все обнаруженные раны на теле Цзян Чэна, Вэй Ин попеременно втягивал воздух для проверки обстановки. Лодка уже довольно долго плыла вниз по реке, однако всюду пахло солдатами Вэнь. «Такой милый и добрый парнишка», — мельком взглянув на хмурого Цюнлиня, Усянь с дрожью выдохнул. — «И как же тебя угораздило предложить мне помощь? Отплатят ведь потом — мама не горюй! Четвертуют или повесят — полбеды! А ведь могут и в пыточную запихнуть, тогда держись». На второй день беглецы добрались до Илина. Вэй Усяня передёрнуло несколько раз, пока он с Цзян Чэном и Вэнь Нином ехали в повозке — довлеющая сила печально известной Луаньцзан ощущалась даже здесь, лишь на подступах к… А что это была за усадьба?) ≈ Напряжение в рядах, и до этого лишь возраставшее, сейчас можно буквально пощупать руками. Вот, вот сейчас и узнается, настолько ли добр и хорош этот Вэнь Нин, насколько пытается себя разыгрывать перед Вэй Усянем. Однако… если он не попытался выдать их с самого начала, значит, действительно был приятным человеком? ≈ (Пока Вэнь Нин сбивчиво пытался объяснить, что это за место, Вэй Усянь всё держал его за шею и прислушивался к местному говору, просачивающемуся сквозь стены. «Единственное место, где нас не будут искать, говоришь? Если так подумать, в этом есть смысл — в собственном доме выглядывать в последнюю очередь станут», — ещё мяо спустя юноша отпустил оппонента и тихо, неловко вымолвил: — Спасибо тебе. И извини за грубость, ладно? — аккуратно перекладывая Цзян Чэна на лежанку, он всё же не сводил с юного заклинателя глаз — не стоило пока что доверять полностью. …Похоже, у Вэй Усяня и правда началась в жизни дорога неудач — стоило Цюнлиню сказать, что их не найдут, как тут же всё вскрылось! Смуглолицая девушка грозно взирала то на брата, то на адепта Цзян, пока последний закрывал собой лежанку, а первый едва держался, чтобы не завопить от мимолётного испуга. А в итоге… в итоге оказалось, что это — Вэнь Цин, Золотые Руки Цишань Вэнь и очень громкая женщина: Вэй Усянь едва не заткнул себе уши, когда она начала разговаривать с патрульным, обходящим надзирательный пункт.) ≈  — Действительно громкая, — морщится Лань Цижэнь, тоже порываясь прикрыть ладонями чувствительные уши. Такой шум был непривычен и присущ, как мужчина думал до этого, только одному весьма безалаберному ученику. Цзян Ваньинь же в сотый — а может, и в тысячный, — раз изумляется тому, с каким рвением эти двое старались прикрыть их, не выдать, уберечь… И вспоминается, как он сам им потом отплатил. И перчит до невыносимого огня на языке, и хочется открыть рот и кашлять, кашлять — прямо как отец, подцепивший из прошлой жизни заразу-удушение. Выходит, беспамятным и бесхребетным был вовсе и не его шисюн, а он сам. ≈ (С лежанки послышалась вдруг возня, и раздался тихий вздох. Вэнь Цюнлинь, до этого стоявший недвижно, заторопился: — Ох, он очнулся. Ему н-нужно принять лекарство, я пойду с-сделаю… — и, выйдя, он поспешно закрыл дверь. То, что что-то не так, Вэй Ин заметил, едва подойдя к очнувшемуся юноше. Ваньинь был спокоен, слишком спокоен: ни гнева, ни удивления, ни печали — ничего не взволновало будто застывшего отрешённой маской лица. — Цзян Чэн, ты слышишь меня? — на пробу позвал его Усянь. — Ты видишь меня? Ты узнаёшь меня? Цзян Чэн, холодно усмехнувшись, присел на лежанке и отвесил Усяню пощёчину. Вот только Вэй Ин… ничего не почувствовал — лёгкий мазок по щеке, да и всё. Нет, это не те меткие и хлёсткие удары, коими изредка за глупости его награждал брат наследник. Он робко позвал вновь: — Цзян Чэн? — Скажи… ты хоть что-нибудь почувствовал? Несколько помедлив, Вэй Усянь пролепетал: — Ударь меня ещё раз, — «Нет, нет, этого просто не может случиться! Не могло, не могло!» Вот он что-то спрашивал, а Ваньинь так же бесцветно чеканил ответы. А в голове стоял нестерпимый тонкий звон, пока чужой тон всё нарастал и нарастал: — … Знаешь, отчего Сжигающего Ядра так называют? «Нет, нет, нет!» Звон в ушах стал невыносимым, как и наливающаяся болью левая рука. — …Я никогда не смогу сформировать его снова! Как теперь мне отомстить? Ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха…! Цзян Чэн всё смеялся и смеялся, будто умалишённый, пока Вэй Ин медленно оседал на пол. «Почему… почему всё стало таким?») ≈  — Вэй Ин, — как хочется подойти, стереть это жуткое выражение могильной беспомощности, провести по дрожащим бледным губам, увести в сторону и обнять — но Ханьгуан-цзюнь, как обычно, только смотрит. Меж тем люди недоумевают: что значит — потерял Золотое Ядро? Но ведь сейчас Саньду Шэншоу стоит среди них, такой же заклинатель, как и они сами.  — Глава Цзян, мы о вас чего-то не знаем? — спрашивает едва ли не трясущийся от жадности перед новыми сплетнями глава Яо. Ваньинь же в ответ с явным чувством превосходства оглядывает замерших любопытных: — Многого не знаете. Золотое Ядро мне восстановили, и это был не кто-нибудь, а сама Баошань-саньжэнь. Однако взамен я должен был хранить молчание об этом событии, — слушатели кивают, словно болванчики. Конечно, конечно, они понимают, ведь слово бессмертной — закон. ≈ (Ох, а потом пришлось держать взбесившегося Ваньиня, чтобы, не дай боги и будды, тот не убил застывшего на пороге Вэнь Нина. После того, как Вэнь Цин обездвижила его глупого подопечного, юноша ещё долго не мог вымолвить ни слова: ни тогда, когда она отчитывала своего диди, ни когда произнесла жалящие, но такие правдивые слова: — Деяния Ордена Цишань Вэнь не олицетворяют того, что делаем мы. Мы не несём ответственности за их преступления. Да, я — глава надзирательного пункта, но мне было приказано занять эту должность. Я — целитель, лекарь. Я никогда не отнимала чужих жизней и никогда не касалась крови клана Цзян.) ≈ Понурившись, наблюдатели вздыхают. А что они ещё могут сделать? Права дева Вэнь, но что они могут сказать в отместку? Тогда была война, и не было времени разбираться, кто виновен, а кто нет. Они — все они — прекрасно понимали, что не все из клана Вэнь были… такими, как правящая семья, но исправлять всё уже поздно. Клан Цинхэ Не, известный своими поборниками справедливости. Они тогда были слишком злы и ослеплены гневом, науськаны уже против тех, кто носил проклятую фамилию. Клан Цзян, едва-едва поднимавшийся тогда с колен. Их мнение не имело особого значения, им просто пришлось следовать за яростной толпой. Тем более, молодого главу было довольно легко направить в нужное русло (чем многие и пользовались). Клан Лань, гордившийся своим умением отпускать обиды и высокой моралью. И посмотрите: они обвиняли лекарей в том, что их родственник погрузил Поднебесную в хаос и боль. Клан Цзинь… а какое значение имели лишь лекари для тех, кто купался в золоте? Да и переходить на сторону Вэней вскоре стало невыгодно. ≈ (Обездвиженный Цзян Чэн проспал три дня. За это время (конечно, не без ударных темпов лечения) поверхностные раны затянулись, а кости почти что срослись. И все эти три дня Вэй Ин искал среди бесчисленных трактатов способ вернуть наследнику Ядро. Правда, среди тех, что он прочитал в лазарете собственного клана, был один, но никак, к сожалению, не удавалось связать всё воедино — натруженный за последнюю неделю мозг отказывался выдавать хоть какие-то дельные мысли. Вэй Усянь устало потёр висок, собирая разбросанные по всей комнате свитки и бамбуковые дощечки. Дева Вэнь так любезно предоставила ему доступ к её «пенатам», и проявить неуважение, оставив беспорядок, представлялось преступлением. Однако же он наконец нашёл то, что может помочь Цзян Чэну. Способ отыскался — почти такой же, как в родной библиотеке. Вот только эта операция была лишь ещё не подтверждённой теорией. Теорией о пересадке Золотого Ядра.) ≈ Мяо тишины. А затем пространство оживает — единым вскриком ужаса, единым хватом за сердца и нащупыванием собственного Ядра в груди.  — Это не может быть правдой! — в запале кричат все. — Никто не пошёл бы на такие жертвы! «Нет, не может быть», — глаза застилает туманным маревом, когда Ваньинь, покачнувшись, опирается на такого же потерянного Сичэня. — «Это всё неправда, это ложь! Вэй Усянь не мог так поступить! Но если… если…» «Нет! Только не этот отступник! Только не он! Но… если он действительно это сделал?» — учитель Лань тщетно пытается спрятать под рукавами дрожащие руки. — «Тогда… тогда мы всё это время… порицали человека, у которого не было выбора?» «Ох, мне следовало бы догадаться», — Не Хуайсан прикрывается веером. — «Вэй-сюн показывал… некоторые признаки того, что у него нет Ядра».  — Вэй Ин, Вэй Ин, — срывается всё с бледных, совершенно бескровных от страха губ болезное имя. «Как же ты? Что же ты себя так… Зачем так себя мучил ради других? Ты просто не мог, не умел иначе? У тебя не было выбора?» ≈ (Вэй Ин был готов уже встать и пойти на поиски девы Вэнь, однако этого и не потребовалось — она пришла к нему сама. Вот сейчас, сейчас: — Дева Вэнь, пожалуйста, пересадите моё Золотое Ядро Цзян Чэну! — выпалил он громко — чтобы не передумать, не отступиться: ведь было страшно, но в то же время как будто и плевать на всё, что с ним потом случится.) ≈  — Нет! — приглушённый вопль всё-таки вырывается из словно стиснутого корявой лапой горла. Цзян Чэн в жизни не поверил бы, что человек способен пойти на такую жертву, но этот идиот… этот самоотверженный идиот… — Ваньинь, ты плачешь? — тихое-тихое журчание голоса Лань Хуаня и его тёплая, мягкая рука, поглаживающая по плечу. Глава Цзян только яростно мотает головой, смаргивая противные слёзы. ≈ (Целый день мольб и упрашиваний возымел успех — Вэнь Цин с большой неохотой согласилась провести операцию. — Только, — предупредила она, уже копаясь в суме с травами, — подумай о том, что скажешь своему брату. Вэй Усянь мог только согласно кивнуть. Брат и сестра Вэнь выходили на следующий день после них, а потому следовало распрощаться, что юноша со всей добросовестностью и сделал. Ах, как хотелось вырвать себе язык, пока порол всякую чушь расцветающему надеждой Цзян Чэну. Молча приказывал себе: «Взялся врать — ври до конца. Плети, плети эту паутину лжи — ты же в этом мастер!» И вот они пришли: невысокая гора уж точно не могла называться обителью бессмертной, однако врун на этот счёт не обеспокоился — только завязал крепко-крепко Ваньиню глаза да дал последние наставления.  — Боль станет невыносимой, когда я начну вырезать Ядро. Ты уверен, что справишься? Можешь дать слово, что останешься в сознании? — лекарь смотрела твёрдо, проверяя на прочность. «Ах, я чуть не забыл») ≈  — Что ты, голова бедовая, чуть не забыл? — лепечет Цзян Чэн, пытаясь этим жалким, незлым ругательством хоть как-то себя поддержать. ≈ («Дева Вэнь же не сможет использовать никаких дурманящих и обезболивающих во время процесса. Жалко, а я бы поспал». Сначала боли не было — лишь нож, до нити точно вонзившийся в тело. А потом накатило, прорвало. Вэй Ин, до крови закусив губу, старался не закричать, но, как и в последние дни, потерпел поражение.) ≈ Вопли ужаса во второй раз сотрясают воздух. Такую жертву… это было уже слишком много! Вот люди уже стенают и падают на колени, скрючиваясь от болей в груди — болей, с которыми выгрызалось, ювелирно вынималось из тела Золотое Ядро. «Ладно, ладно… Эта боль, гуй раздери, ни в какое сравнение не идёт с ферулами или даже с дисциплинарным кнутом!» — Лань Цижэнь, не выдержав, сгибается пополам. — «Вэй Усянь, Вэй Усянь… имел ли я право даже помышлять о твоём наказании после того, через что ты прошёл?» Лань Чжань, призывая на помощь всё своё самообладание, заставляет себя смотреть. И пусть, пусть жалобные вскрики разрывают душу, он будет смотреть. Он должен знать, что происходило с Вэй Ином. ≈ (— А ну держись, храбрец! — болезненный щипок вернул из полузабытья назад. Вэй Ин, крепче сжав кулаки и поглядывая то на А-Нина, то на Вэнь Цин, еле слышно прохрипел: — Хорошо… хорошо… я держусь, держу~ А-а-а-а! — следующий перерезанный меридиан отозвался в слабеющем теле такой болью, что недавняя рана от тавра казалась лишь слабеньким ожогом. Так ещё и левая рука, оказывается, не разбиралась, когда юноше действительно грозит опасность, раз так отчаянно пыталась «дозваться» до качающегося на грани мозга. Лишь только эта изощрённая пытка закончилась (о, как же долго пришлось терпеть!), Усянь с легчайшим вздохом провалился в беспамятство. А очнулся, кажется, от препротивного отвара, которым его поил Вэнь Нин. Вэнь Цин же сидела над Цзян Чэном, старательно высчитывая последние стежки на зашиваемом разрезе. Юноша, попробовав приподняться, наткнулся на предупреждающий взор лекаря, но благополучно его проигнорировал. Ведь… не терпелось же узнать, как там наследник. Получилось ли у них?  — Пусти, я только посмотрю, — с горячностью зашептал в ответ на чужое покачивание головой. Первый чи, ещё один… Вэй Ин с облегчением ткнулся носом в бок Ваньиня, проверяя. Наконец-то, вот он — злобный рык леопарда, яростно борющегося за жизнь. Запах, исходящий от потускневшего от копоти Чистого Сердца на поясе.) ≈ Цзян Чэн, малость тушуясь от столь пристального внимания шисюна к запахам, заинтересованно вскидывается. Леопард? В его колокольчике леопард? Но как такое возможно? А что, если… нет, слишком уж бредовая идея, такого не бывает. И — о, боги! — сразу становятся понятными все его жалкие, притянутые за уши отговорки, чтобы не носить меч. ≈ (Вэй Усянь переминался у порога чайной, до сих пор вспоминая дрожь Вэнь Цин, её слёзы и слова «никогда… больше никогда не проведу эту операцию». Вэй Усянь смеялся, когда на пороге показался Вэнь Чао, бесстыдно обнимающий свою подстилку. Смеялся, когда его били ногами солдаты, смеялся и выплёвывал все гадости и всю обиду, что скопилась за все годы. Обиду не только на второго господина Вэнь, но и на все попрёки, которыми щедро осыпала его семья Цзян, на равнодушие Лань Чжаня, на предвзятое к нему отношение общества тех заклинателей, где он успел побывать… О, сейчас, избитой куклой болтаясь в руке Вэнь Чжулю, он многое начинал переосмыслять. Из-за долга ли он отдавал Ядро? Или потому, что Юньмэн Цзян нужен был сильный, молодой глава, который поведёт Орден в бой? Из привязанности ли оставался подле наследника Цзян или как тот, кто должен был охранять его? По этой же причине ненависть к Сжигающему Ядра смешивается с пониманием — потому, что похожи? Или из-за постоянно извиняющихся взглядов? … Хах, интересно, а доверился он Вэнь Сюю и лекарскому брату с сестрой из своего природного дружелюбия или же ощущал нутром, что они, вот именно они — надёжные люди?) ≈  — Размышляешь и совсем не смотришь, куда тебя несут, — ворчит Саньду Шэншоу, вцепляясь в ворот ханьфу и напряжённо следя за братом. Да, он будет продолжать называть его братом, даже если коробит от этого противного «наследник». Это так Усянь хочет отгородить его от себя? Не выйдет, пусть так и знает! ≈ (— Вэй Усянь, знаешь, где мы? — руку, тянущую его за волосы, так и хотелось отгрызть, но заместо этого юноша дерзко ухмыльнулся и выдал: — Конечно. Это гора Луаньцзан, — и пускай всё внутри сжалось от страха лишь при беглом взгляде на чёрные скалы-иглы, на кружащее воронье да на опутывающую всё вокруг тёмную ци. Сказал — разозлит, значит разозлит. Может, и станет после смерти свирепым призраком да найдёт способ выбраться и досаждать Вэнь Чао вечно.) ≈ «Нет! Не смейте! Не смейте трогать Вэй Ина!» — кричит внутри себя Лань Ванцзи, со страхом в золотых глазах наблюдая, как мерзко искажается в улыбке лицо господина Вэнь; как Вэнь Чжулю буквально продалбливает дыру в юношеской спине своим извиняющимся взглядом; как Ван Линцзяо что-то щебечет безобразное, откровенно потешаясь над чужим бессилием. ≈ (— И ты тоже не сможешь выбраться оттуда целую вечность! — этой фразой и ознаменовалось его весьма неприятное падение. При каждом перекате тело натыкалось на острые камни и выступы и, как небезосновательно полагал юноша, за всё время падения он переломал себе большинство костей. Хах, не зря то и дело слышалось звонкое «хрусть», а тело пробивало новой болью. «Получше бы этот Вэнь Чжулю метился бы…» — кряхтя, Вэй Ин пытался отползти от странного вида (и запаха) ручья, куда он «благополучно» приземлился. — «Хоть бы наверняка швырнул бы, так нет — мучайся, адепт, превозмогай!»  — Кхе-хе, — визгливый смешок заставил насторожиться. А вот показавшаяся следом полусгнившая рука заставила в ужасе отшатнуться.) ≈  — Вэй-сюн, — всхлипнув, Не Хуайсан прижимается к дагэ и старается не разреветься в голос. А глава Не, хмурясь, думает, чем бы ещё, кроме объятий, его глупенького братца утешить? Может, всё-таки переступить через себя и купить какой-нибудь веер или другую безделушку — чай, в Ланьлине подходящих лавок куры не клюют? И косит, косит на Сичэня, как-то уж слишком по-дружески обнимающего ругающегося сквозь слёзы Цзян Ваньиня. Рядышком, прямо под боком, дрожит Гуанъяо и боязно цепляется за рукав. А от Ханьгуан-цзюня во все стороны расползается холод, пропитанный такой горечью, что ненароком и все начинают бояться и переживать ещё сильнее. ≈ (— Нет… нет, уйди, уйди, — едва не плакал Вэй Усянь, отодвигаясь от ползущего за ним упыря. Вот подтянулось ещё пятеро, учуяв свежую кровь, а затем ещё, ещё… — Уйдите, уйдите прочь! — хрипло, до срываемого голоса кричал юноша, будто надеясь, что мертвецы послушаются. «Хаотично, слишком безумная энергия… как же, как же покорить её?» — суматошно размышлял он, приподнимаясь на локтях и скользя вдоль ручья. Нечисть же, рыча и скалясь, поплелась за ним: не собиралась упускать свою добычу. Тёмная ци вилась вокруг, схватываясь плотным кольцом и отдавая мерзкими голосами: — Кхе-хе! Хорошая же игрушка нам попалась! — Убьём её? — Нет, нет, пущай его пострадает! Мы заставим его страдать! — Прочь, прочь… — лепетал заледеневшими губами Вэй Ин, мотая головой и вжимаясь в скальный выступ. «Мне… мне не нравится, уйдите…») ≈  — Вэй Усянь! Выживи, слышишь, выживи, — тихо-тихо призывает Ваньинь, прижимая и баюкая свои ладони на груди — там, где бьётся его Ядро шебутного брата. Как же сильно желание раздвинуть эту завесу времени и спрятать от этих мертвецов, но… это лишь воспоминания. Рука едва успевает перехватить вылетевший из ножен Бичэнь, а с губ срывается нечленораздельный изумлённый звук. Неужто Лань Ванцзи в какой-то момент ослабил контроль над собой и позволил душе меча разделить с ним крупицу своих чувств? Потому-то оружие уже на подсознательном уровне вторило желаниям хозяина, стремясь защитить юношу?  — Поразмыслишь об этом позже, внучек, — узкая дедушкина ладонь мягко загоняет Бичэнь в ножны и поглаживает ладонь мужчины. — Лучше гляди да запоминай. —…Мгм. ≈ («Какой же… какой же я слабый», — скулил Вэй Ин, размазывая по лицу гниющую кровь тех, кто успел добраться до него и хорошенько встряхнуть. — «Почему… почему всё так получилось?» Так отвратительно всё вышло: хотел помочь, но позволил позорно себя схватить, так вдобавок и без Золотого Ядра. Хоть через это всё равно пришлось бы пройти лет так в двадцать, но до полнолуния было ещё далековато, а собирать лунный свет в большом количестве он пока не умел. — Хи-хи! Больно тебе, мальчик, больно? — Хочешь отомстить? Хочешь убить тех, кто посмел сделать больно дорогим людям? Юноша, икнув, уставился на клубящуюся Тьму. Тусклые зарёванные глаза слабо-слабо зажглись надеждой. Она… она правда поможет? «Хочу. Научите». — Хм? Чему? Чему тебя научить? — ехидная до этого Тьма, казалось, растерялась от неожиданной просьбы. Усянь не сдержал короткого, хриплого смешка: — Научите… подчинять себя. А я вас, — тут голос дрогнул, но быстро выправился. — Тоже научу. Подчинитесь мне, и я вас научу сражаться.) ≈  — Вэй-сюн, пожалуйста, не заходи слишком далеко, — наследник Не боязливо слушает разговор друга с этой сущностью. Вдруг не то слово, не тот жест?  — Вэй Усянь, — рычит в негодовании учитель Лань, в порыве сильно дёргая бороду. Как бы ни оправдывал его мужчина наследственностью, потерей Ядра и крайней степенью отчаяния, всё же сделка с тёмной энергией — дело опасное. Сам Цижэнь в жизни не пробовал заговаривать с Тьмой, но и одного её давления, проходящего через воспоминания, вполне достаточно, чтобы не желать этого больше никогда. Обронённые Усянем слова о «полнолунии» никто даже не обсуждает, хоть и откладывает на потом. ≈ (— Сражаться? Разве мы сейчас не сражаемся? — голоса зашипели, настороженно ощетинились. Вэй Ин дрогнул, но продолжил: — Не так. Не истязать, а сражаться. Только… только покажите, как с вами общаться, как вас подчинить. Я… я смогу, правда-правда, — зачастил он, стараясь не слишком разозлить опасного оппонента. «Только бы не отказались, только бы послушали. У меня ведь… кроме себя, мне и предложить-то взамен нечего…» — У-ху-ху, а ты забавный! — ци всколыхнулась, подступая ближе. — Ну-ка подойди сюда! Будет больно, очень больно! — и, не давая опомниться, вгрызлась в измученное тело. Который час Усянь находился в бреду, он не мог припомнить. Тело будто разрывали на тысячи мельчайших лоскутков, добираясь до души, как до вкуснейшего блюда. И лишь голоса держали на плаву: — Будет больно, мальчик, но ты держись. — Не засыпай, иначе мы не научим. — Вспомни светлое, хорошее, и держись. И Вэй Ин вспоминал: путешествия с По Чжин, шалости в Пристани Лотоса и Облачных Глубинах, дикую свободу в Иньяне и… Лань Чжаня. Его свет, его холод, его всё — до мельчайших подробностей.) ≈ «Хоть какая-то передышка», — вздыхают заклинатели, оставшиеся в сознании. Те же, кто слабее, стонет на полу. ≈ («Который сейчас день?» — спрашивал сам себя Вэй Ин, глядя на сумрачное небо. Было… несколько проблем. Во-первых, он не знал, сколько времени его раздирало на части злыми духами. Во-вторых, он не помнил, как долго находился на Луаньцзан до этого. А в-третьих… «Что мне есть?» — Усянь стремительно отдёрнулся от потянувшегося к нему мертвеца — этот постоянно за ним таскался, подозрительно хлюпая своими внутренностями. — «Не могу же я и в самом деле опуститься до поедания мёртвых? Вороны и то лучше, хоть и несвежие!» Юноша перевёл взгляд на свои дрожащие руки, покрытые тонкой сеточкой синих вен. В горле было сухо до жжения, а питьё из наверняка отравленного ручья почти не помогало. К тому же, свежую птицу не всегда удавалось подбить камнем, и приходилось искать скрюченные трупики. Радовало только то, что тёмная энергия решила позаботиться о нём и зафиксировала кости в нормальном положении.) ≈ Пожалуй, впервые Цзян Цинсэ согласен с теми, кто сейчас давится воздухом от шока и наперебой жалеет «отчаявшегося ребёнка». Однако ненависть… всё ещё есть в рядах, пусть и вытравлена частично тем, что было просмотрено да прочувствовано. Над этим придётся поработать. А ещё становится понятно, почему А-Сянь с такой паникой в глазах встретил роскошного фазана на послевоенном пиршестве. ≈ («Ах, бамбук? Откуда здесь… бамбук? Да ещё чёрный, » — Вэй Ин с опаской приблизился к обманчиво ломким стеблям, гремящим на ветру иссохшими листьями. — «Интересно, а его можно есть?» Однако с первого же укуса стало ясно, что приспособить конкретно этот вид под пищу не выйдет. Усянь с расстроенным вздохом повертел обломанный стебель в руках, провожая взглядом мертвецов. С каждым днём их собиралось вокруг юноши всё больше и больше, и с этим надо было что-то делать. Он, конечно, пробовал отдавать им простенькие команды свистом, но всех контролировать не удавалось ещё ни разу.) ≈ «Вэй Ин, пожалуйста, переживи. Переживи все эти ужасы, » — Ванцзи снова и снова давит в себе желание прижать к себе это неугомонное, исстрадавшееся чудо, взлелеять его, выходить и откормить. Останавливает ударом кнута лишь то, что Вэй Ина больше нет. ≈ (— Хм… — Усянь внезапно замер, неотрывно глядя на обломанный бамбук. Точно — заворочалась в голове заснувшая гениальность — а если использовать, к примеру, какой-то передатчик команд? Чтобы далеко-далеко было слышно? Только вот какой? «Сяо или дицзы?» — хмуря брови, размышлял Вэй Ин, ходя туда-сюда по облюбованной пещере. — «Сяо подходит больше для усмирения и спокойного нрава, которым я, к счастью, не обладаю. Дицзы легче, да и вспомнить хоть, как задорно я играл тогда… когда хотел кого-либо развлечь». До сего времени он и помышлять не мог о том, что его познания в языке дицзы пригодятся в такой ситуации. И тем не менее он терпеливо ковырял духовые отверстия найденным неподалёку осколком кости. Конечно, выйдет инструмент очень и очень плохой, но Усянь его обязательно подправит и дополнит… когда выберется.)