Чёрный Оникс

(— Ааах, хорошо тут как! — Вэй Ин с наслаждением надавил кулаками на мягкие простыни, ощупывая. — Цзян Чэн, ну что ты так смотришь? — Ничего. Разве у нас в Пристани не точно такие же, м? — поднял бровь юноша, раскладывая вещи. Усянь едва заметно смутился. Конечно, постельное бельё в резиденции Цзян было такое же, как здесь, но юноша предпочёл спать на твёрдых, аки камень, матрасах и жёстких простынях*. Отчасти потому, что не хотел привыкать к роскоши, а отчасти — из-за презрительного фырка госпожи Юй: «Будем мы ещё на тебя пух переводить, обойдёшься.») ≈ Ваньинь очень, ОЧЕНЬ старается не злиться на почившую матушку. «Обойдёшься? А без каждодневно располосованной спины он не обойдётся, так что ли, мама?». И вот опять монстр последних дней — стыд. Он ведь сам сколько раз заходил в комнату шисюна, мог бы и заметить. Хотя… учитывая умение этого Вэй Усяня скрывать и кое-что посерьёзнее… ≈ (— Нууу, Цзян Чэн, конечно, такие же, но на новом месте всё кажется другим, разве нет? — Вэй Ин забегал глазами. Шиди в ответ усмехнулся: — Ишь, как заговорил! Пошли лучше А-Сана искать, он ведь тоже приехал.) ≈  — И так нашли друг друга три балбеса, — тоном старца, поучающего молодёжь, изрекает Цзян Цинсэ и хитро ухмыляется, услышав согласный тяжёлый вздох главы Не. Кажется, скоро найдётся, с кем переброситься сочувственными взглядами на собраниях. ≈ (Краем уха слушая шиди, Усянь осматривал окрестности. Особенно восхищали воображение даже не изящные, будто воздушные, постройки, и даже не мудрые изречения, высеченные на табличках чуть ли не на каждом углу, а природа. Протекающие под мостиками кристально чистые речушки; нежная листва деревьев; трещащие на ветру высоченные стволы бамбука; лёгкий, словно газовая занавесь, воздух; с далёких снеговых вершин доносится запах подтопленного солнцем снега. Ах, если будет дозволено выходить за пределы Облачных Глубин, то он обязательно пойдёт в горы! Ведь там так красиво!  — Согласен, — раздался над ухом голос наследника Не. — Горы здесь очень красивые.) ≈ А клан Лань, задержав дыхание, слушает мысли Вэй Усяня, проникнутые неподдельным благоговением и прислушиваясь к тихо трепещущему чувству у себя в груди — чем дальше, тем больше возможностей даёт Сфера. Лань Ванцзи, прикрыв глаза, полностью отдаётся, погружается в мысли юноши — неужели… неужели о его доме Вэй Ин думал именно так? Отчего же, отчего не захотел вернуться сюда вместе с ним? Почему не захотел, чтобы его защитили, уберегли от злых взглядов? ≈ (Усянь с коротким смешком отпарировал: — Но в Иньяне, где я был, горы лучше! — Да? И почему же? — с искренним любопытством спросил друг. Вэй Ин, не обратив внимания на будто сдавившую шею петлю, беззаботно ответил: — Здесь свободы не чувствуется. Как будто загнали себя эти аскеты в панцирь — не вытащишь!) ≈ «Вот, значит, как, — Лань Чжань чувствует, как горечь с новой силой давит на грудь. — Поэтому ты не пошёл со мной? Считал, что я тоже сросся с этим панцирем? Что ж, может, и правда… Ты ведь часто мне говорил, что я скучный и занудный… Который раз я корю себя за полное неумение поддержать разговор… Может, при немного другом раскладе ты был бы чуть более расположен ко мне… Вэй Ин… я так скучаю… и так жалею…» А Лань Сичэнь в это время тревожно прокручивает в голове одно слово. Иньян… Иньян… Ведь именно туда гадалка велела не пускать брата. Вот именно, ни в коем случае не пускать! Так прямо и заявить, да! ≈ (— Ладно, надеюсь, учитель Лань не скучно ведёт уроки! — Говорят, он из любого безнадёги сделает самого благопристойного мужа! Ну, по крайней мере, многие таковыми притворяются, — заговорщицки проговорил наследник Не. — Хааа? Неужели я сейчас недостаточно притворяюсь благопристойным? — с претензией в голосе заявил Усянь. — Ты точно станешь пятном позора на его безупречной репутации учителя, — пророческим тоном изрёк Цзян Чэн. Вэй Ин лишь вновь расхохотался.) ≈ «И в итоге я оказался прав, — со зловещей усмешкой выдыхает Ваньинь и, о чём-то вспомнив, вдруг прикрывает лицо рукой. — А теперь… приготовимся позориться.» Не Хуайсан, кажется, угадывает мысли бывшего однокашника и стыдливо закрывается веером. ≈ (Вэй Ин неторопливо спускался с горы в Цайи. Последние слова шиди… довольно сильно остудили его пыл. «И правда, что я могу сделать, чтобы не опозорить клан? Ничего, — юноша потрепал рукав белых ученических одежд. — Только почти всегда всё порчу». Усянь едва поморщился, когда ладонь коснулась наруча, под которым скрывались недавние порезы.  — Хозяин! — быстро натянув маску бодрости, юноша вошёл в таверну. — Слышал, что в Гусу есть отличное вино! — Истинная правда, молодой господин, — хохотнул хозяин — видный, рослый мужчина лет сорока. — «Улыбка Императора» обволакивает тело и горячит нутро, а ещё от него не бывает похмелья! — Это мы проверим, — усмехнувшись, Вэй Усянь положил на стойку серебряную «лодочку». — Два кувшина с собой. — Сделаем!) ≈  — Вот же пьяница малолетний, да? — ехидно шепчет глава Яо своему приятелю из чинушей. Тот согласно кивает, видимо, совершенно позабыв, что и они когда-то были точно такими же. ≈ (Ночь уже опустилась на Облачные Глубины, когда Усянь добрался до стены. Но стоило ему перекинуть одну ногу на территорию, как прямо перед ним вырос юноша. Быстро оглядев его с ног до головы и остановившись на лице, Вэй Ин потерял дар речи. «Неужели наипрекраснейший из небожителей решил удостоить мир смертных своим вниманием?» Тут же вспомнив, в каком нелепом положении он находится, парень едва не залился краской, но вовремя взял себя в руки. Вскочив на ноги, Усянь пригляделся к юноше ещё внимательнее. Наверняка из клана Лань — лобная лента белой змеёй обвила лоб. Лунный свет мягко очерчивал высокие скулы, путался в чернильно-чёрных волосах и игриво расплескался по золотой радужке. Словно юный Бог Войны, решивший прогуляться по земле… «Такой красивый… Гуй меня подери, да он в сотню раз прекраснее и изящнее меня… Но это ничуть не волнует… вот только лицо у него подёрнуто печалью, как будто кто-то умер…»  — Что у тебя в руках?) ≈ Второй Нефрит, до этого с придыханием слушавший мысли о себе, едва не хмыкает горько. И вот опять, опять он своими резкими словами прерывает такое поэтичное описание самого себя! Но неужели, неужели первое впечатление Вэй Ина о нём было действительно таким? И — о боги, этот восхищённый голос! Совсем, совсем не то, что было… в конце их непонятных отношений. Такое ощущение, что Вэй Усянь с самого начала был расположен к нему и лишь после войны начал отдаляться — всё быстрее и быстрее… ≈ (С задорной усмешкой Вэй Ин протянул к Ланю кувшины: — Это «Улыбка Императора»! Давай я поделюсь с тобой, а ты сделаешь вид, что меня не видел! — «Пожалуйста, пожалуйста, согласись! Шиди меня прибьёт, если узнает!» — В Облачных Глубинах запрещён алкоголь, — твёрдо отрезал другой юноша. — Да что вообще разрешено в твоём Ордене? — «Какой упрямый! Но это мне… даже импонирует…» — На Стене Послушания есть все правила. Иди и прочти, — «Ох, кажется, он немного разозлился. И что теперь делать?») ≈ «Не разозлился. Я был обескуражен», — молчаливо поправляет Лань Чжань. «Вот как? Мой диди был обескуражен? Ох, не стоит так смущаться, » — раздаётся в голове смешок (почему-то голосом старшего брата). ≈ (— Хм, — Вэй Усянь как-то уж очень хитро прищурился. — Если ты говоришь, что в Облачных Глубинах запрещён алкоголь… Тогда я не буду заходить на территорию, а выпью здесь, на стене! — и чуть не хлопнул в ладоши от собственной догадливости.) ≈  — Вот наглость, а? — Бесстыдник! — Ой, на себя бы в таком возрасте глядел, старина Лин! — Вэй, мать твою, Усянь! — громче всех кричит глава Цзян. — Сколько ты, чепушило лохматое, будешь нас позорить?! Я спрашиваю тебя, сколько? — Вот уже норовит вскочить на стену и хорошенько встряхнуть своего шисюна-идиота. Нечего по ночам ходить да на всяких Ланей натыкаться! А то вон один уже каким голодным взглядом постоянно смотрел — не будем пальцем тыкать, кто именно. ≈ (Вино приятно обволакивало горло — словно тёплая, сладкая патока. Растекалось по телу, разогревало и гнало кровь, заставляя подначивать, дразнить эту белоснежную скалу, которая уже была в шаге от того, чтобы схватиться за резную рукоять. К слову, меч был очень красивый — полупрозрачное, выточенное по особой технологии лезвие, кажущееся лёгким, а на деле — неимоверно тяжёлое. А ещё пахнущее ледяным горным потоком и солнечным светом. Интересно, а свет может пахнуть? Наверное, может, думал Вэй Ин, уворачиваясь и отбивая удары ножнами.) ≈ Не Хуайсан лишь кивает, что-то чиркая на листках птичьим почерком. Милостивая Гуаньинь, Вэй-сюн, ну как ты так? Как мог своё счастье проворонить? А Лань Цижэнь, гордо расправив плечи, упивается гордостью за племянника — мол, глядите, всего шестнадцать, а уже какой красавец! ≈ (… — Вэй-сюн, ты такой задавака! — вдруг выпалил Хуайсан. — Между прочим, Лань Чжань был не так уж и плох. — Вэй-сюн, тебе конец! Никто и никогда ещё не ставил второго господина Лань в такое положение! Скорее всего он уже наточил на тебя зуб, — смазливый юноша испуганно хлопал глазами и теребил в тонкой ладони веер. — Хоть Ванцзи-сюн и не ходит с нами на уроки, но он отвечает за наказания! Берегись! Но Вэй Усянь лишь махнул рукой: — Чего мне его бояться? Я слышал, он чудо-ребёнок, — «не то, что я — грязный, бесстыдный кусок дерьма», — так что он наверняка уже выучил всё, что преподаёт его дядя, и занимается медитацией. Мне только надо не попадаться ему на глаза, и… Ох! Вэй Ин едва не запнулся о порог учебного класса, когда заходил. И вновь лучистые глаза остановились на вчерашнем небожителе — Лань Ванцзи, что сидел с неестественно ровной спиной. Концы лобной ленты дёргались и колыхались от малейшего ветерка, залетавшего в ланьши; на белых одеждах — ни пылинки; длинные, изящно изогнутые ресницы, ровный нос, тонкие губы, строгий взгляд — всё тянуло, манило к себе. И в то же время хотелось любоваться лишь издали, не касаясь, не пятная это юное божество~  — Вот он и пришёл за тобой. Теперь надейся только на себя, — хлопок по плечу от шиди отрезвляет, заставляет почувствовать себя отвратительным, мерзким, грязным — всего лишь от того, что посмел взглянуть на этого безупречного человека… Учитель Лань, войдя, не замедлил развернуть широкий, увитый узорами по краю, свиток, и начал невозмутимо зачитывать правила.) *** Лань Ванцзи покидает Благоуханный Зал со смешанными чувствами. С одной стороны — приятно, что любимый отзывался о тебе так, а с другой… «Вэй Ин для меня — самый красивый, » — твёрдо решает Ханьгуан-цзюнь, направляясь к себе в комнату. Ведь Вэй Ин… и правда красивый.