Чёрный Оникс

(Паренёк-раб топтался на месте, затравленно, как дикий зверёк, озирался по сторонам и сутулился в попытках спрятаться от взглядов покупателей. А работорговец всё кричал: — Что? Сотня золотых? Что вы мелочитесь, посмотрите на него! — тут мужчина с явной брезгливостью схватил паренька за волосы и продемонстрировал народу. — Вы посмотрите, да в нём кровь северных кочевников! Редкость, жемчужина! Поднялся такой гомон, что Вэй Ину хотелось зажать уши. И тем не менее он двинулся вперёд, просачиваясь между знатными дамами и господами и мягко убирая с пути их слуг.) ≈ Лань Цижэнь, с неприязнью наблюдающий за невольничьим рынком, ностальгически вздыхает. Цансэ-саньжэнь была точно такой же — везде лезла, всех рвалась спасти, всё узнать… Прав он был, мальчик весь в мать! Вот только желание всё знать было не возбуждённо-суетливым, как у Цансэ, а непрерывно-последовательным — без лишней спешки, но и без остановок. И обязательно, обязательно всё применить в деле. Наверное, от отца, от Вэй Чанцзэ… Может, мальчик и не так похож на мать. ≈ (— Сто пятьдесят! — Сто семьдесят! — Я ставлю двести! — Госпожа Сун, вы что, на мели? Тысяча золотых!  — Я покупаю его, — сразу после этого заявления все затихли, выпученными глазами смотря на юношу в чёрно-красных одеждах.) ≈ В наступившей тишине раздаётся смачный шлепок по лицу. Догадаться, с какой стороны он исходит, не составляет труда. ≈ (Справившись, наконец, с шоком, работорговец быстро оглядел юношу, моментально выцепив из облика колокольчик Чистого Сердца. — Ох, вы, вероятно, из клана Цзян? — Из Ордена, — Усянь не горел желанием отвечать этому человеку, но пришлось. — Ох, простите… Так, значит, вы покупаете его? — мужчина сразу засуетился. — И сколько даёте? — Этого достаточно? — Вэй Ин бережно поднёс к чужим пухлым рукам алую жемчужину, которую нашёл недавно на островах, что недалеко от Юньмэна.) ≈ Наблюдающие восхищённо, благоговейно выдыхают: — Алый жемчуг! — Это какая же редкость! Только придворные могут себе такое позволить купить, а этот мальчишка… — Попрошу воздержаться от оскорблений, — ворчит мимоходом Цзян Ваньинь, но его, за исключением соклановцев и некоторых Ланей, никто не слушает. ≈ (Работорговец тут же поменялся в лице — замельтешил ещё более, беспрестанно раскланиваясь: — Конечно, конечно! Больше чем достаточно! Эй, ты! — приторно-любезный тон сменяется на презрительный, когда белый палец указывает на мальчонку-раба. — Подойди к новому хозяину! Мальчик, всё дрожа и сутулясь, прошлёпал босыми ступнями по площадке, прежде чем оказаться перед Усянем. Последний осторожно взялся за цепь кандал на руках, прожигаемый ненавидящими и скорбными взглядами остальных рабов. Даже угадывать не надо было — они считали юношу очередным жестоким господином, бьющим своих слуг ни за что ни про что, и желали ему «подавиться за обедом и сдохнуть». Под выкрик «Продан!» Вэй Усянь вывел подростка с невольничьего рынка.) ≈ Лань Ванцзи, как ни старается, не может унять просыпающуюся ревность. Да даже сама мысль о том, что Вэй Ин мог симпатизировать этому пареньку, душит, затягивает петлю на шее и пробуждает глухой гнев, приправленный уксусной горечью. ≈ (До резиденции Вэй Усянь добрался на несколько сяоши раньше всей остальной семьи. На вопрошающее симпатичное лицо служанки попросил лишь принести бочку с горячей водой и ножичек для волос. Госпожа Юй отбыла в Мэйшань к родне, так что пару недель можно было не бояться её гнева. Когда юноша зашёл за ширму к пареньку, то нашёл его в прежнем своём состоянии: ноги согнуты, руки свободно свисали вдоль тела, а лицо спрятано в коленях. Кандалы и ошейник уже были сняты, и на их месте можно было увидеть потёртости и кровоподтёки. — Эй, — на тихий оклик раб отреагировал мелкой дрожью. — Подними лицо. Я хочу на тебя посмотреть. — Нет, — парнишка совсем сжался, словно хотел спрятаться. — Почему? — У… уродливый.) ≈ По толпе проходит дрожь. Эти слова… Точно с такой же интонацией Вэй Усянь думал и о себе и говорил точно такие же слова. И «уродливый» было в их числе. ≈ (— Это не так. Посмотри на меня, — не обратив внимания на сопротивление, Вэй Усянь обхватил парнишку за щёки, заставляя поднять голову. Тут же из-под лохматой чёлки влажно блеснули зелёные глаза.  — Раздевайся и залезай, — махнул рукой Вэй Ин, услышав, как слуги занесли в домик бочку. Паренёк, смутившись, быстро скинул грязную нательную рубаху и штаны и почти что прыгнул в бочку. — Ну-ну, не спеши, — со смехом фыркнул Усянь, взяв в руки мыльный корень. — Дай-ка я тебя отмою.) ≈ Цзян Чэн усмехается, наблюдая за их временным сожителем. Довольно смутно он помнил паренька лет тринадцати, всё время прячущегося за шисюном и отводящего глаза. Правда, матери он всё равно не понравился. Если по-честному, ей вообще редко кто нравился. Особенно из окружения шисюна — странно, что никто не заострял на этом внимание. ≈ (Мытьё паренёк перенёс спокойно — не вертелся и не дёргался, только подвигался да руки поднимал, когда говорили. Но стоило Вэй Усяню взять в руки ножичек для волос, весь побледнел и быстро отскочил в угол. Напрасно юноша уговаривал его — огрызался и даже пробовал укусить. … Пока бывший раб в немом изумлении трогал чистые и аккуратно подрезанные пряди, Вэй Ин подсчитывал потери. С сотню мелких царапин, десяток синяков да пара-тройка особенно глубоких укусов, всего-то!) ≈  — Да уж, действительно «всего-то», — фыркает Цзинь Гуаншань, пытаясь сдержать смех. Ох, в тот день он решил наведаться к своему другу в Пристань Лотоса, а наткнулся на борьбу этих двоих! Нахохотался он тогда, похоже, на весь год вперёд. Тогда ещё этот с виду озорной мальчишка не был тёмным заклинателем. Да и озорство было… напускное — морщится глава Цзинь, вспоминая те моменты, когда Суйбянь проходился по чужим запястьям. Неприятно как-то узнавать такие подробности о человеке, в чувствах к которому и без того запутался. Ненависть и смех от подростковых выходок смешались, спутались, и никакой возможности выбраться и разложить по полочкам Цзинь Гуаншань пока не видит. И это удручает ещё больше. ≈ (— Да не вертись ты, дай пояс завязать! — Усянь всё пытался поймать парнишку, но тот, будто издеваясь, не давался и в итоге просто выбежал из домика. Юноша выпорхнул за ним с пурпурным ханьфу в руках, беспрестанно крича: «Стой! Остановись! Ну не в исподнем же ходить будешь?»  — Да стой же ты! — не придумав ничего лучше, кроме как навалиться всем весом и прижать раба к полу, Вэй Ин наткнулся взглядом на чью-то тёмную обувь — безусловно дорогую, судя по золотистого цвета вставкам… в виде пиона. — Глава Цзинь? — до этого еле слышное хихиканье сверху переросло в полноценный хохот.) ≈ Многозначительные взгляды скрещиваются на мужчине с расписным веером. Тот, стушевавшись, неразборчиво бормочет и прячет лицо. ≈ (… Ужинать глава семьи вместе с детьми не стал, заместо этого решив уделить внимание другу. Зато столько заботы бывший раб Ужань не видал никогда! Усянь постоянно подбадривал его, Яньли взяла на себя роль «заботливой старшей сестрицы», даже Цзян Чэн, со свойственной ему грубостью, конечно, подкладывал мальчику самые вкусные кусочки. Ученики Пристани же полюбили Ужаня с первой встречи и даже ласково называли его «младшим братишкой». Сам же обладатель такого прозвища только хмурился и прятался за спиной Вэй Ина, чем вызывал новую волну умиления. Но с приездом госпожи Юй всё угасло.) ≈ Лань Чжань вновь неосознанно напрягается, когда видит сходящую с лодки на причал высокую женскую фигуру. А дальше… только ярость, текущая по сосудам раскалённой лавой и вспыхивающая каждый раз, когда на спину любимого опускается Цзыдянь. Надо сдерживаться, надо сдерживаться, это воспоминания — пробует охладить свой пыл Ванцзи, но по натужно гудящему и показавшемуся из ножен Бичэню понимает, что… не очень-то получается. ≈ (— Ужань, ну правда само заживёт, — Вэй Ин отпихнул руку парня и вновь уткнулся в подушку. — Всего пятнадцать ударов, ничего особенного. Поболит и пройдёт, шрамов почти не останется. — Ужань хочет быть хорошим, Ужань хочет помочь. Вэй-сюн позволит Ужаню помочь? — Ах, ладно, делай что хочешь, — ну невозможно было противиться такому жалобному голосу и грустным глазам преданного щенка. Ужань мигом оживился и принялся втирать мазь в раны, весело блестя глазами и попеременно сдувая со лба шелковистые короткие пряди. Так прошёл почти год. Вэй Усянь становился сильнее, ходил на ночные охоты, вытворял глупости и получал за них наказания. Ужань прожил в Пристани Лотоса полгода — когда поправился, ушёл в странствия, но обещал вечно служить «господину Вэю». «Я, — говорил он, — всегда буду с вами. На вашей стороне. До самой своей смерти. Даже если вы умрёте, никогда не променяю господина Вэя на другого!» …Народ толпился у причала, провожая наследника и первого ученика. — Шицзе, я уже скучаю! — ныл Усянь, обняв девушку. Цзян Чэн стоял тут же, сопя и всхлипывая сестре в плечо.) ≈ Народ фыркает и хихикает, смотря на неразлучную троицу. Да, сейчас уже можно все слухи опровергать, только видя, как Вэй Усянь обнимает сестру — нет страсти, одна лишь детская привязанность и поклонение перед мудрой старшей сестрой. ≈ (Уже отплыв достаточно далеко, ребята принялись гадать, что же их ждёт в Облачных Глубинах. — Говорят, что в Гусу в основном горы! Наверное, там очень красиво! — рассуждал Вэй Ин. — Надеюсь, учитель Лань интересно ведёт уроки! А у них в горах есть фазаны? Говорят, в Цайи хорошая таверна, надо обязательно попробовать местное вино, наше, цветочное, почти не чувствуется! Интересно, а какие там девушки? Я бы с ними познакомился… — Хватит трещать, как сорока! — Ваньинь так сильно пихнул его, что юноша чуть не свалился в воду. — Тебе, я смотрю, лишь бы кокетничать направо-налево! Лучше подумай, как не втоптать нашу репутацию в грязь! — Бука! — Вэй Ин расхохотался. — Ладно-ладно, не буду. Только хочу завести знакомство с двумя Нефритами. Говорят, они оба полны талантов… — юноша мечтательно вздохнул, не замечая даже фирменного «закатывания глаз» своего шиди. А по прибытию в Гусу наследник Цзян в тысячный раз пожалел, что он не родился глухим. Ну или, на худой конец, не спихнул «этого паршивца» в воду по дороге.)