Чёрный Оникс

Цзян Цинсэ, напоследок погладив Воробушка по черепу, отворачивается к окну гостевой комнаты. Да, сегодня впервые произошёл казус в виде выскочившего со своей теорией Незнайки. А ведь он даже не догадывается, насколько точно попал. Ну… пока ещё не догадывается.  — Захотел навестить свой бывший дом? — скрывавшийся до этого за занавеской Бай Цзысюань с чуть настороженным видом выходит из укрытия. — Вроде того. До нас с Сунлинем дошли слухи, что в подземельях Башни Кои… кое-что спрятано, — в хрипло урчащем шёпоте слышится отдалённый угрожающий рык — так обычно молодой тигр пробует свои силы.  — Слухи не врут, — Дьявол поворачивает голову на еле слышный хруст маленьких косточек, позволяет скелету воробья сесть себе на плечо. — Дева Вэнь взаперти рядом с покоями Цзинь Гуаншаня, а Призрачный Генерал — в лабиринте нижнего яруса. И, похоже, слегка не в себе. — Нижний ярус? Сюэ Ян про него не говорил, — молодой мужчина задумчиво потирает висок. — Он ещё не понял, как туда пробраться, а ты же знаешь, что он не любит говорить «эврика», пока не найдёт. — Знаю. Да, и насчёт Сяо Синчэня… в общем, тебе найдётся чем умаслить вашу целительницу, чтобы она тебе мазь для глаз выдала? — Найдётся. — Хорошо, тогда я передам потом к ним в комнату. — Где? — Гостиница «Золотой Рог». Не самая дорогая, не самая дешёвая. — Я понял. *** Народ понемногу подтягивается на завтрак. Лань Ванцзи, садясь рядом с братьями и сёстрами, пробует выловить взглядом тёмно-фиолетовые одежды с чёрными вставками — такие носит только один человек в Ордене Юньмэн Цзян. Цзян Цинсэ ещё в первый день просмотра воспоминаний предложил ему прогулку по дворцовому саду, а во время неё рассказывал… про Вэй Ина. Каждый день этот человек говорил с ним о своём самом дорогом ученике, согревая и обволакивая больное сердце рассказами о выходках и шутках юноши, о том, как упорно он тренировался, как нарывался на наказания — обо всём рассказывал. Поначалу показавшийся жутким, Цзян Цинсэ… уже определённо нравился Второму Нефриту как человек. С такими мыслями Лань Чжань отвечает на приветственный кивок доверенного Цзян и вновь принимается за свой рис. Вот снова вращается Сфера, снова боль пронзает всё внутри, и заклинатели уже оказываются в одном из учебных классов Пристани Лотоса. ≈ (Вэй Усянь, скучая, вертел в тонких пальцах кисточку. Монотонный голос старого учителя ничуть не бодрил. Ну правда, всё, что проходили тут последнюю неделю, он уже давным-давно изучил с наставницей!  — Вэй Ин. — Я, — мальчик поднялся, приготовившись отвечать. — Речные и болотные гули — дай подробное описание.) ≈ Цижэнь, как и многие другие, недовольно хмурится. Вопрос только кажется простым, а на самом деле здесь… есть некоторые нюансы. ≈ (— Речные гули селятся небольшими группами особей по пять-шесть. Выбирают тёмные, тихие места, такие как топляки и запруды, реже встречаются в небольших омутах и плёсах*, отсутствуют вблизи стреженей* и перекатов*. Нападают, утягивая лодку вниз либо переворачивая её, пловцов ранят в ноги и руки. У жертв первым делом выедают внутренние органы…) ≈ Всё большим и большим изумлением наполняются глаза собравшихся. Девицы, никогда в жизни не видевшие ни одной твари, охают и ахают, в красках представляя себе каждую картинку (особенно последнюю). Цзян Чэн едва не надувается от гордости за шисюна, Лань Ванцзи же на несколько мяо буквально расцветает. Вэй Ин… выглядит очень мило, когда сосредоточенно хмурит брови и изредка потирает кончик носа. ≈ (— Болотные гули держатся особняком, обитают по всей площади водоёма, но чаще всего держатся у берегов. Жертв выбирают обычно среди тех, кого засасывает трясина, но бывают случаи нападения и на проходящих мимо. У пойманных, в отличие от речных гулей, сначала объедают конечности. Есть ещё озёрные гули~ — Достаточно, — старый учитель, видимо, весьма удивлённый, взмахнул рукой. — Садись. Мальчик не заставил себя долго ждать и сразу плюхнулся на место.) ≈ Лань Чжань правда не может удержаться от короткого хмыканья. Когда-то в Гусу он считал такие манеры Вэй Ина неподобающими… Да и сейчас считает, но это же Вэй Ин, с ним просто не может быть иначе, ему будто на роду написано вести себя вот так, с напускным пренебрежением. И это, гуй подери, привлекает. ≈ (…Едва закончился урок, как Усянь в числе первых выбежал на улицу, крепко прижимая к себе учебник и тетрадь. Но уйти далеко мальчику не удалось — со всех сторон его окружили другие ученики. — Ты откуда такое знаешь? — Где прочитал? Или тебя та бродяга научила? — Да врёт он всё, ничему она его не учила, только Ядро ему вырастила, больше ничего! — Ага! — Небось в нашей библиотеке всё нашёл, а говорит, что «наставница научила», — противным голосом передразнил какой-то паренёк. — Да вы видели, как он себя вёл на занятии? Я — сын первого ювелира в городе, и даже мне не позволено так сидеть, а он — всего лишь сын слуги господского дома, что он о себе возомнил! — А давайте поколотим его, будет зато своё место знать!) ≈ Лань Сичэнь натужно втягивает в лёгкие воздух, призывая себя оставаться на месте, и в то же время успокаивающе поглаживает сжавшиеся кулаки брата и тревожно косится на глухо завибрировавший в ножнах Бичэнь.  — Семеро на одного — нечестно, — недовольно шепчет под нос Гуанъяо, глядя на отбивающегося от чужих кулаков Вэй Усяня. Внутри всё чаще бунтует Мэн Яо, тот самый паренёк, который верит в доброту людей и не терпит издевательств над другими. А Цзинь Гуаншань разрывается между противоречивыми чувствами: жалостью, желанием переместиться во времени и помочь и язвенной, беспочвенной ненавистью к юному гению. Иногда, когда дело касалось Старейшины Илина, глава Цзинь… не мог понять сам себя. С одной стороны, мальчик был воспитанником лучшего друга и вообще весьма одарённым господином, с другой же… отступником от праведного пути, самоуверенным гордецом и просто наглым молодым человеком. И как со всем этим быть, Гуаншань до сих пор не знает. На главу Цзян никто старается не смотреть. ≈ (Вэй Ин с тихим вздохом оглядел мятую одежду, а потом перевёл грустный взгляд на безнадёжно испорченную тетрадь — вечером всё придётся переписывать. Хорошо хоть, что учебник не порвали. Постояв так ещё немного, подросток усмехнулся — зато он этим неповоротливым обалдуям показал, только пятками сверкали! И где они только такую кривую подсечку видели? Наверное, у пьяниц в городе понабрались. Обернувшись, Усянь мельком увидел Цзян Чэна, тут же скрывшегося из виду…  — И ты хочешь наказать их? А по-моему, они правильно сделали, что поставили на место этого выскочку! Где это видано, чтобы ребёнок знал больше, чем нужно для его возраста?) ≈ Ваньинь морщится, как от зубной боли, когда слышит голос своей матушки. И почему он раньше не замечал, каким резким, противным он становился, когда речь заходила о шисюне? Почему не слышал, как она говорит о нём: словно Вэй Усянь — вещь, не стоящая внимания, ну или на худой конец мерзкий червяк, которого следует раздавить? Почему? Ведь шисюн не сделал на уроке ничего плохого, ну может, сел не так, как положено и добавил в описание кое-что от себя, но не стоит наказывать за то, что ты знаешь, и уж тем более нельзя поощрять побои за это (в том числе и от сверстников)! Кажется… Цзян Чэн начинает сомневаться в правоте матушки.  — Неприемлемо, — приглушённо фыркает Лань Цижэнь, вот только непонятно, к кому применено это слово — к подросткам-обидчикам или к Юй Цзыюань. ≈ (— Моя госпожа, А-Ин не сделал ничего дурного. Он получил высший балл на занятии, А-Чэн не дотянул совсем немного, а остальные… не вина А-Ина, что они не учили и плохо ответили. — Фэнмянь! Ты слышишь себя? Этот голодранец даже нашего сына обошёл! Это недопустимо! — послышался удар кулака о стол, заставив Вэй Ина вздрогнуть и сжаться комочком. — Он единственный получил самый высокий балл, конечно, он должен быть наказан за это! Он всего лишь сын слуги, а значит, обязан знать своё место! — Моя госпожа! А-Ин ни в чём не виноват, не следует его наказывать! — Следует! Ты всегда ему потакаешь? Почему ты любишь его больше, чем А-Чэна и А-Ли? Что глаза прячешь? Я права?!) ≈ Кто-то в шоке, а кто-то недовольно шепчется, вместе с главным героем воспоминаний подслушивая перебранку супругов. И сейчас, спустя год, когда глаза уже не застелены яростной пеленой… причина этого скандала кажется смехотворной. Не вина мальчика, что он всё выучил уже до этого и рассказал на занятии. Невольно закрадывается мысль — все остальные причины скандалов были такими же смехотворными или же нет? ≈ (Вэй Ин, аккуратно трогая синяк на щеке, поспешил шмыгнуть за угол, когда услышал приближающиеся к двери размашистые, злые шаги. Смутное чувство вины стянуло горло, а затем скрутило нутро.«Они ругаются из-за меня… Ну почему я за все двенадцать лет не научился быть беспроблемным?» — вдруг пришла в голову мысль. Мальчик, закусив губу, осторожно пошёл к домикам.«Может, будет лучше, если я замажу все синяки и скажу, что всё в порядке? Уж Цзян Чэну и шицзе в таком виде точно не стоит показываться». «Они больше не должны знать о моих проблемах»,  — Усянь быстро шмыгнул в свою комнату.) ≈ Целители разом вздрагивают, как только слышат мысль мальчишки. Что-то в тоне, которым она была произнесена… определённо не так. Как-то… слишком смиренно и обречённо, и будто самообвиняюще. ≈ («Снова… снова они ругаются из-за меня, » — Вэй Ин вздохнул, с усердием принимаясь разглядывать сапоги. Опять госпожа Юй кричала на дядю Цзяна, а всё потому, что Усянь, Ваньинь и несколько шиди поздно вечером сбежали покататься на лодках. Ничего такого, ну вернулись мокрые до нижних штанов, что с того?  — Опять он доставляет проблемы! — Юй Цзыюань грубо подпихнула подростка к мужчине. — Вообрази, Фэнмянь — ускакать, аки козёл, во время второй стражи* не пойми куда, да ещё утащить с собой А-Чэна и других! А ещё посметь вернуться мокрым крысёнышем! — Моя госпожа, шалости есть шалости. Но если тебе угодно, то все пятеро понесут наказание в виде переписывания кни~ — Только это отребье! — женщина уничижающе тычет пальцем в Усяня. — Зачинщикам полагается наказание, жертвы — ни при чём! — Моя госпожа! — Я приму наказание, — тихо, но твёрдо произнёс Вэй Ин, смотря в глаза главы Ордена.) ≈  — Так, притормози, ты тут вообще не при делах, это Нин Шэнг вас потащил! — не выдерживающий подобного Хуайсан возмущается, на что Минцзюэ только хмуро кивает — мужчина ясно видел в воспоминаниях, что зачинщиком определённо не был Вэй Усянь, так почему мальчишка перекладывает всю вину на себя? ≈ (Госпожа Юй, кажется, осталась довольна: — Отлично. Перепишешь «Сборник о манерах» и «Основы благонравия».) ≈ А следующие просмотренные два месяца всё сильнее тревожат собравшихся целителей. Ругань, неприязненные взгляды, первый опустившийся на спину удар молнии-Цзыдяня… и всё более покорное принятие вины даже начинает пугать. Клан Лань в разворошённых, как пчелиное гнездо, чувствах обсуждает открывающиеся зрелища. Второй Нефрит уже не сдерживает мелкой дрожи, Первый яростно пощипывает мочки ушей, а учитель Лань дёргает и крутит бородку, словно норовя выдрать её. Целители разума — специально обученные в Облачных Глубинах люди, работающие с больными душой — хмурятся всё сильнее и сильнее. Чувствуют — с этим подростком вскорости будет что-то не так. Что-то, что только усложнит их восприятие этого человека. *** — Вот так, даочжан, — Сюэ Ян аккуратно промакивает ткань и убирает из-под пустых глазниц излишки мази. — Лучше? — Лучше, — Синчэнь касается ладони в перчатке бережно, но робко, — спасибо. — Не надо, — на удивлённо приподнятые брови поясняет. — Не благодари. Я всегда тебе с этим помогу, ты же знаешь. — Мгм, — даос вдруг хватает за рукав, притягивает к себе в объятия. А замерший Чэнмэй чувствует мягкое, чуть влажное прикосновение к макушке и тёплое дыхание, шевельнувшее жёсткие пряди. — Но всё равно спасибо. Даже за то, что рядом.