Чёрный Оникс

Кап-кап. Холодный каменный пол. Сквозняк. Ледяная вода, чуть пахнущая гнилью, капает с потолка. Монотонно, дробно. Раздражает. Который год раздражает. Цепи и кандалы оттягивают руки и ноги, ослабшее за годы тело лихорадит. Золотое Ядро не слишком помогает — повреждено слегка. Интересно, тут вообще за здоровьем пленников следят? Который год он задаёт себе этот вопрос. Ну, хотя бы с питанием не мухлюют — невкусно, но вполне сытно. Топ-топ. Шаги. Настолько тихие, что услышать практически невозможно — но только не для того, кто последние годы провёл в почти полной темноте. Странно. До завтрака ещё далеко, да и не ходят охранники в этой части почти. Скрип. Вэй Усянь осторожно открывает решётчатую дверь в камеру. Стражи нет. И не будет ещё долго. Двигается к скрючившейся в углу фигуре, присаживается перед ней на корточки.  — Ну здравствуй, Вэнь Сюй, — призрачный шёпот, отдающийся от стен. Два тлеющих угля впиваются в лицо тёмного заклинателя. Тот смотрит. Бледное, осунувшееся лицо, хриплое дыхание, сальные, грязные волосы, Ядро бьётся с небольшими перебоями, рваная одежда. И только глаза, яркие, не потускневшие, показывают всю силу, всю волю к свободе, к жизни. Смотрит. Смотрит на того, кто пытался когда-то ему помочь. Помочь сократить потери, помочь разобраться с собой, со своими чувствами, помочь выжить им всем в «воспитательном лагере». Хоть никто этого и не заметил. *** «Их первая встреча тет-а-тет получилась, мягко говоря, комичной. Тогда их только неделю назад распределили по казематам. Условия, что и говорить, были ужасными. Благо, с Цзян Чэном в одном домике, хоть какая-никакая, а поддержка. Но ближе к сути. Еду, которую успели прихватить из дома, оказалось, можно успешно прятать (несмотря на то, что строго запрещалось брать хоть что-нибудь). И тут началось! Целый день можно было увидеть то тут, то там адептов различных кланов, воровато оглядывающихся и запихивающих мешочки с заначкой куда-нибудь… куда угодно. Под гнилые доски, в кусты, под циновки, за шкафчики… На какие только ухищрения не шли идейно подкованные ребята! Изобретали талисманы сокрытия, реагирующие только на «своих» (то бишь товарищей по несчастью), прятали в немыслимых местах, изворачивались проносить еду на «учения». Похоже, даже Лань Чжань понял, что плох тот, кто мирится с запретами — Вэй Ин как-то видел его, сосредоточенно заворачивающего листья щавеля в тряпочку и быстро засовывающего её в щель между досками. Ели всё — ягоды (некоторые, кажется, ядовитые), недозрелые плоды, если попадались, грибы (недожаренные), жёлуди… Вся спрятанная еда была наперечёт, а потому старались наедаться на «охотах-мясорубках». В один день, ближе к ночи, должен был ненадолго вернуться Вэнь Сюй — вроде на месяц, от надзирателей услышали. Цзян Чэн отреагировал, как всегда, недовольным ворчанием. Посреди ночи в домике, где находилась кухня тире столовая, раздался грохот — похоже, некто решил провести ревизию. Названные братья широко распахнули глаза, просыпаясь. Доходило медленно. — Вэй Усянь! — внезапно прошипел Ваньинь, пихая среброглазого в бок. — У нас там рёбрышки в подполе заныканы! Долбани этого самоубийцу! — заорал он уже выбегающему парню. В ту ночь по лагерю разнёсся демонический хохот вперемешку с подвываниями и всхлипами. Ну потому что… Увидеть Вэнь Сюя! Когда он! Со сковородкой в руке! С маньтоу в зубах! По кухне заметался!» ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ «С тех пор первый наследник частенько лазил на территорию лагеря, разогревая «узникам» еду на утро и ускользая обратно в Знойный дворец. Всегда ему помогал Вэй Усянь, попутно учась готовить. Получалось сначала… не очень. Несмотря ни на что, Вэнь Сюй не злился из-за его промахов совсем. — Вот, смотри, Вэй Ин, — терпеливо объяснял мужчина, — наливаешь чуть-чуть молока, засыпаешь туда острые хлопья, перемешиваешь и ТОЛЬКО ПОТОМ обваливаешь там рёбрышки! Ясно? —… — Ясно??? —… Да. — Вот и отлично. Зато через месяц юноша готовил вполне сносно.» ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ «Иногда, сидя по ночам за шатким столом, вели беседы «за жизнь». Вообще, Вэнь Сюй оказался на редкость приятным человеком, чего уж никак не ожидалось от первого сына Вэнь Жоханя. Всегда умел поддержать разговор, перевести его в нужное русло. Мало-помалу познакомились, узнали друг друга, срослись. Оказалось, у Вэнь Сюя тоже были замалчиваемые проблемы — разногласия с отцом, вдалбливаемый «комплекс наследника» и практически ненормальная потребность в личном пространстве и понимающем человеке рядом. А ещё недовольство тем, чем отец и диди просто одержимы.  — Я не могу с ними, — ворчал мужчина, хрустя очередным принесённым из дворца сухариком. — Я отцу уже прямо сказал — зачем воевать, когда можно просто поддерживать нейтральные отношения, иногда посылая адептов туда-сюда обмениваться опытом? А он мне такой: «Ничего ты не понимаешь, будем просто сосуществовать — господства ни в жизнь не добьёмся. На вот тебе ещё документы, да не забудь представить план расстановки наших армий.» Вот что с ними не так, А-Чао вообще как с цепи сорвался, из кожи вон лезет! — Ну не переживай ты так, — среброглазый в те моменты пытался успокоить раздражённого Вэня. — Ты, главное, не воспламеняйся, мысли здраво, и придумаешь что-нибудь, а я тоже подумаю.» ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ «Как только Вэй Усянь выбрался из пещеры Черепахи-Губительницы, сразу в памяти всплыли слова Лань Чжаня. Тихий, дрожащий голос, слеза на бледной щеке и слова: «Отец… он… при смерти.» Среброглазый почему-то вспомнил ещё отчаянный призыв Вэнь Сюя: «Если с твоими близкими или с их родственниками что-то случится… я… помогу. Чем смогу…» ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ «Вэй Ин напрягался, старался бежать быстро. Удалось смотаться из Пристани Лотоса на время. Цинхэн-цзюнь был без сознания. Совсем плох. А всё потому, что допустили новичков до тяжелобольного! Тёмная фигура выросла перед ним.  — Из-за твоих идей я скоро на эшафот отправлюсь! — рыкнул Вэнь Сюй, выдёргивая тяжёлое тело из ослабевших рук и перекидывая себе на спину. Бежали молча. Дышали тяжело. Первый наследник на бегу вспрыгнул на свою саблю. Цинхэн-цзюнь безвольным грузом лежал в руках Вэня. Не ясно, почему он это делал, что хотел этим спасением доказать. В голове крутилась лишь одна мысль — надо успеть. Надоуспеть. Надоуспетьнадоуспетьнадоуспетьнадоуспеть… ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ « «Пристань Лотоса разрушена», — три коротких слова, написанных Вэй Усянем в спешке, поломали, перекорёжили только-только выстроенную стеночку новых идеалов. И укрепили Вэнь Сюя в том, что его младший брат — редкостная сволочь». ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ «Вэнь Сюй стоял и не верил. Хотя, почему не верил? Верил. Верил, что такой человек, как Вэй Ин, вернётся отовсюду, куда бы его ни закинули. Вот только… Куда делись искрящиеся глаза? Куда пропала широкая улыбка?  — Здравствуй, — холодный, скрипящий голос. Что произ… Ах, ну да. Вэнь Чао же давеча хвастался, что скинул «эту псину» на Луаньцзан. Вэнь Сюй заскрипел зубами, но всё же выдавил в ответ: — Взаимно.» ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ «Первый наследник сидел в своей палатке и предавался нерадостным думам. … С самого детства он в корне отличался от отца. Да, он унаследовал его цепкий ум, но вот… некая врождённая доброжелательность перешла от матери. И это доставляло проблемы. Он не смог бы так же сурово наказать подчинённых, как это делал отец. Уже малышом А-Сюй понимал это. Когда на свет появился А-Чао, мальчик… не почувствовал ничего. Ни-че-го. Даже искорки радости не было. Диди… рос очень похожим на отца. Очень. И, кажется, ему достались только худшие его качества… и трусливость в придачу… Маленьким Вэнь Сюй частенько сидел с матушкой. Он очень сильно любил то, как она улыбалась, тихонько смеялась, перебирала чуть мозолистыми пальцами смоляные волосы ребёнка. Как мягко водила кисточкой по бумаге, как, показывая многочисленные карты, рассказывала про неведомые земли, а А-Сюй слушал, слушал, слушал… И мечтал хоть одним глазком посмотреть на то, что видела его мама. … Всё случилось быстро. Девятилетний мальчик просто в очередной раз спешил к своей маме. И тут услышал: — Ну и поделом ей! Нечего развращать первого молодого господина! Он должен о государственных делах думать, а не о путешествиях! — И то верно! Её вольный характер и бунтарское поведение только беду навлекали… Дальше А-Сюй уже не слушал. «Мама, ты в порядке? Пожалуйста, будь в порядке», — со страхом думал он, пока нёсся к покоям матушки. … Мама была не в порядке. Крик мальчика разнёсся по покоям… Вэнь Сюй с силой сдавил виски и отодвинул в сторону ненавистные документы. Как хотелось разорвать их в клочья, развернуть какую-нибудь карту — любую, и смотреть, смотреть… Может, и отправиться туда, куда поведёт одна из многочисленных дорожек. …Когда он нашёл маму мёртвой, он плакал. Плакал долго и громко, икая и захлёбываясь слезами. Кровь. Там было так много крови… И… И Вэнь Чжулю… он тоже был там. Тогда ещё молодой парень, он уже был жестоким и хладнокровным. Идеальной машиной для убийств. Тогда мальчик беспомощно всхлипнул: «За что?» И получил в ответ лишь одно слово. Шпионка. Мама — шпионка?! Нет, нет, это какая-то ошибка. Его милая, добрая мама не могла быть шпионкой! Мужчина еле слышно вздохнул. Он очень любил маму. Даже вновь заплакать, как тогда, захотелось. Но плакать себе позволить не мог. На нём — его часть армии. Солдат Вэнь Сюй отбирал лично. Были, конечно, люди с гнильцой (старые вояки), но в основном… отважные, смекалистые ребята, готовые костьми лечь за их общее дело. И их дело — остановить Вэнь Жоханя. Любой ценой. Хоть партизанить уйти, хоть открыто выйти — всё равно. Ещё бы заставить Вэй Усяня выбраться с Луаньцзан… но последнему сейчас ещё хуже. Ох, только бы скорее пришёл хоть в некое подобие нормы…» ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ «Вэй Усянь думал. Вертел флейту в пальцах и думал. Ноги и рёбра всё ещё были плохи, но… Но Вэнь Сюй ждёт от него решительных действий. Ждёт, когда он проявит себя, покажет, что он может управлять этой треклятой тёмной ци, пусть и без Ядра (не то чтобы Вэнь знал об этом), но может! Надо. Надо попытаться вместе с Вэнь Сюем прекратить войну или хотя бы приблизить её конец. Два человека не могут разом прекратить весь этот… ад. Зато какие — эти два человека! Нет, пора, пора выбираться из этой тюрьмы, пора показать, на что они способны. Особенно это касается Вэнь Сюя — тому уже давно пора проявить свой настоящий характер.» ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ «Они напали неожиданно. Люди в стальной броне. Налетели, как вихрь, никто их даже заметить не успел. Отряд Лин Ван. Изверги, прикрывающиеся именем императора. Весь израненный, Вэнь Сюй стоял крепко и кричал Вэй Усяню: — Уходи! Бери моих ребят и уходи! — отпирательств не слушал, всё говорил о том, что Орденам сила Усяня много нужнее, что пусть его ребята партизанить уйдут, а погибнуть им он не позволит…» ***  — Вэнь Сюй, ты помнишь? — шепчет Вэй Ин, вглядываясь в бледное, худое лицо напротив. Ярко-рыжие глаза узника вдруг наполняются целым набором чувств: осмысленностью, осознанием… искрой памяти. Прозрачные дорожки текут по впалым щекам. На своей памяти Вэнь плакал второй раз за всю жизнь. Первый — когда была убита мама. Второй — прямо сейчас, когда он, гремя цепями, обнимает боевого товарища, первого друга и единомышленника. Чуть погодя хрипло произносит: — Вэй… Вэй Ин, — назвать друга (!) первым именем почему-то оказывается неожиданно легко, и мужчина продолжает уже увереннее, — ты… здесь. — Да, а ты сомневался? — тихо усмехается среброглазый. — Все… все говорили… кха-кха… что Вэй Усянь мёртв… я не верил… не верил, что такой человек… не сможет выжить… уху-кха… куда бы его не зашвырнули. Снова молчат. И снова начинает говорить узник: — Вэй Ин? —М? — Как… как мой… клан? Как орден? —… Его нет. Всех убили. — тяжко это говорить, но рыжеглазый имеет право знать правду. Вэнь Сюй мелко-мелко дрожит: — Я… кха… догадывался. Но… тяжело, всё равно тяжело. А мои… кха-кха… ребята? — Не знаю. Пока видел только двадцать человек. — Двадцать… хорошо, — мужчина внезапно наваливается на Вэй Усяня всем весом. Последний трогает горячий лоб узника, хмурится. Лихорадка, не иначе, и с лёгкими проблема — воспаление. — Сила, — выдыхает Вэнь Сюй. — Сила моя… огонь Вэнь… держать его внутри… не могу больше. — Так выберись отсюда. Выпусти его, — рыжеглазый качает головой и приподымает руку, намекая взглянуть на цепи: — Зачарованное железо. Не пропустит. Вэй Усянь вздыхает. Просвещать придётся, что ли? — Вэнь Сюй, — зовёт тихонько. Дождавшись заинтересованного взгляда, заговорщицки шепчет: — А ты знал, что зачарованное железо способно сдержать самого заклинателя, но не его кровь? Огонь в рыжих глазах становится ярче: — Неужели? — Да. И… ты же знаешь, как направлять потоки ци к Ядру? — в ответ пара энергичных кивков. — Подлатай Ядро, подлечи себя, и… скоро, совсем скоро будешь свободен. — Я… постараюсь. Но… — Что такое? — Вэй Ин непонимающе склоняет голову. — Зачем? В ответ — молчание. Затем — совсем тихое: — Скажи… ты слышал про «Оникс»? Вэнь Сюя будто ледяной водой окатывает. Конечно, слышал! Об этом же судачили двое охранников пару недель назад! А что если… если Вэнь нужен «Ониксу»? Что если Вэй Усянь оттуда же? — Молчишь? Значит, слышал, — шёпот среброглазого прокрадывается в голову. — Ты нужен нам. Ты, твоя сила, твоя воля, твоё всё. Ты можешь помочь, мы можем помочь. Кольцо нашлось и пригодится. Для дела. Лин Ван осталось пировать недолго. Партия с Незнайкой началась, Цзинь Гуанъяо будет пойман. Су Миньшань на прицеле. — Цзинь Гуанъяо? — Мэн Яо, бывший. — Ясно. — Ну так что, согласен? — среброглазый собирается уходить. Придерживает дверь, хитро улыбается. — Освобожусь, — Вэнь Сюй, воспрянув духом, кивает боевому товарищу. *** Кап-кап. Ледяная вода капает с потолка. Дробно, монотонно. Сквозняк гуляет по холодному каменному полу. Темнота. Но это ненадолго. Светлая ци кропотливо затыкает трещинки в Ядре. Силы прибавляются. Осталось только победить проклятую болезнь, и всё. Огонь, бушующий внутри и свирепствующий, подобно императорскому тигру, успокаивается и урчит, укрощённый. Тело уже не кажется таким слабым, кандалы — не такими тяжёлыми. Скоро он отсюда выберется. Скоро… *** Ровно через неделю ночное небо Шуальона вспыхивает заревом пожара.