Чёрный Оникс

Среди гор… Тишина. Только ветер посвистывает на склонах и в пропастях. Скрюченные деревца изо всех сил цепляются за камни. Мелкие снежинки падают с серого неба, вихрясь в воздушных потоках. Одинокий ирбис неслышно ступает по горной тропе. Внезапно застыв, поворачивает лобастую голову… в направлении мелодии чжэна*. На скалистой площадке на невысокой табуретке сидит мужчина. Длинные музыкальные пальцы легонько касаются белоснежного корпуса 18-струнного инструмента, вальяжно расположившегося на подпорках. Холодный ветер шевелит тяжёлые обсидиановые рукава, верхняя часть коих скрыта под белыми, траурными одеяниями. Кое-где выглядывает и чёрный цвет — цвет сокровенного превращения, цвет зимы и луны, царь среди цветов. Странное сочетание. Но, похоже, мужчину это не волнует, как и то, что его чернильные волосы, ниспадающие до земли, накрывают почти всю фигуру. Чёрная лента с тёмно-пурпурными отблесками опоясывает лоб… и левый глаз на бледном лице заклинателя.  — Кого зовёшь, старый друг? — на горной тропе появляется высокая фигура в одеждах Юньмэн Цзян. Золотой глаз косится в её сторону: — Общаюсь с духами-вестниками, — заклинатель отзывает чжэн — тот рассыпается бело-голубыми лепестками. — Здравствуй, Цзян Цинсэ. — Взаимно, Цинхэн-цзюнь, — мужчина садится в позу лотоса рядом с товарищем. Сидят долго. Молчат. Наконец Лань Фэйгуан разглаживает на ханьфу несуществующие складки и начинает: — Итак, каков наш план? Есть идеи? — Ты про очищение репутации нашего лидера? — Цинсэ, до этого скучающе покручивающий на запястье браслет, инкрустированный птичьими черепами, мигом оживляется. — Да, я про Вэй Усяня, — бывший глава Лань мягко кивает. Доверенный Цзян Ваньиня почти незаметно щурится: — В последнее время ты благосклонен к нему. И дело, я уверен, не в том, что он наш непосредственный глава. Цинхэн-цзюнь отвечает лишь после долгой паузы: — Ты прав. Дело в том, что его оклеветали, только и всего, — на это Цзян Цинсэ лишь сильнее щурит льдистые глаза: «Ох, темнишь ты, приятель, темнишь. Не такова причина». —… Ты ведь забрал всё из Знойного дворца, как мы решили? — между тем продолжает Лань Фэйгуан. — И… кольцо со сферой тоже? — бархатный голос мужчины в белом понижается до шёпота. Снова кивок. — Отлично, — неожиданно зловещая полуулыбка появляется на благородном лице, золотистый глаз превращается в узкую щелку, — я подговорил духа Вэнь Жоханя, всё должно пройти гладко. Теперь уже Цзян Цинсэ пугающе ухмыляется. Уж бывший глава Вэнь не должен сплоховать! Сколько они с напарником готовились, чтобы приоткрыть этим «праведным заклинателям» хотя бы кусочек завесы! Сферу подкинут в Пристань Лотоса, но так, чтобы выглядело случайностью, а кольцо… кольцо будет храниться… до поры до времени, пока дух Вэнь Жоханя и других глав Вэнь не обретёт достаточную силу, чтобы отнести его Вэнь Сюю. Но последнего надо сначала найти. Или хотя бы узнать, жив ли он ещё…  — Сплетники получат своё сполна, это вы хотите донести? — резкий, звонкий голос раздаётся позади заклинателей. Мужчины оборачиваются. Скрещиваются взглядами на тонкой, подтянутой фигуре парня в чёрном. Маска скрывает лицо, лишь злые зелёные глаза блестят. — Человек-лис? — у обоих перехватывает дыхание — не ожидали, что в вершины Гусу придёт цепной пёс Вэй Усяня! Самый исполнительный, самый скрытный, его боятся даже члены «Оникса», за исключением лидера, пожалуй. Хотя, Цзян Цинсэ тоже ни капельки не страшно — в конце концов, он сам — правая рука Вэй Ина. — Ну, долго будете молчать? — даже не изменяется в тоне человек-лис. — Не зря я из Мэйшаня нёсся сюда, чтобы сообщить, что первый наследник Вэнь жив. Напарники моментально вскидываются. — Жив? — во встревоженном голосе Цинхэн-цзюня — робкая, призрачная надежда. Ведь без первого сына Вэнь Жоханя кольцо — лишь безделушка, а не родовая реликвия. А Сфера Правды Души тоже бесполезна, если духи Вэнь недостаточно сильны. А сила — в кольце, которое подпитывается за счёт носителя. — Жив, — отвечает парень в чёрном. Такой же холодный, режущий голос. — Он находится в тюрьме в Шуальоне, я сообщил об этом лидеру. — Человек-лис, постой, — Фэйгуан, увидев, что зеленоглазый собирается уходить, сбрасывает с себя оцепенение. — Пожалуйста, не говори лидеру, что мы собираемся очистить его репутацию. Парень щурится. Потом с каким-то подозрением спрашивает: — Почему это? — Ты же знаешь Вэй Усяня, — вздыхает Цзян Цинсэ, — он никакую помощь не принимает. Хотим, так сказать, сюрприз ему сдел~ — Ясно, — обрывает его зеленоглазый. — Можешь на меня положиться. Разрешите откланяться. И всё. Исчез, растворился в воздухе, как будто его и не было. Доверенный Ваньиня оборачивается к одноглазому напарнику, который уже снова призвал свой чжэн. Слушает, как тот играет. Немного отличается от песен гуциня, громче и больше мелодий можно сыграть. — Тебе разве не следует направляться обратно в резиденцию Юньмэн Цзян? — не отрываясь от струн, интересуется Лань Фэйгуан. — Глава — не маленький ребёнок, подождёт, — подрыкивает Цинсэ, внезапно ощущая раздражение. Да, по возрасту глава не маленький, а вот душа до сих пор, как у желторотого юнца! Поучился бы у своего шисюна! — Хмммм, — Цинхэн-цзюнь, отвлёкшись от напарника, обращает взгляд в сторону Облачных Глубин. Там — его сыновья. Которых он полюбил слишком поздно… Совесть грызёт изнутри, кромсает ноющее сердце, не даёт покоя. Ничего, скоро он их навестит, увидит, посмотрит на своих гордых журавлей. — Думаешь о своих детях? — со слепого бока подходит Цзян, поглаживает костяной браслет на руке. Бывший глава Лань молчит. — Им определённо есть, чему поучиться у наших ребят, — мягкий, но суровый голос — как у ирбиса, пробегает по горной тишине. *** Сюань Фуцан стоит перед входом в резиденцию ордена Цинхэ Не. Так, а теперь главное — убедительно сыграть… — Кто ты и зачем пришёл сюда? — охранники вежливые, но высокие и крепкие — одному их не свалить… — Передайте младшему господину Не, что его дожидается один человек и просит его о помощи, — вежливо кланяется. Главное, не раскрыться и играть роль до конца. Охранники тут же меняются в лице, поспешно кланяются и дёргают за какую-то ниточку — потайная сигнализация, наверное. Через кэ по ту сторону толстых ворот слышатся торопливые шаги. Выходит молодой невысокий мужчина, обмахиваясь веером. Щурит жёлто-ореховые глаза, оглядывает фигуру беглого наследника. К счастью, не догадывается, кто перед ним — одежда походная, плащ с капюшоном, меч замаскирован, да и самого мужчину Не Хуайсан никогда не видел даже на картинках. «П̸и̸ш̸е̸т̸ в̸а̸м̸ С̸ю̸а̸нь Ф̸у̸ц̸а̸н̸. П̸о̸к̸а̸ в̸с̸е̸ у̸д̸а̸ч̸н̸о̸. С̸ю̸а̸нь Ф̸у̸ц̸а̸н̸, б̸е̸г̸л̸ы̸й̸ н̸а̸с̸л̸е̸д̸н̸и̸к̸. С̸ т̸о̸в̸а̸р̸и̸щ̸е̸с̸к̸и̸м̸ п̸р̸и̸в̸е̸т̸о̸м̸.» *** Цзян Ваньинь стоит у ворот резиденции и, скрестив руки на груди, хмуро смотрит на приближающегося Цзян Цинсэ. — Ну и где ты был? — юный глава набрасывается на своего доверенного, едва тот переступает порог Пристани Лотоса. Цинсэ невозмутимо перебрасывает косу на другое плечо, смотрит в ответ. Резкая складка, брови вразлёт, но совсем-совсем не пугает. Мальчишка! — На ночной охоте, — не врёт, между прочим, на обратном пути из вершин Гусу и правда немного пошугал нечисть. Цзян Чэн какое-то время сверлит переносицу мужчины, потом фыркает и разворачивается. — Ладно, иди и помоги мне с тренировкой адептов. — С удовольствием, — хорошо, что глава не видит фирменной хищной ухмылки своего доверенного. Адептам не жить, уж он их так погоняет… Мужчина тихонько поглаживает костяной браслет, тот отзывается голубым дымком. *** Ху Сунлинь хмуро бредёт по улице, косясь на такого же мрачного Бай Цзысюаня. Цай уныло бредёт рядышком, прижимаясь к бедру. — Сунлинь-гэ? — мальчик останавливается и поднимает на мужчину серо-голубые глазёнки, влажно блестящие в тонкой кисее предвесеннего тумана. Облачённый в чёрно-золотое вздыхает — ну до чего милый ребёнок. — Да? — А ифу… он вернётся? — Цай задаёт этот вопрос так серьёзно, так серьёзно… — Вернётся, — голос твёрд, мускулы не дрогнули. — Ты волнуешься? — Мгм. Просто… мама и папа когда-то тоже не вернулись, — мальчонка переходит на шёпот и утыкается в живот — всегда так делает, когда расстроен или взволнован. Или… — Ты что-то хочешь? — Бай Цзысюань легонько улыбается и треплет Цая по голове, ероша волосы. — Угу, — мальчик сильнее вжимается в желтоглазого. — Я… я немного замёрз. Пойдём в чайную? Если можно, — тут же добавляет он, вцепляясь холодными пальчиками в чёрную ткань ханьфу. Кареглазый вздыхает. Этот мальчишка всегда до последнего терпит, ну прямо как Вэй Усянь. Тот однажды тоже, пока от кровопотери в обморок не грохнулся, молчал. Ну что за человек такой?! Заходят в чайную. Сразу окутывает теплом, как мягким пледом. Уютно, голоса посетителей и звуки чуть приглушённые. Хозяин — низенький, толстенький, бородатенький старичок, приветливо улыбается, выслушивает заказ и с неожиданной прытью скрывается за стойкой. Через некоторое время его помощник, высокий худощавый юноша, приносит чайничек и несколько пиал. Цай пьёт аккуратненько, изредка поглядывая на мужчин. Ху Сунлинь смотрит, как тот улыбается, вдыхая аромат простенького чая и отогревая замёрзшие лапки, и в груди, в закаменевшем за последние годы сердце что-то такое тёплое и пушистое нарастает… Кажется, скоро он поймёт любовь Вэй Ина к этому ребёнку. ***  — Иньинь, двигай своим лохматым задом! — орёт Вэй Усянь, на полном ходу перелетая поваленное дерево и с размаху приземляясь в снег. Чуть больше суток назад он узнал, что первый наследник Вэнь в Шуальоне, и, оставив напарников и Цая в небольшом городке, поспешил туда. Перед этим, конечно же, дав Сунлиню чёткие указания. Выдохнув облако пара, среброглазый останавливается, судорожно втягивая в саднящее горло холодный и неприятно раздирающий воздух. Белкокот останавливается рядом, хрипя на каждом выдохе. Они бегут уже почти половину ши. Ноги и лапы гудят, Шаман, посланный вперёд на разведку, всё никак не возвращается, к вечеру холодает, а ещё нестерпимо хочется пить. Хотя, с последней проблемой разобраться — раз плюнуть. Мужчина загребает горсть белого, хрустящего снега и понемногу отправляет себе в рот. Держит чуть-чуть внутри, растапливая ледяные хрусталики, затем глотает прохладную, освежающую, но совершенно пресную и безвкусную воду. Дальше переходят на шаг — устали, но останавливаться не намерены. Вот вдалеке слышится хриплое, тяжёлое дыхание и глубоко отдающая в землю поступь. Фамильяр выпрыгивает из густых зарослей и тут же замирает, вывалив из клыкастой пасти раскрасневшийся на морозе язык. — Ну, что там? — Вэй Усянь подходит к волку, опускается перед ним на корточки. Волк отрывисто рявкает три раза. Среброглазый хмурится, Иньинь с досадой ворчит. — Нехорошо, нехорошо, — Вэй Ин задумчиво морщит нос, прикидывая обходной маршрут — не хочется со специальным отрядом, курирующим все тюрьмы и другие учреждения повышенной опасности, столкнуться. Лидер «Оникса» стоит недвижимо. Вслушивается в поскрипывание снега, в медленное дыхание спящих деревьев, в скрежет веток, в рябь воздуха. Изящная ладонь, приложенная к выступающим из земли корням, слегка подрагивает, улавливая малейшие передвижения ТЕХ людей. Врагов, закованных в стальные доспехи. Срывается с места, взметая снег, свободным волком несётся по лесу. Серебряное Ядро мерцает, прогоняя по полноводным меридианам чистые потоки, давая силы на безумный бег, сильные мышцы несут вперёд гибкое тело. Рядом расплывчатой тенью летит Шаман, Иньинь мелькает чёрно-серой мушкой среди мёртвых ветвей. Где-то по сторонам поблёскивает металл. Разворот, удар — чёрный вихрь сметает человека в доспехах. Отряд Лин Ван уже который год бесчинствует во всей Поднебесной, за исключением, конечно, территории Великих Орденов… Восточной четверти. А ведь есть ещё ордена и на севере, и на юге, и на западе, причём некоторые настолько богаты и квалифицированы, что могут считаться за именитые и даже Великие. А отряд Лин Ван… досаждает им. Уже без малого тридцать лет. Конечно, при таком раскладе даже у «Оникса» терпение иссякло. Пора действовать… *** Сюэ Ян довольно откидывается на кровати в комнате постоялого двора. Сяо Синчэнь, лежащий на соседней, мигом реагирует. — Друг мой, что произошло? — даос осторожно садится. — Я чувствую, что ты чему-то очень рад. — Ах, даочжан, ты себе представить не можешь, — мурлычет Чэнмэй, облизываясь, — наконец-то и у господина Вэя терпение лопнуло. Решил поквитаться с Лин Ван да с войсками покойного императора. — Что ты такое говоришь? — мужчина недоверчиво хмурится, белая повязка на глазах чуть сморщивается. — Чэнмэй, ты точно всё правильно понял? — Правильнее некуда, — лениво кивает парень, — давно пора задать хорошую трёпку этим мерзавцам. — Чэнмэй! — Синчэнь повышает голос. Укор звучит настолько явно, что темноглазый смущённо замолкает. Даочжан уже который год пытается отучить его сквернословить, но что поделать, когда само с языка срывается? Да и если не будет ругаться, то Сюэ Ян уже будет не Сюэ Ян.  — Прости, даочжан, — бурчит разбойник, одёргивая сине-коричневатые одежды. — Но разве тебе самому не надоело слушать об их зверствах? Даос молчит, затем подрагивающим голосом отвечает: — Надоело, конечно, но… Ты понимаешь, что для того, чтобы прекратить это, нам придётся… вырезать всю армию под корень? Только те, кто не участвовал во… всём этом, останутся живы. Ещё либералисты и реформаторы. Остальные не исправятся, и, понимаешь… — Понимаю, — вздыхает Сюэ Чэнмэй. — Ты не хочешь новой войны. — Да… да, — Сяо Синчэнь мелко подрагивает, когда говорит это. Увы, телодвижения — единственный для него способ выразить свои чувства. Сюэ Ян пару мгновений смотрит на это, потом неожиданно обнимает мужчину. — Всё хорошо, дружище, всё хорошо, — пытается успокоить его подбадривающим «дружище». — Ну не завтра же это будет, ну право слово… Уж если Вэй Усянь что серьёзное надумал, то основательно подготовится. Пока народ подогреется, пока наследник покажется, пока то да сё… Лет пять-шесть точно ждать будем, если не больше. — Думаешь? — даос потихоньку расслабляется и сам вцепляется в одежду паренька. — Точно, даочжан, точно, — бормочет Чэнмэй, ведя Синчэня к его кровати. — Ты ложись спать, не беспокойся, я тоже сейчас лягу. Всё, давай, спи. *** «—Дева Цзян?» — звенят шёлковые струны, а Лань Чжань с изумлением глядит на шарик зеленоватого света, что только что пробежал по гуциню, спросив: «Ты ищешь А-Сяня?» «— Да, это я, второй молодой господин Лань. Вы ищете А-Сяня?» «— Да. Где Вэй Ин? Вы видели Вэй Ина?» «— Ох… Я искала его, — дух Цзян Яньли кажется расстроенным. — Я звала А-Сяня, но А-Сянь не отвечает. Но я искала только в Юньмэне и в Гусу. Может, он где-нибудь ещё? Или слишком далеко и не слышит?» «— Пожалуйста, дева Цзян, зовите его. Я тоже буду звать. Звать столько, сколько потребуется.» Всё это слышит Лань Цинлин, проходящий мимо цзинши. «Ну-ну, — красивое лицо едва ли искажает загадочная усмешка, — столько, сколько потребуется, значит?»  — А может, лучше перестать искать его, Второй Нефрит Гусу Лань? — этот резкий голос доносится до Лань Ванцзи, заставляя замереть. Однако мужчина почти сразу же подлетает к двери и распахивает её. И видит только удаляющегося юношу. Вроде один из старших адептов — Лань Сюй, довольно талантливый и с большим потенциалом. Но… «Как он смеет! Как он смеет говорить мне, что делать, а что нет! Как смеет говорить о том, что не стоит искать Вэй Ина!» — зычная, рокочущая ярость накрывает Ханьгуан-цзюня, и он едва не срывается с места, дабы проучить наглеца. Но нельзя. Лань Чжань делает глубокий вдох, чтобы успокоиться: «Правило десятое — запрещены драки без разрешения.» … Иногда Ванцзи казалось, что этот адепт знает что-то такое, что не следует рассказывать другим. Да и брат в последнее время как-то уж слишком пристально следит за всеми его передвижениями. Пусть это и было искреннее беспокойство за младшего, но… всё-таки слишком. И это после праздника. Тогда по прибытию Сичэнь лишь уклончиво ответил: «Погулял по рынку, заходил к гадалке.» И всё. Нет, тут что-то нечисто — с такими мыслями Лань Чжань закрывает дверь цзинши и идёт готовиться ко сну — скоро отбой. *** Цзян Цинсэ сидит в своём домике и медитирует на пиалу с давно остывшим кипятком. Последняя, увы, совершенно его не интересует. Угасающая луна глядит в окно домика, расплескав светлые полосы по полу и по лицу мужчины, придавая чуть загорелой коже какой-то мертвенно-бледный оттенок.  — Такие вот дела, Воробушек, — шепчет голубоглазый, поглаживая пальцем по голове… скелета воробья. — Вэй Усянь на подходе к Шуальону, беглый наследник в Цинхэ Не, Хуайсан охотится за сведениями, Цзинь Гуанъяо ищет кольцо, Ордена не чухнули до сих пор, а Сунлинь с бывшим Цзинь… что они? Направляются с мальчонкой в Храм Северных Озёр. Там безопасно… пока. А я вот слежу за желторотиком-главой да за двумя змеюками. Но мы же не будем называть имён, верно? — мужчина ласково проводит по позвоночнику скелетика. — Лин Ван скоренько, лет через шесть, узнают, почём фунт лиха… Наверное, ты спросишь, а что я такого важного делаю, кроме слежки? А у меня, брат Воробушек, кольцо со сферой хранятся. Для дела, чуешь, для великого дела. Змейку одну на чистую воду вывести. Но Вэнь Жохань, пусть искупление ему не в тягость будет, подсобить согласился, но сказал, что может сделать так, чтоб не раскрыть нашего «Оникса». Чуешь, как силён? Но для этого, сказал он, нужен сынишка его, и вот за этим-то Вэй Усянь и отправился в тюрьму-то эту, — тут в глазах Цинсэ проявляется лёд, а температура, кажется, падает на несколько градусов. — Партия скоро начнётся, «Незнайка» и Гуанъяо, и тогда уж мы посмотрим, кто кого. Не таких ещё обманывали.  — Эй! — снаружи доносится голос Цзян Ваньиня. — Тут дело срочное появилось! Иди и помоги! — С чем же у вас возникли трудности? — насмешка умело замаскирована под заинтересованность. — С документацией, с чем же ещё? Отсортируй и мне принеси! —… Слушаюсь, глава Ордена, — мужчина встаёт из-за столика. Перед тем, как выйти, шепчет маленькому скелету. — Ну, братец Воробушек, услужи, отнеси весточку хозяйке Храма Северных Озёр. Пусть подготовится к приходу гостей. Закрывается дверь за Цзян Цинсэ. Комната пуста. Чуть помедлив, скелет воробья на столике поворачивает головку. Подпрыгивает, взмахивает косточками крылышек. Пустые глазницы зажигаются призрачным голубым светом. Птица выпархивает в открытое окошко, по пути наращивая прозрачные пёрышки. Голубоглазого Дьявола ещё никто не обыгрывал.