Чёрный Оникс

Бай Цзысюань раздражённо цыкает, стирая с Сяохуа тёмную кровь, кишащую всякой мушиной мелочью. Уже который раз за день…  — А-Сюань, ну ты там скоро? — доносится со двора голос Вэй Усяня. — Сейчас иду! — кричит в ответ кареглазый, взваливает на плечо уродливую змею-демоницу, засовывает за пазуху заколку и выходит на улицу. Там его ждут напарники, включая Иньиня, и две трясущиеся от страха девушки, стоящие в наспех накинутых на исподнее ханьфу. Бай Цзысюань грубо бросает на землю толстое змеиное тело: — Принимайте вашу «подругу», — буркает он. Девушки осторожно подходят к мёртвой демонице, одна из них пускает слезу: — М-мы… Мы даж-же не думали… А-Чэнь такая хорошая девушка была, обходительная, заботливая… Никто в деревне не мог подумать, что… Что вот так окажется, — скулит она. — Так на внешность и поведение глядеть надо, — наставительно произносит Вэй Ин.— А-Сюань, ты взял заколку? — Конечно. — Давай сюда. Вот, смотрите, — среброглазый показывает девушкам украшение. — Напомните ещё раз, откуда ваша А-Чэнь пришла? — С востока, — робко отвечает та, что постарше. — А вот и первый прокол, — Усянь довольно ухмыляется. — На востоке таких заколок не делают. Точно южная, видите, какие узоры мудрёные, каменьев сколько, под Индию, — девушки понимающе кивают. — Теперь — поведение. На солнышко она выбиралась? — Да, как только солнце проглянет, так сразу и выходит, — опять отвечает старшая. — А по ночам несколькими одеялами укрывалась. И купалась тоже всегда одна. А ещё ей плохо становилось… Нуууу… Примерно каждые четыре месяца, может, чуть чаще, — девушка задумывается. — А ещё в её глаза посмотришь иногда, и кажется, будто каменеешь весь, — тут она испуганно ойкает и прикрывает рот ладошкой. — Вот видите, — Вэй Усянь улыбается. — А такие, вроде бы, мелочи. Ладно, пошли, ребята. Заклинатели выходят со двора, взяв с собой тело змеи-демоницы.  — Так, ну и сколько сегодня словили? — чуть позже на постоялом дворе спрашивает Бай Цзысюань, с наслаждением вгрызаясь в маньтоу*. Вэй Ин довольно ворчит ухой за щеками, Ху Сунлинь, отложив ложку в сторону, принимается перечислять: — Демоница в прошлой деревеньке, штук сорок мертвецов, неупокоенный призрак и ещё вот эта змеюка, — желтоглазый вздыхает. — Много. Можно отдохнуть. — Да-а-а, — устало тянет Цзысюань. — Такая дыра, конечно. Нечисть на каждом шагу. — Нейтральщина, что ты хотел? — хрустит рыбными косточками Вэй Усянь. — Сюда гости из Орденов не заглядывают. — А надо бы. — И-эх, — отмахивается среброглазый. — Надо, не надо — не интересно это именитым да богатым. Саньжэнь, может быть, набегут, а так… — Мгм. Ресурсы тратить не хотят, — подтверждает Сунлинь. Иньинь согласно кивает и урчит, пожирая варёное мясо. Уху доедают в молчании. Заплатив, идут наверх, в комнату. Бай Цзысюань и Ху Сунлинь усаживаются на циновки, белкокот растягивается у двери. Вэй Усянь проверяет стены, пол. Выглядывает в окно, плотно закрывает, задёргивает драные занавески. Открывает дверь, оглядывает коридор. Всё проверив, тихо закрывает. Оборачивается к напарникам. — Ну? — вопрошает он, изогнув бровь. Кареглазый моментально выуживает из цянькуня кисточку, бумагу и чернильницу-непроливайку. Желтоглазый вытаскивает свёрнутые карты, Вэй Ин же достаёт бумагу для талисманов. — Ну что, за работу. А-Сюань, письма — в Цинхэ моей кузине, в Балин — матушке Джин, в Хуанцзань — Ван Рецзу. — Понял. — А-Линь, выстраивай маршрут. — Мгм. — А ты? — тихонько интересуется Бай Цзысюань. — А я кое-что новенькое придумал, надеюсь до утра успеть. — Хорошо. Примерно три кэ в комнате не слышно ничего, кроме сосредоточенного бормотания среброглазого, тихого шелеста бумаги и сопения Ху Сунлиня. Наконец Цзысюань откладывает кисточку и с превеликой осторожностью подцепляет письма за уголочки — надо подсушить. Через некоторое время протягивает их Вэй Усяню. — Уже закончил, что ли? — шёпотом изумляется тот. Шатен кивает. — Давай сюда. Письма складываются вчетверо и привязываются верёвочками к шеям огромных воронов, в один момент материализовавшихся на полу комнатушки. Птицы чёрными тенями вылетают в окно, а выполнивший свою работу кареглазый плюхается на футон и мгновенно засыпает. *** «В̸э̸й̸ Л̸а̸й̸ф̸э̸н̸. П̸и̸ш̸е̸т̸ т̸е̸б̸е̸ Б̸а̸й̸ Ц̸з̸ы̸с̸ю̸а̸н̸ь̸ п̸о̸ п̸о̸р̸у̸ч̸е̸н̸и̸ю̸ В̸э̸й̸ У̸с̸я̸н̸я̸. Н̸а̸с̸т̸о̸я̸т̸е̸л̸ь̸н̸о̸ о̸н̸ р̸е̸к̸о̸м̸е̸н̸д̸у̸е̸т̸ т̸е̸б̸е̸ о̸т̸п̸р̸а̸в̸л̸я̸т̸ь̸с̸я̸ к̸а̸к̸ м̸о̸ж̸н̸о̸ с̸к̸о̸р̸е̸е̸ в̸ Н̸е̸ч̸и̸с̸т̸у̸ю̸ Ю̸д̸о̸л̸ь̸ — с̸р̸о̸к̸ п̸о̸д̸х̸о̸д̸и̸т̸, у̸ г̸л̸а̸в̸ы̸ Н̸е̸ в̸ б̸л̸и̸ж̸а̸й̸ш̸е̸е̸ в̸р̸е̸м̸я̸ м̸о̸ж̸е̸т̸ с̸л̸у̸ч̸и̸т̸ь̸с̸я̸ и̸с̸к̸а̸ж̸е̸н̸и̸е̸ ц̸и̸. П̸р̸о̸с̸и̸т̸ б̸ы̸т̸ь̸ н̸а̸ п̸о̸д̸х̸в̸а̸т̸е̸. П̸р̸е̸д̸у̸п̸р̸е̸д̸и̸ Н̸е̸ М̸и̸н̸ч̸э̸н̸а̸, ч̸т̸о̸б̸ы̸ в̸ т̸о̸т̸ п̸а̸в̸и̸л̸ь̸о̸н̸ н̸е̸ п̸у̸с̸к̸а̸л̸ н̸и̸к̸о̸г̸о̸, в̸ о̸с̸о̸б̸е̸н̸н̸о̸с̸т̸и̸ Н̸е̸ Х̸у̸а̸й̸с̸а̸н̸а̸ и̸ п̸о̸б̸р̸а̸т̸и̸м̸о̸в̸ — у̸в̸и̸д̸я̸т̸, а̸ э̸т̸о̸г̸о̸ н̸а̸м̸ н̸и̸ в̸ к̸о̸е̸м̸ р̸а̸з̸е̸ д̸о̸п̸у̸с̸т̸и̸т̸ь̸ н̸е̸л̸ь̸з̸я̸. В̸о̸з̸ь̸м̸и̸ с̸ с̸о̸б̸о̸й̸ Н̸а̸в̸к̸у̸ и̸ д̸е̸р̸ж̸и̸ н̸а̸г̸о̸т̸о̸в̸е̸ л̸у̸к̸. Д̸а̸ н̸е̸ д̸р̸о̸г̸н̸е̸т̸ р̸у̸к̸а̸ т̸в̸о̸я̸. С̸ т̸о̸в̸а̸р̸и̸щ̸е̸с̸к̸и̸м̸ п̸р̸и̸в̸е̸т̸о̸м̸, Б̸а̸й̸ Ц̸з̸ы̸с̸ю̸а̸н̸ь̸, Двадцать шестой год правления Сюань Чжэна. P̸.S̸. В̸э̸й̸ У̸с̸я̸н̸ь̸ н̸а̸д̸у̸м̸а̸л̸ н̸а̸п̸р̸а̸в̸и̸т̸ь̸с̸я̸ в̸ Х̸у̸а̸н̸ц̸з̸а̸н̸ь̸. Д̸е̸р̸ж̸и̸ н̸о̸с̸ п̸о̸ в̸е̸т̸р̸у̸, в̸е̸с̸т̸и̸ в̸а̸ж̸н̸ы̸е̸ с̸к̸о̸р̸о̸ б̸у̸д̸у̸т̸.»  — Вот дёрнуло его пойти туда, — сплёвывает девушка в чёрно-красных одеяниях. — Неспроста, ох неспроста, раз так спешит. Верно, Навка? — чёрная волчица согласно рявкает. — А что правда, то правда — в Нечистую Юдоль пора направляться. Вэй Лайфэн выходит из харчевни в сопровождении Навки, держа курс на резиденцию клана Не. Через полтора дня пути они уже там. Девушка выбирает место для слежки — нагромождение камней с видом на павильон главы Ордена. Дожидаются ночи. Как только из покоев доносится первый гортанный вопль, Лайфэн вылетает из укрытия. Одним прыжком вспархивает на стену и спрыгивает с другой стороны. Бесшумно пробирается по тропинкам павильона, открывает дверь, перед тем, как проскользнуть внутрь, кивает стоящему у входа Минчэну. Внутри клубится тёмная ци, настолько густая и тяжёлая, что впору закашляться, но девушке не впервой. В углу дрожит сабля главы — Бася, кажется. — А ну цыц! — метнув на оружие взгляд стальных глаз, шипит девушка. — Дёргаться мне ещё тут вздумала, я тебе подёргаюсь! — сабля послушно замирает, уловив возмущение Серебряного Ядра в груди Лайфэн. Девушка в ответ хмыкает и направляется вглубь комнаты, где в судорогах корчится высокий, мускулистый мужчина. — Не вопи, а то всех перебудишь, — сероглазая с силой, но осторожно — чтобы не слишком больно, надавливает тяжёлым сапогом на спину Не Минцзюэ, прижимая того к полу. Большая, горячая ладонь хватается за запястье девушки, но по закатившимся глазам и вздувшимся венам Вэй Лайфэн понимает — мужчина её не видит. Надо поспешить. Тьма из тела вытягивается долго и тяжело, но девушка, стиснув зубы, терпит — не для того её учили наравне с кузенами, наравне с мужчинами, не для того ей вырезали и пересаживали Ядро, чтобы она сейчас оплошала! — Ну давай же, — шепчет Лайфэн, готовясь одним махом вытянуть все остатки, как вдруг Не Минцзюэ чуть крепче перехватывает её ладонь. Девушка смотрит на лицо мужчины — вены вернулись в нормальное состояние, а взгляд уже более осмысленный. Ещё чуть-чуть, и увидит… Заклинательница, не растерявшись, могуче рубит ребром ладони по затылку главы Не. Тот моментально теряет сознание. — Отоспишься хоть, — делано недовольно бурчит Вэй Лайфэн, отпуская широкую ладонь. — А то запустил себя совсем, только и знаешь, что в кабинете допоздна сидеть да на полигоне саблей махать, — девушка косится на названый предмет. — Ты, Бася, намекни ему как-нибудь, что по полётам соскучилась. А вообще, почаще на ночные охоты выбирайтесь, глядишь, и расшевелитесь, а то светлая ци совсем застоялась, отсюда и все проблемы, ты поняла меня? — Бася чуть вздрагивает в ножнах, услышав про полёты и охоту — кажется, поняла. Лайфэн довольно хмыкает и, перекинув на плечо низкий хвост, выскальзывает из покоев, а затем и из павильона. ***  — Да что же это такое? — ругается Бай Цзысюань, оттирая кровь со своего чёрно-золотого ханьфу — он недавно решил сменить цвета своих одеяний, мотивируя это тем, что «на чёрном не так заметно» — и, в принципе, был прав. — Не ворчи, за местного сойдёшь, — бросает Вэй Усянь, поглаживая ножны кинжалов. — Почти восемь месяцев с нами, а до сих пор не привык? — Не привык к тому, что нечисть почти в каждом переулке, — буркает кареглазый, глядя на деревенских обывателей, которые, словно ничуть не удивляясь мертвецу на главной улице, проходят мимо. — Народ здесь непугливый, — качает головой Ху Сунлинь. — Привыкли уже ко всякого рода… странностям. — А чего это они привыкли? — А-Сюань, хочешь ещё одно название Нейтральщины узнать? — хмыкает Вэй Ин и, наклонившись к лицу шатена, шепчет. — «Земля нечисти», смекаешь? Лицо Бай Цзысюаня озаряет пониманием. Ну конечно, тут разносортных тварей пруд пруди, на каждом шагу, вот и привыкаешь не обращать на неё внимания! — Смекаю. — Вот и отлично, а сейчас пошли, сплетенки послушаем, — среброглазый тянет напарников к небольшой толпе у лавки — в разговоре людей он случайно выловил фразы «заклинатели из Гусу Лань», «точно прибудут» и «лес у Ташбааня». — Ташбаань? — Усянь мгновенно вклинивается в разговор. — Извините, что прерываю, но вы не могли бы подсказать, где Ташбаань? А то мы с моими спутниками заплутали маленько, — мужчина указывает на напарников. Конечно, привирает, дорогу они знают прекрасно. — Ох, господин саньжэнь, ну и напугали вы меня, — вздрагивает, выдыхая в зимний воздух облачко пара, усатый мужчина в летах. — Ташбаань где? Сейчас скажу. Ли через восемь каменистая тропа идёт… — Через погост им пройти надо, — подсказал кто-то сердобольный. — Да, через погост. Потом мосток через ручей, он замёрз, правда, сейчас, вон какая холодина… После ручья свернёте чуть левее — там указатель будет, а уж по нему дойдёте, только осторожнее будьте, там болотцев мелких столько, — мужчина вздыхает и добавляет. — Да вот ещё… Если вы туда на охоту, то лучше переждите — скоро туда из Гусу Лань приедут, услышали мольбы наши наконец, долгих лет им жизни… Ну так о чём я. Переждите, а уж потом идите, чтобы не мешать… Вэй Усянь слушает и запоминает. Поблагодарив, отходит к напарникам. — Ну, — выдыхает он. — Всё узнал. Сейчас выдвигаемся или чуть-чуть передохнём? — Сейчас, — коротко отвечает Сунлинь. — Правда, давай сейчас? — жалобно смотрит Бай Цзысюань. — Неохота через погост в потёмках идти, зима же, сам понимаешь. — Ладно, уговорили, — Вэй Ин разворачивается на каблуках и, хрустя по снегу, идёт к покосившимся деревенским воротам. Двое мужчин и белкокот покорно следуют за ним. *** А-Юань тихонько ставит поднос на стол, подбегает к двери цзинши, задвигает её. Усаживается напротив отца. Тот сегодня печальнее обычного, и, кажется, даже недавно плакал. — А-Синя сегодня опять выгнали за то, что шумел на уроке, — тихо говорит мальчик. — Мгм. — О-отец? — А-Юаня учили, что неправильно называть Ханьгуан-цзюня отцом, но здесь же можно? — Ммм? — Лань Ванцзи кивает, как бы поддерживая. — Как ты? —… Всё в порядке, — «Нет, не в порядке. Похоже, в порядке я буду не скоро». А-Юань вдруг оживляется, подсаживается ближе к отцу. Лань Чжань заинтересованно наблюдает. Только прижавшись к тёплому боку мужчины, мальчонка поднимает голову, глядя на того блестящими тёмно-серыми глазами. Заклинатель сглатывает. Вэй Ин смотрел почти так же… Сын приподымается на цыпочках — видно, что-то хочет сказать. Ванцзи наклоняет голову. — А знаешь, что говорил сегодня дядя Сичэнь учителю Цижэню? — шепчет А-Юань на ухо. — Нет. — Он сказал, что хочет отправить отряд старших адептов и нескольких взрослых куда-то в Ташбаань на охоту. Отец, что такое Ташбаань? — спрашивает мальчик, а Лань Чжань замирает, едва услышав название. Ташбаань… это же «Земля нечисти»! Туда же никто не суётся без крайней надобности! Там же даже опытный заклинатель сгинет, только тамошнюю нечисть чуть разозли, а они целую ночную охоту решили устроить! Брат с ума сошёл, что ли? — Это… Лучше тебе пока не знать, А-Юань, — выдавливает мужчина, неожиданно обнимая сына. — Могу сказать только, что… Там опасно. — Мгм, — мальчик доверчиво жмётся к Лань Ванцзи. — Ой, колокол с обеда, — вздрагивает он. — Мне пора, отец. Я скоро опять приду, — А-Юань откланивается и выходит из цзинши. Лань Чжань, оставшись один, наконец притрагивается к еде, но мысли его заняты другим… Ташбаань… Остаётся надеяться, что Сичэнь ещё другие ордена подключит. ***  — Нет, нет и ещё раз нет! — Лань Цижэнь нервно меряет шагами свою цзинши. — Я не дам добро на эту ночную охоту! — Дядя, люди уже который год от нечисти страдают, — Лань Хуань второй ши пытается доказать, что отправить отряд в Ташбаань очень даже нужно. — Неужели мы, заклинатели, можем, извините меня, наплевать на столь отчаянные мольбы? — Можем! — гаркает учитель, оборачиваясь к старшему племяннику. — Ты пойми меня, Сичэнь, мне, естественно, не всё равно на судьбы тех людей, но наших адептов я туда впутывать не собираюсь! — Дядя! — Сичэнь! — Я для кого тут распинаюсь? — уже вызверившийся (!) Цзэу-цзюнь всплёскивает руками. — Не знаю! Дядя и племянник ещё пару цзы* сверлят друг друга взглядами, потом Лань Цижэнь безнадёжно машет рукой: — Ладно, собирай отряд, пусть их там хоть покромсают, а ко мне потом не приходи. Лань Хуань довольно улыбается. Осталось только уговорить Цзян Чэна от дел своих оторваться, и можно отправлять отряд… *** Ху Сунлинь флегматично снимает ошмётки гниющей одежды с Уллури. Опять нарвались. Нет, без шуток, тут что, специально нечисть разводят? — Четыре мертвеца и навка. Дерево старое, — вздыхает Вэй Усянь, собирая щепки в кучку. Бай Цзысюань хмуро смотрит на дорогу, Иньинь вытаскивает застрявшие между когтей кусочки вонючей плоти. Луна, болезненно желтеющая, оглядывает землю. Чёрно-зелёное холодное небо равнодушно, воздух буквально звенит. Снег укрывает камни, пожухлую траву, ветви деревьев, таблички погоста. Чересчур смелый кролик подпрыгивает к заклинателям, нюхает сапог Сунлиня, мигает огромными чёрными глазищами. Иньинь ощеривается, недовольно ворчит — и зверёк, отпрыгнув, скачет стрелой среди могилок. — Дальше, — не спрашивает, а практически подтверждает Цзысюань. Чуть хриплый голос мужчины в застывшем воздухе неожиданно громок. Вэй Ин кивает, а желтоглазый уже на ходу дочищает меч. До Ташбааня добираются к утру. Бай Цзысюань с любопытством оглядывает городок, потом обращается к Сунлиню: — Слушай, А-Линь, а… ты не знаешь, почему Ташбаань так называется? Просто понять хочу. — Я этим не интересовался, — пожимает плечами мужчина, поправляя за спиной гуцинь. Вместо желтоглазого отвечает Вэй Ин: — Это… Ммм, как бы помягче выразиться… полуколония. — Да ну? — удивляется кареглазый. — Ага. Сюда… ммм, высылают неугодных магарадже* людей, вот, — стушёвывается среброглазый. — Понятно, — кивает напарник, внимательно подмечая всё — и разноцветье вывешенных сушиться одежд, и пёстрые ковры, расстеленные в мелких забегаловках, и смуглость местных жителей. Улицы, надо сказать, довольно оживлённые — люди кучкуются группами и что-то обсуждают, в харчевнях не протолкнуться. Еле-еле получается пробиться к хозяину одной крохотной забегаловки, чтобы заказать еды. Хозяин — мужчина живой, смекалистый, бородатый. Быстренько пересчитывает деньги, попутно оглядывая заклинателей. Наконец широко улыбается и, сверкнув золотым зубом, исчезает на кухне, что-то крича пареньку у стойки. — Ух! — Вэй Усянь приземляется на ковёр — столики настолько низкие, что лавок и стульев просто нет. — Наконец-то! Напарники подтверждают довольными кивками и хмыканиями. Пока ждут заказ, каждый уходит в свои мысли. Вэй Ин в разговорах людей только и улавливает, что «Гусу Лань» да «Гусу Лань». Ещё, кажется, где-то Юньмэн Цзян приплели. Молодой мужчина подпирает голову кулаком. Накатывает грусть. Нет-нет, нельзя хандрить, уже восемь месяцев как нельзя! И нельзя будет ещё долго. А то придёт потом апатия, а с ней и мысли о самоповреждении, панические атаки и всё с этим сопряжённое — знаем, проходили. Низкая самооценка, вон, до сих пор никуда не делась, хоть и успокоилась. Да и боль от воспоминаний вроде притупилась… Но живые люди будут напоминать о себе всегда — такие, как его дорогой шиди и милый сердцу Второй Нефрит…  — Эй, — Ху Сунлинь кладёт руку на плечо. — Не кисни. Вэй Ин через силу улыбается: — Я не кисну. — Да конечно, — язвительно, но без злости отзывается Бай Цзысюань. — Глаза на мокром месте, и говорит «не кисну». Усянь фыркает и протирает глаза, в которых уже и правда слёзы скопились. — Мы тебя поддержим, не волнуйся, — хмыкает кареглазый, но мужчина ответить не успевает. Хвала Небесам, закуски принесли! Заклинатели, хоть и голодные, стараются есть благопристойно. До тех пор, пока на улице не раздаются испуганные крики, грохот повозки, а вслед за этим — жалобный плач. Среброглазый, даже не дослушав напарника, вихрем вылетает из забегаловки. *** Вэй Лайфэн облокачивается на стену. Повсюду только и слышно, что об охоте, организованной орденами Гусу Лань и Юньмэн Цзян близ Ташбааня. Эти сплетники достали уже, честное слово, всё трындят и трындят! — И что же столь юная дева делает здесь одна? — к девушке подсаживаются двое весьма нелицеприятного вида. Уже предельно ясно, что им надо. В ответ сероглазая лишь награждает этих типов таким взглядом, что у тех моментально пропадает всё желание «знакомиться», и они пугливо отсаживаются. Девушка лишь самодовольно ухмыляется и поворачивает голову к двери, словно проверяя, не зашёл ли кто ещё?.. Ташбаань, значит… Наверняка Вэй-сюн уже знает, вести быстро летят… ***  — Ну не бойся, я аккуратненько, — Вэй Ин ласково гладит по голове мальчонку, испуганно прижимающему искалеченную лапку к груди. Тот мотает головой и, сопя, отодвигается вглубь комнаты. Усянь вздыхает — с уличными детьми всегда сложно. — Да что ты с ним цацкаешься? Хватай и все дела, — Цзысюань небрежно фыркает. — Цыц, — Ху Сунлинь холодно смотрит на напарника. — Не знаешь, как с детьми обращаться, а ещё отец, — щурит он ястребиные глаза. — Надо обработать, — мягко, но настойчиво повторяет Вэй Ин мальчику. — Или хочешь совсем без руки остаться? — Не хочу, — пищит тот, наконец подбираясь ближе. Хватается за подол ханьфу и уже не отпускает до времени отхода ко сну. Имя своё называет, когда напарники ложатся спать: — Цай. Меня зовут Цай. Окончательно добивает среброглазого то, что мальчик забирается к нему на циновку и шепчет: — Гэгэ, а ты возьмёшь меня с собой? Сегодня мальчик с искалеченной рукой обрёл свою семью. Сегодня была организована охота орденами Юньмэн Цзян и Гусу Лань.