Лев и Дракон

Они спускались к внутреннему саду Красного Замка. Самое небезопасное место для приватных разговоров, так как за каждым кустом и деревцем мог скрываться шпион, но Кхалиси изволила осмотреть именно это место. Джейме доверял своему брату безоговорочно, а его мнение о людях всегда оправдывалось. Однако то, что Ланнистер увидел в Дейенерис, совсем не совпадало с описанием Тириона. Она была властной, жёсткой, уверенной и несколько снисходительной к окружающим. Она вела себя так, словно корона уже была у нее на голове, говорила не скрываясь, будто знала, что любая информация не принесет шпионам пользы. Она уже ощущала себя королевой. Быть может, Джейме не до конца понимал ее, но он не обнаружил ни одного признака невинности и романтизма. Даже наоборот, она весьма реалистично оценивала свое могущество, а это не могло не вселять уверенность. Так что, когда она почти невесомо подала ему свою руку, он не ощутил в ней ни трепета, ни нежности. Быть может, излишнюю осторожность, но определенно решительность. И такую уверенность, которая могла бы спугнуть любого мужчину. Потому что такой женщине нужно только поклоняться. — Вы хорошо знаете город, сир Джейме? — неожиданно начала она, оглядывая пейзаж оценивающим взглядом. — Да, Кхалиси. Королевская Гавань знакома мне с юности. Лучше нее я знаю только Утес Кастерли. — Вы считаете этот город опасным для меня, когда вокруг нет Безупречных? Вопрос оказался неожиданным, и Ланнистер уже не первый раз за день ощутил, что не понимает скрытый смысл разговора. Если, конечно, таковой был. — Бесспорно, — прозвучало просто и честно. — Вас могут убить здесь, даже не зная кем вы являетесь. В столице собираются все, кому нужны деньги или крыша над головой, а они возьмутся за любой промысел. Дейенерис задумчиво сжала губы. — Вы сможете защитить меня в одиночку? Джейме ощутил легкий укол в груди. Раньше… раньше он бы смог… — Боюсь, что нет, миледи. — Из-за вашей руки? Если она и заметила, как он ее назвал, то никак это не показала. Дейенерис умела загадочно пропускать некоторые вещи мимо себя, но подмечать другие — бестактно и неожиданно. Интересно, она это делала из жестокости, вседозволенности или от недостатка воспитания? — Из-за той опасности, которую нельзя предотвратить с помощью меча, — лишь отчасти солгал он, и Таргариен заинтересованно подняла на него глаза. — Яд и стрелы. Даже такой великий воин, как сир Барристан не смог бы защитить вас. — Однажды он уже спас меня от яда мантикоры. — Без сомнения, вам в тот раз сильно повезло, что он был с вами. Дейенерис чуть выше подняла подбородок. — Такие люди оказываются вокруг меня вовсе не из-за везения. На это ответить было нечего. Ее непоколебимое величие вряд ли нуждалось в лести. — Сир Джейме, далеко ли отсюда до моих драконов? — Пара миль. — Путь опасен? — Он пролегает во владениях Красного Замка, но никогда не стоит пренебрегать защитниками. На секунду она стала похожа на маленькую и бойкую девочку. — Вы будете моим защитником. Проводите меня. Ланнистер удивлённо посмотрел в ее фиолетовые глаза, но кивнул. — Как скажете, Кхалиси. Они вышли из сада в узкий дворик с высокими стенами. Понизив голос, девушка снова обратилась к нему: — У тех кустов слишком много ушей. Она оказалась очень внимательной. Джейме кивнул. — Вы надеетесь, что рядом с драконами их будет меньше? — Если рядом с ними кто-то и окажется, он сгорит. Радости от этого заявления Ланнистер не ощутил. — У вас есть темы, которые вы бы желали обсудить тайно? — Я считаю, что любая семья имеет право на интимную жизнь. Семья. Он совсем не ощущал себя сейчас частью ее семьи. Или своей? Кто из них в этой семье главный? Джейме был вовсе не расположен поощрять ее высокомерное поведение. Если бы она была его женой (а она будет), то он бы хотел видеть ее более… эмоциональной? Менее властной? Он желал, чтобы они были с ней наравне. А пока она вела себя так, словно он должен был стоять перед ней на коленях, на что Ланнистер ни в коем случае не был согласен. — И какой же вы видите вашу семейную жизнь, Кхалиси? Он удостоился долгого и непонятного взгляда. — Я полагала, это будет наша семейная жизнь, милорд. Однако в первую очередь я думаю о государстве, а не о собственном времяпровождении. У меня есть ответственность за тех людей, которых я привела из-за моря. — Конечно, — с лёгкой улыбкой отметил мужчина, нисколько не сомневаясь, что все именно так и будет. — Вас это забавляет? Вы не считаете, что я могу и должна править Семью Королевствами? Что-то гневное и оскорбленное промелькнуло в ее глазах и изгибе бровей, и рыцарь счёл бы за необходимость смутиться, но его останавливала гордость. Да, он находил это забавным. Она будет его женой, так почему он должен скрывать эмоции и бояться ее гнева. — Я не выбираю королей и королев, но, раз уж вы ей станете, то определенно и можете, и должны править. — И вам это смешно? — оскорбленно спросила Таргариен. — Забавно, — она сверкнула глазами. — Ваш юный возраст создаёт определенный… контраст вашей властности и гордости. Объяснение нисколько не смягчило ее ярости. — Вас это смешит? Джейме подумал, что всех больше его смешит ее детская злость и обида, но сказать это было бы самоубийством. — Это восхищает меня, но, согласитесь, в этом есть и что-то забавное. Дейенерис отвернулась, шаг ее стал чуть быстрее. Она молчала, но на этот раз так ощутимо оскорбленно, что Джейме немного устыдился. Нет, ему не было стыдно за то, что он сказал, едва ли он собирался отказаться от своих слов. Ему было скорее неловко от того, что из-за него девушка почувствовала себя смешной и недостойной короны. Хотя… Почувствовала ли? Судя по ее оскорбленному взгляду, она просто разочаровалась в своем будущем муже. А это было довольно плохо. Она начала разговор, когда они вышли на пустующую аллею, ведущую к драконьей клетке. — Я вас не понимаю, сир Джейме, — резко и холодно сказала Дейенерис. — Вас не интересует моя коронация, ваша свадьба, судьба государства. Мое правление кажется вам забавным. Зачем вы согласились на этот брак, если вам не важны ни власть, ни связи со мной? Он согласился, потому что так сказал отец. А ещё потому, что это спасло его сестру и его детей. Последнее, правда, было все ещё тайной, но он бы не назвал ничего из этого списка. — Это было частью договора между нашими домами. А я защищаю свой дом. — И вас совсем не волнует ничего, что происходит с вами и вокруг вас? Ланнистер впервые задумался об этом в таком ключе. Да, его не интересовало ничего, кроме меча и сражений. А ещё верховой езды. Он никогда не планировал стать королем, почему-то это всегда становилось уделом его женщин. Молчание сказало за него больше, чем мог бы выразить он сам. — Вы спросили меня, как я представляю нашу семейную жизнь. Так вот я не представляю ее семейной. И она посмотрела на него со смесью злости и неприязни. Пожалуй, даже презрения. Так смотрела на Джейме Кейтилин Старк, ещё тогда, когда у него были обе руки. Это оказалось болезненным. Они помолчали ещё некоторое время, переходя из тени деревьев на каменистую тропинку. Издалека раздавались скрипящие звуки, похожие на болезненные и предсмертные крики. Таргариен даже не переводила взгляд в ту сторону, задумчиво отворачиваясь от своего спутника. Джейме чувствовал что она не заговорит больше, что он должен как-то объясниться. И не знал как. — Миледи… — попробовал Джейме, но был нетерпеливо и грубо перебит. — Я просила вас не обращаться так ко мне. — Дейенерис, — уже более твердо позвал ее Ланнистер. Она посмотрела на него возмущенным взглядом, но ничего говорить не стала. — Я не преследовал цели оскорбить вас. Вам могло показаться, что наш брак не представляет для меня интереса. Возможно, вы думаете, что я так же равнодушно отношусь к вам. Я буду честен. Вы кажетесь мне не по возрасту холодной и властной, но только такие люди и оказываются на Железном троне. Сам же я к нему не стремлюсь. Конечно, меня волнуют происходящие в государстве события, но я никогда не желал стать их участником. Таргариен перебила его резким смешком. — Вы убили моего отца, сир Джейме. По вашему это не политика? Разве не вы были в тот день главным участником государственного переворота, падения и истребления великого дома? — Я делал это только ради своей семьи. Дейенерис насмешливо на него посмотрела. Она этому не верила? Джейме бы рассказал ей многое про тот день, но тогда она точно объявит его лжецом. Гораздо приятнее думать, что твои предки были благословлены Матерью, чем подозревать, что их смутил Неведомый. — Значит, ради своей семьи вы уничтожили, точнее, попытались уничтожить мою семью? Тогда весьма иронично, что вам приходится восстанавливать имя моего дома вместе со мной. Как семья, — в голосе ее слышалось что-то тяжёлое и твердое, как удары крыльев дракона. — Скажите мне, сир, — с издёвкой произнесла Таргариен, — что для вас важнее: семья или дом? Убьете ли вы меня, чтобы спасти сестру? Или предпочтете убийство отца, чтобы сохранить мое правление? — Я не выберу ничего из этого. — Значит вы выбираете трусость. Даже когда вы убили своего короля, вонзив меч в его спину, вы были смелее. Джейме почувствовал, как кисть правой руки напрягается, чтобы взять меч. Но руки не было. Была только холодная злость. — Вы считаете ополчение братьев на сестер и мужей на жён смелостью? — Я считаю это выбором стороны. — Я на стороне дома Ланнистеров. И, к счастью, наш дом собирается присягнуть короне, заключив союз нашим браком. — Так же, как моему отцу? Ланнистер резко остановился, почувствовав, как дернулась в его локте ее рука, когда он обернулся. Таргариен от неожиданности распахнула глаза, но тут же подобралась, вновь приняв свой грозный и оскорбленный вид. — Вы думаете, вы знали вашего отца, Дейенерис? — она хотела что-то сказать, но Джейме раздраженно продолжил: — Вы не знали его. Вам не довелось жить при его правлении, вы не видели, как горят заживо люди, как ваш отец сходит с ума от вседозволенности. Когда я его убил, он приказал сжечь город дотла Диким огнем. Я спас этот грязный город с каждой его улочкой и каждым нищим! И если бы я знал, каким позором это на меня ляжет, я бы все равно это сделал. — Так значит… — Молчите, Дейенерис, — озлобленно проговорил рыцарь. — Не вам меня обвинять. Она промолчала лишь пару секунд, выжигая его взглядом. — Я знаю, кем был мой отец, — поразительно сдержанно произнесла девушка. — И я знаю, что он заслужил свое прозвище. Но вы не имеете право ставить в заслугу убийство своего короля! — В вас говорит детская гордость, — от возмущения она не нашла слов. — Я слышал, что ваш муж убил вашего брата. Своего короля. Вы его презираете? — Он угрожал моему ребенку! — А ваш отец угрожал тысячам детей, — уже тише проговорил Джейме, также заглядывая ей в глаза. Дейенерис отчаянно искала слова, старалась выглядеть твердо, уверенно, но с каждой секундой, замечая, как холодеют его глубокие зелёные глаза, она теряла частичку жестокости. Сейчас Ланнистер выглядел как никогда величественно и сильно. Так выглядел Дрого в их первое знакомство. И так выглядел Даарио, когда принес головы своих командиров. Что-то женское трепетало и замирало в ней, когда он так на нее смотрел. Она старалась этого не чувствовать, не задумываться, но в груди предательски ныло, когда она представляла, каково это — ощущать его заботу и любовь? Его прикосновения — они грубые или нежные? А поцелуи? Нравится ли она ему, как девушка, или все превратится в пресный и бесчувственный политический брак? А может, уже превратилось? Джейме ощутил, как в девушке что-то изменилось. Это было то же ощущение, что при первой встрече и на Малом Совете. Таргариен в этот момент становилась менее твердой, и он уже догадывался, что дальше она закуёт себя в доспехи и отстранится. — Мы можем вернуться обратно, чтобы вас сопроводили гвардейцы. Или дойти до драконов. Я не могу оставить вас здесь без защитника. В другой момент девушка бы сказала что-то жестокое, но сейчас она почувствовала, как звучит его голос, и ощутила, что ей хочется слышать его интимнее. — Я предпочитаю закончить нашу прогулку так, как мы собирались. Если вас это не затруднит. — Она постаралась говорить как прежде, но сомневалась, что ей удалось. — Как скажете, Кхалиси, — безразлично прозвучал ответ. Дейенерис несколько встревоженно заглянула ему в глаза, но увидела там только отрешённость. — Мне нравится, когда вы называете меня по имени. Он смотрел на нее достаточно долго, но не изменился в лице. — Я учту, Дейенерис. И Джейме предложил ей руку. Он не понимал, какую игру она ведёт сейчас, почему смягчилась и не стала настаивать на своем. Хотя трудно было сказать, чтобы она ему уступила. И молчание между ними сейчас было одновременно и примирительным и напряжённым. Кто-то должен был что-то сказать, что могло бы изменить их дальнейшие отношения. Но Ланнистер упорно молчал, а гордая Таргариен шла рядом, сдерживая себя. В такой тишине они добрались до Клетки, звуки в которой почти исчезли, лишь изредка раздаваясь резкими всплесками агрессии. Джейме внутренне напрягся. — Они всегда так шумят. Сейчас, наверное, делят добычу. Я не хотела сажать их на цепи. Драконы растут всю жизнь, а замкнутые пространства им мешают. Вы боитесь? — Нет, — абсолютно честно произнес Ланнистер. — Но и спокойствия я рядом не ощущаю. — На меня они не нападут, — как-то утешающе произнесла девушка, — а значит и на вас тоже. И она первая прошла сквозь каменную арку на арену. Это был невысокий коридор, напоминающий больше не вход, а короткий тоннель. И Джейме даже подумал, что было бы неплохо брать в него факел, так как уже через несколько шагов все обращалось во мрак, который плавно переходил в тень клети. Фигурка Дейенерис впереди казалась не более чем сгустком тьмы, сконцентрированном в женский хрупкий силуэт. И, заходя впервые за все время пребывания в Королевской Гавани в эту часть владений, Ланнистер смотрел только на девушку впереди. Она была необычайно маленькой, когда смотришь на огромную арену за ней. Ряды камней, уходящие в бесконечность, а над ними открывалось небо. Джейме сделал пару шагов ближе, чтобы увидеть то, на что смотрела она. А Дейенерис глядела на потолок, разрушенный, превращенный в огромный провал, уходящий в небо. В центре арены от него остались обломки, на которых лежал черный дракон. Джейме мысленно попытался представить его длину. Вероятно, он был бы как три или четыре лошади, если запрячь их в упряжку. Если, конечно, учитывать шипастый хвост. Дракон был похож на огромную ящерицу, над которой клубился дым. Конечно, он не был таким огромным, как некогда черепа в зале, но впечатление производил. Даже одна его неподвижность казалась опасной. Сбоку от него раздавались яростные звуки — пронзительные крики битвы. Зелёный, с медными разводами дракон пытался отнять тушу какого-то животного у своего собрата — бледного, с болезненно красными пятнами на крыльях. Оба они попеременно кричали и нападали друг на друга, иногда выдыхая слабый огонь. У Ланнистера пересохло во рту. Его спутница сделала лишь пару шагов, прежде чем раздался шорох, и ящер на камнях вскочил, выгибая длинную шею и угрожающе раскрывая пасть. От его рычания двое других бросили еду и пронзительно закричали. — Этого зовут Дрогон, — спокойно произнесла Дейенерис, приближаясь к своему «ребенку». — Зелёный — Рейгаль, а золотистый — Визерион. Но они не подойдут, Дрогон не позволит. Джейме охотно в это верил, глядя, как существо приближается к королеве, переставляя когтистые крылья и загораживая девушку своей шеей. Стоило рыцарю попробовать сделать шаг ближе, как столп горячего дыма вырывался из ноздрей дракона и густым черным облаком перекрывал яркие оранжевые глаза, похожие на языки пламени. Ланнистер едва подавил в себе желание уйти обратно в тоннель. Дрогон не нападал, но, быть может, он просто был сыт? Дейенерис ничего не говорила о вкусовых предпочтениях ящеров. Однако когда перед тобой вырастает несколько метров чешуйчатого тела, ты перестаешь делать логические выводы и просто хочешь сбежать. Черное тело развернулось, продемонстрировав непрошенному гостю длинный и гибкий хвост. За ним показалась Таргариен, поглаживающая темные перепонки крыльев. Огромная голова дракона, высотой почти до пояса девушки, ласково прижималась к ее ногам. И в этот момент Ланнистер почувствовал, понял, почему люди шли за ней. Ее смелость и решительность, с которой она подходила к дикому зверю, способному убить ее одним выдохом, казалась чем-то невозможным, недостижимым. Мог ли кто-то ещё во всем мире покорить дракона? Дейенерис обернулась к Джейме с улыбкой, полной гордости. Словно и не было никаких недомолвок между ними и старых обид. Словно драконы сделали ее другой — настоящей женщиной, а не воительницей. Эта улыбка могла бы согревать и радовать, но она настораживала и пугала. Так улыбались Таргариены — властные правители, веками сходившие с ума. И в этом не было ничего беззаботного.