Ikigai

Тишина давит на виски и крепко прижимает к твердому дивану. В ней действительно нет ничего хорошего, когда этой тишины ты не ждешь, когда она вынуждена и каждый раз напоминает — в квартире ты совсем один. Не об этом ли долгими ночами мечтал Хонджун, затыкая уши руками и прячась под одеялом в маленькой комнате, где каждый сантиметр — не твой и никогда твоим не будет. Где каждый звук от тонких стен впивается прямо в сердце, ведь звук этот — очередная разбитая тарелка, ругань, слезы, дверь, что хлопает как раскат грома… И маленький мальчик крепче вжимается прижатыми к груди коленями в холодную стену, сжимает веки сильнее, чтобы не плакать, кусает нежные губы так остервенело, что они покрываются трещинами. Хонджун любит их, своих родителей. Он благодарен им за все, что они дали ему хорошего. Но не за это. Только не за это. Хонджун мечтал о тишине с пяти лет, ждал ее тринадцать, но получив её радости не ощутил, какая ирония. Какой скучный и серый потолок, глаза аж устали. На улице холодно, надо бы закрыть окно… Так вот что он чувствует. Прошло только две недели, и он честно может сказать, что хуже них в его жизни не было ничего. Это скорее всего, все же эгоизм, но, может быть, и просто старая привычка — чувствовать рядом человека, который стал смыслом твоего существования. Глупо звучит? Он знает, поэтому и встает каждое утро со слишком большого для одного дивана, где место у спинки остается холодным, по привычке, конечно же. Готовит омлет на двоих, вторую часть отправляя в холодильник, чтобы съесть на ужин, опять же, по привычке. Курит на хрупком балконе, босиком и в теплой одежде, потому что внезапно ему стало холодно и больно. По привычке, чертов с два. Всего две недели. Минги пишет каждый день, почти без перебоев, в одно и то же время, плюс-минус десять минут, спрашивает о самочувствии, волнуется, делится впечатлениями, иногда голосовые записывает и говорит, что любит. Как никогда раньше не говорил, и Хонджуну от этих мелочей еще больнее. От сообщения к сообщению жить так невыносимо, пусть даже и есть видеосвязь. Тепла нет, запаха нет, дыхания нет, значит, фактически, и человека нет. Хонджун плачет и не включает камеру, Минги продвигается ближе к экрану за сотни километров от их квартирки и… Ничего. Ничего не происходит. Потому что они слишком хорошо знают друг друга — когда нужны руки, слова бессильны. Минги смотрит в пространство, где предположительно должен быть Хонджун и закусывает виновато губы, опускает взгляд. — Я вернусь через две недели, милый, потерпи еще немного, прошу… Люблю тебя. Очень сильно. И еще пару минут просто смотрит в темноту и молчит, пока Хонджун не находит в себе силы ответить ему. — Я никогда не думал, что можно так сильно кого-то полюбить. Я жду тебя, очень-очень жду. Он умывается теплой водой, потому что устал от холода вокруг, наливает ванну этой хлорированной воды и просто сидит, чувствуя себя маленьким и беспомощным. А ведь он мечтал и об одиночестве. Чтобы был уголок, где он мог бы побыть наедине с собой, просто сидеть, обняв колени и молчать. Сам с собой, молчать, внутри ведя долгий и душевный разговор, коими в реальности был обделен. Он никого не винил и не винит, просто в какой-то момент ему захотелось быть одному. Не на час или день. На годы. Захотелось собрать вещи и себя и уйти хоть куда-нибудь, только бы не слышать, не видеть осуждения и разочарования. Бросить все, отказаться ото всех принципов и начать жить с чистого листа, в маленькой, но своей квартире, в полном, желанием одиночестве. Но Сон Минги. Он просто появился, возник, материализовался в его жизни, завладел ею и сделал так, как правда лучше было, но такое уникальное лекарство в виде замечательного человека для Хонджуна имело серьезную побочку. Привыкание, зависимость. Сам напросился, глупый. Хотя кто из них глупее? Хонджуна перестал себя понимать. Зачем, например, ему бизнес отца, который он с детства ненавидел? Было ли это актом заботы, либо же мазохизма? Чего он этим добился? Всеобщей неприязни, боли в спине и коленях, раздражительности, отсутствия дома целыми днями?.. Вполне логично, что они с Минги должны пережить это, признаться, не самое долгое расстование, чтобы понять — они слишком сильно зависят друг от друга. Их связь не способна пережить расстояние, отсутствие тактильного контакта и всего того чисто человеческого, что в глубине души нужно каждому. В этом смысл, так надо. Кому? Хонджуну, в первую очередь. Их с Минги отношениям, во вторую. Неожиданно все встает на свои места и становится чертовски правильным. Вода в ванной холодает, отрезвляя, возвращая в реальность. Посмотри на себя, Ким Хонджун, не бойся зеркал и окон, они просто показывают мир таким, какой он на самом деле. Посмотри на бледную кожу и блестящие глаза, на нерасчесанные волосы и длинные ресницы, на маленькие шрамы и родинки. Посмотри, что ты видишь? Это ты. И ты не один. Не один, потому что не может человек быть абсолютно одинок. В жизни много испытаний, но все, все можно преодолеть. Капли воды в лицо — слабое решение, но все равно шаг вперед. Менять. Надо менять. Хонджун звонит по не сохраненному в контактах номеру, говорит честно и твердо, звонок завершают, а парень улыбается. У него снова нет работы. Переживет. Переживут. Осталось две недели.