***
Флоренция. Прекрасный город, славящийся своей превосходной архитектурой, которая не оставит равнодушным ни одного проходимца. Как всегда, город в самые жаркие дни лета был очень оживлён. Свои обязанности выполняли даже лентяи. На улице было около тридцати градусов по Цельсию и, по закону подлости, в самый разгар дня. А в мастерской молодого художника Леонардо да Винчи было ещё жарче, хотя окно было открыто настежь. Иначе, Аудиторе просто не мог объяснить, почему ему так жарко, а более того, как же скучно. Он зашёл только для того, чтобы Леонардо расшифровал страницу кодекса, а вышло так, что он позировал для своего друга, потому что тот захотел написать его портрет перед отъездом в Венецию, о котором Эцио узнает позже, разумеется. Ну не мог он отказать этим голубым глазам и даже сам не предполагал, что займёт это кучу времени. — Эцио, per l'amor del cielo! ¹ — Воскликнул блондин, недовольный тем, что его «модель» чуть-чуть сместилась в сторону. Простояв где-то ещё около часа, да Фиренце не выдержал и громко заявил: — Я устал, давай передохнём? — Подожди, мне осталась только одна dettaglio²… После двух безуспешных попыток нарисовать шрам, да Винчи сдался, шумно вздохнул и вытер руки в тех местах, где была краска. — Хорошо, отдохнём и позже продолжим. Получив так нужное ему одобрение, брюнет зашевелился, отмечая то, как сильно затекли его части тела. Он прошёлся по мастерской, разминая конечности, но запнулся и упал прямо на Леонардо, утыкаясь ему в низ живота. Но вес Эцио утянул за собой и голубоглазого. Тот лишь через несколько секунд понял, что произошло. Сейчас же они лежали на полу. — Эм… Лео, scusa³, я сейчас поднимусь. — Засмущался Аудиторе, неловко вставая. Вслед за ним встал и да Винчи. Оба отвернулись друг от друга, не представляя, что делать дальше, но первым решил сделать свой Эцио. — Слушай, я извиняюсь, что так вышло. — Натянул на себя глупую улыбку кареглазый, дабы сгладить «недоразумение». Леонардо замялся, не зная, что и делать. Он развернулся и поцеловал того в щёку, застав врасплох. Ну, а для брюнета это послужило знаком сделать больше, чем просто поцелуй. А потому нельзя объяснить, зачем Эцио увлёк художника во французский поцелуй, обнимая за талию. Он руками уже проникал под многочисленные слои ткани, как тот отвлёкся от поцелуя, спросив. — Может, переместимся на letto⁴? И да Фиренце не стал перечить, вновь увлекая блондина в страстный поцелуй, медленно подталкивая того. Ноги заплетались, но оба уверенно двигались к месту комфорта, не суетясь о том, что это из разряда «неправильного». По пути они чуть ли не срывали друг с друга одежду, в надежде прикоснуться к столь желанному телу. Брюнет толкнул своего нового партнёра на кровать, в результате чего тот упал. Теперь им обоим уже ничего не мешало рассмотреть каждый миллиметр тела. Эцио поспешил сорвать камичи⁵, единственную вещь гардероба, которая в данный момент была на Леонардо. Но тот возжелал исследовать лицо своего брюнета подробнее. Он поцеловал его сначала в один из уголков губ, потом в другой, а дальше пальцами очерчивал линию подбородка, лба, носа. В общем, лица в целом. Он делал так, будто видел это лицо впервые или всеми силами пытался запомнить как в последний раз. Но всё же от одной особенности лица партнёра да Винчи не мог оторваться. Шрам невероятно его притягивал. То и дело после страстного, но временами нежного поцелуя, художник возвращался к шраму, целуя его. Это забавляло Эцио, но вскоре ему захотелось исследовать всё тело, а не только лицо учёного. Путь пролегал от шеи и до самого члена. Да Фиренце старался не пропускать ни единого миллиметра. Первым делом, он кусал шею и мгновенно зализывал укусы под тихие стоны своего художника. Далее, плавно переместившись вниз, обвёл языком ореол соска и укусил его. Тогда Леонардо уже начал всхлипывать, что Эцио не понравилось вовсе и он поскорее старался извиниться. — Scusa, scusa, scusa… Но слов было недостаточно. По крайней мере, Аудиторе так считал. Извинившись самым искренним поцелуем, он двигался дальше. Теперь целовал слегка загорелую кожу, которая чуть темнее его собственной, но сейчас это было не столь важно. Он добрался до заветного места и стянул штаны, которые удерживали уже вставшую плоть. Эцио, соответственно, не знал что делать, но примерно догадывался, когда подхватил губами головку. В тот момент Леонардо буквально подбросило от удовольствия, ведь самоудовлетворение не приносило и трети такого наслаждения. Тем временем, брюнет почти наполовину вобрал в свой рот член блондина. Сделав несколько движений вверх-вниз, он остановился, услышав мольбу Лео. — Эцио, ti prego, fallo⁶… Не став медлить, кареглазый снял с себя штаны, смазывая слюной палец и проникая в анальное отверстие голубоглазого. Тот тихо постанывал, но стал стонать громче, когда палец согнулся прямо на точке удовольствия. Затем неспешно добавился второй, а потом уже и третий. Теперь, уже достаточно растянув, Эцио обильно смазал своего «дружка», но перед этим спросил. — Лео, sei sicuro? ⁷ — Почти что шёпотом произнёс ассасин. — Si⁸, Ezio⁹. Аудиторе аккуратно вошёл в Леонардо. Но даже вся осторожность, которую предпринимал Эцио, не спасла художника от всхлипов и полустонов. Он очень крепко сжал кожу брюнета, заставив того до крови закусить губу. Ассасин медленно, со всей нежностью, пытался причинять как можно меньше дискомфорта. Когда он ускорил темп, уже стонали оба. Зря художник не закрыл ставни: некоторые жители города слышали происходящее в мастерской, где обстановка была критически жаркой. Не оставалось и сомнений, что парни этого хотели, но так и не решались на этот отчаянный шаг. Отвлечась от нового толчка пьянящим поцелуем, Леонардо был на седьмом небе от удовольствия, что окружали его с ног до головы. Но узелок внизу живота завязался и с громким стоном да Фиренце кончил, в последние разы толкаясь членом. А за ним и узел у блондина не заставил себя долго ждать. Эцио с шумом упал на Лео, подмечая, что для двух человек эта кровать узкая. Далее, прижав его к себе и обнимая за талию, уснул, не в силах справиться с палящим желанием отправиться в Царство Морфея.***
Проснулся молодой ассасин ближе к вечеру. Он только открыл глаза, и увидел картину перед глазами, которая заставила его улыбнуться. Художник Леонардо да Винчи стоит с голым торсом в одних штанах и пишет новую картину, а старая была отброшена на пол, хоть её так и не доделали. — Получается? — Спросил Эцио, улыбнувшись, медленно поднимаясь. — Да. И эта картина лучше той, что я писал. Взгляни. Картина не могла не вызвать улыбку у молодого Аудиторе. На холсте был изображён спящий Эцио, укрывший только причинное место. — Это лучшая картина, мне очень нравится, — Эцио Чмокнул блондина в щёчку. — Кстати, Лео, а тебе понравилось? — Я думал, ты понял это по моим стонам. — Улыбнулся тот. — Ты будешь заканчивать прошлую картину? — Вздохнул да Фиренце. — Не думаю, а что? Тот обнял художника сзади и ответил. — Хочу отправить её на виллу. — Я польщён. А что было на вилле, мы не узнаем. Как всегда, это уже другая история…