Пьяный вечер

Мы вышли из метро и по тёмным переулкам пошли в сторону моего дома. Артемьев шёл молча, однако вид его говорил о некой заинтересованности в происходящем. Семь-восемь минут спустя мы были у подъезда моего дома, почему-то мне показалось, что проходящие мимо нас люди смотрели на нас как на парочку, что в какой-то мере мне льстило. Я открыла подъездную дверь, пропустила вперед Павла и вошла сама, заставлять его в таком состоянии подниматься по лестнице было бы преднамеренным убийством, даже я в обычное время и то на лифте на шестой этаж катаюсь. Мы вошли в лифт, который, к слову, был очень тесным, от силы в нём помещалось человека четыре впритык. Я нажала на кнопку и немного расслабилась, но, как оказалось, рано. Артемьев чуть подался вперед и слегка наклонил голову вниз, хотя и до этого мы стояли достаточно близко друг к другу. Я тихо сглотнула, не зная, чего именно ожидать.       -- … я дурак, — повторился он — потому что всё время скрываю свои истинные чувства — на его лице появилась еле заметная улыбка, и с надеждой, что я всё пойму, он посмотрел в мои глаза — к тебе — добавил Паша. Ничего кроме песни с таким же названием, которую Паша исполнял когда-то давно, в мою голову не пришло. Да, то, что Артемьев рассказал — что именно его гложет, многое объяснило, как минимум то, что мы два глупых человека, которые просто не могли признаться друг другу в самом сокровенном, боясь каких-то невидимых преград и придумывая глупые отговорки, и было очень приятно слышать даже такую малость, но мне показалось, (от стыда я хотела провалиться под землю), что он… собирался меня поцеловать… Да, наверное, слишком самоуверенно. После небольшой паузы Паша возобновил диалог, точнее монолог.       — а ты знаешь, я вообще хотел стать садовником. Ухаживать за цветами, они такие красивые и нежные — в этот момент я подумала, что алкоголь всё-таки не обошёл кудрявое чудо стороной, но всё равно заулыбалась, а Артемьев ласково засмеялся. За этим делом я не заметила, что едем мы слишком уж долго. Когда дверь открылась, я вышла и осмотрелась, Паша вышел за мной. Чудным образом нас подбросило на 10 этаж, хотя я с уверенностью могу сказать, что ехали мы на шестой. Очевидно, произошел какой-то сбой, лифт за спиной даже не закрылся и не уехал. Оставив Пашу стоять у подъездной стены, я отправилась по коридору к повороту, который вёл к тройке соседствующих квартир. К моему удивлению, рядом с одной из дверей стояла, не совру, толпа народа, а проходящие подле полицейские что-то (или кого-то) несли в чёрном «мешке». Подойдя поближе, я увидела мужчину, который писал личный «отчет», верно, это был следователь или криминалист. В чём дело спрашивать я, конечно же, не собиралась, меня интересовал один единственный вопрос, каким образом мы оказались здесь, когда должны благополучно заходить в мою квартиру на шестом. Когда же выяснилось, что вся толпа людей, заглядывающих в открытую дверь чужой квартиры — понятые, а в самой квартире произошел какой-то дебош, стало ясно, что с помощью технической составляющей полицейские собирались оградить место происшествия от посторонних глаз, и нам еще повезло, что лифт не остановили между этажами и не спустили на минус первый. Впрочем, как бы сурово это не звучало, меньше всего меня интересовало состояние участников происшествия и возможных жертв, так как где-то за углом сейчас томилась жертва общих недомолвок, еле стоящая на ногах. Обсудив с полицейским свою незаинтересованность в происходящем и нежелание ждать в весьма утвердительной и не располагающей к общению форме, я отправилась к Паше, чтобы наконец-то забрать его и отвести домой. В выражениях я не скупилась, поэтому сотрудники органов, к счастью, отпустили меня восвояси, а не отправили в отделение на 15 суток… Артемьев, хотя и витал в облаках, тихо засмеялся, когда к нему вернулась его неугомонная вспыльчивая спутница. Его сонный, мягкий взгляд заставлял чувствовать уют и невесомую безмятежность, поэтому некоторое моё негодование улетучилось в мгновение ока. Еще пара минут, и мы уже стояли на пороге прихожей, я помогала ему снять пальто, он в свою очередь помогал мне. Когда вся суета этого вечера завершилась, Паша безмятежно уснул на том месте, где двумя часами ранее нежилась я. В углу комнаты все также мерцала гирлянда, а за окном разгулялась ночная метель. Ждать Савельева не имело смысла.