Между Небом и Землей

***

      Пора выпускных экзаменов пришлась на конец мая, когда в столице чуть ли не каждый день шли дожди, размывая дороги и витая сыростью по всей округе. По столь нетривиальной причине о долгих прогулках речи идти не могло: нет, дождь Кая любила, но такой, с которым справляется городская канализация.       Последние недели вне родного поместья пришлось провести в четырех стенах школы, можно сказать, бездельничая целыми днями, ибо скудную учебную программу давным-давно заучила до дыр еще на домашнем обучении, а остальное знала с прошлой жизни. На удивление, экзаменационный месяц тек муторно и долго, так что невольно хотелось поскорее вернуться домой, даже невзирая на неумолимо приближавшуюся дату свадьбы, мысли о которой она успешно отгоняла.       Правда, письма от целого табора кузин и тетушек полностью отторгнуться от данной темы не давали: в поместье вовсю шла подготовительная работа к столь знаменательному событию, как бракосочетание наследника, отголоски которого достигали ее, горе-невесту, даже в другой части страны.       Сокурсницы с девчачьим интересом заглядывались на посылки с образцами цветов, свечей, тканей, спорили о фасонах свадебных платьев из увесистого журнала, присланного тетей, и поедали кондитерские изделия, попутно помогая подобрать дизайн свадебного торта. Короче говоря, столько внимания ее персона в женской гимназии еще не удостаивалась и хотя подобное точно раздражало, но, стоило признать, также развлекало и неплохо отвлекало от непрошенных мыслей, постоянно лезущих в голову. Организовывать всякие мероприятия Кае вполне нравилось, но не через почту, ибо не было никакого чувства вовлеченности. В конце концов, даже выбирала из предложенных вариантов, а единственную просьбу о позволении надеть подвенечное платье матери проигнорировали, так что вся эта суматоха оказалась полностью чужда, хоть и напрямую ее затрагивала.       Шли последние числа солнечного июня, когда она, окончив гимназию, вернулась в родной дом, тут же попав в загребущие руки родственниц. До заветного дня оставалось всего ничего, так что Тайбер проходу не давали, постоянно хлопоча вокруг. Чего уж там, если обычно относившаяся к ней холодно Элен изволила смягчиться в общей атмосфере праздника, став вести себя до смешного дружелюбно, что с трудом укладывалось в голове. Готовилось и впрямь грандиозное торжество: с явной оглядкой на будущее, были разосланы приглашения во все страны, дружественные и не очень, так что гостей ожидалось немерено. Каю подобное не особо волновало: по настоянию Элен, конечно, пригласила «подруг» из гимназии да многозначительно молчала, слушая имена особо важных гостей из Средневосточного Альянса и Хизуру.       С Вилли в ту короткую неделю видеться доводилось лишь на общих ужинах, где, от силы, они перекидывались несколькими ничего незначащими фразами, но не сказать, что Кая искала его общества, ну и кузен тоже не проявлял никакой инициативы, так что пока хоть с этой стороны не было головной боли. Тем временем, чем ближе подходила дата, тем больше ее все выбешивало, но девушка держалась, зная, что родные не оценят истерик и в долгу не останутся, легко осадив пыл, по их мнению, и так неблагодарной девчонки, то бишь ее, не проявляющей достаточной степени радости перед свадьбой с, возможно, самым завидным женихом всего мира. - «Завидней уж только сам Основатель.» - думалось ей, когда она слушала болтовню женщин на последней примерке платья за день до торжества. – «Узнай они о королевском происхождении Зика, точно выдали бы ему какую-нибудь из кузин и взяли бы под свое покровительство.»       Ночью она так и не смогла нормально поспать, всю ночь ворочаясь на кровати, а в конце и вовсе поддалась искушению и достала одно-единственное сохранившееся письмо от Йегера. Перечитав его до тех пор, пока каждая согласная не отпечаталась в памяти, Кая с печалью на душе кинула конверт в огонь. То было верным решением – да, вот только легче на сердце совсем не стало.       Утреннюю подготовку она не запомнила: слишком сильно клонило в сон, а очнулась, лишь когда отец зашел за ней. Надеть платье мамы ей не дали, но и специально пошитое для нее было вполне традиционным, так что Кая походила на мать. Голос отца слегка подрагивал и он был немногословен, но девушка все поняла и по одному его взгляду, сильно растрогавшись, когда тот надел на нее мамин медальон.       Дорога до семейной часовни Тайберов прошла для них словно в тумане. Зал поражал белизной и сочетанием стилей, напоминая католический собор из ее мира. Вилли в белых одеяниях ждал ее у алтаря с девятиконечной звездой, походя на ожившую иллюстрацию из повестей и героических эпосов. Хотя ее наряд в театрализованной торжественности явно переплевывал его: закрытый и свободный, с тяжелым поясом и длинными рукавами, он дополнялся еще белой шалью, полностью покрывающей голову и скрывающей волосы.       Сухо поцеловав отца в обе щеки, Кая поднялась по ступеням и встала напротив кузена, вложив обе руки в его. Все присутствующие тут же встали и повисла полная тишина, которую вскоре прервал сильный голос священника, звучно отражающийся стенами церкви, образуя прекрасную акустику. За вся время венчания она так и не осмелилась прямо взглянуть в лицо жениха, произнеся клятвы уставившись в свои напряженные ладони, холодеющие от одного факта контакта с ним. С трудом справившись с обменом кольцами, Тайбер поблагодарила Небеса, что тут не принято закреплять брак поцелуем, облегченно выдохнув, когда слух заглушил звон колоколов и аплодисменты присутствующих.       На празднестве от нее требовалось лишь сидеть, как смиренной молодой жене, с чем Кая справлялась очень хорошо, да принимать поздравления гостей, которые сами должны были к ней подходить. Вилли, между делом, переоделся в более современный смокинг и во всю общался с друзьями и приятелями, лишь несколько раз формально станцевав с ней. Близилась полночь, когда Элен увела ее из бального зала, сопроводив до опочивальни, где передала на попечение пары служанок, даже не став делать никаких намеков и не пошутив пошло, за что Кая была ей признательна.       Наконец высвободившись из тесного и душного наряда, она смогла вдохнуть полной грудью, с наслаждением войдя в ванную. Девушки дали ей немного полежать, снимая усталость, после чего пошли самые последние штрихи перед брачной ночью. Честно говоря, после до жути целомудренного подвенечного платья, белье, что на нее надели, казалось излишне открытым, но Кая промолчала, понимая, что менять что-либо уже поздно. Вскоре, слуги ушли, оставив ее одну в покоях, и девушке не оставалось ничего другого, кроме как присесть на краешек кровати да ожидать суженного, который, правда, опаздывал, что взбесило ее окончательно. Слишком уж долго терпела, оставаясь безмолвной во всем, а этот чертов душа компании еще развлекается там! Нет, придти, сделать дело и оставить ее в покое ведь очень трудно!.. Надо извести, заставить ждать «мужнего дара», ага…Да вертела она все это..!       Будто услышав проклятья, сыплющиеся на голову, Вилли соизволил-таки появиться на пороге их общей теперь опочивальни, сиятельный во всем своем великолепии. Кая хотела встать, сама не зная зачем: то ли честь дать, то ли с ходу завалить тирадой, но передумала, молча проследив за тем, как кузен прошел по комнате и сел в дальнее кресло, нарочито не смотря в ее сторону. - Долгий был день. Ты, наверное устала, - наполнив хрустальный бокал, он медленно отпил терпкий напиток. – Я тут подумал, все это произошло в большой спешке и для нас обоих стало сложным испытанием, так что полагаю, не стоит торопить события, - не дождавшись от нее реакции, Тайбер продолжил: - Мы никогда не были близки и я готов подождать, пока тебе не станет легче. Что скажешь?       Кая молча встала, ощущая то, как в душе клокочет злость. Подойдя к брату, она с пару секунд буравила его взглядом, так что тот, явно ощутив себя неловко, тоже поднялся, ожидая ответа. - Я бы сказала, что это мило с твоей стороны, но нет, Вилли. Весь этот цирк вымотал меня до предела и все, чего я хочу, так это покончить с ним поскорее. Так что, прошу, хоть раз засунь свою вежливую заботу куда-нибудь подальше и сделай то, что должно. - Да уж, - фыркнув, он усмехнулся, разглядывая ее с каким-то странным блеском на дне глаз. – Ну, раз уж это необходимо тебе, то придется постараться, ибо я не собираюсь всю ночь пытаться растормошить бревно, - окинув ее оценивающим взглядом, он развел руки в стороны. – Давай же, покажи чему научилась, зажимаясь с марлейскими мальчишками в библиотеке.       Кулаки чесались вмазать по наглой морде, но вместо этого Кая приобняла его за шею и, пытаясь перебороть себя, приблизилась к лицу, коснувшись губами угловатой челюсти. Тот, ничего не сказал на этот раз, но было ясно, что Кая его не впечатлила подобным откровением. Вся покрасневшая, она насильно чмокнула кузена в губы, отстранившись так быстро, что даже сама не успела ничего почувствовать. - И это все? – голос Вилли насмешкой топтал самую гордость, от чего кровь лишь сильнее прилила к лицу. – Для спешащей кинуться в постель ты ведешь себя крайне… забавно.       Только она открыла рот, собираясь высказать буквально все, что думает о персоне новоиспеченного мужа, как тот внезапно впился ей в губы поцелуем, прижав к себе так сильно, что Кая совсем оторопела, вздрогнув, когда его язык прошелся по небу, соприкоснувшись с ее. Очнувшись, девушка забрыкалась и он нехотя слегка отстранился, облизав губы. - Вот как надо целоваться, милая, - водя рукой по спине, он низко склонился к ней, внимательно заглядывая в блестящие глаза. – Поняла? – по коже прошелся рой мурашек и она несмело кивнула, вновь потянувшись к нему за поцелуем, но и в этот раз отвернулась едва он попытался углубить его. – Давай договоримся: ты делаешь, что хочешь, а я показываю тебе, как будет правильно. - О какой правильности идет речь? Секс ведь нельзя оценить объективно… - А мы попытаемся…       Резко подхватив под бедра, Вилли жадно коснулся ее губ, тут же став покрывать поцелуями шею и плечи. Сняв с Каи легкий халат, он мягко уложил на кровать и навис над ней, продолжая целовать и оглаживать тело. Девушка пыталась сдержаться, но под страстным напором все же дала волю собственному голосу, пылко отзываясь на каждое жаркое касание. - Как-то нечестно получается: ты почти полностью раздета, а я – наоборот, - расстегнув кружевной лиф, он легко оттянул его выше, высвобождая ее грудь. – Не поможешь мне с этим?       Кая чуть приподнялась на локтях, дрожащими руками потянувшись к застёжке ремня, и Вилли удивленно хмыкнул, впрочем, не став поправлять, а напротив, быстро стянул пиджак с жилеткой и расстегнул рубашку, скинув ее с плеч, в то время, как девушка все никак не могла справиться с чертовым ремнем. Положив руку поверх ее, он помог ей, а потом на секунду встал, чтобы снять штаны и белье, после чего вернулся на ложе. - Стесняешься? А ведь сама решила начать снизу, - щекоча дыханием ухо, он оставил быстрый поцелуй на скуле, пальцами поглаживая промежность сквозь тонкое кружево. – Так уж и быть, покажу тебе кое-что…       Устроившись между ее ног, Вилли медленно приспустил белье, оставив ткань болтаться ниже коленок, и склонился ниже. Развел губы, размазал влагу, от чего Кая дернулась как от удара током, и коснулся клитора, вызвав волну дрожи мимолетным движением.       Кая не имела понятия, сколько продолжалось это изощренное действо: отдавшись в полную власть брата, она отогнала все мысли подальше, лишь наслаждаясь тем, как его язык., губы и пальцы доставляли ей удовольствие. Больше она не сдерживала стоны: наоборот, гладила его по волосам, направляя, сжималась вокруг пальцев, просила больше, крикнув, когда он довел ее до пика, и тут же сама притянула к себе, поцеловав Вилли безудержно и развязно, забыв о всяком стеснении.       - Не хочешь помочь мне? – хрипло прошептал он, когда она едва отдышалась. – Нет, я, конечно, могу кончить от одного твоего вида, но все же…       Приоткрыв глаза, она уставилась на совершенно великолепную картину, от одного вида которой в низу живота все затрепетало, а жар вновь прилил к лицу. Вилли мастурбировал и явно был близок к краю, и от того, как он закатывал глаза, прикусывал нижнюю губу, водя по члену, как нервно вздымалась его грудь, и как дергались мышцы живота, она, казалось, тоже могла кончить. Ненавязчиво взяв ее ладонь, он подвел ее к головке, и Кая коснулась кожи, мягко размазывая смазку по ней, а другую руку расположила на яйцах, аккуратно перебирая их и завороженно следя за сменой эмоций на лице брата. Когда тот подвинулся ближе, она незамедлительно открыла рот, принимая его член глубоко и с усердием.       Кае казалось, что она очутилась в каком-то порочном сне: никак иначе объяснить их раскованность она не могла, но все же отдавалась этому чувству, позволяя трахать себя в рот и сама подмахивая, чуть ли не мыча от наслаждения. С низким рыком, он кончил и тут же поднял ее, целуя, безумно и грубо сминая губы, но Кае нравилось и она отвечала с той же дикостью, сгорая от нового прилива возбуждения. - Если устала, на этом можно прекратить, - тихо прошептал он, запечатлев поцелуй на ее лбу, но его пальцы вполне красноречиво вязли во влаге между девичьих ног, так что это предложение являло собой лишь формальную скромность, которую Тайбер, не раздумывая, отвергла. - Я хочу тебя, - выдохнула она, непроизвольно приподнимая бедра навстречу его пальцам, входящим в нее. - Скажи, чего именно ты хочешь, - пригладив ее мокрые от пота волосы, он внимательно взглянул прямо в затуманенные глаза Каи. - Хочу, чтобы ты взял меня, - выпалила девушка, приблизив его вплотную к себе. – Давай, трахни меня! Вот чего я хочу… - Как же я могу отказать даме?       Нахальная ухмылка заиграла на его лице, и брат без всякой лишней возни легко и плавно вошел в нее, погрузившись до самого предела. Кая счастливо ахнула, выгнувшись в спине, а дальше ее сознание унесло куда-то совсем далеко. Она помнила его быстрые движения, грубые толчки, руки на груди, то, как он лизал ей соски, утыкался лицом в шею, опаляя жарким дыханием чувствительную шею, то, как оставлял засосы, все больше распаляясь от того, как она постанывала, судорожно целуя его куда-то в плечи, и дрожала от новой волны оргазма, заставив его бурно кончить вслед.       Они долго молча лежали, восстанавливая дыхание в теплых объятиях друг друга и набираясь сил. Впереди была длинная ночь, в которой не была места словам и мыслям, и они всецело отдались друг другу, поддавшись этому безумию, вспыхнувшему столь внезапно.