Весь завтрак Анна не находит себе места, то и дело переводя нетерпеливый взгляд с королевы на короля. Оба молчаливы и погружены в себя. И если при виде первой девушку затапливают чистейшие переживания, то второй удостаивается лишь кипучей злости.
Анна боится за сестру. Ненавидит ее мужа. Злится на свое бессилие. Девушка никогда не думала, что можно испытывать столько негатива сразу. Он до боли сжимает в железные тиски сердце, душит, липкой тягучей жидкостью заполняя легкие. Анна начинает забывать, каково это – дышать полной грудью.
– Эльза, надо поговорить! – выпаливает Анна уже измозолившую разум необходимость. Тревога съедает сердце Эльзы, она не ждет ничего хорошего от этого разговора. Принцесса ведет сестру за руку в глубь коридоров дворца – подальше от посторонних ушей.
– Вчера я кое-что нашла. В крупе у Снежинки была шпилька, вот, посмотри! – принцесса протягивает королеве иглу, с одного конца украшенную головкой в виде серебристого месяца. Эльзе кажется, что она уже где-то видела этот узор, девушка пытается вспомнить, но тщетно. А Анна продолжает. Говорит быстро, украдкой посматривая по сторонам, несмотря на то что сестры в зале одни:
– Из-за нее лошадь понесло, Ханс хочет избавиться от тебя! Знаешь, полгода назад, когда я, замерзшая, вернулась во дворец, он говорил, что хочет устроить тебе несчастный случай. И не исключено, что он решил вернуться к первоначальному плану…
Эльза не любит Ханса. Ровно как и он не любит ее.
Только почему она чувствует себя так, словно ей вырвали из груди ее начавшее оттаивать сердце? Разбили его одним точным ударом ледоруба и попытались вложить осколки обратно в распоротую грудь. Будто все так и было…
Он не изменится.
– Он спас меня, Анна. Хотя мог этого не делать.
Эльза слышит свой звенящий сталью голос, будто со стороны.
Зачем ты защищаешь его, мертвая маленькая девочка? Зачем надеешься, если за завесой сладкой лжи нет ничего, кроме боли?
– Это… в голове не укладывается, – Анна искренне поражена. Но удивление быстро сменяется новым приступом злости. – Да он просто манипулирует тобой! Он все подстроил! Так, ладно… – однако этот приступ быстро проходит. Принцесса устало трет виски, в бирюзовых глазах разливается безнадега. – Просто обещай, что будешь осторожна.
– У меня нет выбора, – чеканит Эльза. Резче, чем хотелось. Потому что дрожь берет от вероломства и лицемерия Ханса Вестергорда. Но, замечая на лице Анны так не идущую ей безысходность, королева добавляет: – Все будет хорошо.
Эльза хочет верить. Правда-правда.
Только что ей делать дальше? Улыбаться и получать удовольствие?
А потом опять рыдать в ванной от жалости к себе. Не оставаться с Ним наедине и спать с открытыми глазами.
***
Он просто излучает великодушие и добросердечие. Теплая улыбка, летний взгляд. Статен, хорошо сложен, мундир ему к лицу. Как и корона. Непонятно, что сияет ярче – его ласковое лицо или рубин, что украшает символ власти. Он обходителен с гостями, внимателен к подданным, нежен с женой… Мечта, а не мужчина.
И не скажешь, что душа прогнившая, а внутри на цепях демоны сидят да скалятся уродливо.
Она – это гармония и доброжелательность. Аквамарины глаз блестящие, улыбка немного робкая. Морские волны в подоле, лиф из нежного бирюзового тюля. Она сама – воплощение нежности. И чистоты. Только сталь на запястьях какая-то неуместная.
И не видно, что вместо сердца кровавая каша. То замерзает насквозь, то цвести пытается.
Он – ее лето, она – его зима. Они – король и королева Эренделла.
И д е а л ь н ы е
Смешно до слез.
Точно герои какого-то дешевого спектакля. Или романа из тех, что любят читать наивные романтичные девочки. Сказки, где мир четко делится на черное и белое. Где они
оба, конечно же, белые: справедливы, милосердны, самозабвенно отдают себя служению подданным. Эренделл счастлив, Эренделл процветает.
От белизны этой парочки глаза ослепшие хочется себе вырвать – только бы исчезла адская боль в сгорающей сетчатке.
Вечер в самом разгаре, а принцесса Эбигейл уже утомилась бесплодным ожиданием, что Ханс сам подойдет к ней и пригласит на танец. Он все время рядом со своей королевой, точно цербер у входа в Аид. Что он мог найти в седоволосой ведьме? Эбигейл злится и недоумевает.
– Тяжела ли корона, дорогой друг? – исхитрившись, она все-таки похищает его на один танец. Надеясь, что он будет не единственным и плавно перетечет в
их ночь.
– Ваше Величество, Эбби, Ваше Величество, – он улыбается, но как-то дежурно, с н и с х о д и т е л ь н о. Раньше Ей он так никогда не улыбался. Но его голос по-прежнему пленительный, волны блаженной прохлады проносятся по коже (у темно-синего, словно ночь, платья плечи выгодно открыты), и Эбигейл готова простить ему эту оплошность.
– Ты всегда так стремился к этому… –
они стремились. – И, наконец, преуспел. Как ощущения, Ваше Королевское Величество Ханс? – она говорит с легкой усмешкой, надеясь, что он поддержит ее. Но в изумрудных глазах загорается алчное пламя, он подается к ней – у нее екает сердце – наклоняется к самому уху и произносит:
– Умопомрачительно.
И это все, что он может и хочет сказать ей? Когда она перестала понимать его с полуслова? Когда отдалилась от него?
– Ты не исправим, – она тщательно скрывает расстроенные чувства, идеально играет свою роль. Капризно закусывает губу. – А я скучаю. Может быть, мы могли бы, скажем, этой ночью…
Сначала Ханса откровенно забавляло происходящее, настойчивость девушки льстила его самолюбию, но с каждой секундой он все меньше владел ситуацией, и это начинало раздражать.
– Эбби, я женат меньше двух недель. Неужели ты думаешь, что я рискну испортить все, к чему так долго шел? – он усмехается, качает головой. Будто говорит с неразумным ребенком…
– И пришел с моей помощью, – яростно шепчет Эбигейл. – А когда-то ты говорил…
– Извини, у тебя за плечами нет королевства, – Ханс буднично пожимает плечами, своим ответом рассчитывая спустить с небес на землю навязчивую принцессу. Но разговор сворачивает куда-то не туда. И его это злит. Сильно.
– Да, не тягаться мне с твоей беловолосой ведьмой… Ой! – Ханс, не переставая улыбаться, больно сжимает ее кисть. Никто, кроме него, не должен даже думать об Эльзе в таком ключе и, тем более, говорить о ней в таком тоне. Почему? Потому что…
Мысли глупые-неправильные, бегите прочь и молитесь.
– Мои дела с моей женой тебя не касаются.
– Да ну? – губы девушки трогает лукавая улыбка. Потому что она готова идти до конца. – А когда собираешься воплотить свой план? – Ханс вопросительно поднимает бровь. Эбигейл поясняет: – Избавишься от Эльзы, станешь единственным полновластным правителем. И женишься на мне. Ты же хотел…
– Разве? – Ханс удивляется до смеха наигранно. И тут же меняет тон на серьезный. У Эбигейл ноги подкашиваются от внезапно нахлынувшей жути. – Я никогда не давал тебе никаких обещаний.
– Что? – принцесса не верит своим ушам.
– Ты все домыслила сама. И помогала ты мне всегда лишь по собственному желанию. Эльза… – Ханс переводит взгляд на стоящую в отдалении жену, находящуюся в окружении чиновников, и видит, что она смотрит прямо на него. Недобро… неужели
ревниво? – Она пока не настолько наскучила мне. А жениться второй раз… Уж прости, но не в этой жизни, Эбби.
– Лжец, гнусный манипулятор! – злобно шипит девушка, приказав глазам забыть о слезах. А Ханс уже захвачен новой идеей. "Это будет интересно". Он демонстративно касается щеки Эбигейл и жарко шепчет ей на ушко:
– Только попробуй что-нибудь испортить, Эбби. Вмешаешься, и я спалю Ноктагонию. Помяни мое слово.
–
Чудовище.
Эбигейл не замечает ничего на своем пути, на автомате, как кукла, направляясь к выходу. Боль и разочарование сопровождают ее, ласково приняв в свои объятия. Убивают. От бездны отчаяния ее спасает только вырезанная на подкорке мысль:
"Ничего, скоро все изменится. Осталось подождать каких-то два месяца…"
***
У Эльзы, кажется, два лица. И, какое из них настоящее, понять все сложнее. Даже ей самой. Королева вживается в роль – приняла его правила игры, спрятав хрупкий хребет во льдах внешнего спокойствия и благополучия. А там, кто знает, может, уже мертва?
Разумеется. Реквием давно сыгран.
А Он рядом. Всегда. Просочился в вены, смешался с кровью. Яд.
Его объятия – яд.
На фарфоровой коже едва заметны синеватые тени – Его отметины. Рабское клеймо. Цена его близости. Плата за то, что холодное сердце не одиноко, а повязано с другим, еще более холодным. Пока смерть не разлучит их. Эльза маниакально хочет на волю. Как птица. Скучает по свободной стихии, с которой еще совсем недавно была едина.
Эльза должна радоваться, когда Ханс, наконец, оставляет ее, чтобы потанцевать с Эбигейл. Без его незримых оков дышится легче…
И злее. Яростнее. Мятежнее.
Особенно, когда Эбигейл низко кланяется, демонстрируя содержимое декольте. Эффектна, чертовка. Монстр, что живет в позвоночнике Эльзы, выпускает когти и больно царапает нутро.
Королева злится, бессознательно тянется к своей заточенной силе, но, к счастью для мило щебечущей парочки, дотянуться до ледяной мощи, как и раньше, не может. А что еще ей остается, когда глаза мозолит то, как темноглазая нахалка прижимается к Ее мужу? Эльза не любит и не ищет его любви. Но элементарного уважения к себе требует. Хотя бы на людях…
И ничего больше.
Эбигейл тем временем, явно пребывая в расстроенных чувствах, покидает зал. Когтистый монстр, исполосовавший сердце Эльзы, ликует. В голове разруха. На языке горький вкус когда-то сказанной лжи. И почему те слова тогда так запали ей в душу?
"Клянусь быть тебе опорой."
"Любить тебя, пока смерть не разлучит нас."
Эльза направляется к Хансу. Скользит, словно выбравшая жертву метель по заиндивелому фьорду. Король смотрит на свою королеву, улыбаясь. То улыбка предвкушения. Его очередная провокация удалась. Сладкий вкус интриги разбавит пресное существование. Что же будет дальше?
– Я не против отдавать тебе твое, если ты отдашь мне мое, – жестко говорит Эльза, когда они с Хансом сходятся в танце, позабыв об окружающих. И добавляет до тошноты приторно: –
Милый.
Кошка выпустила коготки. Так забавно, что Ханс прощает женушке ее дерзость. Она не разочаровала его. Ему и н т е р е с н о.
– И чего же ты хочешь, дорогая? – так и быть, он сыграет с ней в ее игру. И даже даст ей фору.
– Чтобы ты не обжимался с другими женщинами на глазах у всех, – Эльза смотрит сурово, словно сама зима седая могучая в аквамаринах чистых глаз.
– Ревнивица, – Хансу чертовски нравится их игра.
– Нет, – она качает головой, вдруг меняя тон с уверенного и даже отчасти резкого на надломленный. У б и т ы й. – Ревность есть признак любви и разновидность чувства собственности. А я не могу любить человека, который использовал меня для достижения своих корыстных целей, который чуть не погубил меня и мою сестру, который лишил меня свободы!
Эльза вырывается из кольца его рук и бежит из зала. Слова Анны гремят похоронным маршем.
"Он говорил, что хочет устроить тебе несчастный случай. И не исключено, что он решил вернуться к первоначальному плану".
"Он манипулирует тобой".
На душе мерзко. Эльзу воротит от собственного мужа. Возможно, она еще пожалеет о своем поведени, но сейчас ей наплевать. Сейчас она готова отдать многое, чтобы побыть наедине с собой и все обдумать.
