Бывшие

      Аксель не был маленьким и глупым, как считали другие. Ему было всего шесть с половиной, но он видел и понимал даже больше, чем некоторые взрослые. И помнил намного больше, чем считали другие…       Аксель помнил не только как попал в приемную семью, но даже родную маму. Он прекрасно помнит тот самый день, когда его забрали от матери, помнит, как та рыдала и звала его. Аксель первое время постоянно закатывал истерики приемным родителям, просил, чтобы его вернули домой и задавал сотни вопросов. Конечно, он не получал хоть сколько-то полезных ответов, поэтому приходилось добывать информацию самостоятельно, играя роль шпиона. Аксель рылся в родительских документах, подслушивал разговоры взрослых и делал выводы. И эти выводы его не радовали.       Какого знать, что ты приемный? Ужасно. Какого знать, что твоя родная мать преступница? Еще хуже. Аксель был не по годам умен, чтобы понять, насколько это паршивая ситуация. Но так как он все еще был ребенком, то умудрился просто переключить свое внимание, загнав неприятные мысли куда подальше.       Аксель полюбил приемную семью. У него были превосходные отношения с родителями и братом и, конечно же, он безмерно любил свою маленькую сестричку. Аксель замечал, что воспоминания о родной матери становятся все более размытыми. Он уже почти не помнил ее лица, а мысли о ней не навевали ту грусть, что была раньше.       Акселю нравилась его жизнь на Канарских островах, нравилось чувствовать любимым. Приемная семья стала для него родной, как минимум потому, что он просто почти не помнил своей жизни без нее. И какого было его удивление и разочарование, когда его забирали. Он кричал, просил родителей не отдавать его, но те только провожали его грустным взглядом, не произнося ни слова. «Неужели я такой плохой сын, что от меня избавляются уже во второй раз?» - думал Аксель, не сдерживая слезы, пока ехал в машине, а добродушная женщина что-то шептала ему на ухо, но мальчик совсем ее не слышал. Его мысли были забиты сотней вопросов, а на сердце лежал тяжкий груз из обид и переживаний. Акселю еще и семи нет! Сколько еще испытаний он должен пройти, чтобы его жизнь стала такой же беззаботной, как у других детей?       Акселя передали какому-то двухметровому длинноволосому мужчине, с которым мальчику пришлось лететь до Мадрида. Мужчина был на редкость молчаливым и это как радовало, так и угнетало Акселя. Самолет приземлился спустя два с половиной часа в Мадридском аэропорту и мужчина, недолго думая, схватил одной рукой мальчишку за кофту, а другой большую сумку с вещами.       Аксель и мужчина долго проходили паспортный контроль. Мальчик с мольбой в заплаканных глазах смотрел вокруг, словно надеясь на то, что вот-вот его заберут мама с папой, сказав, что произошло несчастное недоразумение. Когда они наконец-то вышли в здание аэропорта, то мужчина поднял вверх одну руку, приветствуя кого-то. Подняв глаза, Аксель увидел двух мужчин и… о, Боже. Аксель узнал свою родную маму, хоть и ее лицо было почти стерто из его воспоминаний.

***

      После завтрака Берлин, взяв Найроби под локоть, увел ее в сторону. Как только он удостоверился в конфиденциальности разговора, то быстро произнес:       - Сегодня в два часа прилетает самолет Акселя. Мы поедем за ним втроем.       - С кем он летит? – тихо спросила Найроби, не желая привлекать лишнего внимания.       - Люка, мой старый знакомый. Ты видела его пару раз. Такой высокий, суровый и молчит постоянно, - ответил Берлин, - Пока мы будем на ограблении, Аксель поживет у него. Будь готова к часу, хорошо?       Андрес хотел уйти, но Агата схватила его за руку. В последнее время между ними слишком много оставалось недосказанным и это угнетало. Найроби и подумать не могла, что ее отказ на его шуточное предложение понесет подобные последствия. Они совсем не общались днем и даже их ночные встречи были сведены до минимума. Признаться, им обоим не хватало друг друга, но никто не собирался делать хоть каких-то попыток вернуть все в прежнее русло. Чертова гордость часто играла против этих двоих.       - Спасибо, - произнесла Найроби, а в уголках ее глаз появились слезы, - Ты не обязан был все это делать, но ты сделал. Я, правда, даже не представляю, как могу отблагодарить тебя за все.       Берлин повернулся к девушке и обнял ее за плечи. Он провел ладонью по ее голове, прижимая к себе сильнее. Ему не хватало ее тепла, ее голоса. Ему не хватало ее любви.       - Все хорошо, Найроби, - прошептал ей мужчина, - Мне самому хочется увидеться с Акселем. Ну же, посмотри мне в глаза. Вытри слезы, а-то подумают, что я над тобой издеваюсь. К часу ты должна быть готова к встрече с сыном. Улыбнись, дорогая, я верю в тебя.       Найроби улыбнулась - тепло и искренне - и Берлин улыбнулся ей в ответ. Они ушли в дом, мысленно готовясь к грядущей встрече. Когда в час дня в комнату Найроби пришел Андрес, то застал ее, сидящей на кровати и нервно перебирая пальцами простыню.       - Эй, Найроби, нам пора, - произнес он, тем не менее проходя в спальню и прикрывая дверь, - Что с тобой? Ты же вроде хотела увидеть сына?       - Хотела, - кивнула Агата. В ее голосе явно слышались слезы, - Но…вдруг он меня не узнает? Вдруг он не захочет остаться со мной?       - Не накручивай себя, - Андрес сел рядом с девушкой на кровать, - Он всего лишь ребенок. Сомневаюсь, что он многое поймет. Ему будет лучше с тобой. Ну, и я составлю компанию, если позволишь. Буду с малым в футбол играть, научу его рисовать, расскажу, как с девочками общаться… Что там еще отцы делают? Мой-то только книжки Серхио читал да план ограбления продумывал.       Найроби мечтательно улыбнулась, представив картину, где Андрес читал Акселю книжку перед сном. Берлин, увидев ее улыбку, поднялся с кровати, потянув за собой девушку.       - Вот видишь, ты уже улыбаешься, - сказал он, - А теперь пошли в машину, а то Серхио врубит Профессора и будет бубнить всю дорогу.

***

      - Агата, успокойся. Серхио, прекрати грызть ногти. Что вы такие нервные?! – нависал над братом и девушкой Андрес.       - Ты-то конечно спокоен, - произнес Маркина, - Три таблетки успокоительного запить бокалом вина – тут хоть война начнется, ты не дернешься.       - Уже пять минут третьего, - произнесла Найроби, смотря на часы, - Вдруг что-то случилось?       - Обычный паспортный контроль, не более, - объяснил Берлин и снова перевел взгляд на брата, - Твою мать, Серхио! Я думал, ты избавился от этой привычки!       - Ты сам постоянно суешь пальцы в рот, так что иди нахер, - сказал Маркина, не прекращая нервно грызть ноготь.       - Ты – законченный невротик, Серхио! – бросил Берлин.       - А ты – самовлюбленный идиот, Андрес! – не остался в долгу Профессор.       - Одно слово – братья, - тихо произнесла Найроби, немного расслабляясь. Навряд ли кому-то еще из команды удастся увидеть сцену семейных отношений между этими двумя.       Атмосфера вокруг стала немного спокойней вплоть до появления первых пассажиров. Вся троица слегка нервно выискивала среди толпы людей знакомые лица, попутно наблюдая за встречами других пассажиров. Слезы, эмоции, объятия, признания в любви – Найроби смотрела на все это, сдерживая собственный внутренний ураган. Не передать словами, что она ощущала, когда последние минуты до встречи подходили к концу. Кажется, время замедлилось. Остановилось. И только Берлин, трясущий ее за плечо, привел девушку в чувства. Найроби почувствовала, как сердце пропустило удар, стоило ей сфокусировать взгляд на рослом мальчишке, которого тащил перед собой Люка.       Андрес сделал пару шагов вперед, Агата и Серхио вслед за ним поднялись на ноги. Когда расстояние стало лишь несколько метров, Аксель резко остановился, широко раскрыв красные от слез глаза. Стоило Найроби сделать еще один маленький шаг в сторону сына, как тот ловко извернулся и спрятался за хорватом, словно видя в нем единственный вариант защиты, и спрятал глаза в пол.       Подобная реакция мальчика озадачила абсолютно всех, в том числе и Люку. Серхио, сделав еще пару шагов вперед, тем самым оказавшись прям перед мальчиком, и опустился на колени, чтобы смотреть Акселю в глаза. Аксель поднял голову и Серхио увидел в детских карих глазах слезы.       - Не пугайся, - осторожно начал мужчина, протягивая мальчику руку, - Меня зовут Серхио Маркина, а тебя как?       - Аксель Ариас, - неуверенно ответил ребенок, но все-таки вложил свою ладонь в мужскую. Немного помедлив, Аксель все-таки вышел вперед и тихо прошептал, чтобы его услышал только Серхио, - Сеньор Маркина, вы вернете меня к маме с папой?       Серхио замялся, поправил очки и бросил беглый взгляд в сторону Берлина и Найроби. Оба внимательно смотрели на сына, только Андрес – изучающе, а Агата – обреченно. Она была матерью и поэтому понимала, что ее сын помнит ее и, что пугало больше всего, боится. Она чувствовала детский страх, но не могла ничего сделать. Даже пошевелиться было выше ее сил. Серхио снова повернулся к малышу и тяжело вздохнул.       - Аксель, как насчет того, чтобы пойти куда-нибудь в кафе? – предложил Профессор и заметил, как при этих словах оживился мальчик, - Поедим мороженого и все обсудим, хорошо?       Мальчик кивнул и вытер слезы. Серхио, перебросившись парой фраз с хорватом, забрал у того сумку с детскими вещами и предложил мальчику руку, которую тот неуверенно принял. Вчетвером они направились в кафе неподалеку. Аксель весь путь жался в сторону Серхио, не опуская того не на секунду. Он внимательно следил за идущим рядом с ними мужчиной в костюме, о котором он не знал ничего, и изредка бросал изучающие взгляды на мать. Когда на редкость молчаливая компания смогла разместиться за столиком в полупустом кафе, то напряжение немного спало. Аксель, на удивление, изволил сесть рядом с незнакомым мужчиной, коим был Андрес. Напротив мальчика расположился Серхио, а рядом с ним сидела Агата.       - Итак, - произнес Профессор, когда им принесли меню, - Кто какое мороженое будет?       - Клубничное, - в унисон ответили Берлин и Аксель. Пара удивленно переглянулась, после чего Андрес улыбнулся.       - Дай пять, - сказал он сыну, и мальчик неуверенно ударил ладонью по руке мужчины. Когда компания сделала заказ, Андрес серьезно посмотрел на брата, - Ты задолжал мальцу разговор.       - Да… Аксель, понимаешь, - Серхио в очередной раз поправил очки, - Ты еще слишком юн, но я надеюсь, что ты все поймешь. Знаешь, твои папа и мама, с которыми ты жил все это время… как бы так сказать…       - Вы хотите сказать, что они мне не родные? – пришел на помощь Аксель, чем знатно удивил всех, - Я это знаю. И… я знаю, что вы, - Аксель перевел взгляд на Агату, - Вы – моя родная мама.       - И…как ты все это узнал? – тихо спросила девушка.       - Я помню, как меня забирали, - ответил Аксель, - А потом подслушал разговор родителей и нашел документы в кабинете папы.       - Сразу видно, что мой сын, - тихо произнес Андрес и никто его не услышал.       За столиком нависла тишина, перебиваемая лишь звоном ложки о стеклянную посуду с мороженым. На этот раз нарушителем тишины стал Аксель.       - Простите меня, но… - мальчик опустил взгляд, а в его голосе слышались слезы, - Я хочу домой. Хочу к маме с папой. Я не хочу оставаться с вами. Мне…страшно одному.       На этом моменте сердце Агаты будто перестало биться, а тихий детский голосок еще долго звенел в ее ушах. Она не слушала, что говорили дальше, ее это не волновало. Ее сыну было страшно рядом с ней и, если она хочет быть для него хорошей матерью, то должна просто отпустить его, оставить с теми, с кем ему будет хорошо.