Чтимая плоть

Глубокой ночью в ожидании прибытия «Химеры» Рукх поил Трауна болеутоляющим настоем трав и шептал ему сказки народа ногри. Он слушал каждый тяжёлый вдох и всхлип боли, взвешивал запах безнадёжности против животной жажды жизни и находил, что жажда эта самым опасным образом отсутствует. Однажды — много лет назад — Траун поздно ночью позвал Рукха в спальню. Волосы господина были растрёпаны, лицо осунулось от тихой усталости; над постелью густо висел запах бессонницы, смешанный с ледниковым запахом воспоминаний. В ту ночь ему не нужно было говорить Рукху, что мысли не дают ему уснуть. Траун протянул из-под одеяла руку — кожа была мягкой и сверхчувствительной после сна — поманил Рукха ближе, позволил ему прижаться носом к основанию ладони и глубоко вдохнуть. — Поговори со мной, Рукх, — пробормотал Траун, и голова его откинулась назад на подушку. — Расскажи мне о своём народе. Это была первая и единственная ночь, когда Рукх пытался убаюкать Трауна мифами и легендами ногри. Он усвоил этот урок: после двух часов сказаний голос Рукха охрип, а Траун не сводил с него усталых, полуприкрытых, но всё так же полных интереса глаз. В ту ночь Рукх понял, что, когда Траун говорит “поговори со мной”, он не хочет историй — даже если думает, что хочет. Ему нужно что-то бессмысленное, чтобы успокоить разум, что-то пустое. Легенды — это искусство. Искусство для Трауна никогда не бывало бессмысленным. И вот теперь, когда Траун желал, чтобы тьма забрала его, Рукх стоял на страже у его постели и тихо шептал ему легенды ногри, которые знал с детства. Сначала он рассказывал каждую историю тихо, сжато, не приукрашивая ни одного аспекта сказаний и завершая их так же, как сам впервые слышал много лет назад. Он заботился о теле Трауна, непрестанно давал стимуляторы и болеутоляющее, снова и снова очищал раны, менял впитывающую прокладку, проложенную меж его неподвижных ног, чтобы улавливать кровь, отходы и выделения. Но Рукх не смог удержать его внимание. Глаза Трауна потускнели, его интерес угас. Рукх попробовал снова. Теперь он боролся за каждую искру любопытства от человека, который когда-то никак не мог подавить это чувство. Рукх говорил о прославленных ногрийских воинах и тёмных силах, с которыми заключали союз герои; он продлевал трагический финал сказания сцену за сценой, позволяя своим губам плести нить самостоятельно, прясть истории, которые больше смахивали на ложь. Истории, которые не кончались. Истории, которые не дали Трауну закрыть глаза, даже когда его пульс стал слабым и нитевидным, а целители бросали на Рукха задумчивые взгляды с другой стороны постели. Он не умолкал до тех пор, пока на рассвете не прибыла «Химера» и люди не забрали его господина.