Adagio

      Лёгкий утренний ветерок чуть шевелил светлые волосы девушки, смахнувшей с могильной плиты редкие жёлтые листочки и положившей на их место букет белых цветов. Когда-то они с мамой приходили сюда дважды в год: в день рождения Аниного крёстного и в день его смерти. Детская память бережно сохранила образ немолодого мужчины, души не чаявшего в этих двух маленьких женщинах, о которых он заботился, пока лучший друг жил в Москве. Каждое его появление в доме превращалось в маленький праздник. Анне вдруг вспомнилось, как на её пятый день рождения в гостиной появился… рояль! Каким огромным он тогда казался! Её добрый волшебник от души рассмеялся, увидев удивлённый взгляд именинницы и, подхватив её на руки, пообещал, что уже через год она обязательно сыграет ему что-нибудь. Его не стало через четыре месяца… Дядюшка…        — Значит, это была ты, — негромко прозвучал за ее спиной знакомый теплый голос.       Анна обернулась и растерянно посмотрела на Корфа.       — Вы сегодня рано… Я думала, вы приедете позже…       Владимир неопределенно пожал плечами и положил на памятник свой букет.        — Я гадал, кто же еще мог помнить об отце. Потом цветы больше не появлялись.       — Папа увёз меня в Эдинбург.       Владимир промолчал, рассматривая родное лицо на эмали.       — Я пойду, — тихо сказала девушка.       — Я виноват перед ним…       Анна остановилась.       — А это нормально. Мы всегда перед ними виноваты. Хуже, если они перед нами.       Корф горько ухмыльнулся.       — Что ты в этом понимаешь… — сказал он без осуждения.       — Кое-что понимаю.       Мужчина отвёл глаза. Говорить дальше не хотелось — она едва ли представляла, что за рана зияла в его душе страшной пустотой и как болели рваные ее края.       — Все было слишком неправильно, —       Владимир развернулся, чтобы идти в другую сторону, — слишком.       — Владимир Иванович! — окликнула его Анна.       Он обернулся.       — Анна, не стоит. Вашей жалостью тут не поможешь.       Анна вздохнула и медленно про себя досчитала до десяти.       — Я всего лишь хотела сказать, что всё равно уже ухожу. Вы сюда пришли явно не со мной поболтать и явно не на пять минут. Так что не бегите так быстро — меня здесь уже нет!       Владимир медленно вернулся, не скрывая насмешки.       — Оставайтесь.       Она тепло улыбнулась и подошла чуть ближе к памятнику.       — Ты… вы часто виделись?       Анна кивнула.       — Дядюшка… То есть, Иван Иванович… приезжал по несколько раз в неделю. Мы часто гуляли, — она негромко рассмеялась. — Он так серьёзно рассматривал мои рисунки…       — А мои всегда ругал, — улыбнулся чему-то своему Владимир, — а мне они очень нравились. Приходилось прятать. Девушка пожала плечами.       — Странно… Он часто говорил о вас маме и мне. Я почти ничего не помню… Но я точно знала, что у дядюшки есть сын, что он большой и что он хорошо учится.       Владимир посмотрел на девушку.        — А я долго не знал о тебе… о вас. Потом, случайно, в разговоре. Крестница. Надо же…       — Обо мне вообще мало кто знал. Андрюша знал давно. Лизе сказали только в колледже. Ну, а Марья Алексеевна…       — Возненавидела вас.       — Её можно понять…       — Пора, Анна.       Она кивнула и неспеша направилась к дорожке.       Домой ехали на его машине — такси Анны давно уехало. Молчали. Анна прошла в гостиную и устало опустилась в кресло.       Владимир показался в дверях. Молча дошел до бара, налил вина.       — Выпейте. Станет легче       Анна с благодарностью кивнула и, пригубив напитка, поставила бокал на журнальный столик.       Владимир сел в кресле рядом, сделал глоток вина и постарался не смотреть на девушку. Было как-то странно спокойно сейчас, даже часы стали тикать тише.       Девушка тоже слушала эту тишину, пытаясь отогнать подальше мысли об одиночестве, неизбежно приходящие на ум всякий раз, когда она посещала две дорогие ей могилы. Мама и дядюшка… Никто в целом мире никогда не будет любить её сильнее, чем они… Анна непроизвольно моргнула, и крошечная капелька выкатилась из уголка глаза и побежала по щеке.       — Вы плачете? Анна, не нужно! — Владимир, не зная, что делать, оставил на столике бокал и скользнул к ее ногам.       Мужские руки обхватили тонкие ладони.        — Не надо Аня, не надо…       От его мягкого голоса, от тепла его рук слёзы полились ручьями, и в следующую минуту девушка плакала навзрыд. Он не выносил женских слез. Ни материнских, ни Настиных, ни… тем более, ее…       — Аня…       Сильные руки скользят по складкам платья, по мокрым щекам, текут женские слезы, а из коридора за этим всем наблюдает пара не самых добрых глаз.       Мишель постоял так ещё мгновение и осторожно прикрыл дверь.        Успокоившись, Анна обнаружила себя тесно прижатой к мужской груди. Руки Владимира Корфа по-прежнему гладили её волосы, а голос что-то негромко шептал. Поняв, что и сама обнимает его, она вспыхнула и поспешно разжала руки.       — Простите…       Владимир резко поднялся, давая Анне возможность уйти. Наверное, это было не слишком вежливо, но единственно правильно, иначе один черт знает, чем бы это все закончилось!       Когда она ушла, Михаил молча прошёл в комнату и плеснул вина в чистый бокал.       — Предлагаю ещё один тост. За Анну!       Владимир повернулся на каблуках.       — Сын?       Молодой человек подошёл ближе и легонько звякнул своим бокалом о бокал отца.       — Миш, что это значит?       — Не понимаю ваших отношений, — насмешливо рассуждал Мишель. — То вы обнимаетесь… То вовсе не обращаете друг на друга внимания… Думаю, ты и сам ничего не понимаешь… За… великую тайну женской души!       Корф тост не поддержал.       — Мы вместе отца вспоминали, если ты об Анне.       Михаил ухмыльнулся:       — А ты что, ещё с кем-то сегодня обнимался в этой гостиной?       Владимир Корф знал, что должен остановиться, что он, в общем-то, не на своей территории, но…       — В своей гостиной, Миша! В своей! Я у себя дома, и могу делать все, что захочу, потому что…       — Потому что ты её любишь! — неожиданно для самого себя выпалил сын.       Лицо Владимира приобрело выражение цикладской скульптуры.       — Как это могло прийти тебе в голову!       Михаил посмотрел на отца и задумчиво произнёс:       — Судя по твоему виду, я не ошибся…       Молодой человек, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.       Отец выдохнул, пару раз сморгнул и понял, что пить он сегодня будет гораздо больше, нежели планировал… К ужину он не спустился.       Анна сидела как на иголках. Больше всего она хотела, чтобы этот ужин поскорее закончился. Ей нужно поговорить с Корфом, объяснить… что объяснить? Хорошо, не объяснить. Хотя бы извиниться за утреннюю сцену…       Девушка негромко постучала в дверь кабинета.       — Владимир Иванович! Можно?       Из-за двери не было слышно ни единого звука. Анна постучала снова. Тот же результат. Он же слышит! Просто решил не говорить с ней. Решил не видеть её. Решил и всё!        Рассерженная Анна ушла прочь, чтобы просидеть оставшийся вечер в своей комнате и лечь спать раньше обычного.       Нет, так дальше продолжаться не может. Анна резко поднялась с постели и, на ходу запахивая полы шёлкового халатика, решительным шагом направилась к кабинету, из-под двери которого тоненькой струйкой сочился свет. Постучать ещё раз? Девушка выдохнула и сразу повернула дверную ручку.       Напряженный взгляд Владимира оторвался от графина.       — Вы что-то хотели? — неестественно глухо спросил он.       Анна подошла к столу.        — Хотела.       — Слушаю.       — Когда я приехала, вы относились ко мне иначе, чем теперь. Что произошло?       Корф сообразил задумчиво-невинно-пьяное лицо.       — Ничего.       В глазах девушки полыхнуло негодование.       — Неужели?       — Абсолютно. Что-то еще?       — То есть, избегать меня, будто я прокажённая, гнать меня от себя — это в порядке вещей?       В глазах Владимира взметнулось что-то странное.       — Я не избегаю вас.       — У этого есть иное название? Если вы… если вы так ненавидите меня, почему меня просто не отпустить?       — Потому.       Анна вскипела.       — Исчерпывающее объяснение!       — Еще вопросы будут?       Она нависла над мужчиной, упираясь руками в стол.       — Вы ещё на первый не ответили.       — Ответил.       — Нет, не ответили. И я не уйду до тех пор, пока не получу ответа!       Корф внимательно посмотрел в глаза нависшей над ним фурии.       — Анна, идите… идите к себе.       — Я уже сказала, что не уйду.       — Тогда уйду я, — Владимир поднялся.       — Я имею право знать, за что! — почти выкрикнула она.       Корф вышел прочь, не оборачиваясь.       Спустившись к завтраку, Анна в нерешительности остановилась у двери в столовую. Как посмотреть ему в глаза после того, что она наговорила ему ночью? А может, и вовсе не ходить на завтрак?       Она не услышала, скорее — ощутила его тепло совсем близко, за спиной. Так близко, что невозможно понять, обнимают тебя или просто находятся рядом… Или просто не оставили выбора твоей душе.       Анна вздрогнула и резко повернулась к мужчине.       — Я…       Договорить ей не дали. Требовательные губы заставили покориться, забыть всех и вся, что только знала… Секунда, десять или вечность — и мужчина отстранился.        — Простите.       Владимир поспешно занял свое место за столом и кивнул вошедшему сыну.       За завтраком девушка не проронила ни слова. Корф оставался мрачным и почти ничего не ел. Нужно было решать что-то, и решать сейчас. Он же теряет контроль над собой, черт возьми! Сегодня, когда она снова оказалась так близко, так опасно, беззаконно близко! Нужно сделать это сейчас, до поездки в аэропорт, пока неуправляемый реактивный снаряд «Лиза» окончательно не запутал в этом доме все и навсегда. Завтрак был закончен, Анна поднялась.        — Машина будет через полчаса, — доложил Никита.       — Миш, пройдем в библиотеку. Разговор есть, — негромко проговорил глава семейства и направился к выходу.