Adagio

      — Держись, Володя…       В иной ситуации он уже взялся бы подсчитывать, сколько раз эта фраза назойливой мухой прозудела рядом, то слишком печально, то нарочито сочувственно и почти всегда фальшиво. Сейчас же все вокруг слились в одну сплошную чёрную массу, клубящуюся, перетекающую, заполнившую собой дом, сад, машину, кладбище — весь мир… Что они там говорят? Скорбеть? Не хватать? Идите все к чёрту! Сознание выхватило Долгорукого, бросившего свою горсть и молча похлопавшего по плечу. Спасибо, хоть он смолчал…       Настя рядом. Стоит рядом. Сидит рядом. Держит за руку. Но её душа при всём желании рядом оказаться не сможет. Ибо Владимир лишился отца, а Настя освободилась. Она не виновата, что его горе — это её облегчение. И с этим ничего не поделаешь. Корф опустил голову и чуть сильнее сжал озябшие тонкие пальчики…       Семейный бизнес определённо крепче гранита науки. Но вгрызаться всё равно придётся. Долгорукий клятвенно заверил Владимира, что тот может в любой момент обратиться к нему за помощью, однако молодой человек не спешил воспользоваться этим предложением. Владимир устало потёр переносицу и вновь склонился над бумагами. Кофе уже не помогал, а за окном становилось чернее, чем в чашке. Настя позвонила уже раз шесть. В самом деле, пора домой.       После ужина Корф вернулся всё к тем же злополучным отчётам. В глазах рябило, когда тонкие руки обвили его шею.       — Володя, пойдём спать, а?       Владимир вздохнул, откинувшись головой на спинку кресла.       — Сейчас… — он глянул на часы и нахмурился. — А ты почему ещё не спишь?       — Я не могу уснуть, когда тебя нет, — пожаловалась девушка. — А тебя всё время нет…       — Мы это уже обсуждали, — мягко улыбнулся он. — Придётся потерпеть.       Настя вздохнула и молча устроилась на диванчике в углу. Всё чаще и чаще обида в её душе сталкивалась с доводами разума. Всё реже и реже разум одерживал победу в этом противостоянии. Занят. Занят. Занят. А с Романовым вчера встречался. Долгорукий с сыном приезжали на прошлой неделе. Только на неё времени нет. Девушка с досадой ударила кулачком по кожаному подлокотнику и поднялась на ноги, чтобы уйти в спальню. Должно быть, она просто вскочила слишком резко…       — Володя, — получилось как-то жалобно и тихо.       Владимир нервно мерил шагами коридор в ожидании доктора. Почему так долго? Что можно решать столько времени! Вязкое чувство вины ощущалось уже почти физически. Где были его глаза! Настя была такая бледная. Почему он списал это на беременность?        Щелчок открывающейся двери и появившийся в коридоре врач прервали приступ самоедства на самой высокой ноте.       — Всё обошлось в этот раз, Владимир Иванович.       Владимир прислонился к стене и закрыл глаза.       — Но без госпитализации не обойтись.       Владимир кивнул.       — Не переживайте так. Это просто профилактика. Если Настя будет соблюдать режим, ни ей, ни вашему брату ничего не грозит…       — Брату? — растерянно переспросил Владимир. — А, ну да…       — Ну или сестрёнке, — ободряюще улыбнулся врач.       — Настёна, потерпи, — вздохнул Владимир.       — У меня уже нет терпения! — сквозь слёзы воскликнула Настя. — Оно давным-давно кончилось!       — Ты же знаешь, так надо. Доктор сказал…       — Доктор сказал, это ненадолго, а я уже второй месяц в этой палате! Я уже смотреть не могу на эти стены, Володя!       — Не преувеличивай, — улыбнулся молодой человек. — Здесь чудесный парк, и если хочешь…       — Я ненавижу этот парк! — выкрикнула девушка. — Ты просто не хочешь забирать меня отсюда…       — Какая глупость, — проскрипел Корф, стиснув зубы, чтобы не сорваться.       — Глупость? Нет, не глупость! Тебе просто нравится, когда я здесь! Здесь я тебе не мешаю! Ты приходишь, когда хочешь, уходишь, когда хочешь… И совесть чиста, я же в клинике, под присмотром! А может быть… — Настя на миг остановилась, будто осенённая открытием, — может быть, у тебя кто-то появился?       — Что за чушь! — не выдержал молодой человек, однако тут же взял себя в руки и прижал к груди рыдающую девушку. — Тише, тише, маленькая…        — Забери меня… пожалуйста… я не могу здесь больше…       Владимир прикрыл глаза, понимая, что не сможет оставить её в клинике с такими мыслями.       Дома Настя постепенно оживала. Владимир клятвенно заверил врача, что все предписания будут строго выполняться, и взял такую же клятву с любимой. Румянец на щеках и звонкий смех, всё чаще звучавший в доме, постепенно стирали тревогу в его душе. Всё будет хорошо. Да нет, всё уже хорошо. Вот только сам он зверски устал. Настя тоскует без него, поэтому львиную долю работы теперь приходится делать дома. Жутко неудобно, но ведь временно же. Он справится. Он выдержит. Главное, чтобы Настя и ребёнок…       И вдруг — последний шар с новогодней елки — бамс! — и рассыпался на цветные занозы, а тонкий слабый голос снова испуганно позвал:        — Володя!