Золотце

Утро Достоевского начинается абсолютно не с кофе, его утро начинается с громких телефонных звонков на всю квартиру, прерывающих благую сонную тишину квартиры врача. Это был самый раздражающий фактор, по мнению Фёдора, на свете, особенно, если учесть, что он не спал всю ночь, засев за бумагами в своей комнате вместе с борщом и кофе и, естественно, столь громкие звуки его раздражали. Парень откладывает ручку в сторону, заебанно вздыхает, не менее заебанно допивая остывшие остатки кофе в кружке, но берет трубку, даже не смотря кто звонит, потому что и так догадывался об этом. Щурится немного от солнечных лучей, проникших в полутемную комнату. — Слушаю… что? Опять отказывается от еды? Только со мной? Ладно, я понял, скоро приду. Парень отключил вызов, быстренько пробежался глазами по документам, внимательно все перечитывая и проверяя, правильно ли заполнил, утвердительно кивая самому себе. Скучная писанина уже стала обычным занятием по ночам. Достоевский спал редко, потому что не хотелось, и в другом случае он просто не успевал все написать. Фёдор убирает документы по папкам, потом забирает грязную посуду и уносит ту на кухню отмывать. Это был уже ежедневный ритуал и выполнялся автоматически, хотя в этот раз было изменение — прежде чем идти на кухню, Фёдор заглянул в комнату к Гоголю, проверить его и обнаружил, какой бардак тот устроил на своём спальном месте. Простынь скомкана, одеяло на полу, подушка тоже на полу, а сам парень распластался звёздочкой на спине. Длинные волосы парня распущены и разметались. Кот, свернувшись клубочком, спал тут же на животе Николая. Достоевский окинул внимательным взглядом эту картину и тихо хмыкнул. Как-то, зная характер Николая, он и не сомневался, что увидит на утро что-то вроде этого. Потом припомнил, как было весело вечером. Гоголь поплатился за свою наглость: его прогоняли по всей квартире в течении часа затем «убили» подушкой, а потом и защекотали для профилактики, повалив на диван, чтобы больше так не делал. Кстати говоря, оказалось, что Николай до жути боится щекотки, поэтому победить его не составило Фёдору ни малейшего труда. Ох как же пищал и вырывался из-под брюнета Гоголь, аж слезы на глазах выступали, как он хохотал, как заливался. А теперь Николай спит, умаялся ребёнок. Тихий и милый. Его Достоевский уморил в хорошем смысле. Руки Фёдора стали ныть, потому что брюнет держал большое количество посуды на весу, поэтому больше медлить не стал и ушёл на кухню, куда и направлялся. Поставил посуду в раковину, начал мыть. Судя по всему, Николай ещё не скоро проснётся, это Достоевскому только на руку, успеет сходить в больницу и вернуться обратно к парню. Достоевский домыл посуду, расставил её по местам, немного подвис, задумавшись о своём. Сосредоточено смотрел на шкафчик с посудой, что-то просчитывая, потом моргнул, тряхнул головой и ушёл одеваться на улицу. Было холодно, судя по градуснику, поэтому парень оделся по теплее. — Дооооооок, куда вы с утра по раньше? — раздался голос Гоголя, когда Достоевский уже почти ушёл. Парень аж вздрогнул, он то думал, что Николай ещё не скоро проснётся, ну, раз так вышло. Тот стоял в проёме гостиной растрепанный и, протирая глаза кулаками, немного обиженно смотрел на Фёдора из-под чёлки. На щеке красный след от подушки остался. — По работе попросили приехать. Я тебя разбудил? — спрашивает Достоевский, разглядывая парня. — Да. С вас штраф, — бурчит это сонное растрепанное чудо. — И какой же? — интересуется Достоевский, на автомате подмечая, что сонный Коля — просто нечто. — Сходите со мной в кафе. Фёдор немного удивился такой просьбе, однако возражать и спрашивать, почему именно этот штраф не стал. Ему не сложно сходить со своим пациентом в кафе, особенно если тот сам попросил этого. Вот правда если учесть, что Гоголь не ест, что он в этом кафе делать собрался? Ну да ладно. Это дело последнее. А сам брюнет, если там есть кофе, то закажет себе кофе и, может быть, что-нибудь к нему тоже возьмет. — Хорошо, без проблем. Только своих пациентов проверю и занесу бумаги к директору. Освобожусь и сходим обязательно… Николай уже не слышал, он умудрился заснуть обратно прямо стоя, прислонившись к косяку двери плечом. Со стороны это выглядело очень-очень мило и даже немного забавно. Фёдор непроизвольно улыбнулся. Этот парень не перестаёт его удивлять изо дня в день. Что в больнице случаи были, что тут дома. В больнице… Ох уж эта бестия в больнице. Сразу видно, что не любит их парень, прям на дух не переносит. Один раз свистнул каталку и ездил на ней по всему этажу, весело заразе было, а Достоевский потом получай выговор. Или потом потоп в туалете устроил, открыв все краны на полную. «И за что мне это? Заснуть прямо стоя… Мда.» Подходит, берет аккуратно на руки и перекладывает спать по нормальному обратно на диван к своему коту. Накрывает обоих одеялом и уходит на работу.

***

Николай проснулся только ближе к двенадцати часам дня, перевернулся со спины на живот, потянулся совсем как кот, изогнувшись спинкой, зевнув. Вот в чем основное различие дома от больницы: дома — вставай во сколько хочешь и ничего тебе не скажут по этому поводу, а вот в больнице этот номер, увы, не прокатит. Там все чётко по расписанию, и это до жути не нравится Гоголю. Он хочет вставать, во сколько он хочет и ложится во сколько ему надо, а не по режиму, потому что так правильнее. Парень ещё немного полежал (в больнице ему бы этого точно никто не дал бы сделать), порассматривал золотые завитушки на белых обоях комнаты. Те иногда вспыхивали золотом из-за лучей солнца, потом поднялся и потопал в ванную комнату приводить себя в порядок, а особенно свои длинные волосы, которые всегда за ночь спутывались и утром их приходилось долго расчесывать, да парень привык. Выходя из комнаты, задел плечом косяк двери, недовольно фыркнул. Было слышно как на кухне хозяйничает уже полчаса как вернувшийся с работы обратно домой Федор. Кот был с ним. Сидел на подоконнике и царапая коготочками оконное стекло, просился на улицу, он гулять хотел. Там солнышко. Тепло. В какой-то степени Николай его понимал. — Нет, я тебя не выпущу, опять потом вернёшься весь в траве и грязный… — слышно как говорит Достоевский, ставя сковородку с завтраком на плиту. — А мне потом мой и расчесывай тебя. Спасибо, не нужно мне такого счастья. — Мяяяяяяяяуууу… — все ещё пытался договориться Преступление. — Нет я сказал. Николай усмехнулся, уходя в ванну. Умывается, потом начинает расчесывать свои волосы, бурча недовольно себе под нос какие те непослушные, пышные, и вообще, остриг бы, если бы уже чисто из принципа не ходил в парикмахерскую. — Тебе помочь? — заглянул в ванную комнату к парню Достоевский. — Вижу дело туго идёт… У тебя так всегда? — Мммм, только после того, как помою голову и посплю. Да, помогите пожалуйста… — Хорошо. Фёдор зашёл к парню, взял расческу и начал того расчесывать. Николай довольно улыбается, запрокинув голову, чтобы врачу было удобнее. Ему нравилось, когда ему расчесывали волосы, правда, доверял он это дело не каждому. Только Ивану и вот теперь Фёдору. Самому же Достоевскому нравились эти волосы своей длинной и густотой. А ещё они очень очень мягкие. — Всё. Готово. — Спасибо, док. Ну вот, теперь я одуванчик какой-то… — фырчит Гоголь, сдувая прядь волос с лица. Фёдор не мог не улыбнуться. Николай и правда распушился, правда, ассоциации у самого врача были скорее с облаком, чем с одуванчиком. — Заплести их тебе? Чтобы не пушились. — Не откажусь… Брюнет по новой берет расческу и заплетает парню его привычную косичку, но не без труда, потому что уложить пышные волосы было сложновато. Однако, Фёдор справился с этой задачей. — Ну вот… — говорит довольный Николай, любуясь с собой в зеркало. — Теперь другое дело. Совсем другое дело. Эй, вы не забыли, что мне обещали? — Поход в кафе. Да-да, я прекрасно помню об этом, — спокойно ответил Достоевский. — Рад, что у вас такая хорошая память… — немного язвительно. Фёдор хмыкнул, потом протянул руку, взъерошил парню его причесанные волосы и спокойно ушёл на кухню под возмущённое «ну эй!». А что, он ничего. Просто немножко отомстить нужно было за язвительный тон парня. Да, у Фёдора прекрасная память, и он все свои обещания помнит очень хорошо.

***

— Дооок, мы пришли… — Ага… Три часа. Три часа они сюда добирались. Достоевскому казалось, что Гоголь специально, как назло, выбирал самые длинные и заковыристые пути, идти пришлось пешком, кстати говоря, что Достоевского не радовало абсолютно, ноги теперь болели, но держался бодрячком спокойно, давая за руку втянуть себя в уютное кафе-мороженое. Едва слышно облегченно выдыхает. Николай шёл быстро, не привыкшему к таким темпам, Достоевскому было не комфортно. Гоголь просто излучал энергию и жизнерадостность, в отличии от спокойного Достоевского. На парней иногда оборачивались любопытные прохожие, но оба игнорили. Гоголю было не до них, потому что весело, он впервые дорвался до столь длинной и насыщенной прогулки, после больницы самое то, а Фёдору не до них, потому что он старался поспеть за своим пациентом. — Правда тут здорово? — сияя, спрашивает Николай. — Давно тут не был. О! Как раз мой любимый столик свободен. — Да, мне нравится… — честно успел ответить, пока его не утащили к столику у окна. — Что будете заказывать? — Смотря что есть в меню. — произносит Достоевский, открывая нежно коричневую книжечку. — Кофе и пирожки. — Возьмите тогда мне какао с зефиром и шоколадной стружкой. — Я конечно все понимаю, но тебе может стать плохо… — изогнув удивленно одну бровь, говорит Фёдор. — Такой какао достаточно сытный. — Вы мой врач. Проследите, чтобы мне плохо не стало. — Я попрошу какао в небольшой кружке. — вздыхает Фёдор и ушёл за едой. Гоголь просто кивает, подпер щеку рукой и стал смотреть в окно, немного щурясь от солнышка и просто греясь. Ему нравилось это кафе своей домашней и очень уютной атмосферой. Отделка была в основном деревянная, в светло-коричневый тонах, и от этого было только уютней. Скоро вернулся Фёдор с заказом. Какао и правда был в небольшой кружке. Вот только самого Гоголя за столиком уже не было. В этом кафе есть ещё и живой уголок с кроликами, около которого и завис парень. Скучно ему просто так сидеть за столом и ждать. Фёдор быстро глазами нашёл парня и, оставив заказ на столе, чтобы не заняли, ушёл к парню. — Вы просто посмотрите, какие они миленькие. Гоголь в явном восторге от белых пушистых комочков. — Согласен, милашки, — кивает Достоевский. «Как ребёнок, честное слово» — мысленно отметил Фёдор. — Их купить можно… Достоевский сразу же понял, к чему была сказана эта фраза. — Так, вот только не говори, что мне нужно покупать тебе кролика, — немного заебано вздыхает Достоевский, — Мне кота достаточно… — Ну всего лишь одногоооо… Вам жалко? Гоголь смотрит большими умоляющими глазами на своего врача, мол, купи-купи-купи-купи. Такую моральную давилку парень не выдержал. В принципе он сам кроликов любил потому что они милые тёплые и пушистые комочки. — Ладно ладно. Но ухаживать за ним сам будешь… Понятно? — сдался наконец брюнет. — Дааааааа! — Где там их купить можно, говоришь? — спрашивает Фёдор, доставая в очередной раз свой кошелёк. К столику оба вернулись уже с кроликом в клетке. Николай сиял, словно солнышко, Фёдор просто думал, как к такому соседству отнесется его кот. Есть вероятность, что он будет пытаться этого бедного кролика сожрать. Хотя, возможно, они даже подружатся. — Кофе конечно же успел остыть… — бурчит себе под нос Достоевский. Он не любил остывший кофе, потому что вкус был уже не тот. — Да ладно… Он не сильно остыл, я уверен, — отвечает Гоголь, садясь на стул и ставя клетку с кроликом на стол возле себя. — Он такая прелесть. — И как ты его назовёшь? — задал вопрос Фёдор, отпивая кофе из чашки. Нет, вполне нормально. Пить можно. — Бубенчик! — сразу же выдали ответ. Достоевский очень невовремя решил отпить свой кофе. Он аж подавился, так резко его на смех пробрало от такого прозвища для кролика. Добила очень удивленная мордашка пациента, который искренне не понимал, что он такое смешное сейчас сказал. Достоевский уткнулся лбом в столешницу и просто тихо ржал. — Ну док, что я такого сказал то? — фырчит немного смущенный Николай, наблюдая конфузливый смех своего врача. — Нет. Ничего. Кхм. Прости, — кое-как выпрямился, убирая волосы с лица. — Прекрасное имя, мне нравится… Гоголь состроил недовольную мину, взявшись за свое какао. Фёдор же продолжил пить свое кофе вместе с булочкой. Да, кафешка ему вполне нравилась. Он запомнил её местоположение, будет сюда заходить. И кофе тут довольно вкусный. — Скажите, почему вы до сих пор без пары? — прервал спустя пять минут молчание Николай. Фёдор подавился кофе во второй раз. Чего-чего, а такого вопроса от этого парня он вовсе не ожидал. — Кхм, с чего такой вопрос? — Просто интересно стало. — Тебе это так интересно? — вздыхает Достоевский. — Дааааааа… Фёдор немного подумал над вопросом. — Потому что я её себе и не искал-то особо… Сначала был занят учёбой, потому что учиться в медицинском достаточно сложно, потом уже работой, чтобы не остаться шестёркой. Работа отнимает все силы и желание, к тому же, кто захочет встречаться с врачом, у которого график, загруженность, сил ни на что нет фактически, а да, кстати говоря, открой рот, закрой глаза… Николай, абсолютно не ожидавший такого резкого перехода от рассказа к просьбе, послушался, закрыл глаза и приоткрыл рот. Фёдор достал обыденную конфетку — лекарство, развернул и всунул в рот парню. — Мммм, док, блин, — фырчит Гоголь, начав рассасывать конфетку. — Я не блин, а оладушек. Лекарство свое принимать не забывай… — спокойно отозвался Достоевский, возвращаясь к своему кофе. — В общем, причину, почему у меня никого нет, я объяснил. — Вот как… Запил свою конфету какао и проглотил. Потом резко бледнеет, приложив ладонь ко рту. — Что такое? — Меня… Сейчас… Вырвет. Гоголь вскочил со своего места и унесся в туалет. Для желудка, какао и конфета были явно перебор. Он взбунтовался против своего хозяина. «Ребёнок», — тепло подумал Достоевский, усмехнувшись.