Привидение

Сербан проснулся от того, что кто-то толкает его. Ему подумалось, что это Брилла. Неужели он снова проспал до самого полдника? Ох, ну и злиться же она сейчас будет. Отчитает и запрёт дома сортировать семена паприки. Маленький сахаш скривился в полусне, но «Брилла» все не прекращала толкать его. — Сербан, вставай! Вставай, миленький! Миленький? Вот это сюрприз. Когда это маман сюсюкалась с ним, и почему у неё такие маленькие ручки? Та-а-ак… — Сербан, мне страшно, что ты умрешь! Скажи, что ты не умираешь! — хныкал чей-то голосок. Вот ещё дела! И совсем он не собирался умирать! Что за шутки; поспать в уютной постельке не дают… Погодите-ка, а постелька-то вовсе и не уютная. Затёкшим плечом Сербан чувствовал какую-то смятую ткань и неровную твердую поверхность. И тут же все встало на свои места. Сербан дрогнул и открыл глаза. Они тут же привыкли к темноте, и мальчик увидел над собой Вафлю, чьё заплаканное лицо озарилось улыбкой. Её прежде аккуратно заплетённые волосы превратились в пучки торчащей мягкой соломы. — Да погоди ты, погоди. С чего это ты взяла, что я умираю. Ты знаешь вообще, как живые умирают? — Ну… У них глаза закрываются, и они не двигаются, — Вафля до сих пор не уняла волнение, а поэтому её голос легонько дрожал. — И всё? По-твоему умереть — всё равно, что уснуть? Ты же не толкаешь маман, когда она спит в кресле; а меня зачем так сильно толкала? Вон, вся шляпа подо мной смялась, вот теперь ты будешь эти опилки таскать. — Маман говорила, что когда кто-то умирает, то он засыпает. Сербан фыркнул и попытался принять хоть какое-то вертикальное положение, достал из-под себя шляпу, одеяло и уставился на Вафлю, виновато глядящую на него. — Нашим маман стоит быть более пряло… прямолинейными, — выговорил он. — Мне тоже так говорили, а потом к нам в стан приехал доктор из столицы. Он был таким крутым, в модной пальте! — с воодушевлением описывал Сербан, жестикулируя руками, будто пытаясь показать всю крутость этого доктора. — И мы бегали к нему спрашивать всякие интересные штуки. А потом он подозвал нас и показал фотокарточки с мест преступлений. А там… А лучше не знать, что там. Вот поэтому лучше бы маман сразу сказала, что это не просто сон. Когда-то из столицы в стан приехал судмедэксперт, решивший отдохнуть от шумного города. По началу гулял, наслаждался природой и тишью, а потом жадные до интересных историй дети начали бегать за врачом. Ему это очень понравилось — неподдельное любопытство детей, да к тому же от них ещё всякие орешки и безделушки доставались, как приятный бонус, но со временем это наскучило — дети стали докучать и бегать за доктором абсолютно по всему стану. Ему даже стало страшно: вдруг у детей своя община, где все они сговариваются как бы так прошпионить за врачом, откуда выпрыгнуть — с дерева или из деревенского туалета, — как завлечь в разговор, чем соблазнить и далее по списку. Опасавшийся за своё ментальное и — не дай святые имена — физическое здоровье доктор решил отпугнуть от себя юных озорников, показав им фотокарточки мёртвых тел. Дети в стане были самостоятельными, они не бегут к маман под юбку при любом удобном случае, а поэтому пережили великий испуг самостоятельно. Поломав психику половине детского населения стана, доктор благополучно доотдыхал в тишине и так же благополучно уехал. Сербан от воспоминаний поёжился. Вафля, видя это, не стала расспрашивать дальше, но её пока что довольно наивное детское мышление никак не могло представить, что же было на этих таинственных фотографиях. — Ой, мы, кажется, засиделись тут, — мальчик вдруг вспомнил о ситуации, в которой оказался их шпивонский дуэт. — Бабка толкнула нас в обрыв? — Не знаю, но я больно стукнулась ногой, — сетовала Вафля, потирая конечность. — Давай вылезем, а то мы засолимся в этой страшной бочке. Тут возражениям не было места. Даже если бабка и бродит где-то рядом, то нет смысла дальше отсиживаться в бочке. Сербан принял положение полусидя и стал давить на крышку. Вафля, немного погодя, стала делать то же самое, дабы помочь мальчику, хоть и силёнок у неё было поменьше. Крышка недовольно поддалась и с противным звуком упала рядом с бочкой. Свет ослепил детей, и, морщась, они с опаской показали свои носы из бочки. Привыкнув к ярким лучам, они замерли на месте. Невероятно. Удивительно и пугающе. Их «транспорт» стоял посреди одинокого поля, похожего на степь — желтая трава тянется будто из больной земли, ветер пытается внести жизнь хотя бы в стебельки растений, но они настолько коротки, что всё вокруг кажется недвижимым. Всё. Помимо травы — ничего. Абсолютная пустота, а на горизонте лишь клубы мрачных туч. — Где мы? Ты видел такое место в стане? — с надеждой на ответ «да» спросила Вафля. — Нет… — глухо ответил Сербан. Глаза его наполнялись страхом, но меж тем и интересом. Он повертел головой и осторожно вылез из бочки. — И самое интересное: как мы оказались на ровном месте, если падали со склона? Вафля нарочито задумчиво потёрла подбородок. Ей было так же страшно, как и Сербану, но сверхъестественная смена обстановки и нарастающее присутствие мистики опьяняла её рассудок. — Прямо как в сказке, — пробормотала она, и ей нравился этот вывод. Она никогда ещё не чувствовала себя, словно героиня какой-то книги. — Прямо как в приключениях Шанласаха! — поддержал Сербан, вспомнив свою любимую книгу. Дети воодушевлённо поглядели друг на друга. Детская неопытность и недальновидность затмили всю сюрреалистичность и возможную опасность ситуации. Сербан помог Вафле выбраться из бочки, и они оба начали с интересом оглядываться. Округа была безупречно прямой, а трава, несмотря на свой жалкий вид, была мягкой, щекотливой — услада для ступней. Вафля вдруг скинула свою сумочку и побежала, сминая травяную подушку под ногами. Она вскинула руки в стороны, замахала ими как птичка и начала бегать кругами. Тихий простор принял у себя в чертогах невиданного гостя — детский радостный смех. Сербан посмотрел на Вафлю серьёзно, но не смог сдержать улыбки. — А ну-ка, иди сюда, — позвал мальчик. — Возьми меня за руки. — Зачем это? — поинтересовалась Вафля. — Хочешь полетать, как птичка? Девочка взяла Сербана за руки, он крепко сжал свои пальцы так, что почти не вытащишь, и вдруг начал оборачиваться на одном месте, набирая скорость. Вафля, срывая хихиканье на заливающийся смех, сначала бежала по кругу следом, а затем почувствовала, как её ноги медленно оторвались от земли. Писк слился с хохотом, в то время как Сербан с простой улыбкой вертелся на месте. В один момент — хоп! — его ноги заплелись, и они оба повалились в гостеприимные объятия травянистого ковра. — Ой, как голова кружиться! Голово…кружительно! — заливалась Вафля. — Жалко ты не мальчишка, меня покрутить некому будет, — шутливо задирался Сербан, водя руками по нежным податливым стебелькам. — Ах жалко! — нарочито обидчиво насупилась Вафля. — Да я тебя одной левой! — она подскочила к Сербану резвее всякого мальчишки. — Ты вода! — и понеслась прочь. Сербан вроде вот-вот покинул этот возраст начальной школы, когда надо играть в салочки и «догони меня глаштин» на переменках, но сейчас вся его привычная серьёзность ушла как по волшебству. Давно он не игрался с таким дружелюбным товарищем. Многие становские мальчишки, к которым Сербану «везло» попадать в компанию, обычно колотили друг друга после пяти минут игры. Таких по-хорошему активных девочек, как Вафля, он ещё не видел, а поэтому был невероятно удивлён и рад новой коллеге по приключениям. Маленький сахаш тут же кинулся за ней, и под общий хохот они бегали, кувыркались и баловались. — И всё же: где мы? — Сербан без сил сел рядом с бочкой, облокотившись на неё. Ноги приятно ныли, сердце слегка больно колотилось, а грудь быстро-быстро наполнялась свежим весёлым воздухом, который поддерживал жар радости в жилах. Вафля упала рядом, глаза её искрились. — А что если мы нашли потайной мир? — вдруг выдала она запыхавшимся прерывистым голосом, потом немного продышалась и продолжила. — Тут ещё никого не было, поэтому он пустой. А нам надо его… абла…огородить. — Ишь ты, огорОдить ей. Глупости какие-то. Отвечаю, мы в штиле, — нагнетающим тоном произнёс Сербан. Девочка удивлённо воскликнула: — В штиле?! Омо? — Да. И у нас с собой нет амулетов, а значит — мы в опасности. Видишь солнце? Оно стоит на две руки от горизонта всё время, что мы тут. — Вома, Сербан, что же нам делать? Может, надо залезть обратно в бочку? Мне показалось, что она как дверь в волшебный мир. — Погоди ты, погоди, Вафелька, тут надо аккуратно. Маман мне такое рассказывала! Тут может быть всё что угодно. Пыл девочки умерился. Она несколько секунд смотрела на одну точку, затем глубоко и драматично вздохнула и подтянула к себе свою сумочку. — Штиль-то этот ваш штиль, а маман мне говорит, что режим питания нарушать нельзя. Держи шушихи, — она с детской наигранной строгостью протянула Сербану пару мохнатых плодов. Помятых, уже липких в некоторых местах, но таких аппетитно плотных. Сербан в тот же момент заметил, что он сильно проголодался. Озорная деятельность отнимает много энергии — надо и побегать, и привидение изобразить, и всяких старух попугать, и падение в бочке пережить. Он молчаливо кивнул в благодарность и приступил к их импровизированному обеду. — Если бы тут были палки для костра, то я бы приготовил нам запечённые яблоки. Два ребёнка сидели рядом с бочкой посреди угнетающего ничего и беседовали о запечённых яблоках, потом о яблоках в карамели, а потом обо всех любимых сладостях. Будто и не было этого осознания того, что они находятся в штиле и незримая таинственная опасность дышит им в детские хрупкие спины, вряд ли способные выдержать натиск жестоких трудностей, которые скосили немало взрослых людей и сахаш в этих иллюзорных краях. Они были предоставлены сами себе и не спешили. Глупая ошибка или верная тактика? В штиле нельзя сказать наверняка, в месте, где правил не существует¬. — И всё-таки жалко, что здесь ничего нет, — вздохнул Сербан, рассматривая обгрызенное до косточек яблоко. — Погоди-ка! — вдруг воскликнула Вафля. — А ведь мы можем посадить тут наши яблоки! — она вскочила. — Ну-ка дай свои огрызки. «Находчивая. Находчивая коллега по приключениям мне досталась», — думал Сербан, с любопытством наблюдая за девочкой. — Помоги мне раскопать четыре ямки. Да, вот тут. А эту здесь, не слишком близко, но и не далеко, чтобы яблоням не было холодно, когда подует ветер. Вдвоём они выкопали четыре ямки квадратом вокруг бочки. Сделали они так с расчётом на будущее — а вдруг кто-то тоже спрячется в бабкиной бочке и окажется в этом мире? Тогда его хотя бы будут ждать спелые плоды, тенёк от солнца и немного хвороста по нужде. А если деревья ещё и разрастутся! Шишиховая яблоня славится своим быстрым распространением, поэтому дети представляли, какой классный тут будет сад через пару лет! Целый яблоневый мир. Дети сидели у последней ямки, и как только последняя горсть земли упала на маленький холмик, ударил сильный ветер. Сидящую на носочках Вафлю так вообще сдуло на землю. Ребята переглянулись. Что-то подсказывало им, что это не к добру. А вдруг они нарушили какие-то правила штиля! Беспокойный ветер ударил ещё раз. Осквернили священную почву? Детей охватила отрезвляющая тревога, они скучились и стали мотать головами по сторонам. Ветер ударил третий раз и затих, будто его и не было, но шпивоны-путешественники были начеку. И тогда Сербан заметил кое-что по-настоящему странное. Его пронзило то самое чувство, особенно присущее детям, когда происходит что-то необъяснимое — оно сразу становится реальным волшебством, оно захватывает дух, внушает потрясающее восхищение и любопытство, но в то же время все эти чувства в грудной клетке смешиваются со страхом. Все боятся неизвестного. — Вафля, ты тоже это видишь? — он пытался сохранять стойкость духа и говорить серьёзно. Особенно перед девочкой. Недалеко от них сминалась трава, будто появлялись маленькие озерца среди всей мягкой травы. Это явление двигалось. Медленно, подступающими движениями, будто что-то тяжёлое давило на траву. Будто это кто-то… шагал. Кто-то незримый. Дети осознали это почти что одновременно и молниеносно увидели в глазах друг друга ужас. Шаги всё подступали, и самое страшное было то, что неизвестно, кто это: монстр ли, маленький ли, большой. С сундучка, где хранилась фантазия, будто слетел замок, и она гигантским бушующим столбом вылетела наружу, чтобы нарисовать образ гигантского, незримого, но уродливого зверя с игольчатыми лапами и невообразимо безобразной мордой. И он идёт, чтобы их сожрать. — Отступаем к бочке! — заорал Сербан, словно он командовал отрядом. Бах-бах-бах. Грузный топот обрёл звук, а значит он уже близко. И что это — неужели скорость шага увеличилась, если судить по звуку? Догонит в два прыжка. Разорвёт. Съест. О пресвятые имена, дети сейчас всем сердцем мечтали, чтобы это оказалось сном, чтобы они проснулись у бабки во дворе, чтобы она отхлестала их ремнём, рассказала мамам, но только не это — не гигантское невидимое чудище, не пустынный мир, от тишины которого звенит в ушах… — Прыгай! Вафля, прыгай! — Сербан уже сидел в бочке и держал её крышку наготове. Вафле оставалось всего пару длинных шажков до укрытия. Сербан мог поклясться, что видел, как уже сам воздух растекается позади Вафли, растекается из-за шагающего прямо по её пятам монстра. Прыг! И… Бах! Крышка закрыта. Дети будто без сил повалились на дно бочки, беспокойно переводя дух. Достанет? Страшно. А что если проткнёт бочку своими лапами-штыками? Пиши пропало. Вафля нащупала в темноте ладошку Сербана и сжала её. Но бочка не оказалась проткнута гигантской лапищей, раздавлена гигантской шипастой ногой или сожжена огненным дыханием бестии. Она просто дрогнула, перевернулась на бок, заставив детей тихонечко вскрикнуть и прижаться друг другу, и снова полетела с астрального обрыва.