Привидение

Яблоневый сад был удивительно спокоен. Пышные локоны деревьев склонялись над тропинкой, ведущей к дому на отшибе. Дети только сейчас заметили, что яблони были какие-то не такие — стволы у них были закрученные. То ли от мучительного роста, то ли от волшебного чуда. Ребята решили склониться ко второму варианту. Мучение в совокупности с перспективой встречи с бабкой — картина та ещё удручающая, а Сербан держал боевой дух: свой и своей коллеги. Помимо закрученных стволов, из чудес — спелые яблоки. Но ведь сейчас самая середина лета! И можно невольно задаться вопросом: яблоки ли это вообще? Не ведьмачье ли это колдовство? Или существа из штиля потрудились? — Давай попробуем? — предложила Вафля. Её голова была задёрнута вверх, глазки с искоркой рассматривали чудо-яблоки. Другого вопроса ожидать было нельзя. Для детей не попробуешь — не узнаешь. Без вариантов. — Тш-ш! Говори тише, — громогласно прошептал Сербан, посмотрел по сторонам и нагнулся поближе к Вафле. Та нагнулась к Сербану, хоть рост ей и не позволял. — Ты давай сейчас набери, а съедим потом. Наберёшь — я поднимаю тебя на плечи, ты надеваешь на себя покрывало. Старуха скоро пойдёт по этой тропке, тогда-то и настанет момент. Момент всей нашей жизни! — с драматичностью Сербан, конечно, переусердствовал, но его скромненькая речь порадовала Вафлю, которая до сих пор была в восторге от приключения. Вафля насобирала яблок. Румяные сочные плоды были небольшие, но её маленький рюкзачок изрядно потолстел. Такой сорт яблок был распространён в стане и назывался «шушехи». Назывался так из-за того, что имел ворсистую поверхность, поэтому от прикосновений яблоко издавало шуршащие звуки, оттого и повелось в простонародье — шушехи. Вафля воображала, какая же вкусная шарлотка может получиться из этих яблок! Не зря всё-таки Сербан решил проучить эту бабку. Завтра можно будет прийти и набрать до отвала. В тихом стоячем воздухе пронёсся далёкий шум треснувшей ветки. У детей тут же спёрло дыхание от нахлынувшего волнения, а животы беспокойно закрутило. Секунду они медлили, пытаясь рассмотреть что-то через заросли, за которые уходит тропинка в стан, по которой, вероятно, идёт старуха. И куда ж она ходила, будучи нелюдимой отшельницей? Точно ведьма. — Скорее! Лезь мне на плечи — ай! — аккуратнее хвост! На, держи простыню. Да, на себя накидывай. Поторопись. Сербан командовал, пока Вафля, шатаясь, пыталась накинуть на свою голову костюм для пугалок. То и дело она норовила упасть, — плечи мальчика были не очень-то и широки, — но вовремя хваталась за его уши, ойкая и ахая. Тот шипел, вынося «побои», и продолжал командовать — всё на благо миссии. И вот с горем пополам они смогли создать неестественно кривое, оттого и страшное, приведение, что стоит за кустом у дороги, издавая приглушённый кряхтёж, похожий на всхлипы утопленника. Шорох становился всё звучнее, помимо него стали слышны сладкозвучные кристальные постукивания, похожие на музыку ветра. Этот звук был очень знаком Сербану, но сейчас он никак не мог вспомнить, что это такое. Его сердце заполнилось адреналином, и он чувствовал, как ножки Вафли дрожат тоже. Сахаш вздохнул полной грудью, крепче схватил соучастницу за ноги, прыгнул на тропинку и зарычал так сильно, насколько хватало детского голосочка. Вафля закричала вслед за ним. Неизвестно, последовала ли она примеру или закричала от страха. К удивлению, их живая конструкция выстояла, если не считать того, что Вафля несколько секунд раскачивалась, пытаясь не потерять равновесие. Но Сербан бился об заклад, что со стороны это выглядело чрезвычайно жутко! И это оказалось правдой. Бабка подпрыгнула, глубоко вздохнула, выронила из рук какие-то безделушки и заорала во всё горло. Казалось, что от её пронзительного крика шатались деревья и поднялся ветер. Бам-бам-бам. Стекляшки попадали на гравиевую дорожку, некоторые пережили экстремальное приземление, но другие с кристальными возгласами разбивались, пороша камешки разноцветной крошкой. Сама бабуля попятилась назад, оступилась и упала, благо, приземлившись на пышные юбки. Счастью Сербана не было предела. Получилось! Хитроумный план сработал — он выполнил миссию, проучил врага всея стана, прямо как герой приключенческого романа. Расскажи мальчишкам — обзавидуются. Ой, а как он ждал реакции маман, когда принесёт в дом кучу яблок. Вот она удивится, а потом он ей расскажет, как героически освободил яблоневый сад от надзирателя. И она, несомненно, похвалит его. Пам. Кажется, Сербан ослабил хватку — всему виной мечтательность, — и маленькая ножка Вафли с беспокойным шаркающим звуком съехала вниз. Девочка, пискнув, покосилась на бок, замахала руками, будто вот-вот взлетит. Но, увы, ненастоящим приведениям летать не дано, и она, осознавая масштабы трагедии, полетела вниз, заодно толкая на землю и Сербана. Запах земли смешался с запахом накрахмаленной простыни и ароматных шушех. Сербан барахтался, в панике пытаясь скинуть с себя и Вафлю, и костюм. Как только у детей это получилось, их глаза тут же встретились с глазами их жертвы. И все-таки как же много говорит взгляд! Сначала бабка выглядела недоумённо, приведение сплясало перед ней чечётку, затем в её зрачках появился свет озарения, будто она решила задачку про семейство тыкв, а затем — злость. Глаза загорелись синим пламенем. — Ну-у-у, засра-а-анцы, — сквозь зубы прошипела она и потянулась к упавшим тяжёлым яблокам, не сводя с детей глаз. — Ну-у-у вы у меня сейчас получите. Дети хором закричали, выйдя из ступора, и снова забарахтались в тщетных попытках встать на ноги. — Сейчас как поймаю! Скалкой раскатаю! Будете страдать, в бочке смерти ждать! Вот и всё. Заговорила стихами. Колдунья. И они перед ней ничто. Засолит в бочке, как патиссоны и хрустящие огурчики. Сердца детей упали настолько глубоко, что пятки покажутся раем по сравнению с этим. Но пробыли они там недолго, ведь надо бежать, и сердца не подвели, врубая газ на полную. Глаза заслезились от напряжения, лоб заболел, грудная клетка бомбардировалась разрывалась дыханием и стуком сердца одновременно, руки наполнились ватой, но зато ноги стали сильны и выносливы как никогда. Сербан вскочил, разрывая краюшек ткани, мешавший ему выбраться, схватил Вафлю за плечо и ринулся в сторону от бабки. С умопомрачительным свистом в миллиметре над их головами пролетел массивный плод. Вафля взвизгнула, поджимая голову, и крепче вцепилась в комбинезончик Сербана. Они оба, крича, что есть мочи, бежали по дорожке, отбивая ногами дроби камушков и даже не спотыкаясь. Впереди показался ветхий, но аккуратный домик с большим захламлённым двором. Стан врага. Слева — высокий забор, покрытый колючими порослями, справа — сухой бурелом. Путь открыт только вперёд. — Сербан! Сербан, что нам делать?! — хныкала Вафля, дёргая его за рукав. Сербан рыскал по вражескому двору потерявшимся взглядом и все никак не мог ухватиться за что-нибудь, что спасёт их жизни от уксусно-укропного засола. Старые колёса, бетонные обломки, коллекция граблей, разбросанных на поляне (или хитроумная ловушка против воров?) — аааргх, всё не то! Погибли. Они погибли. — Сербан, смотри! Смотри, те бочки! — Вафля подёргала мальчишку и побежала в сторону нагромождённых друг на друга пузатых ёмкостей. Сербану ничего не оставалось кроме как довериться Вафле. В любом случае, сейчас нельзя придумать ничего лучше. Он побежал к бочкам. Подул сильный ветер, дающий пощёчины резкими рывками. И этого ещё не хватало! И ты за неё? Удивительно, но Сербан до сих пор смог удержать свою праздничную шляпу на голове. Верно, помогало то, что она цепляется за уши. — Где-е вы, поганцы-ы! Бабка была совсем близко. Её оплеухи от тяжёлых рук, вероятно, тоже близко. Маленький сахаш с неистовым страхом осмотрел повислую калитку. Вот-вот она ворвётся сюда через неё, может даже снесёт эту бедную конструкцию вместе с половиной забора. Он обернулся к Вафле, которая тыкала пальцем в единственную открытую бочку. Ну, была не была. Сербан кивнул. А она большая — Вафля с Сербаном запрыгнули в нее и поместились там вдвоём, да ещё и место для движений оставалось. — Ты что, взяла с собой эту штуку? Она нам больше не нужна, — шёпотом негодовал Сербан, тыкая ногой в уже пыльное и помятое покрывало с грустной рожицей приведения на ней. — Оно зацепилось за мою ногу, и я подумала, что оно не хочет, чтобы мы его бросали! — защищалась Вафля. — Оно не может хотеть, глупая! — продолжал возмущаться Сербан. Он хотел выпалить ещё что-то, но вдруг свет исчез. Дети замерли, а затем схватились друг за друга, слепившись в один комок. Бочка дрогнула. Шпивоны зажмурились. Бочка дрогнула ещё раз. Бам! Бочка опрокинулась на бок. Секунда-две — ничего. И только дети вытянули головы из плеч, как бочка с глухим стуком ринулась катиться в сторону. Плотная ткань приведения немного защищала от столкновений. Бочка перестала катиться. Её движение сменилось столкновениями с землей и полётами. Она начала скакать, будто бы по скалам склона, а затем ударилась последний, самый сильный, раз и дети остались в темноте.