Все представляют себе смерть в виде женщины.
Габриэль Гарсиа Маркес
«Полковнику никто не пишет»
Неуверенность — штука заразная.
Дэниел Киз.
«Прикосновение»
Каждые 7 секунд один человек в мире сходит с ума. Я думаю, скоро настанет моя седьмая секунда.
М.Фрай
На Пирожном Острове было холодно. Веселье лилось из каждого угла, и, кажется, никто этого холода не замечал. Эвилин нелепо тёрла похолодевшие локти такими же холодными руками. Кто бы мог подумать, что на этом сладком архипелаге тоже бывает зима. Девушка стояла около широкого несуразного окна в своей комнате, ожидая отплытия домой. Слово острым жалом впивалось в сердце, сжигало душу. Рядом был только он. Никто больше. Нет, она не жаловалась, даже не думала. Только вот в глубине своей молодой девичьей души она хотела, чтобы её кто-то согрел, поддержал и успокоил пожар, бушующий в её опустевающем и огрубевающем сердце. Дверь еле слышно отворилась. Крекер, в последнее время взявший за правило приходить тихо и спокойно сидеть рядом с ней или стоять, подошёл к ней со спины и, неожиданно для себя, обнял, крепко прижимая к мощному телу. — Через 20 минут отплытие, — он шептал ей на ухо, склонившись неизвестно в каком положении, — идём, Эвилин? Зовёт полным именем, не дурачится, а понимает. — Да, — коротко бросает девушка, морща нос от запаха сигарет. — Но… — он резко замолкает, отпуская её и отходя на несколько шагов назад. Эви безразлично оборачивается, поднимая на него пустой взгляд. — Что «но»? — ей, честно, ни капли не интересно. Она знает, чувствует, что всё у них и на этот раз будет не как у людей. — Ты плывёшь одна, — Крекер говорит это грубым, но опечаленно-злым голосом. Эвилин чувствует, насколько сильно он сжимает кулаки. Она молча смотрит на него, в алых глазах читается слабый интерес. — мамочка, чёрт её побери, отправляет меня, Катакури и ещё пару моих братьев на аукцион. — И что же там будет? — Дьявольские фрукты, — он замолкает, смотрит на неё и тонет дальше, погружаюсь на самое дно только от одного взгляда на свою невесту, — мол, найдёшь что-то для себя. — Мягксердечный, — слова врезаются в разум парня, он уже ошарашен. — Что?..— смотрит на неё, пока она молча уходит к двери. — И это вся благодарность за мою заботу? Почему ты так любишь выводить меня на эмоции? — Я же говорю — мягкосердечный, — повторяет, и, громко хлопнув дверью, уходит. — Прости, прощай. Думаю, это «маленькое» путешествие надолго. Крекер стоит один. Шестерёнки, крутящиеся в его голове, ломаются и отказываются работать по уже давно прописанному плану. До него медленно доходит смысл её слов, но чтобы окликнуть её у него уже нет времени — ушла, наверно, слишком далеко. — Ты… — он шипит, злится — и хочет разнести весь Пирожный Остров, но ему и этой услады мало будет.***
До корабля она шла в душащем одиночестве, провожаемая холодными взглядами жителей острова. Когда подошла, не задумываясь влетела на корабль по трапу, приказала отплывать и ушла в каюту.«Мягкосердечный»
Слово впилось занозой в разум, сердце и душу. Она ещё никогда его так не оскорбляла, но теперь пришлось. Пусть остынет от себя, своих эмоций и слишком неправильных для пирата чувств. Эвилин чувствовала нутром, что новая их встреча состоится не так скоро, как хотелось бы, но надеялась, что к ней он станет более твёрдым. От него так и веяло молодой пиратской инфантильностью, а её от этого только тошнило. И нет, она его любила. «Лицемерно?» — спросите вы, продолжая. — «Гадко и нелепо?» Да, вы угадали. Что ж, хуже уже точно не будет. В маленьком иллюминаторе она видела, как моросит мокрый и липкий снег, возможно, сделанный из чего-то сладкого. Например, сахарной ваты. Когда она почувствовала лёгкое покачивание корабля, мимолётная улыбка расцвела на её лице. — Я плыву домой, — шепчет, падая на кровать и, возвращаясь к скорбному, хочет расплакаться. Она не знает, что сейчас с женихом, она не волнуется за него. Нет, она сочувствует ему, возможно, даже немного винит себя за такое нелепое и пустое расставание, но по-другому она тоже не могла. Она бы не смогла уйти без него, наверно, если бы не сделала ему больно. Мысли буйным потоком сбивали её разум, оплетали жгучим ядом. Ей было больно. Эвилин тихо зевнула, прикрывая рот рукой; из её глаз медленно потекли слёзы. В дверь постучали.***
Крекер был в бешенстве. Его серая и скучная комната претерпела ужасный разгром — всё было перевёрнуто, сломано, разбито и разорвано. — Почему?.. — шепчет парень, сжимая в руке то, что осталось от бледно-фиолетовой шторы. Бросив несчастную вещь на пол, он пулей вылетел из комнаты, преодолевая коридоры замка один за одним. От него шарахались младшие братья и сёстры, прислуга. Он впал в состояние фугу. Он влетел на корабль разбушевавшейся бурей, приказал отплывать и, громко хлопнув дверью в свою каюту, упал в кресло около рабочего стола. Шарлотта был опустошён. Парень корил себя за эти***
Самое глупое чувство в мире — любовь. Слепое, глухое, неверящее и до безумия тёплое. Оно обжигает, заставляет гореть всё внутри и убиваться в случае ужасной невзаимности. Больно и взаимно. Это когда ты сам сжёг всё тепло, которым ты был окутан, как тёплым домашним ароматом чая. Эвилин знала это не понаслышке. Ей не повезло разрушить всё самой, оставшись с крошечный надеждой на счастливое воссоединение. Лёжа в холодной постели на корабле пиратов, управляемом одним из братьев будущего мужа, Эвилин тихо скорбела по углям чувств. По пеплу неушедшей любви. Стук в дверь прервал все плохие мысли, заставил нервно задрожать в страхе. — Войдите, — поднимается с кровати, проговаривая надсадным тихим голосом. Дверь бесшумно открывается. На пороге появляется оно.