Мастер и ардар

Три седмицы пролетели незаметно, и, хотя Янгул с ней на отстраненные темы практически не разговаривал, Соня все же ощущала, что-то в каменном воеводе изменилось, надломилось что ли. Он по прежнему вел себя холодно, жестко отдавал приказы подчиненным, пару раз уезжал ненадолго в бескрайний лес и руководил набегом на деревню, и, казалось, вел себя как и полагается ардару, но…То ли во взгляде черных, как агаты, глаз поселилась неуловимая печаль, то ли в голосе, читавшем ей книгу, теперь слышалось эхо грусти, но Соня буквально кожей чувствовала, воин страдает. Однако вновь заговорить с Янгулом о Кате, как подозревала девушка, причине состояния ардара, она не решалась, ведь именно после ее попытки в прошлый раз покопаться в чувствах воина, он начал молчаливо о чем-то скорбеть. − Варм, а что это все кикиморы княжны куда-то поразбежались? Грядет какое-то событие? − ардар, что спокойно себе дремал у стены, открыл глаза и пару раз осоловело, почти по-человечески, моргнув, запоздало кивнул. − Праздник какой что ли? − судя по тому, что в башне не слышалось бряцание и рокот каменной армии, крупномасштабная война не намечалась. Варм снова кивнул, и девушка задумалась. Сразу отбросив все христианские праздники и перебрав в голове ведические, Соня пришла к выводу, что в ближайшую неделю ничего грандиозного не намечается. − День рождения у кого, что ли? − совершенно нелепое предположение неожиданно получило утвердительный жест головой, причем ардар так активно закивал, что его смоляной хвост даже перекинулся через плечо. − И чей же? Не уж то самой княжны? − отрицание в ответ, − Кати? − вот теперь предположение оказалось верным, и Соня с горечью поняла, почему Янгул сегодня не пришел, прислав записку, что явится завтра и прочитает половину главы. Грусть, тоска и тихая, беспомощная зависть окутали сердце девушки, но Соня, сжав кулаки и стиснув зубы, запихала свои глупые чувства куда-то в самый темный и далекий уголок сердца. Однако, вопреки ожиданиям, Янгул явился не завтра, а в тот же вечер, и, застыв на пороге мастерской с непривычно несчастным выражением лица, злобно зыкнул в сторону ардара, что непринужденно помогал новой хозяйке наводить порядок на многочисленных запыленных полках. − Поди прочь. − Варм не осмелился перечить приказу и быстро вышел, даже не обернувшись в сторону девушки, слегка испуганной столь внезапной переменой в поведении главного воина княжны. − Вот скажи мне, как существо женское, человеческое, чем ей не угодили рубиновые серьги? − постепенно остывая, Янгул тяжело рухнул на лавку, и девушка на мгновение засомневалась, выдержит ли несчастный предмет мебели столь тяжелую ношу. − Вижу, праздник не задался. − Спокойно и даже отстранено проговорила девушка, − давай по порядку, что произошло? − сев рядом, Соня ободряюще положила руку на широкое плечо, вновь уверившись, что такой как он легко сможет в гневе свернуть ей шею. − Все хорошо было, музыка ладная, кикиморы танцевали почти красиво, подарки, как всегда. Я подарил серьги, тоже, вроде бы, красивые, у кощея забрал, а Катя… Катя вывела меня в коридор и облаяла, как будто я ей змеюку какую подарил. − закончив рассказ, ардар тяжело вздохнул, и у Сони замерло сердце, столько боли, тоски и разочарования было сейчас в этом грудном звуке. − А серьги-то хоть какие были? − не зная, как и пожалеть воина так, чтобы он не оскорбился, тихо спросила девушка. Янгул разжал руку и на его ладони алым кровавым блеском мелькнули два прекрасные рубиновых трилистника в тончайшей золотой оправе. − Красивые какие. − заворожено прошептала девушка, и тут же обижено прикусила губу, ей никогда не дарили таких роскошных подарков. − Хочешь? Носи. − Янгул тут же протянул украшения в ее сторону, но Соня быстро помотала головой, понимая, что такой порыв ардара вызван обидой на истинную хозяйку дивных трилистников, − что, дареным побрезговала? − яд в голосе до конца не успокоившегося воина заставил девушку поежиться. − Не надобно мне то, что не от чистого сердца, а по злобе дарят. − Резко встав, Соня отошла в сторону полок и, чтобы хоть как-то остановить горячие слезы, принялась судорожно брать и снова ставить на полки всякие чудные безделушки. Камень, что служил Янгулу сердцем, неожиданно дрогнул, когда он увидел чуть подрагивающие хрупкие плечи. Воин встал и, быстро подойдя к девушке, опустил свои огромные ладони на тонкую ткань льняной рубахи. − Обидел тебя, да? − Соня не смогла сразу дать ответ, ибо в горле стоял тугой ком, а Янгул понял ее молчание по-своему, − не серчай, не со зла я. − Он не умел извиняться, да и не приходилось особо это делать, разве что перед Катей, но в этот вечер он, отчего-то не хотел вспоминать о княжеской дочке. − Прости. − Совсем уж тихо выдавил Янгул. − Н… ничего, я переживу. − Так и не сумев заставить себя сбросить его руки со своих плеч, туманно ответила девушка. Но тепло, что охватило ее тело, тут же исчезло, когда воин неожиданно сам убрал ладони. − Никогда не смей так говорить, ты не обязана терпеть грубость. − Строго проговорил Янгул, делая шаг назад, его руки до сих пор покалывало, хотя как камень мог ощущать нечто подобно, воин никак не мог понять. − Но ты ведь терпишь, − Вдруг выдавила из себя Соня, − ты ведь терпишь, и будешь терпеть дальше. − Схватив себя за плечи, она отошла еще дальше, непрозрачно намекая на его весьма специфические отношения с Катериной. − Она моя невеста, когда-нибудь она меня полюбит. − Сам он ни капельки не верил в свои слова, но ардар даже не представлял, какую боль он сейчас причинил стоящей рядом девушке. − Непременно, все будет так. − На языке вертелось колкое «когда-нибудь лет этак через тысячу и то не факт», но сдержавшись, Соня, пересилив себя, с трудом выдавила, − помочь горю? − она давно поняла, чувств Янгула к Кате она перебороть не сможет, и сегодня вечером, после всего, что случилось и его слов, по-прежнему таящих в себе надежду, ее руки окончательно опустились. − Да чем же ты поможешь? − растерянный после странных ощущений ардар не сразу сообразил, в чем заключается суть вопроса. − Кажется, я знаю, что подарить твоей невесте. − Свернув узлом и сердце, и чувства, и мысли, словно ребенку, пояснила девушка, строго на строго запрещая слезам катиться из глаз. − И что же? − Принеси мне глиняный горшок пошире, земли и кустик роз, их найдешь на барском дворе. − Недоуменно посмотрев на девушку, Янгул кивнул и, услышав тихую просьбу уйти, быстро вышел из мастерской, пытаясь успокоить внезапно взбунтовавшиеся, горячие чувства, суть которых никак не мог понять холодным разумом. Княжна не без удовольствия рассматривала небольшое нефритовое дерево, каждый листочек которого был проработан с таким чаянием, что, казалось, подуй ветер, и несколько из них сорвутся с веток. − Вижу, неплохо у вас с Янгулом дело идет, может, в этот раз все же тот мастер. − Соня смущенно улыбнулась на похвалу колдуньи, но сейчас девушке хотелось, чтобы княжна покинула мастерскую. Скоро должен был вернуться Янгул и, хотя Соню до сих пор слегка потряхивало в его присутствии, она с нетерпением ждала, когда же воин привезет в мертвую, каменную башню живой цветок. − Слышала, ты Янгулу взялась помогать Катю приручить. − Тут же догадавшись, что княжне про их маленький заговор нашептало зеркало, Соня ухмыльнулась, мысленно поминая недобрым словом слишком болтливое стекло. − Да, но ведь вы же не против? − Не против, к тому же я сама велела Янгулу жениться на Кате, а он, как верный воин, рьяно выполняет приказ. − Девушке большого труда стоило сохранить на лице приветливую полуулыбку и не расплакаться в голос. Она успокаивала себя, как могла, уговаривала, ругала и десятки раз клялась, что выкинет ардара из головы, но не получалось. Давнее увлечение, детская влюбленность, еще в первую их встречу грозило перерасти в нечто большее, и теперь, спустя почти два месяца жизни в каменной башне, Соня с уверенность могла сказать ⸻ она проиграла в борьбе с собственным сердцем. А Янгул продолжал ухаживать за Катей, не обращая на нее никакого внимания, хоть и был вынужден несколько часов в день посвящать чтению в небольшой мастерской. − Что с тобой? Ты бледная? − как бы ни старалась Соня, княжна заметила и натянутость улыбки и нездоровую бледность, что залила лицо голубоглазой девицы, когда речь зашла о ее воеводе. − Коли заболела, скажи, оправлю ардаров к Яге за травами. − Нет, нет. Что вы, не нужно беспокоиться. − Тут же заверила Соня, но мгновенно передумала, скромно опустив глаза, − хотя я и вправду не очень хорошо себя чувствую. − Писать умеешь? − подозревая, что девушка, все же умеющая, пусть и плохо, читать, может и грамоту знает, спросила княжна. Получив согласный кивок головы, та едва заметно благосклонно улыбнулась, − тогда опиши, как себя чувствуешь, и передай своему ардару, когда он отправит гонца. Понимая, что рискует жизнью, Соня все же написала письмо Яге, упомянув не только лекарства, но и то, кто она такая, откуда прибыла, и так же попросила старую колдунью о помощи со слезами ее дочери. Варм унес письмо и вернулся через четверть часа. Соня, посмотрев на стол с инструментами, тоскливо обратила взгляд к окну, она ждала, когда вернется Янгул. К вечеру, когда начали вспыхивать первые огоньки далеких звезд, а осенний ветер принялся с силой бить каменные стены, на нижних ярусах башни послышались знакомые тяжелые шаги. Ардары вернулись. Долго дожидаться воеводу не пришлось. Янгул заглянул в мастерскую с большим мешком за плечами и, сгрузив его на стол, острым кинжалом распорол грубую ткань. − Ох, куда же такой огромный? − только и сумела выдавить девушка, подозревавшая, что воин не послушал ее наставлений, еще когда он зашел в мастерскую. − Я выбрал лучший. − Не понимая, почему вместо одобрения видит в голубых глазах недоумение, смешанное с обреченностью, пояснил ардар. − Так он же в горшок не влезет, в этом-то вся суть! − подойдя ближе к цветку, Соня с любовью погладила нежные алые лепестки «а ведь и правда лучший для своей невесты выбрал» с грустью подумалось Соне, но она запретила себе показывать чувства, и принялась судорожно думать о том, как исправить недоразумение. − Варм, принеси, пожалуйста, сырую картошку, и стакан с водой − не дрогнувшим голосом, как всегда вежливо, попросила Соня. Ардар вернулся быстро и под недоумевающий взгляд Янгула, Соня взяла острое лезвие и осторожно обрезала разовый куст так, что осталость три крохотных черенка. Но только воин хотел высказать недосадовнице все, что о ней думает, девушка примирительно подняла руки в воздух, − спокойно, такой огромный он бы все равно не выжил, а так, через пару месяцев получим маленький декоративный кустик. Янгул захлопнул рот и сел на лавку, внимательно наблюдая за всеми движениями мастера. Ее руки, не смотря на работу с камнем, были по-прежнему нежными и изящными, белые, с тонкими пальцами, они умело, и как показалось ардару, с любовью обрезали листья и попитав стебли в воде, осторожно воткнули их в сырой картофель. Янгул залюбовался Соней уже далеко не в первый раз, и, хотя ему удавалось скрывать все свои эмоции, уже около недели воин четко ощущал странное томление в груди всякий раз, когда шел в мастерскую и необычную, тихую тоску, когда уходил, словно бы стоило выйти из маленькой уютной комнаты, и он уже начинал скучать за голубоглазой мастерицей с мягкой доброй улыбкой. А вчера Янгул поймал себя на мысли, что, разговаривая с Катей, невзначай сравнивает двух девушек, но быстро отбросил эту мысль. Статная, темноглазая красавица, дочь княжны, и маленькая, хрупкая девчонка с короткими волосами и рядом не стояли, однако теперь, исподтишка внимательно разглядывая девушку, Янгул отмечал и большие, невероятно глубокие голубые глаза, и необычную светлую, практически белую тонкую кожу, и очень даже милые черты лица. Если бы не волосы, к которым воин никак не мог привыкнуть, Янгул вполне бы мог сказать, что девушка обладала особенной, «мягкой» красотой, сравнить которую со знакомой холодной красотой Катерины, он не мог, не получалось. А главное Соня с избытком, просто так, дарила ему то, что Катя не бросала ему даже как собаке ⸻ тепло, такое живое, человеческое, о котором каменный воин и мечтать не мог. «Если бы только Катя вела себя так, я бы бросил к ее ногам весь мир» горько подумал ардар.