***
В это же время, на десять миль ближе к Чилкуту, Яги с Мидорией закончили завтракать и, оставив на Урараке заботы по лагерю, отправились в первую ходку. Взвалив на плечи неподъемные тюки с грузом, мужчина и парень перебрались через ручей в том месте, где русло было совсем мелким – таким, что вода едва покрывала светло-серую гальку. – Наша следующая остановка, мой мальчик, – сказал Яги, – находится меньше, чем в миле к северу. Я слышал, это место называется Приятный лагерь. Мидория усмехнулся, поудобнее перехватывая свой вьюк. – Почему же? Забавно... – Другие путешественники, еще перед каньоном, говорили, что общепринятый путь туда является самой утомительной частью маршрута, – объяснил мужчина. – Все то, из-за чего мы выбрали нехоженую дорогу – все те камни, и духота, и недостаток света... они выматывают путешественников. Так что оказаться на выходе из каньона, на ровной земле, должно быть, очень приятно. Юноша отвел глаза и вздохнул. Брови у него опустились, улыбка пропала. «Эх ты, мой энтузиаст, – подумал Яги, и на сердце у него стало тепло и мягко. – Ты серьезно коришь себя за то, что мы не выбрали более тяжкий маршрут – из солидарности к другим искателям золота?» – Мальчик мой, нам ведь тоже досталось, – напомнил он приемному сыну. – Если ты, конечно, не позабыл всего... поцеловав Урараку. – Не выдержав, Яги отбросил серьезный тон под конец фразы. Мидория воззрился на него, уже начиная светиться, как свекла. – О... откуда вы... знаете? – От смущения бедняга даже позабыл о вчерашнем разговоре, и о том, что теперь можно было говорить проще... «Всегда можно было, – поправился Яги. – Просто и я, и ты, мальчик мой, слишком долго мялись и трусили... боялись быть отцом и сыном. Больше – нет!» – Наугад сказал, – улыбнулся парню мужчина. – И попал в яблочко? Мидория опустил голову, что-то отчаянно соображая – а потом поднял глаза и робко улыбнулся Яги. – Попали, – ломким голосом пробормотал парень. «Не буду напоминать – «ты» или «вы», – подумал мужчина. – Ты сам справишься!» Решив больше не смущать сына, он поспешил переменить тему: – Смотри, кажется, и мы почти прошли мимо каньона! Действительно, склон по левую руку стал постепенно выравниваться. Теперь он уже не походил на опасный обрыв – скорее, это была просто горка, поросшая мхом, кустами и елями. Земля становилась ровнее с каждым шагом, сделанным вперед – вряд ли здесь можно было бы сказать «по тропе», потому что дорога была нехоженая, и путешественникам частенько приходилось преодолевать тенистый подлесок. Но тем не менее, идти становилось все легче. «Первая ходка всегда самая простая, – сказал себе наученный многодневной работой Яги. – Каково нам будет под вечер, когда один и тот же маршрут придется преодолевать в пятнадцатый раз?» Шаг, еще шаг, следующий – и мужчина с подростком услышали шум воды. Где-то за деревьями снова раздавался гул Тайи! – Почти вышли! – подбодрил Мидорию Яги. Парень заспешил вперед. «Не терпится поглядеть на стоянку». – Мужчина широко улыбнулся, поражаясь мальчишескому энтузиазму приемного сына. Ему вспомнилось, как давным-давно – и всего-то две недели назад – они вглядывались в дымку над водами Линн-Канала, и юноша чуть не вывалился за борт парохода. «Высматривал Дайи». – Яги вздохнул. В уголке его глаз заблестели слезинки. «Мальчик мой! – Сердце отца наполнилось гордостью – и какой-то ностальгической болью. – Как многого ты достиг за это время...» Он понял вдруг, что Мидория бы больше не навалился бы так на некрашеные перила. В походке сына Яги видел уверенность, и какую-то дикую, преподанную северной природой осторожность. «Больше не рисковал бы... – Мужчина даже не знал, как больно, как отчаянно, торжествующе-больно может быть от гордости за другого. – И в то же время... ты не потерял своего любопытства, мой мальчик! Ты стал лучше, оставаясь собой». – Вижу! – радостно воскликнул Мидория, оборачиваясь. – Просвет за деревьями! «Наконец-то!» – Сердце Яги забилось сильнее. – Мы почти пришли, – сказал он, перехватывая тюк с грузом. – Длинная миля, – поделился с ним Изуку. – Но несложная. – Погоди еще. – Мужчине снова вспомнилась недавно продуманная мысль про первую ходку. – Жаль, что Очако-чан не пошла с нами! «И ты уже не боишься, – отметил Яги, – называть ее так, не краснея». Гул Тайи становился все ближе, но теперь путешественникам стало очевидно, что он изменился. Шум воды менее мощным, чуть звонким, и не таким напористым. Мягким. «Естественно», – улыбнулся мужчина. С каждым шагом, сделанным на северо-восток, река мелела, слабела, и все больше походила на ручеек. Теперь, когда они миновали каньон – узкую стремнину, где вода гремела и пенилась, устремляясь меж скал с удивительной силой, а на выходе сливалась с другими потоками – Тайя стала тонкой, как кончик девичьей косы. Сквозь деревья можно было увидеть блеск волн – и другой берег, такой близкий, небольшой, каменистый, а дальше – еще заросли. Белые стволы берез. Зеленые елки. Путешественники спустились в хрустящую мелкой галькой промоину. Из года в год река меняла русло, струясь меж деревьев. Когда-то вода протекала и здесь, где теперь росли кустики клюквы и пушились мхом камни. Еще несколько шагов – и заросли по бокам овражка подались в стороны, и Яги с Мидорией вышли на свет.Часть 45. Радости и обиды
17 июня 2021 г. в 20:54
– Что? – Бакуго почувствовал себя так, будто его саквояжем ударили по затылку.
Парень выпрямился, сжал кулаки, и глубоко вздохнул. На его глаза навернулись слезы обиды. Стиснув зубы, и думая только о том, чтобы сдержаться, не опозориться перед чужими людьми – не то, что бы он позволил бы себе плакать, например, перед родителями – Бакуго отвернулся от Ганмы и встретился взглядом с Цую. Девушка уставилась на него, приподняв бровки.
– Ты чего? – осторожно поинтересовалась она.
Молодой человек встал на ноги, все еще не до конца веря – уж не спит ли он? «Или это какая-то шутка? – пришла ему в голову отчаянная мысль. – Потому что это смешно! Просто смешно!»
– Мидория, – глухо повторил Бакуго. – Ты сказала: Мидория?
– Ну... да. – Девушка тоже поднялась на ноги, обеспокоенно перебирая пальцами. – А что?
– Это должно быть либо дурацкое совпадение, – качая головой, выдохнул подросток, – либо... – Он с размаху хлопнул себя по лбу. – Нет! Не может быть никаких других «либо»! Объясняйся немедленно!
Цую и Ганма уставились на него в полнейшем непонимании.
– Почему ты так забеспокоился? – спросил у Бакуго мужчина, переходя на японский.
– Забеспокоился? Я спокоен!
Девушка осторожно взяла его за рукав.
– Эй, – попросила она. – Не пугай меня, ладно? Что случилось?
Бакуго отмахнулся от нее и опустил голову.
– Не говорите мне, что это он, – ответил юноша хриплым голосом. – Вот просто... как же он меня бесит!
– Кто? Мидория? – Цую поджала губы и приложила палец к подбородку. – Ты... ты не можешь знать его, правда?
Молодой человек испустил долгий вздох и рухнул обратно на чурбак у костра. Воспоминания о жизни в Сан-Франциско – такой недавней, и в то же время такой невероятно далекой, как позабытый с утра сон – захлестнули его.
Солнце – прохладное поутру, яркое, пронизывающее своими лучами туманную дымку. Залитая светом дорога. Зеленый автомобиль – отсек для багажа открыт, парусиновая крыша сложена, как зонтик при хорошей погоде. Мидория с отцом грузят саквояжи, и таксист увозит их в порт. Бакуго сидит, прижавшись лбом к холодному стеклу, и плачет от обиды, не скрываясь, ведь мама не видит. Дубовая дверь заперта. Если бы не замок, парень давно бы уже выскочил на улицу, чтобы схватить за грудки этого веснушчатого обманщика.
«Деку! – Юноша закусывает губу. – Ты столько лет плелся у меня в хвосте... неудачник... И теперь... я вынужден смотреть тебе в спину? Почему ты не сказал мне, как ты посмел не сказать?! Это все равно что ударить исподтишка! Я никогда так не делал! Я всегда давал тебе шанс ответить...»
Слезы льются по его щекам, но он их не вытирает. Впервые в жизни у Бакуго нет возможности дать сдачи – и кому? Несчастному Деку! Он стискивает зубы, дрожа. Ему завидно. Ему хочется разбить стекло и – благо этаж первый – броситься вслед за автомобилем, выкрикивая что-то обидное. Бакуго отчаянно стыдно – за своего собственного отца, который не смог, не захотел загореться новостями о золоте! Он плачет, не скрываясь, над своей грубостью, над своим одиночеством...
Вернувшись в реальность, парень с горечью покачал головой. «Если семья Асуи знакома с Деку, – подумал он, – то это может значить только одно...»
– Вы и его у себя пригрели? – Бакуго закрыл глаза. – Так?
– Ты говоришь о...
– Веснушчатый, ниже меня, и смотрит на всех, как восторженный щенок? – с мукой в голосе поинтересовался парень. Все еще оставался какой-то шанс. Шанс на совпадение...
Цую прикрыла губы ладонью, вся румяная и смущенная.
– Ну... я бы так не сказала... – заикаясь, ответила она. – Но... наверное, мы говорим... об одном человеке...
– Деку! – Бакуго снова вскочил, пиная песок под ногами. – Я так и знал! Он и здесь был! Вы и его, небось, бульоном кормили? – Парню стало так горько, так жалко-обидно, будто рыбный бульон принадлежал только ему одному.
– Лососем... – сказала Цую, отступая на шаг.
Подросток поднял на нее взгляд. Ему было жарко, тесно, и невыносимо, до ужаса стыдно. «Вот так вот попасться...» – Бакуго хотелось немедленно взять свой багаж и уйти – неважно, куда, лишь бы только подальше от лягушачьей семейки... «Как? Как так? Уже второй раз... уже во второй раз ты обходишь меня, Деку! – Парень съежился от совершенно детской обиды. – Тебе было мало уехать с отцом на Аляску? Ты еще и...»
Он сжал губы. Бакуго вдруг четко представилось, как все, что пришлось пережить ему, прошел до него Деку. Как он сидел у того же костра. Как Цую с ним говорила. Как он смотрел на нее тем же взглядом... «Нет! – вздрогнул юноша. – Это уж слишком! Этого точно не могло быть – Деку же жалкий... наивный! Он бы не... Он бы не что?..» – Сердце у Бакуго похолодело.
– Чего уставилась?.. – выдохнул он, обращаясь к девушке.
– Успокойся, – сказал ему Ганма. – Видно, что Мидория действительно наш общий знакомый. И что вас с ним связывает какое-то дело... – Мужчина поглядел на Цую. – Мы не станем допытываться или настаивать. Хотя... было бы, конечно, интересно узнать... Этакое совпадение.
Бакуго закусил губу и уставился себе под ноги. После нескольких секунд молчания он выдохнул:
– Нет, это не совпадение. – Шок уже отступил, во многом, благодаря тем новым, неожиданным соображениям, которые пришли к парню под конец его мысленной тирады. – Просто мы с ним, оказывается, принимали одинаковые решения.
«Я старался, как лучше! – с горечью выкрикнул про себя Бакуго. – Как эффективней!.. Что, Деку, и ты, получается, тоже? Нет, это все твой отец... Без него ты и шагу не ступил бы! А я один! И я догоню, нет – обгоню тебя! Ты – лишь камешек у дороги!»
Внезапно он почувствовал очередное прикосновение к своему рукаву. Зыркнув на Цую, Бакуго открыл было рот, чтобы сказать ей: «Чего прицепилась, лягушка?» – но остановился. Девушка осторожно погладила его по запястью. Глаза у нее были, как два блюдца, а губы легонько дрожали. На ее лице, обычно столь невыразительном, была целая плеяда эмоций: сочувствие, беспокойство, забота... и какая-то странная, отстраненная, непонятная нежность и любопытство.
– Ты его знаешь, – все еще будто не веря, прошептала она.
– Да, – отозвался Бакуго. – Знаю, еще как! Мы с ним соседи... были соседями, пока он с отцом не отправился на Юкон!
Он почувствовал, как гнев в его душе унимается. Неохотно, неловко, даже как-то... беспомощно, парень отвел руку, которой касалась Цую, и пробурчал:
– Как давно они проходили здесь?
– Девятнадцатого, – ответил Ганма по-японски.
«Ну, да. – Бакуго улыбнулся, признавая свое поражение. – Сейчас, небось, уже подходят к Чилкуту...»
– Надо было мне приехать пораньше, – вслух сказал он, сам не зная, зачем.
«И как он посмел разговаривать с Цую?» – вдруг пришла ему в голову мысль. Уши у парня запылали, как клюква.
– Ну, так что? – Ганма заглянул в лицо Бакуго. – Успокоился?
– Я и был спокоен, – смущенно буркнул юноша.