Моя Золотая лихорадка

      Бакуго шел по немощеной улице вслед за Цую, рассеянно пиная пыль. Слева и справа поднимались одно- и двухэтажные деревянные здания. Солнце уже поднялось из-за гор, и теперь освещало Дайи своим удивительно-теплым, жизнетворным сиянием – по крайней мере, таким оно было для парня, успевшего изрядно подмерзнуть, даже несмотря на время, проведенное у костра. «Я не могу быть таким слабаком, – упрекнул себя Бакуго. – Мое приключение еще только начинается!»       Но на душе у него было холодно и серо, как в тенях между деревянными домиками. Парень шагал, опустив голову, и не глядел по сторонам. Любоваться утренним небом, или тем, как жарко пылают на солнце стены, покрытые свежей пропиткой, как золотится поднимающаяся над землей пыль, ему совсем не хотелось. Бакуго вперил взгляд в носки своих ботинок и засунул руки в карманы.       «Деку! – Знакомое прозвище никак не шло из головы. – Деку проходил здесь! И я ступаю по его следам...» В груди кипела мальчишеская обида. Рассказ Ганмы уже почти стерся из памяти...       После того, как Бакуго заявил, что спокоен, они с Цую еще десять минут просидели у огня, слушая про Японию. Отец Асуи жил там, когда был молодым («Как вы сейчас», – не преминул пояснить он подросткам). Бакуго хотел картинно представить то, о чем говорил Ганма – честно хотел. Но, несмотря на слова о спокойствии, парню было не до своей дальней родины. Рассказ оставил в его памяти лишь несколько отрывочных образов – а настроение, повлекшее было его мысли к далеким, едва вырисовывающимся из легкого тумана берегам, развеялось без остатка.       Бакуго следовал за Цую, упрямо смотря под ноги. Плакать ему уже давно не хотелось, сердиться – тоже. «Обиднее всего, – вздохнул он, – то, что ты, Деку... посмел говорить с этой лягушкой!»       Приподняв взгляд, парень зыркнул на свою спутницу и добавил: «А смешнее всего – что меня это почему-то волнует!»       Цую была не похожа ни на одну девушку, которую ему довелось видеть ранее. Бакуго сдвинул брови. «Может, это потому, что она полукровка? – попытался разобраться он в своих чувствах. – Не тянет ни на японку, ни на индианку, ни даже на американку». Юноша прикусил губу. «Красивая», – неожиданно для себя повторил он.       Подросток уставился на малахитовые волосы девушки, блестевшие в утреннем свете, как необработанная руда, и попытался представить ее лицо. «Глазищи, как тарелки», – улыбнулся Бакуго уголком губ. Тоненькие бровки, редкие ресницы, и вся она такая бледная, невыразительная... «Нет в ней ничего красивого, – попытался переубедить себя юноша. – Не должно быть!» Но оно было – и Бакуго вдруг понял, что ничего не может с этим поделать... не может заставить себя думать иначе.       Он видел, как на ее лягушачьем лице проявлялись запрятанные глубоко в душу эмоции. Как у нее сверкали глаза от страха и сострадания, когда она узнала, что он один... Как румянились ее щеки, когда Бакуго решил остаться на завтрак. Он слышал, как голос у Цую подрагивал, когда она говорила: «Не пугай меня!» – и как мягко она прошептала: «Так ты его знаешь!»       «Подумаешь», – предпринял последнюю попытку парень. Но сердце уже все сказало ему – и, как бы Бакуго не отнекивался, пришлось соглашаться...       – Слышь, Цую! – довольно громко позвал он, тщательно следя, чтобы его голос звучал незаинтересованно – и ни в коем случае не дрожал.       Девушка обернулась. «Не знаю, может, это тепло так подействовало, – пронеслось в голове парня, – но она снова румянится... Даже немножко мило...»       – Да, Бакуго? – переспросила Цую. – Мы почти пришли.       – Я не об этом. – Юноша бесцеремонно перебил ее – по привычке, но сердце у него вдруг болезненно сжалось. Под ногами как будто разверзлась холодная пустота. – Что, у тебя есть кто? – прохрипел Бакуго.       «Мне просто интересно! – тут же пояснил себе он. – Да и не должно никого быть, у такой-то лягушки!»       Цую непонимающе похлопала ресницами. Потом прижала руки к щекам.       – Ой, – пробормотала она. – В смысле, «есть кто»?       – В смысле... – Юноша вдруг почувствовал себя беспомощным, и весь вспыхнул от возмущения, от протеста. – Я имею ввиду, – продолжил он, сжав кулаки, – кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе что-то приятное? Потому что по тебе не скажешь!       Девушка покраснела еще гуще.       – Так и знал, – поспешил сделать вывод Бакуго. Его губы легонько дрожали.       «Да что со мной? Струсил? И перед кем? Перед ней? Ну уж нет!» – мысленно одернул себя он.       – Что, скоро придем-то? – пробурчал юноша.       Цую помедлила перед тем, как ответить.       – Уже почти, – наконец сказала она, заметно колеблясь, волнуясь. – Вон, видишь, площадь? Там отель «Бауэр». – Помолчав, девушка тихо добавила: – И почему... ты не дал мне ответить...       Уши у Бакуго запылали. Вперившись взглядом в землю, он пробурчал:       – Потому что с тобой и так все ясно, лягушка.       Цую обиженно приостановилась.       – Зачем ты так говоришь? Я тебе не нравлюсь... да?       Парень не нашелся, что сказать. В очередной раз сочтя его молчание за согласие, девушка отвернулась и приобняла себя за плечи.       – Я не знала... – хрупким голосом пробормотала она.       – Что? – Бакуго почувствовал себя совершеннейшим глупцом.       «Вот что ты наделал? – мысленно спросил себя он. – И почему не возражаешь?»       – Ты же как Мидория! Как мистер Яги! Как тот добрый человек со смешной фамилией... – В словах Цую слышалась такая обида. – Я думала... – Девушка ускорила шаг, и Бакуго пришлось поднажать, чтобы не отстать от нее.       Опустив руки, Цую призналась:       – Думала, хотя бы вам не противно!..       – Чего? – Парень даже запнулся.       – Нет, ничего...       Бакуго почти сорвался в бег. Догнав девушку, он схватил ее за рукав и сказал:       – Чего «не противно»? – В его памяти всплыли слова, которые Цую сказала ему вчера, когда они только встретились. – Ты, что ли, мне противна должна быть? Почему?       Девушка остановилась, повернулась к нему в совершенном недоумении. В ее глазах стояли слезы, щеки румянились так отчаянно – словно маки. Бакуго вдруг стало обжигающе-стыдно – он даже отступил на шаг.       – Ну, я же скво, – с дрожью в голосе сказала Цую. – Это для американцев, то есть... А для местных – наоборот! – Она уставилась на него со смесью недоверия и надежды. – Ты так заговорил, что я подумала, тебе тоже... – Девушка опустила глаза.       – Цую! – Бакуго осекся.       «И что ей сказать?» – подумал он. Уже в третий раз за последнее время парень почувствовал себя совершенно беспомощным. Сидеть за стеклом, глядя, как Деку, бесполезный Деку, уезжает с отцом навстречу приключениям, было невыносимо. Бродить по Дайи, ерепенясь и, что теперь таить, побаиваясь попросить людей о помощи – тоже. «А теперь – это?» – Юноша вспыхнул от возмущения. Ему вдруг вспомнились все те случаи, когда его, и Деку, и других, обзывали калифорнийские дети. Как он дрался – отчаянно, каждый раз, когда только мог добраться до насмешников, дрался до крови, до звона в ушах – лишь бы заставить их взять назад обидные слова о японцах.       – Нет, ты мне совсем не противна. – В его голосе прорезалась твердость. – Слышала, Цую?       Девушка подняла взгляд.       – Кто ты? – спросил у нее Бакуго.       – Не понимаю... в каком смысле?       – Отвечай, как есть!       Девушка втянула голову в плечи.       – Полукровка... – Она хотела сказать еще что-то, но передумала.       – Это, что, вроде ругательства для тебя?       Цую замялась.       – Никогда не смей даже думать, что такое отношение к тебе – нормально! – яростно добавил парень. – Потому что это вот твое нытье говорит о многом... – Он скрежетнул зубами. – Еще раз услышу!.. Поняла?       Цую воззрилась на него широко распахнутыми глазищами, бледная от испуга. «Что-то я разошелся», – с оторопью понял Бакуго, и немедленно приказал себе остыть. Сердце у него заболело. «Это от обиды за лягушку...» – убедил себя парень.       – Эй, – сказал он уже гораздо тише и мягче. – Я бы и помочь мог. Ты только скажи.       – Не надо. – Цую отвела взгляд. Щеки ее опять запылали. – Ты же драться бы стал? – уточнила она.       – А то. – Бакуго улыбнулся уголком губ. – За любого, даже за Деку... Мидорию, то есть.       Девушка засопела, и помимо воли на ее лице расцвела ответная улыбка. «Да ну! – отметил про себя молодой человек. – Ладно!»       Цую улыбалась неловко, смущенно, слегка наклонив голову на бок и вся залившись румянцем.       – Не надо драться, – попросила она.       – Как хочешь. Но третировать себя не позволяй. И не бойся.       – Я боюсь тебя, – призналась Цую.       «Уже меньше, иначе бы не сказала», – мысленно подбодрил ее Бакуго. Вслух он заверил:       – Не нужно.       Девушка покосилась на здание отеля.       – Пойдем?       – И то правда.       Цую показала пальцем в сторону узкого прохода между стеной «Баэура» и соседнего ресторана. Подворотня была залита утренней тенью, и оттуда дышало прохладой и сыростью.       – Это еще что такое? – спросил Бакуго.       – Ну... вход, – попыталась объяснить девушка. – Для прислуги...       Подросток оглушительно хлопнул себя по лбу.       – Цую! – Он внимательно посмотрел на свою спутницу.       Подойдя к ней, Бакуго протянул руку. Цую осторожно взглянула на протянутую ладонь. Парень вздохнул и взял ее за рукав.       – Сегодня мы пойдем через главный вход, – сказал юноша. – И никаких разговоров!

***

      Тем временем Яги с Мидорией вышли из тени ельника на светлый простор. После долгого пути по густым зарослям путешественникам дышалось так легко и свободно.       – Ты посмотри, красота-то какая! – воскликнул мужчина, сбрасывая тюк на землю. – Наконец-то ровная земля!       – Да! – Мидория последовал примеру Яги, и тоже снял груз с плеч.       «Как хорошо!» – подумал юноша, расправляя спину и во все глаза глядя на открывающийся перед ним пейзаж.       Слева снова была Тайя – удивительно, аквамариново-голубая, прозрачная, легкая, и почти не пенящаяся. Мидория не узнал знакомой реки. Каких-то десять-пятнадцать метров в ширину, и глубиной не больше двух футов, поток струился по серым камням, распадался на мелкие рукава, между которыми виднелись островки, образованные валунами. На некоторых из них росли деревца и пучки травы, виднелись редкие кустики, оранжевые и красные. К счастью, хвойных деревьев по обоим берегам еще было достаточно, так что на открывающейся картине все же преобладала умытая недавними дождями, сочная зелень. Но все же то тут, то там в светлом, как морская волна, потоке попадались сухие листики, ветки, кусочки коры. Выйдя на мшистый берег, путешественники какое-то время просто стояли, наслаждаясь пейзажем.       Присмотревшись к западному берегу, Мидория разглядел идущих среди деревьев людей с грузами.       – Ну, что же, – сказал Яги. – Вперед, в Приятный лагерь! Он уже должен быть где-то неподалеку!

***

      Цую впервые выпадала такая роскошь – зайти на свое место работы через широкие двери, предназначенные для посетителей. Раньше она видела их только изнутри – когда протирала полупрозрачные стекла с ромбовидным узором, да лакированные деревянные ручки. Казалось бы, мелочь – и вход для гостей, и вход для прислуги, в конце концов, вели в одно и то же здание, так хорошо знакомое девушке. Но теперь, подходя к главным дверям в сопровождении Бакуго, Цую почувствовала, что разница есть. И что сегодняшний день, каким бы особенным он уже ни был, станет еще более запоминающимся.       Молодой человек положил ладонь на ручку двери. Цую украдкой покосилась на него, и ее сердце легонечко сжалось. «Он совсем не такой, как Мидория», – подумала девушка. Бакуго был так резок, так громок и страшен – и в выборе слов, и в движениях парня чувствовалась сила и грубость. «Совсем не похожи», – сказала себе Цую. Ее новый знакомый был выше, чем Мидория – ненамного, но почему-то заметно. В нем все было другим: и волосы, светлые, как липовый мед, прямые, колючие, словно иголки ежа – и выражение лица... Вечно хмурые брови – гуще, и при этом острее, чем у Изуку. Никаких веснушек. А мимика... Бакуго улыбался так редко, и совсем не нежно, в отличие от Мидории. Даже двигался он по-другому – более целеустремленно, прямолинейно. Почти агрессивно.       Зайдя в отель, подростки остановились. Парень рассеянно оглядел открывшуюся перед ним картину. Цую, в жизни не видевшая ничего богаче и красивее внутреннего убранства «Бауэра», с тайным нетерпением ждала его реакции, но ее спутник лишь повел плечами и хмыкнул.       – Ну, и чего теперь? – спросил он у девушки.       Все еще не до конца веря, что Бакуго не восхитился – а ведь она видела, какое впечатление произвел интерьер на Мидорию, видела, как он задрал голову и застыл от восторга! – Цую не нашлась, что ответить.       – Эй! – Парень слегка повысил голос. – Чего теперь? Ждать, что ли?       – Да, – запоздало ответила Цую. – Пойдем... ты сядь за столик. Нужно подождать – те путешественники, о которых я говорила... они должны выйти к половине девятого.       – Долго.       – Ну... не так уж...       Подойдя к ближайшему столу, Бакуго с грохотом отодвинул деревянный стул и развалился на нем, оперившись локтем на фигурную спинку.       «Совсем не похожи!» – с тихим ужасом и любопытством повторила про себя девушка. Мидория бы никогда так не сел. Цую виделась с ним всего лишь три раза, сидящим его видела дважды – но этого было достаточно, чтобы составить себе картину: ее возлюбленный был очень скован... и сидел прямо, как стрела, положив руки на стол, или уперев их в колени. Сердце девушки заныло от воспоминаний. «Как бы я хотела увидеть тебя, Изуку!» – вздохнула она.       Бакуго смерил ее внимательным взглядом.       – Тебе, что, сидеть запрещают? – поинтересовался он.       – Нет! Просто...       – Так садись.       Цую осторожно отодвинула стул и заняла место напротив Бакуго. Не зная, в настроении ли юноша поддерживать разговор, она принялась рассматривать его, пытаясь унять свое волнение – и утолить любопытство. «Какой же он все-таки странный... – вздохнула девушка. – Но, наверное, не страшный...» Поймав ее взгляд, парень улыбнулся ей уголком губ, и сощурил один глаз на мгновение. Будто хотел подмигнуть, но сразу же передумал. «Не страшный... – Мысль не отступала, и наполняла сердце Цую каким-то нечаянным чувством защищенности. – В глубине души – не страшный... Иначе как бы я подошла к нему вчера...»       – Надеюсь, эти путешественники не слугу себе ищут? – спросил вдруг Бакуго.       Цую отвела глаза, соображая. Она не ожидала вопроса, и вся смутилась. Наконец, собравшись с силами, девушка сказала:       – Нет, конечно. Просто я слышала, что... ну, один компаньон, которого они ждали, не может приехать. Вот они и решают – оставлять ли его груз или искать замену.       Бакуго осуждающе покачал головой.       – Вот, значит, как? Моешь тут полы и подслушиваешь?       Сердце у Цую будто оказалось посреди холодного, бескрайнего неба.       – Нет, что ты! – воскликнула она, чувствуя, что краснеет. – Они сами... сами спрашивали... у всех... даже у меня спросили – не знаю ли я кого-нибудь, кто мог бы... Я не подслушиваю!       Парень развел руками, и у девушки словно гора с плеч свалилась. Отвернувшись, она спрятала пылающие щеки за прядями длинных волос, и с облегчением выдохнула. Одна мысль о том, что такой шумный, честный – Цую не забыла, как он отреагировал на «полукровку»! – и такой удивительный молодой человек заподозрил бы ее в чем-то столь некрасивом, как подслушивание...       – Почему ты решил, что я могла бы... – осторожно начала Цую.       – Да ничего я не решил! – Бакуго лишь отмахнулся. – Просто на ум пришло. Ты чего заполошная-то такая, лягушка?       «Заполошная?» – Цую поджала губы. «Какой же он все-таки... какой необычный!» – задумалась она. Бакуго чересчур быстро вспыхивал по малейшему поводу, и так же стремительно остывал, отстраняя тревоги с уверенностью и даже легким презрением – вот как подумалось девушке.       – Я всегда говорю то, что думаю... – поделилась она с юношей. – Так что в этом мы похожи, наверное. Просто ты еще быстрее меня все озвучиваешь...       – Ну, может, и так, – пробурчал Бакуго.       Какое-то время подростки неловко молчали.       – Что-то не идут путешественники. – Парень первым решился продолжить беседу.       – Не волнуйся. Я скажу, когда...       – Я и не волнуюсь, – мягко отозвался Бакуго. Поведя носом, он добавил: – Тестом пахнет.       Действительно, в воздухе распространялся удивительный аромат с сыроватенькой кислинкой.       – Это с кухни.       – Что, кстати, Белл с нами не пошла-то? – Юноша закинул ногу на ногу.       – Ну, ты же видел, как Сацки и Самидаре рано проснулись... – начала объяснять Цую.       Ей показалось, что Бакуго не особо прислушивается – ее спутник устремил рассеянный взгляд в зал и стал покачивать ботинком в воздухе. «Но раз уж он спросил, надо закончить!» – сказала себе девушка, и продолжила:       – Понимаешь, обычно с ними папа остается – на то время, пока не нужно выводить в залив лодку. А мама идет готовить в отель... И я с ней хожу, конечно же... До десяти нужно вымыть пол, а дальше – свободна на какое-то время. Я всегда раньше заканчиваю, и возвращаюсь к ним, и сижу с ними до обеда. Там как раз мама приходит... Дальше... – Цую вопросительно посмотрела на Бакуго.       – Ты, может, есть хочешь?       Девушка сжала губы. Ее спутник не переставал удивлять своими неожиданными, прямолинейными сменами темы. «Никогда не встречала таких!» – подумала Цую, опуская глаза.       – Конечно, хочу... Только...       – Вот давай я и возьму тебе какую-нибудь выпечку, – сказал Бакуго. – Как бы в ответ на то, что вы меня накормили. Не хотелось бы оставаться в долгу.       Не дожидаясь ответа, юноша отодвинул стул и направился к барной стойке, у которой толпились постояльцы. Цую осталась сидеть, перебирая пальцами. В голове у нее крутились отрывочные, смущенные мысли: «Накормит... в благодарность! Как странно... Не ожидала... Это хорошо, наверное. Какой удивительный... Совсем не Мидория! Мидория...»       Девушке вспомнилось, как она сидела с ним в этом же зале. Как легко, несмотря на стеснение, лился у них разговор. Как они, оба испуганные, оробевшие, говорили друг другу одну только правду – задыхаясь, признавались друг другу, что чувствуют. «Я ведь чуть не поцеловала его!» – покраснела Цую.       «А Бакуго совсем другой», – подумалось ей. Больше всего на свете девушке хотелось расспросить своего нового знакомого о Мидории. «Они были соседями, – вспомнила Цую слова юноши. – Значит, Бакуго мог бы мне рассказать о Калифорнии... О том, как жил Изуку в Сан-Франциско! Я могла бы узнать... так много нового!» На сердце у нее потеплело. «И про значение фамилии хорошо бы спросить!» – добавила про себя Цую. Но реакция Бакуго, когда она в первый раз упомянула Мидорию, была такой неожиданной...       «Не хотелось бы снова расстраивать Бакуго...» – Девушка вздохнула.       Подняв глаза, она посмотрела на юношу, барабанящего пальцами по лакированной стойке бара – а потом перевела взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж. Ее сердце подскочило от радости и волнения. Нужный человек – лидер группы путешественников – уже спускался в зал.