Моя Золотая лихорадка

      Время подошло к полудню, и августовское солнце поднялось прямо над долиной, согревая своими лучами все, чего касался его пламенный взор. Глубокие глинистые овраги со звенящими по дну ручьями, каменистые распадки, густые заросли травы и даже самый тенистый подлесок – все чувствовало на себе ласковое тепло уходящего лета.       Яги, Мидория и Урарака с отцом расположились вокруг костра на восточном берегу, чтобы пообедать. Лагерь теперь выглядел изрядно опустевшим – почти половину тюков уже удалось переправить, и палатки стояли, окруженные лишь примятой травой да редкими кучками груза.       – Мне так нравится больше, – объявила Урарака, разнося наполненные фасолью тарелки. – Как будто бы дышать легче стало! – Передавая порцию Мидории, девушка случайно задела его ладонь своей и немедленно покраснела. – Приятного аппетита, Деку-кун!       Выдохнув «спасибо», молодой человек поскорее склонился над миской, пряча румянец за ароматным паром. На этот раз Урарака изобразила на фасоли улыбающуюся рожицу из полосочек бекона – заглянув через плечо приемного отца, Мидория удостоверился, что такое же украшение досталось и ему. Выдохнув с облегчением, парень принялся за еду. Стряпня Урараки была намного лучше, чем все, что ему приходилось пробовать с самого начала путешествия, за исключением разве что печеного лосося. Вот только рыба была угощением, а этой готовкой предстояло наслаждаться до конца путешествия. «И даже дольше, – подумал Мидория. – Ведь нам предстоит работа на приисках».       Отложив ложку, он поднялся и сбивчиво поблагодарил Урараку, на этот раз ограничившись простейшими формулировками. Ему не хотелось смущать подругу нелепыми похвалами, тем более что он так и не разобрался в том, что чувствует по поводу цветочков в еде. К счастью, в этот раз ничего подобного не было.       Дождавшись конца обеда, юноша с ожиданием взглянул на приемного отца.       – Продолжим переправлять груз, сэр?       Яги улыбнулся в ответ и сказал:       – Не торопись так. Неужели совсем не устал?       – Еще как устал, сэр! Но ведь надо же скорее... Успеть до ледостава...       – Ледостав в середине октября, – рассмеялся мужчина. – Полчасика в начале пути ничего не решают, к тому же вредно надрываться на полный желудок. Отдохнем немного, восстановим силы – и за работу.       Кивнув, Мидория отправился полежать в палатку. Несмотря на энтузиазм, его тело действительно требовало передышки. Ноги гудели, плечи сводило – на организме сказывался тяжкий труд. «Ничего! – утешился парень, растягиваясь на одеяле. – Теперь, когда по лагерю будет помогать Урарака, мы будем столько всего успевать! Окажемся у Линдермана через пару недель». Подложив под голову свернутый в рулон спальник, Мидория закрыл глаза и расслабленно улыбнулся.       Ему вспомнилась Цую. Юноша приложил ладонь к груди – мягко бьющееся сердце наполнило своим теплом все его существо. Мидории стало совестно, что он так мало думал о своей суженой. «Прошло несколько дней, – подумал он, поворачиваясь на бок, – а я даже не посмотрел, что за еду она мне завернула в бумагу... – Поджав губу, парень припомнил название. – Пеммикан. Наверное, индейское слово. Цую сказала, он будет долго храниться...» Приподнявшись на локтях, Мидория окинул взглядом палатку и остановился на своем саквояже. Виновато вздохнул и встал со своей лежанки. Щелкнул застежками.       Бумажный сверток, перевязанный веревочкой, немного помялся за несколько дней пути – но внутри все равно было что-то мягкое, напомнившее юноше пастилу, так что ничего плохого, наверное, с едой не случилось. Развязав джутовую бечевку, Мидория пошуршал оберткой и открыл свой подарок. Его взору предстала спрессованная смесь – что-то похожее на бурую халву с вкраплениями стружки и сушеных ягод. Принюхавшись, парень инстинктивно скривился и высунул язык – но тут же взял себя в руки, сгорая от стыда. Он не знал, кто приготовил эту странную пасту. Возможно, Белл, а возможно, что и Цую. Во всяком случае, воротить нос от подарка было нельзя! От свертка пахло мясом – и клюквой. Аромат был не то чтобы сильным, но каким-то уж больно непривычным. Растерянный юноша поковырял пальцем крошащуюся поверхность. «Надо будет показать сэру, – решил он. – Ему-то лучше знать, не испортилось ли, и как вообще это есть».       Завернув пеммикан обратно в бумагу, Мидория наскоро перевязал подарок бечевкой и сунул в саквояж. «Цую столько для меня сделала, – потупился он, – пусть я и не все понимаю». Сунув руку в карман брюк, юноша нащупал перчатки. За несколько дней работы их блестящая бежевая поверхность немного истерлась, где-то даже растрескалась. Но от скольких мозолей она его защитила? Вздохнув, Мидория взялся за непослушные вихры на висках и накрутил волосы на пальцы. Нужно было как-то поблагодарить Цую – дать знак, что ничто не закончилось с их расставанием, что он помнит, и ценит, и любит!       Парень побродил по палатке. Решился, вытащил из саквояжа пачку бумаги. Чернил они в дорогу не взяли, а вот грифелей было достаточно. Выбрав плоский в сечении, коротко заточенный плотницкий карандаш, Мидория отдернул полог палатки, чтобы стало светлее, и принялся писать, положив стопку листов на колено.       «Милая Цую!..» – Спохватившись, юноша перечеркнул иероглифы жирной линией и перешел на английский:       «Милая Цую!       Это я, Изуку Мидория. Мы с отцом переправились через Тайю и сейчас сидим на восточном берегу, у безымянного брода в нескольких – по-моему, двух с половиной или трех – милях вверх по тропе. Сегодня переправляемся обратно на запад, оттуда несколько дней до Финнеганского брода, и так далее».       Вздохнув, парень перешел к сути:       «Я хотел бы поблагодарить тебя за подарки – очень приятно было их получить, ну, и пользоваться перчатками... Не знаю, как бы я без них, они и вправду прекрасные! Если бы не они, я бы стер руки в кровь, таская тюки. Большое тебе спасибо, ты самая лучшая!»       Покраснев, Мидория снова коснулся карандашом бумаги.       «Пока я не разобрался, что делать с пеммиканом, но обязательно спрошу у отца. Цую, не знаю, дойдет ли до тебя это письмо и сможешь ли ты дать ответ – пожалуйста, не переживай, если вдруг не получится! Я знаю, что ты чувствуешь – ты же мне все рассказала...»       Лист почти закончился, но юноша втиснул еще несколько строк:       «Я люблю тебя! Очень сильно люблю. Скучаю по тебе, думаю про тебя! Надеюсь, у нас получится встретиться снова. Я был бы просто счастлив...»       В самом низу Мидория еще раз написал свое имя. Сложив бумажку пополам, он соорудил из следующего листа простой конвертик и перевязал его частью веревки от пеммикана. Письмецо получилось совсем хлипеньким, но оно и не предназначалось для путешествия по почтовым ящикам. Нужно было только найти человека, возвращающегося в Дайи и готового потратить немного времени на то, чтобы найти семью Асуи – к счастью, у Мидории уже был кандидат на эту роль.       Довольно вздохнув, юноша расправил плечи. Ему было тепло и легко, а сердце приятно покалывало, будто он действительно встретился с Цую и поблагодарил ее. Мидория улыбнулся и прижал письмо к груди.       В этот момент раздались осторожные, робкие шаги, и в палатку заглянула Урарака. Полог был откинут, но девушка все равно остановилась на пороге и потупилась.       – Тук-тук, – глупо пробормотала она.       – Кто там? – машинально отозвался Мидория и покрепче стиснул в руках письмо.       Урарака уставилась на него широко распахнутыми глазами. Румянец залил ее круглое личико. Юноша попытался спрятать конверт в кармане штанов, но остановился, и снова прижал его к сердцу. Неловкая пауза затягивалась, и Урарака решилась первой:       – Яги-сан зовет тебя! Мы отправляемся на ту сторону.       – Мы? – переспросил парень.       Урарака схватилась за пряди каштановых волос и намотала их на пальцы.       – Мы, – повторила она. – Понимаешь, теперь, когда большая часть груза на западном берегу, Яги-сан говорит, нам всем пора перебираться следом и переносить лагерь.       – А твой отец? – У Мидории пересохло в горле. – Он еще не ушел в Дайи?       – Сейчас собирается, – кивнула девушка, отводя взгляд. – Важный момент... Мы с ним попрощаемся...       – О. – Только и смог выдохнуть парень. – Можно мне... тоже с ним поговорить?       Урарака удивленно уставилась на него, но юноша не стал вдаваться в подробности.       – Хорошо. Пойдем, – помолчав, сказала девушка и протянула руку.       Теперь пришел черед Мидории приподнимать брови. Щеки обоих подростков по цвету приблизились к клюкве. Урарака отдернула ладонь и запустила ее в свои волосы, пряча смущение за нервной улыбкой.       – Это я так... ничего... – рассмеялась она, отчаянно перебирая пальцами гладкие пряди. – Ты же знаешь, куда идти... – Девушка сжала кулачки и смущенно потрясла ими.       Мидория задернул за собой полог палатки и отправился вслед за Ураракой к затушенному костру, у которого уже собрались их родители.

***

      Яги встретил приближающихся подростков теплым взглядом. В очередной раз мужчина отметил про себя, как же мило они смотрятся рядом – неловкие, румяные глупыши. Урарака шла первой, не пряча сверкающих, полных наивной радости глаз. Мидория вышагивал следом, лохматый и забавно сосредоточенный. Мужчина не удержался и улыбнулся ему.       – Мой мальчик, – сказал он, – сейчас мы расстанемся с нашим другом, и отправимся на западный берег с очередной порцией груза. Юная Урарака пойдет с нами и поможет поставить палатки на той стороне. А ее отец отправится в город – узнать, не желает ли кто-нибудь купить его тюки.       – Сэр! – Мидория спрятал что-то за спину. – Можно мне... на минуточку? Я хотел бы поговорить... как раз о возвращении в город.       – Ну конечно! – разрешил Яги, пока не понимая, о чем пойдет речь.       Юноша подошел к отцу Урараки и кашлянул.       – Сэр, я бы хотел попросить вас о небольшом одолжении. Когда вы доберетесь до Дайи – не могли бы вы передать вот это, – Мидория показал конверт, – одной... одному человеку?       – Письмо? – улыбнулся молодой японец. – Конечно, почему бы не передать?       – А... О... Отлично, – отчаянно покраснев, парень вдохнул полную грудь воздуха и выпалил: – Тогда... найдите, пожалуйста, семью Асуи. Миссис Белл Асуи работает в отеле Бауэр, это на центральной площади... А ее муж, Ганма, переправляет груз с пароходов. Пожалуйста, не могли бы вы отдать этот конверт кому-либо из них? Там... письмо для их дочери. Ее зовут Цую Асуи. – Выговорившись, Мидория утер лоб рукавом и бросил опасливый взгляд на Яги.       – Постараюсь найти их, Мидория-кун. – Отец Урараки принял конвертик из дрожащих рук парня и положил его себе в карман.       – Мальчик мой, ты уверен в том, что делаешь? – поинтересовался Яги. – Может, лучше оставить все, как есть?       Мидория помотал головой.       – Мне нужно... сэр. Я... думал о ней, и решил... так лучше. Клянусь, я старался, чтобы как можно достойнее!..       Яги подошел к приемному сыну и положил руку ему на плечо. Внимательно посмотрел в его пунцовое лицо и ласково улыбнулся.       – Ладно, – сказал он и потрепал паренька по макушке.       – А... кто такая Цую? – поджав губы, спросила Урарака.       Мидория весь одеревенел и покосился на девушку, отчаянно ища что-то глазами. Приглядевшись, Яги понял, что молодой человек попросту разрывался на части: сказать он мог только правду – но ему было страшно, и стыдно, и очень-очень неловко перед своей новой подругой.       – Как-нибудь потом устроим посиделки у костра, – пришел на помощь мужчина, – и все-все-все разузнаем. А пока давайте собираться – у нас очень важный момент. Нашему небольшому отряду пора разделиться.       – Это верно, – охрипшим голосом сказал отец Урараки. Повернувшись к дочке, он протянул ей руку: – Я возвращаюсь, Очако-чан. В следующий раз мы увидимся в лучшем случае через год.       Девушка опустила глаза, глядя в сторону – а потом бросилась в отцовские объятия и уткнулась носом в грудь мужчины.       – Папочка! Папочка! Я не подведу вас с мамой! Я буду стараться изо всех сил! – Урарака явно хотела еще что-то сказать, пожелать – но слезы полились из ее прекрасных глаз, и несчастная отчаянно зарыдала.       – Тише, тише, милая моя, не расстраивайся, – зашептал ей молодой японец. – Ты самая лучшая, самая смелая. Ничего не бойся, Яги-сан и Мидория-кун защитят, присмотрят... Мы с тобой обязательно спишемся – в Доусоне есть почта. Пожалуйста, сообщи нам с мамой, как доберешься. Ты ведь знаешь наш адрес...       – Угу! – всхлипнула девушка, не выпуская родного из объятий.       – И не волнуйся, доченька моя. Все будет в порядке. Не плачь, не плачь... Будь сильной ради мамы...       Громко втянув в себя воздух, Урарака подняла голову, подставляя зареванное личико солнцу. Посмотрела на отца с нежностью и таким обожанием, что у Яги защемило сердце. Девушка хлюпнула носом и сказала:       – Хорошо, папа. Я... постараюсь.       – До встречи, милая моя, отважная доченька...       – До свиданья! До свиданья, папочка! – Не выдержав, Урарака еще раз обняла мужчину и отвернулась.       – Прощайте, сэр. – Яги пожал руку молодому японцу и взвалил груз себе на плечи.       – Прощайте! – Голос Мидории сломался.       – Спасибо вам за все, – прошептал отец Урараки. – Желаю удачи.       Кивнув, Яги зашагал по тропе к переправе. Мидория подхватил свой мешок и заспешил следом, а девушка все никак не могла оторвать взгляда от родного человека. Молодой японец ободряюще улыбнулся ей.       Урарака вернула улыбку и, засопев, бросилась догонять Мидорию.

***

      Дождавшись своей очереди, путешественники подошли к вытоптанному сотнями ног участку перед мостом. Вокруг толпились будущие старатели, а от поставленных на землю тюков с грузом рябило в глазах – казалось, они попали в какой-то лабиринт из мешковины и грубо сколоченных ящиков.       – Мальчик мой, отправляйся первым, – скомандовал мужчина, похлопав Мидорию по плечу. – Как только переберешься, снимай груз и жди юную Урараку.       – Так точно, сэр!       Юноша ступил на шаткий мост и зашагал по истоптанным бревнам. «Деку-кун!» – Урарака проводила его испуганным взглядом. Переправу она видела впервые и страшно переживала, как бы никто из оставшихся с нею друзей не уронил груз, не упал в воду и не покалечился...       – Крепись, – сказал ей Яги. – Мы переправлялись уже почти двадцать раз. Совсем не страшно. Тебе нужно будет только перебежать на ту сторону. Никакого груза. – Мужчина посмотрел ей в глаза и добавил: – Ну, вперед.       Глубоко вздохнув, девушка шагнула к мосту. Гремящая пропасть, дышащая влагой – вот чем показалась ей мирно текущая Тайя. Урарака хотела зажмуриться, но сообразила, что так она точно свалится в воду, и заставила себя ступить на бревна.       – Урарака-сан! – Голос Мидории долетел до нее с дальнего берега, едва слышимый за гулом воды. – Ты справишься! Давай же!       Сжав губы, девушка сделала еще несколько шагов и пошатнулась. Посмотрела вниз. Потом вперед. «Как далеко! – испугалась она. – Я не прошла и половины!» Попытавшись оглянуться, Урарака опять потеряла равновесие и отчаянно замахала руками.       – Не смотри назад! – раздался крик юноши.       «Я уже поняла...» – мысленно ответила Урарака. Ее сердце колотилось очень сильно.       – Ну же, ты сможешь! Очако-чан!       Урарака усилием воли заставила себя идти, но запал скоро иссяк, и девушка замерла на середине моста. Река оказалась шире, чем она представляла. Мост – длиннее. Он вообще не собирался заканчиваться! Ее отец остался на восточном берегу. Мама – в Эплтоне. Впереди ждали только испытания и нескончаемый труд – и Мидория, но девушка вдруг зажмурилась и сжала кулачки, хныча, как маленькая:       – Не хочу! Не могу!       Рыдания, едва утихшие после расставания с родным человеком, сдавили ей грудь. Закрыв уши ладонями, Урарака вся съежилась, одинокая фигурка посреди бушующей стихии, и жалко заплакала. Крики Мидории доносились до нее не громче, чем перестук гальки в речных волнах. «Я задерживаю очередь! – Девушка втянула голову в плечи. – Беспокою Деку-куна и Яги-сана! Я всем мешаю... Бесполезная трусиха! Я...» – сломавшись, Урарака всхлипнула:       – Я хочу домой...

***

      Мидория, не выдержав, оттолкнул в сторону свой груз и снова ступил на мост. Это был его первый поход без тюка за спиной. Легкий, как птичка, немного шатаясь от волнения и непривычной свободы движений, юноша добрался до остановившейся на полпути Урараки.       – Эй! Очако-чан! – Сейчас было не до стыда, не до условностей, и Мидория обращался к ней от сердца, так, как подсказывало ему сострадание – и любовь, любовь к его новой, едва знакомой, неловкой, плаксивой подруге, самой нежной и самой прекрасной девушке, которую он когда-либо видел.       Урарака никак не отреагировала на его крики. Она стояла посреди моста, закрывая уши руками, ослепшая от слез.       – Очако-чан, пожалуйста, посмотри на меня! Очако!       Вздрогнув, девушка протерла лицо рукавом и приоткрыла глаза.       – Помнишь, ты показывала мне книгу? – срывающимся голосом сказал Мидория. – Посмотри на меня, как тогда, я тебя прошу!       Урарака послушалась.       – Вот, держись, – продолжил парень, протягивая девушке руки, – пока только держись...       Урарака схватилась за его ладони и снова начала рыдать.       – Деку... Я не могу! Не могу, я трусиха! Я упаду, или сломаю себе что-нибудь... Я вас подведу!       – Держись, – повторил Мидория. – Вот так. – Он накрыл ее пальцы своими и нежно погладил. – Теперь пойдем... осторожно.       – Нет! Нет!       Юноша посмотрел ей в глаза. Они были такими красивыми. Такими любимыми.       – Ты веришь мне?       – Деку-кун!       – Веришь?       Урарака горячо закивала.       – Тогда, – Мидория стиснул ее запястье, – пойдем скорее. Просто пойдем. Смотри, совсем не сложно – раз! – Он сделал шаг в сторону берега.       Девушка уперлась пятками в кору.       – Очако-чан, пожалуйста! Ну же – давай! – Юноша потянул ее за руку, и Урарака подчинилась.       Они добрались до западного берега и рухнули на траву, задыхаясь – Мидория от облегчения, а бедная девушка – от стыда. Отдышавшись, юноша поднялся на ноги и махнул рукой приемному отцу, ждавшему на той стороне.       – Деку-кун! – Урарака вскочила и, шатаясь от слабости, прижалась к груди парня. – Деку-ку-у-ун!       – Все нормально, – успокоил ее Мидория. – Все хорошо. Ты справилась. Ты в безопасности.       Он почувствовал, как руки девушки обвивают его плечи, а ладошки замочком сцепляются на уставшей спине. Урарака обняла его со всем отчаянием и благодарностью, уткнулась носом в курчавые волосы, и обмякла.       – Спасибо, спасибо, Деку-кун, – прошептала она, не в силах больше шевелиться, не в силах даже стоять на ногах, способная только дышать, глубоко и сладко.       – Очако... То есть, Урарака! – пришел в себя Мидория. – Ты уже можешь отпускать, мы же... все закончилось, мы на земле и спаслись...       – Знаю, – выдохнула девушка и уперлась подбородочком ему в плечо. – Я знаю, Деку-кун, просто... просто... можно мне еще немного побыть... вот так, с тобою рядом?       Мидория ласково погладил подругу по голове.       – Можно, – шепнул он.       «Что бы ни случилось дальше, – пообещал себе юноша. – Я буду защищать тебя, Очако-чан, и помогать, чем смогу. Потому что тебе это нужно. Потому что ты замечательная. Я буду помогать, потому что... все хорошо, когда ты – вот так, со мною рядом... Когда ты здесь».