***
Яги не увидел, что именно заставило подростков так волноваться, но отлично разглядел и румянец, и трепет рук, и блеск в глазах. «Милые мои, несчастные птички!» – Сердце мужчины наполнилось нежностью. Стараясь не глядеть на Мидорию, чтобы не смутить парня еще сильнее, он повернулся к отцу Урараки и сказал: – Друг мой, ваша дочь просто отлично готовит! Каша действительно удивительная. Молодой японец скромно улыбнулся. – В этом нет моей заслуги, – пробормотал он. – Очако-чан научилась у матери. Мне было бы очень трудно последние две недели, если бы не ее стряпня и забота... Правда, милая моя доченька? Урарака, все еще красная, как клюква, что-то тихонько пробормотала, не поднимая взгляда от миски с кашей. – Ну, ну, не стесняйся, Очако-чан. – В отличие от Яги, отец девушки не связал ее смущения с Мидорией, и ласково погладил дочь по плечу: – Ты отлично справилась, как и всегда. Ты у меня самая-самая...***
Мидория отставил тарелку в сторону и выглянул из-за плеча приемного отца. Урараку следовало поблагодарить, присоединившись к похвалам Яги, но юноша не мог вымолвить ни слова. Такая, казалось бы, мелочь, как цветочек с краешку тарелки – а у него язык прилип к небу, а горло перехватило от противоречивых, спутанных мыслей. «Моя подруга... – Ум Мидории хватался за эту простую, как дождевая вода, идею, и повторял: – Это в порядке вещей. Просто дружеский жест. Я бы тоже мог сделать что-нибудь подобное. Сегодня же нарву ей букет. Дружеский букет!» Сердце же дрожало от страха и ничего внятного предложить не могло. Встряхнув головой, юноша уперся сжатыми кулаками в колени и пробормотал, багровея: – Большое спасибо тебе, Урарака-чан! – Сам того не заметив, он употребил в речи японскую частицу. – Было очень вкусно... и оформление красивое! Однажды мы ходили в ресторан... в Сан-Франциско!.. – Стушевавшись, Мидория замолк и потупил взор. Услышав такую оценку своей стряпни, Урарака вскочила и, пробормотав неловкие извинения, убежала от костра, прижимая ладони к щекам. Отец проводил ее недоумевающим взглядом и пожал плечами. Яги же легонько покачал головой и заглянул в миску Мидории. Потом провел пальцами по бровям. – Ну, что же, – сказал он, растирая ладони. – Скоро совсем рассветет. Пожалуй, пора сходить к броду и занять очередь. – Совершенно верно, – кивнул отец Урараки. – Здесь настоящее бутылочное горлышко. Заторы каждый день. Я вчера сорок минут ждал возможности ступить на мост... Мидория представил себе, как путешественники толпятся у брода, по одному пересекая реку – с грузом в одну сторону, затем с пустыми руками в обратную. «И так пятнадцать раз», – вспомнилось ему. Парень поежился. – Мальчик мой, – обратился к нему Яги. – Возьмешь на себя ответственную задачу? Застолби нам место. – Конечно, сэр! – Мидория вытянулся по стойке смирно. Волна страха, нелепого, детского, окатила его, как ледяная вода, и рассыпалась брызгами. «Я справлюсь, – твердо сказал себе юноша. – И на этот раз сделаю все правильно!»***
За перевалами Берегового хребта разгоралось золотое сияние нового утра. Горные вершины – темно-синие громады, нависающие над долиной – уже начали серебриться в первых лучах солнца. Ветер за ночь переменился, и теперь дул с востока, сквозь еловые леса, неся с собой запах хвои и прелой земли. Яги втянул воздух носом и медленно выдохнул. Каждый день на тропе был прохладнее предыдущего. «Двадцать четвертое августа, – отметил мужчина. – Пройдено около трех миль, до перевала еще двенадцать». Взвалив на плечи первый тюк, он оглядел кипящий жизнью лагерь и зашагал к броду. У моста уже собралась небольшая толпа. Стоял веселый, немного взволнованный гул – большинство путешественников прекрасно осознавало опасность, возникающую при попытке перетащить несколько десятков фунтов груза через бурлящую Тайю. Будущие старатели выстраивались в очередь, возбужденно болтая и подбадривая друг друга шутками. Найдя Мидорию, Яги поставил свой вьюк на землю и потрепал парня по плечу: – Все в порядке? – Да, сэр! Я все сделал правильно? – Юноша был бледен, но его глаза сверкали. Коротко кивнув приемному сыну, Яги скомандовал: – Возвращайся в лагерь, мальчик мой. Бери тюк – на первый раз полегче, фунтов пятьдесят – и тащи его сюда. Переправимся вместе. – Конечно, сэр! Проводив Мидорию взглядом, Яги тихонько улыбнулся. Затем потряс головой и, воспользовавшись исполинским ростом, стал высматривать предстоящий маршрут. В свете утра переправа выглядела не такой уж и страшной – сосновые бревна, перекинутые на западный берег, теперь можно было рассмотреть на всю длину. Это были обыкновенные молодые деревья, не ошкуренные, с обрубленными ветвями. Строитель моста был достаточно умен, чтобы положить их комелями в разные стороны – иначе щель между стволами оказалась бы еще шире и опасней. Задумавшись, не задержаться ли на несколько часов, чтобы покрепче сколотить бревна парочкой досок, Яги не заметил, как откуда-то сбоку вынырнул Мидория с тюком на спине. – Сэр, я готов! – Хорошо, – кивнул ему мужчина. – Сними пока груз. Еще не наша очередь. Яги и Мидория проводили взглядом первого путешественника, отважившегося перебраться по мосту на ту сторону. Толпа встретила его одобрительными возгласами. Углубившись в палаточный городок на западном берегу, будущий старатель затерялся среди куч груза, но за ним по сосновым бревнам двинулись другие – один, второй, третий... – Мы следующие, – предупредил Яги приемного сына. Мидория взволнованно закивал. – Как хочешь – за мной? Или пойдешь первым, мой мальчик? – Первым, сэр! – выпалил юноша, перебирая пальцами канат, стягивающий тюк. – Тогда будь осторожен. Сам видишь, где бревна расходятся. – Так точно! – И помни: если оступишься, первым делом выпутывайся. Даже если упадешь при этом в реку – груз сразу же долой. Понял меня? Громко втянув в себя воздух, Мидория ступил на покачивающиеся бревна и сделал первый шаг по мосту.***
«Не так уж и страшно», – почти разочарованно подумал юноша, приближаясь к середине пути. Тайя шумела под ногами, но сосновые стволы были достаточно широки, чтобы заслонять воду от взгляда – при условии, что путешественник неотрывно смотрит на них, выбирая самую безопасную дорогу. Мидория так и поступил, внимательно вглядываясь в неошкуренную поверхность. Кора, почти серебристая в некоторых местах и благородно-багровая по краешкам трещин, уже порядком рассохлась от постоянного контакта с тысячами подошв. Там же, где ее задевали волны реки, древесина размокла, набухла и стала очень скользкой. Шаг за шагом Мидория подмечал такие опасные места. Тут подточено, там протерто до блеска, здесь смола, а вон торчат щепки – парень выбирал маршрут с колотящимся сердцем, но это был не беспомощный страх, а напряжение сознательно рискующего человека. Добравшись до западного берега, юноша выдохнул и огляделся в поисках места, куда можно было поставить груз. Отец Урараки объяснил им перед первым переходом, где он оставил свою порцию тюков. Нужно было найти затушенный костер недалеко от воды... «Так вот же он!» – улыбнулся Мидория. Сбросив вьюк с плеч, он потянулся, разминая спину, и вытер пот со лба. Через пару минут до нового лагеря добрался и Яги. – Поздравляю, мальчик мой, – сказал он, потрепав Мидорию по макушке. – Наш первый переход! Теперь давай назад – дыхание восстановишь, пока будем ждать своей очереди. Возвращаемся на восточный берег и повторяем процедуру до обеда. Как думаешь, сколько ходок успеем сделать до этого времени? Юноша поджал губы. – Около семи? – Да, неплохо было бы успеть половину. Видишь, как здесь все долго, на переправе? Потратим полдня на то, чтобы перетащить чуть больше тысячи фунтов. – «Бутылочное горлышко», – повторил Мидория вслед за отцом Урараки. – Верно. Продолжая болтать, они вернулись к переправе и присели на траву посмотреть, как мост переходят другие. – Примерно через полчаса начнут пускать обратно на восточную сторону, – пояснил Яги.***
Урарака сидела у потухшего костра, рассеянно вазюкая щеткой по донышку котелка. На мешковине, разостланной у ее ног, сушились начищенные ложки, кружки и тарелки – утро выдалось погожим, металл и фарфор сверкали на солнце, отбрасывая теплые блики. Нежные августовские лучи насквозь просвечивали волосы девушки, распущенные каштановым водопадом. Урарака сполоснула щетку в ведерке и еще раз прошлась ей по стальной поверхности, блестящей, как свежий лед. Повертев котелок в руках, она отставила его в сторону и огляделась. Отец ушел осмотреть лагерь – вдруг найдутся желающие приобрести часть груза. Яги и Мидория отправились к броду. «Мидория! Деку... – мысленно вздохнула девушка и закрыла лицо руками. – Что я наделала сегодня за завтраком? И зачем? Глупо! Неправильно! Но ведь... Деку похвалил меня!» Урарака уставилась вдаль, прикусив губу. Долина Тайи, ожившая в лучах солнца, показалась ей очень даже гостеприимной. Густые, но по-дневному приветливые леса простирались до самого горизонта, насколько хватало глаз. Далеко впереди вздымались к небу белоснежные пики – где-то там, среди осыпей и ущелий, брала исток мягко шумящая река. Тайя поголубела в тон умытому небу, и барашки пены мешались с отражениями редких, пушистеньких облаков. Восхищенно вздохнув, Урарака встала с поваленного бревна и сделала несколько шагов в сторону солнца, заглядывающего в долину. На ее лице появилось немножко несчастное, задумчивое выражение. Милые бровки выгнулись, уголки губ дрогнули и слегка опустились. «Впереди лежит такой долгий путь, – подумалось девушке. – От нас столько всего потребуется... А я даже не могу разобраться в чем-то настолько простом! Чего я хотела от Деку? Чего ожидала?» Опустив глаза, Урарака ковырнула ножкой сырую, ароматную землю, наполовину состоящую из мха и помятых сосновых иголок. «Мне теперь нельзя отступать! – решила она и густо покраснела. – Ведь я... Ты мне нравишься, Деку!» Признавшись самой себе в чем-то столь простом, Урарака сделала глубокий вдох, а затем выдохнула и засияла улыбкой. «Очень-очень нравишься!» – мысленно добавила она и победно сжала кулачки.