Чернильница из несказанных слов и кислоты

      Пятый чувствует, что выспался, когда открывает глаза и находит глаза напротив.       — Я боялась сходить в ванну, и обнаружить апокалипсис, когда выйду из неё.       — Правильно боялась, — он обнимает её сильнее, чувствуя трезвым разумом, что она настоящая. — Чёрт, да ты реальная.       — Я пыталась, это донести тебе всю ночь.       — Хорошо спала? Готовая помыться? — погладил он её по спине, утыкая носом в свою грудь.       — У меня есть выбор?       — Спрашиваешь. Конечно да. У тебя есть выбор согласиться или отказаться и стать причиной конца света. Выбор есть всегда, — парень разматывает волосы с руки и ловит непонятливый взгляд. — Так спокойнее было.       Он перемещается с ней в душ, включая тёплую воду и намыливая её своей губкой. Он моет её сам, всё еще залипая на её частях тела.       — А это что? — он поднимает её руку со шрамом в воздухе. — Не помню, чтобы он был.       — Это от наручников, я содрала кожу, выбираясь из них.       — Ну, нечего было сбегать, — пожал плечами он, смывая с неё и себя пену. Вытирает парень тоже её сам своим чистым полотенцем, только после переходит на себя. Он исчезает за одеждой. Надевает на неё нижнее бельё и одевает её в форму. — Как ты сменила одежду?       — Изменила её молекулярную составляющую.       — Алхимией занимаешься?       — Что-то вроде, — говорит она и проводит по одежде рукой, пока он застёгивает свою рубашку. — Теперь как после стирки, — уточняет она.       Они вместе чистят зубы. Он оценивает её внешний вид и берёт за руку.       — Тебя, вроде как, нужно вернуть и для остальных, заодно и убедимся, насколько ты реальная, и не упекут ли меня в психушку после этого, — они исчезают и появляются в холле, после чего Пятый ведёт её на кухню, где обычно все собирались вместе.       Шестидесятилетние подростки заходят в комнату, где за столом привычно сидят бывшие ученики Академии Амбрелла.       — Мне кажется, или Пятый привёл девчонку, похожую на Восьмую, — крякает Клаус, застывая с бутербродом, но потом снова продолжает чавкать, откидываясь на спинку стула.       — Вполне возможно, что не кажется, — хмыкает Диего, будто бы и не пропадала его сестра все четыре года.       — Давно не виделись, ребята, — она машет рукой своей семье.       — А можно громче говорить, а то я как-то не услышал слова извинения за то, что ты бросила нас в апокалипсис, и слёзные объяснения происходящего, — хмыкнул Пятый, провожая её за руку к плите, не отпуская даже пока заваривает кофе.       — Подождите, так это правда Восьмая? — щурится Эллисон, на что получает удивлённый кивок Вани.       — Как ты её нашёл, Пятый? — вставляет Ваня, но её перебивает бас Лютера. Который снова ляпает, не подумав.       — Мы думали, что ты умерла, — он получает инквизиционный взгляд от Пятого и резко замолкает, чувствуя толчок Эллисон.       — Простите, я думала, что вернусь раньше, но вы справились с апокалипсисом и без меня.       — А ты думала, что без какой-то книжки мы снова умрём? Выбирала том покрупнее? — предположил Диего, недоверчиво косясь на то, как держит руку Восьмой Пятый. — Парень, может, отпустишь её, а то, Клаус сейчас описается от счастья без возможности её обнять, — Клаус и правда подлетает к сестре, крепко зажимая ту в объятьях, но руку той всё равно не освобождают.       — Я скучала по вам, — хлопает она по пояснице, потому что дотягиваться до плеч слишком высоко.       — Я так понял, ты ушла добровольно, что мешало тебе тогда вернуться и не скучать? — задаёт на странность логичный вопрос Первый.       — Пятый обещал меня убить, если я снова пропаду, а я пропала.       — Так всё опять из-за Пятого? — возмутилась Эллисон, но ту по плечу тактично хлопнула Белая скрипка.       — Что ты делала эта четыре года? — поинтересовалась Ваня.       — Двадцать девять лет точнее. Я ушла умереть и встретиться с Богом, про которого говорил Клаус, чтобы найти величину, с помощью которой можно было бы создать невозможные вещи и использовать их при конце света.       — Очень понятно. То есть ты всё-таки не настоящая, а призрак, который поверил в бредни наркомана, устраивающего спиритические сеансы? — подвёл черту Диего.       — Подождите-ка, — вклинился Клаус. — А когда это вы все вместе успели настолько укуриться без меня, чтобы видеть призраков?       — Я впервые не знала, что делать, — оправдывалась Восьмая перед Диего, обнимая одной рукой стоявшего рядом Четвёртого и продолжая гладить его по спине.       — Она просто паникёрша, — понимающе улыбается Ваня.       — Скорее всего, у меня просто стояла идея фикс, — улыбается Вавилон, которую ведут за стул и ставят перед ней чашку с кофе из турки. — Но мой план оброс новыми возможностями, когда Лайла привела меня к Куратору, — Пятый со всей силы опустил чашку на стол, из-за чего кофе расплескалось в лужу.       — Охренеть, и ты пошла спокойно с этой женщиной, зная, что она опасна? Значит вернуться и быть убитой мной, для тебя страшнее, чем работать на комиссию, которая желала нам смерти?       — Пятый, иногда мы все боимся тебя больше, чем конца света, — неуверенно произнёс Лютер, получая одобрительный взгляд Восьмой.       — Я думала, что ты ненавидишь меня, больше, чем что бы, то ни было. Тем более, когда я связалась с тобой телепатической связью вчера, ты угрожал мне апокалипсисом, если я не вернусь.       — Это правда, Пятый? — грозно посмотрела Третья на парня.       — У него костюм космонавта в шкафу. Он хотел разрушить Луну, — сдала Восьмая его лавочку с потрохами.       — Как ты узнала? — повернулся, удивлённо поднимая брови, Пятый, сжимая её руку.       — Что тебе не понятно в слове телепатическая связь? — хмыкнула она, отпивая кофе из кружки.       — Это ты про такие невозможные вещи говорила, Восемь? — перебил их нарастающий спор Диего.       — Да. С помощью комиссии я нашла книги, которые смогли поставить все мои знания в порядок, которого не хватало, и про который я хотела узнать у Бога. Я смогла путешествовать с чемоданом в будущее, чтобы спроектировать телепатию, регенерацию и другое молекулярное, атомное, квантовое и кварковое изменение материальных вещей с помощью тёмной материи, как связующего между ними и полярной вероятности квантов, как таковых. Создав такие устройства, позволяющие человеку, который не знает всех законов, применять их на практике, я отработала своё в комиссии.       — То есть у них сейчас на руках оружия, которых не будет до какого будущего? — уточнил Диего, наученный разговорами с Пятым пропускать все непонятные теоретические объяснения мимо ушей.       — Оу, у людей такого не будет никогда. Потому что способности обычных людей в познании ограничены. Простая машина будет читать все книги мира несколько тысяч лет, что говорить о людях. Даже работники комиссии, имеющие те книги из своей библиотеки, не в состоянии понять и разработать всё это. Для них нужно будет создать совершенный искусственный интеллект. Но он не будет создан никогда по той же причине, — весело заявила Вавилон.       — Мы теперь больше никогда не победим в войне с комиссией, — подытожила шокировано Ваня.       — И ты называешь себя гением? — непонимающе спросил Пятый.       — У них демоверсии. Одноразовое. Когда они это поймут, больше половины из систем, будет мусором. Я же могу это делать и без устройств в любом количестве, — она дотронулась до своего лица, меняя его на лицо Пятого, потом до одежды, ломая её структуру и делая её формой брата. А потом резко подхватывая нож и протыкая им шею. Настоящий Пятый поморщился, глядя на стекающую кровь по рукоятке и видя, как шея мгновенно восстанавливается, а частицы крови с лезвия возвращаются на место, когда нож вынимают. — Я могу даже открыть чёрную дыру на нашей кухне, — добавила она, принимая свой собственный облик.       — Но ведь это алхимия, которой не существует, — всё-таки спросил Пятый, неохотно признавая, что он не совсем понимает происходящее.       — Не совсем, хотя и правда выглядит всё это как шаманские фокусы. Вся суть в том, что наша вселенная является искривлённым пространством в абсолютной пустоте. Ничто существует в нигде и не существует одновременно. Соответственно, искривляя пространство и время так, как мне угодно я могу получить то, что мне угодно, применяя при этом расщепление пространства, которое я усовершенствовала в будущем.       — Звучит просто, — отпивает кофе Пятый левой рукой, держа её руку в своей правой.       — Но объяснить, как это делать невозможно, — дополняет она, тоже отпивая кофе, но уже правой рукой.       — Я не поняла, а в чём вообще наш смысл существования тогда, если ты можешь остановить конец света без нас? — спрашивает Эллисон, так же как все не понимая подростков, которые пью кофе. — Ты же вроде Бога сейчас, да?       — Я вроде Дьявола, — улыбается Вавилон, смотря на Пятого, который вспоминает, как назвал её верховным демоном зла при встрече, — Я в состоянии делать всё, что делает обычный человек, не прилагая усилий и не используя никакие устройства, но у меня нет ни супер силы, ни способности изменять траекторию объектов, ни заставлять подчиняться своей воли, ни призывать духов, ни перемещаться во времени и пространстве, ни вызывать ужасы, ни преобразовывать звук в энергию. Всё, что я делаю — всего лишь иллюзия, временное искривление, не приводящее в итоге ни к чему. Я могу усилить вас всех, помочь вам, но без вас, я такой же апокалипсис, как и каждый по-отдельности, — заканчивает она. — Всё, что я могу — цыганские фокусы: у вас пропало, у меня появилось. Хотя этому цыгане позавидовали бы, у меня появится что-то, вне зависимости есть оно где-то или нет, потому что, если прибавить к бесконечному ничего что-то, мы будем всё также иметь бесконечно ничего. Я обычный человек, просто умный, а вы супергерои.       — Действительно, любой обычный человек может открыть чёртову чёрную дыру на кухне, — хмыкает Диего толкая по тарелке морковину от своего запоздалого обеда.       — Мог бы, если бы мозгов хватало, — парирует Пятый, с гордостью сжимая руку своей девушки.       — Надо выпить, — выражает желание всех Четвёртый.       — Но сейчас только четыре дня, — замечает Ваня, которую снова прерывает Лютер.       — Впервые с тобой согласен, Клаус, — хмыкает он, грузно вставая из-за стола и неловко задевая этот же самый стол. Пятый успевает подхватить обе чашки, выпуская руку Восьмой из своей. Но, как ни странно, мир не взрывается от этого, а сестра не растворяется в воздухе.       «Сводная сестра. Не кровная. Моя девушка, — уточняет семнадцатилетний парень гордо улыбаясь мыслям. — Пока не моя, но куда она денется?»       Лютер идёт ставить пластинку, пока Клаус идёт за бутылками, а Ваня, всё же улыбаясь, уходит за бокалами.       — Можно вопрос не по теме? — упирается Эллисон подбородком на скрещённые руки. Диего переводит внимательный взгляд на подростков, он уже чувствует, что желает знать сестра. — Вы помирились?       — Не, а ты правда думала, что он её покалечит, когда встретит? — отвечает за них Диего, подцепляя натерпевшийся скитаний по посуде овощ. — Ладно у Восьмой расстройство аутистического спектра, все уже давно привыкли, а ты разве не замечала, как он смотрит на неё? — отправляя вилку в рот, встал из-за стола Второй, шлёпая к раковине.       — Я её уже успел наказать, — вставил Пятый, хватая девушку за коленку под столом, — она связалась со мной во сне, а потом послушно прибежала ко мне на улице, так что да, сейчас у нас перемирие, в честь того, что собачка нашла дорогу домой спустя двадцать девять лет.       Диего снова ухмыльнулся, направляясь за закусками. А Эллисон продолжила.       — Не пропадай больше, а то он нам все мозги проел. Всё места себе найти не мог.       — Эллисон, — перебил её Пятый, испытывая неприятное чувство, называемое смущением, — она знает. Я уже всё ей разжевал и положил в клювик. Проверь Первого, не сломал ли он уже десять пластинок, пытаясь их включить, — давяще произнёс парень, чувствуя закипающую кровь.       — На счёт твоего плана с апокалипсисом, мы ещё поговорим серьёзно, — шикнула Третья и удалилась.       — Отец в доме? — спросила Восьмая, отпивая остывший чёрный кофе. — Я пойду, навещу его, — она пытается подняться, но ей не даёт рука на коленке.       — Он же, наверняка, и так знает, что ты тут. Ты же, чай, связывалась с ним телепатически, не то что со мной. И да, он не дома, он уехал с Пого и Грейс в другой дом на отдых с Академией Сперроу, я их слишком достал. Мы их слишком достали. Он крикнул, что пока тебя не будет в доме, ноги его тут больше не появится. Я, конечно, был в замешательстве, чего хочу больше: того, чтобы ты вернулась, или того, чтобы папочка больше не приходил, — Пятый посмотрел на профиль девушки. — Как ты вернулась?       — Чемоданчик, одноразовый.       — Ясно, тебя перехитрила даже твоя идея.       — Нет. Я же возвращалась к тебе. Думала, что вряд ли мёртвым он нужен.       — Правильно думала, я бы всё равно не отпустил тебя больше. Найду твои любимые наручники только поменьше размером. Ты, кажется, заводишься от того, что не можешь творить разного рода ошибки, — сжал он её бедро. — Кстати, о ошибках. Почему ты следила за мной и сливала информацию Харгривзу?       — Какую информацию я сливала? — не поняла девушка, поворачиваясь на отстранённо смотрящего вперёд парня, который опасно поглаживал её коленку.       — Хотя бы про то, что я пил кофе в детстве тайком, — отпил он из кружки, напрягая своим спокойствием.       — Я ему не докладывала о таком. Это было личное, мне нужно было знать о тебе, как можно больше. Я уже извинялась за это. Но показывала я ему только заметки по миссиям, — отстаивала свою невиновность Восемь.       — Откуда он тогда узнал? Чёрт, — вдруг дошла до парня «простая» истина. — Ты отдала ему сумку с альбомами до апокалипсиса? Всё шло хорошо, пока мы не облажались при нём и не засветились во всех газетах. Наверное, поэтому он выбрал не нас. А твоя сумка застряла в двух временных линиях: когда мы есть, и когда нас нет. Чёртов засранец.       — Да, — вспоминает, Вавилон момент, когда она вернулась с чемоданом до шестидесятого года, чтобы не пересечься с братьями и сёстрами и встречается с отцом, говоря о том, что вернётся за сумкой и что в ней. — Прости, я снова сглупила.       — Знания не значат интеллект, пора бы мне это уже запомнить, — говорит Пятый и улыбается тому, что его не предали. Он и сам тоже ошибся в суждениях, как и все нормальные люди. Обещая извиниться перед Восьмой, парень продолжает. — Отец говорил мне в прошлом, про то, что мы дополняем друг друга. Он и тебе затирал про это?       — Со мной ты переместишься в любое время и место во Вселенной. Так же как Ваня сможет направлять волну чуть ли не в отрицательную мощность, извлекая энергию для звука. Или Клаус призвать любых существ из любого времени и мира вместе с нами двумя. Такую большую отдачу, конечно, даёт наша работа в команде, а не нас поодиночке. Я помогу твоей способности менять время, а твоя способность в купе с моей поможет всем остальным. Также как и мне. Я смогла бы попасть в будущее, чтобы узнавать что-то новое. В этом был всегда замысел отца, — кивнула она, когда Клаус с остальными братьями и сёстрами влетает в кухню.       — Наговорились, голубки? — он притаскивает два пакета алкоголя из магазина и ставит его на стол, рядом пристраивает пакеты с едой Диего.       Нет, Пятый не наговорился. Почему он, блин, не был посвящён в прописанный до смерти план его жизни? Пока Восьмая разбалтывается, следовало брать быка за года. Тем более четыре года ему не к кому было спокойно без драк и истерик поприставать. А тут Восемь живая, реальная и говорящая.       Ваня раздаёт бокалы, пока сверху не слышится непонятный гром, а после включается музыка, перебиваемая ором Эллисон на что-то уронившего Лютера, а Клаус, не замечая ментальное «Вон!» от Пятого продолжает:       — Я так рад, что подростки поладили, наконец, и пришли к миру.       — Нам по шестьдесят два, дружестокое напоминание, — поправляет, косясь на нож, Пятый, сжимая острую коленку Восьмой под столом, пока все собираются вместе.       — Договоритесь, и я введу правило «несовершеннолетним не наливать», — хмыкнул Клаус, наблюдая, как Пятый вытаскивает какую-то бутылку из пакета. — Э, не, дорогой, это ещё надо заслужить, — отбирает коньяк из цепких рук Пятого Четвёртый. — Мы должны с вами сыграть в игру «правда или действия». Правда одна, действия от всех. Если выполняешь, то пьёшь.       — У тебя извращённые правила, — косится на него Ваня.       — Такова жизнь, дорогая. Из-за меня хотели умереть четыре года назад, не будем показывать пальцем кто, поэтому я должен о всех позаботиться сегодня.       — Мы и без тебя хорошо справляемся, — шикнул Пятый.       — О себе бы побеспокоился, — рыкнул Диего на Клауса одновременно со старшим братом.       — Вот видите, как вы напряжены, — только убедился в своей правоте Сеанс. — Итак, начнём с Восьмой. Вначале была Истина. Помни об этом. Кого-нибудь нашла в будущем, или как Пятый справлялась с секс игрушкой?       — В смысле? — не поняла вопроса Вавилон.       — С кем-нибудь встречалась, я спрашиваю? — не унимался Клаус, а Диего начинал поднимать хохот.       — В будущем я была в нематериальном теле, соответственно нет, — ответила она, думая, что выиграла, поднимая стакан, но он был прикрыт рукой «гуд бай».       — В смысле? — теперь спрашивал медиум.       — В прямом, — она поставила стакан и расщепила себя на атомы. Рука Пятого больно шлёпнулась на стул, чем привлекла внимание больше, чем растворившаяся в воздухе сестра.       — Ну ничего, нам больше достанется, — забирая стакан, сказал позитивно Клаус и уже хотел выпить, как тот посмотрел на него и шикнул:       — Клаус, не пей меня, иначе я взорву все твои кишки к чёртовой матери, — он аккуратно отстранился от выпивки, ставя ту обратно на столешницу. — В таком смысле. Иначе бы я поменяла ход истории, — в воздухе начала появляться улыбка, а после к ней добавилась и вся голова с телом. — Я же говорила, я не существую и существую в пространстве одновременно. Так было и в будущем. Поэтому нет, я ни с кем не смогла бы встречаться, — она выпила залпом стопку. Пятый снова улыбнулся, хватаясь рукой за руку.       — Окей. Следующий Первый. Пойдём по нумерации, — протрезвел, бывший до этого и так трезвым Клаус.       — Лютер, правда или действия? — задала вопрос Восьмая.       — Действия, — оробел Лютер. Мало ли ему зададут такой же вопрос, а ему будет стыдно, что тоже никого себе не нашёл.       — Подними Эллисон на руки и сделай тридцать приседаний, — не растерявшись улыбнулась Вавилон. Пятый вспомнил видео с флешки, где Лютер лежал с Эллисон на чердаке. Вавилон явно тоже.       — Ну, это просто, — обрадовался Первый, с лёгкостью поднимая Эллисон.       — На одной ноге, — добавил Диего, выпивая за упокой, потому что был уверен, что неуклюжий Космобой уронит Слух, не успев и один раз присесть.       — Говоря каждый раз комплементы о Клэр, — добавила, смеясь сама подопытная.       — Между приседаниями, целуй поочерёдно правый и левый бицепс, — хлопнул в ладоши Четвёртый.       — В конце дай ответ сколько будет 396 поделить на 3, — проворчал Пятый.       — Делай это под музыку, — улыбнулась Белая скрипка.       Они смеялись над трусливыми неповоротными движениями брата, который говорил тёплые слова и нежно держал Слух на руках. Он хотел было ускориться под нараставший ритм, но не удержал равновесие и упал на спину, сворачиваясь калачиком и подхватывая сестру, которая приземлилась ему на грудь.       — Сто двадцать три, — промычал он, сдавленно.       — Первое поражение терпит Первый из команды Ноль, — провозглашает громко Клаус. — Люди, чьи действия не были выполнены поднимают стаканы и испивают неутешительные проигрышные снадобья из кубков. Всем, кроме Лютера, водки! — наливает он по стопкам, соединённых вместе, как ни странно, не проливая ни капли.       Все тянутся к центру стола, а Диего подаёт стопку Эллисон, которая встаёт после мягкого приземления. Только Лютер до сих пор лежит на полу.       — Правда, — ставит Диего стопку на стол.       — Сколько ножей ты сможешь метнуть в Восьмую, без зазрения совести? — поднимается Лютер, упираясь на согнутые колени.       — Хоть все, — спокойно отвечает Диего, принимая любезно наполненную стопку из рук Клауса.       Выпившая два шота подряд Вавилон смеётся. А Второй обращает свой взгляд на Третью, отрываясь от вкусной, по сравнению с водкой жидкости.       — Давай правду, — ловит взгляд Диего Эллисон.       — Что самое сексуальное в женщинах и в мужчинах? — уворачивается от вопроса в своей привычной манере манипулятор.       — Я считаю, что у женщин это женственность, а мужчин мужественность.       — Ты сейчас оскорбила всех сестёр и Клауса, — комментирует Лютер. А Пятый мысленно не соглашается, потому что знает, что под всей одеждой надето на Восьмой.       — Действие, — хмыкает Клаус, поднимая свои татуированные руки в знаке поражения.       — Добейся улыбки Пятого, — улыбнулась Третья, засчитывая сразу свою победу.       — Покажи на примере Пятого, как соблазняешь своих партнёров, — надеясь на ближайшую смерть того, кто подливал ему странный алкоголь, влезает без очереди Диего.       — Держа за щекой чили, — сразу откликнулся Мальчик.       — Без ножа режете, — сморщился подопытный, сутулясь и, кажется, желая растечься от предстоящего ужаса.       — Загадай про себя мелодию и двигайся под неё или говоря фразы из неё, чтобы мы угадали, — хрипнула Ваня, которая была всегда немного на своей волне.       — Сними один элемент одежды, — ухмыльнулась Восьмая, получая недовольный взгляд Пятого, который подумал не о своей гетеросексуальности после этого представления, а о том, что Вавилон просто хочет на кого-нибудь посмотреть голого.       — Прикинься в доску пьяным, — смягчающе добавил Лютер.       Четвёртый заранее выпивает алкоголь, тряся головой. Он заряжал напиток на удачу, пока все не высказались.       — Душка, — проговорил Клаус заплетающимся языком, шагая на стул. — Бриллиант, путешествующий во времени, — поднялся он как грациозная кошка, заплетаясь в своих ногах и падая на пол. — Опоздал на долгие годы, — из-под стола прошипел Четвёртый. — Она — луч надежды, — вынырнул парень взмахивая своими волосами из-за столешницы, — герой одиночка, странствующий в открытом космосе, — стрельнул пьяным взглядом в Пятого он, приподнимаясь, держась за мебель уже только в своей военной жилетке без футболки. Когда он успел её стянуть, никто не подозревал. — Она сходит с ума, потому что там, — он обходит стол, ведя рукой по древесине, подходя ближе к сидящему парню, — это не то место, где она хочет быть, — ведёт он по коленке Пятого, наклоняясь к его лицу. — Удовлетворённость кажется далёким воспоминанием, — он подхватывает чили из рук Пятого, который напоминает про своё желание. — И я ничего не могу с собой поделать, — он суёт острый перец себе за щёку. — «Большой побег», потерянный след пространства и времени, — он случайно прокусывает овощ и судорожно ловит воздух ртом, болезненно постанывая от остроты. — Всё, что я хочу услышать, — он наклоняется к уху и нетерпеливо шепчет Пятому, который снисходительно смотрел на всё это действо, тихо, чтобы услышал только он. — Восьмая всегда улыбалась тебе, пока ты не смотрел, — серые глаза Пятого блеснули в удивлении, и он не смог сдержать хитрой улыбки, пока Ваня музыкально, но не сдержанно выкрикивает продолжение песни:       — «Ты мой?». Арктик Манкес. Ты справился, Клаус.       — Конечно, я твой, детка, — пытается круто убежать к крану с холодной водой Медиум. Пока Пятый блаженно переводит взгляд на Восьмую, ухмыляясь.       — Что ты ему сказал, Клаус? — спрашивает удивлённо Эллисон, не веря в своё поражение.       — Капец, наш старик умеет быть милым, — выпивает Диего, пока его брат не видит, промывая себе рот.       — Пятый, я не знаю почему, но чувствую, что приставал ко мне ты, — пытается перекричать воду из крана, захлёбываясь ей же, Клаус. — Меня как будто изнасиловали глазами и избили одновременно. У тебя был такой взгляд. Тем более, чили — это низко. Я хочу месть, так что выбирай, правда или действие? — заглушил Клаус остатки неприятного привкуса алкоголем, положенным за первый глобальный выигрыш.       — Правда, — не сводит брат взгляда с заинтересованно смотрящей за Четвёртым Восьмой.       — Как ты наказал Восьмую? — вспоминает подслушанный разговор с Эллисон Клаус.       — Он сказал, что заставит меня прочитать всю классическую литературу мира, — долго молчавшая Восьмая, сорвалась с места вскакивая, но ту потянули мгновенно за руку обратно вниз на стул.       — На кой чёрт, оно ему надо? — поднял бровь Клаус, сразу жалея о том, что спросил.       — Чтобы она простонала самое сопливое признание, когда мы переспим снова, — ответил приукрашивая Пятый и выпил стопку. — Ваня?       — Правда, — уповая на рациональность Пятого, вздыхает сестра.       — Хочешь вернуться в прошлое?       — Я поняла, что нет. У Сисси другая жизнь и у меня тоже. Я её очень люблю до сих пор, и я благодарна ей за всё, — вздохнула устало Ваня, смотря на свой шот и осушая его. — А почему ты вернулась именно сейчас, Восемь? — лишая выбора действия, спрашивает Седьмая.       — Есть вероятность, что грядёт апокалипсис, которого быть не должно, и скорее всего комиссия не сможет справится с ним в одиночку. Они не могут предположить причину, всё слишком запутанно, — протягивает задумчиво девочка, помешивая трубочкой в стакане, совершенно не следя за развязавшимся языком.       — Когда? — подрывается Пятый.       — Предпосылка к нему ещё не случилась, поэтому дата плавает, — делает волну рукой блондинка, а потом сразу поднимает пальчик в потолок. — Он придёт из космоса, который не под юрисдикцией комиссии. Они переговаривают с комиссией из другого межпланетного района, но там сидят слишком отсталые, ибо там никогда ничего не случалось, что могло нарушить историю, плюс бухгалтерия и всё такое.       — Опять из-за нас? — спросила Ваня, намекая на свою персону. На что Вавилон уклончиво повела головой, будто не знала точно.       — Это будет не завтра и не через десять дней, поэтому можно расслабится. Я к тому, что просто нужно приступить к тренировкам. Я не хотела нагружать вас этим сегодня, поэтому просто забудьте, — выпила она, пока Пятый ёрзал на стуле задумываясь. Он не хотел признавать, но этого всего ему не хватало. И Восьмая и Апокалипсис — сладости.       — Так, теперь круг идёт в другую сторону, чтобы люди отомстили. Лютер, тебе есть, что сказать Восьмой, я верно понимаю? — сообразил перевести тему Клаус.       — Действие.       — Называй всю игру Пятого папочкой. Когда ты пропала, он долго ходил злющий, как динозавр. Он наорал на меня, что это его я должен слушать, хотя не слушалась его ты. Даже для парадоксального психоза он был слишком психом. Хотя сейчас я всё-таки склоняюсь к твоему авторитету, — пьяно проговорил Первый, щелчком показывая на Восьмую, а после поднимая большой палец в одобрении, растягивая улыбку. Клаус наливал ему чуть больше и крепче, рассчитывая на его физическое телосложение, но видимо его порог был ниже, чем было предположено.       — Выпей два шота залпом подряд, ты слишком много болтаешь по делу. Клаус, смешай ей какую-нибудь убивающую жижу, — кивнул на девочку Диего, смотря на человека на разливе, который отдаёт честь, говоря: «Так точно».       — Ты можешь умереть? — спокойно спросила Третья, кажется, не обращая внимание на то, что сейчас идёт действие.       — Если я не буду ожидать и не смогу регенерировать, то да, я умру. Например, во сне от удара в жизненно важные точки, — Восьмая выпила первый коктейль и поморщилась, беря в руки второй стакан.       — Ночуй всегда дома, пожалуйста. Без тебя нам придётся тяжело, раз ты вернулась, — серьёзно сказала Третья. — Если ты выпьешь после этого действия, я буду считать, что ты обещаешь мне это. Если же нет, то я пущу слух, и тогда не известно, что будет.       — Воу, девочки, не ссорьтесь, — потрусил руками Клаус. — Ты можешь состариться до двадцати пяти, хотя бы?       — Я не знаю, как бы я выглядела в двадцать пять. Последний раз моему телу исполнялось двадцать два.       — Тогда состарься до двадцати двух, а то мне кажется, что я станцевал стриптиз перед школьницей и школьником.       Восьмая послушно коснулась себя за начало позвоночника, там, где раньше ей делали операцию, и нырнула пальцами себе в череп. Пока она это делала, Ваня чуть не блеванула, остальные смотрели с интересом, как на молодом лице появляются морщинки, а тело растёт. Её одежда становится ей в обтяжку в плечах и бёдрах, а юбка поднимается неприлично высоко, открывая вид на длинные через чур худые ноги от недостатка на данный момент в ней достаточного количества питательных веществ для операции.       — Ну-ка, красавица, встань в строй, — Клаус подошёл ближе, обнимая ту за плечо и толкая вверх. — Ребят, вы замечали, что у нас в семье модель практически ста восьмидесяти ростом?       — Сто семьдесят пять где-то, — уточнила Восьмая, от руки которой теперь наглядно тянулась рука Пятого. Ладонь теперь входила в руку Пятого как влитая, он не чувствовал, что держит, что-то хрупкое. Это родило в груди Пятого противоречивые страх от потери старого и радость от приобретения новых ощущений. Ну и ещё вожделение от открывшихся запястей и ног подруги.       — Старичок, а тебе подрастать надо быстрее. Побудь в таком теле до конца этого дня, — она освободилась от хватки Пятого и повела руку к его шее, проникая в плоть. Пятый стал взрослеть.       — Я не могу долго это сдерживать, — он на глазах всех становится студентом, — Особенно, если я отвлекусь, — а в таком возрасте он бы нашёл первую работу, — мои частицы вернутся в исходную точку, — его возраст дошёл до тридцати пяти, сколько было сейчас практически всем. Семья смотрела на взрослого, возмужавшего мужчину, который поднялся со стула, становясь вровень с ней. — Это же только искривление, — она икнула и, как в подтверждением своих слов, уменьшилась обратно.       — А Пятый почему остался?       — Мои частицы слишком не стабильны и всегда стремятся к тому варианту, где мне шестнадцать. Частицы, окружающие меня более пластичны, грубо говоря. Они приобретают ту форму, в которую их собрали. Папочка же всегда хотел быть с вами одного возраста.       — Ты уже перепила, но всё равно несёшь этот заумный бред, не понимая простых вещей, — протянул Диего, косясь на ножи, замечая, как ухмыльнулся Пятый от обращения, на которое Восьмая не обратила внимания. — Верни всё как было, иначе Пятого посадят за педофилию. Я сам его сдам.       Она села за стул, опустив голову, чувствуя, что опять совершила ошибку, неприятно для Пятого, проникая к нему в мозг. Он поставил себе в голове зарубку, повторить Восьмой ещё десять раз для пущего эффекта, почему он хотел вырасти.       — Если ты захочешь отойти, — продолжил игру Пятый, — то должна спросить об этом каждого.       — Хорошо, папочка, — кивнула пьяно девушка, всё ещё смотря вниз.       — Никогда больше не делай такие штуки при мне, — фыркнула Седьмая.       — Я могу сделать так, чтобы тебя не вырвало, — улыбнулась Вавилон, беря стопку, соглашаясь со всеми условиями и давая обещания всем, зная, что нарушит его.       — Я, пожалуй, откажусь, — съела кусочек яблока брюнетка.       — Пятый, можешь теперь отпустить Восьмую, — протянула Эллисон, разворачивая фантик с конфетой, — она дала обещание, что не сбежит.       — Она уже давала миллион обещаний. Это Вавилон, врёт, как дышит, — подтягивая к себе горсть винограда по примеру сестры, и пихая Восьмой пару ягод в рот, который она раскрыла, когда парень ущипнул её за бедро.       — Почему Вавилон? — спросила Эллисон, пока Лютер и Диего одновременно закатили свои глаза, понимая к чему сейчас свернёт разговор.       — Эллисон, в это не надо влезать. Просто забей. Он сейчас начнёт нести такой же пьяный бред, как в позапрошлый апокалипсис, — вклинился Лютер.       — Спасибо, папочка, — кивнула она за виноград. — Ваня, правда или действие? — сменила тему Восьмая.       — Действие, — Ваня уже немного расслабилась и была готова на выполнение постыдных действий.       — Скажи комплемент и гадость каждому, — промычала сестра, пережёвывая зелёный плод, который Пятый сунул в открытый рот снова, пока она говорила.       — Нарисуй себе на лице монокль и усы, как у отца, — сказал Первый.       — Делай при каждом комплименте массаж, — продолжил Второй.       — Говори гадости так, будто ты разрываешь отношения, — хмыкнула Эллисон.       — О, ломать отношения — это фишка нашей семьи, — воскликнул Клаус. — Выполняй всё это с закрытыми глазами, находя каждого на ощупь, — предложил что-то интересное Четвёртый.       — Станцуй танго с тем, кто больше всех тебе нравится, — закончил Пятый.       Ваня закончила рисовать на лице с закрытыми глазами, пока другие бросились в рассыпную прятаться на кухне.       — Так я иду, оставайтесь на местах, — первая, кого она нашла была Третья под столом, единственная из тех, кто пытался хитро спрятаться. Просто звук того, как она задела ножку, пока залезала, натолкнул на такую мысль. А узнав ту по мягким волосам чёлки, она продолжила. — Ты очень хорошая сестра, — начала она, массажируя ей плечи, в конце их немного поглаживая, — но ты часто думаешь только о себе и своих проблемах. Это тянет нашу лодку отношений на твой край, и мы скоро пойдём ко дну. Вы же обещаете не сердиться? Это Восьмая предложила.       — Я думала, что так мы станем ближе, — выкрикнула шестнадцатилетняя девушка, шикая от того, что Пятый сжал её руку. Она выдала только что их обоих. Он быстро переместился в пространстве, меняя своё местоположение.       — Пятый, она лоханулась, ты не должен был её спасать. Мы не в прятки играем, — сказала Эллисон, которую уже всё равно нашли. Пятый улыбнулся, немного сутулясь. Он, кажется, хотел, чтобы Ваня проиграла, чтобы выпить легально, соблюдая все правила, которые остальным были до лампочки. Ваня уже шла на голос Восьмой, но после поняла, что её уже там нет. Она развернулась, натыкаясь на прилипшего от неё к стене Клауса. Она дотянулась до его лица, находя там бородку и длинные волосы. Чтобы быть уверенной, кто из братьев перед ней, она спустила руки на голую грудь под жилеткой. — О, ты должно быть Клаус. Клаус, ты очень позитивный, но ты такой трус, зачастую. Я не буду постоянно тебя защищать, мне тоже нужна элементарная защита спины, — она смяла его плечи, после чего хлопнула по ним, уходя дальше.       — Восьмая, солнышко, ты всегда пытаешься сделать как лучше, но выходит всегда дерьмо, знала? — обиделся на труса Клаус. Кажется, что даже если Пятый и избежит Седьмую в этом коне, то его сестра, которую он всё ещё таскал за руку, всё равно схлопочет гадости от всей группы.       — Мне кажется, ей все об этом сказали, — говорит Эллисон, заваривая себе чаю. Лютер пытается помочь ей поставить чайник, но роняет ложку.       — О, Лютер, — она даже не пытается ощупать его, сразу таща с собой стул, чтобы достать до его плеч. — О Лютер, мне много чего хочется тебе сказать, дорогой брат, — она сжимает его мышцы с особой силой. — Ты такой сильный, но тебе не стоит использовать силу раньше своего мозга, иначе наши отношения закончатся насилием.       — Я же просил прощения.       — Они с Восьмой одинаковые, — подытоживает Клаус, — не понимают, когда ранят в самое сердце, — он картинно закатил глаза, будто ощущая пулю в грудь.       — Мне кажется, Восьмая использует свой интеллект раньше своего мозга.       — Диего, такое вообще возможно? — спрашивает Ваня, идя на голос, забывшего об игре брата.       — У этих полоумных спроси, — фыркает Второй, и потом понимает, что облажался, когда его хватают у шеи сзади и начинают разминать забившиеся мышцы.       — Ты такой чувствительный, но всегда скрываешь это неосознанно за такой, блин, мразотной маской. Прими себя, и мы снова начнём встречаться.       — В этом она права, — соглашается Четвёртый.       — Ага, — мычит Лютер, пережёвывая бутерброд.       — Что? Снова встречаться? — воскликнула Третья.       — Это просто игра, Эллисон, — отмахнулась пьяно и ненатурально Седьмая. — Он как будто всегда на всех зол, но говорит такие правильные вещи, касающиеся эмоций людей, иногда, — продолжает Ваня.       — Иногда, — подхватывает Клаус, — но за частую он ведёт себя всё-таки как озлобленный кот. Так, Пятый и Восьмая, хватит убегать.       — Я хочу станцевать с Восьмой, — говорит Ваня, на что сразу получает ответ исчезающего после парня.       — Теперь точно не попадусь.       — Пятый, ты должен дать шанс Восьмой самой выбрать. Мы же не знаем, может она почувствует что-то к своей сестре? — мешая себе коктейль, спросил начинающего злиться Пятого Клаус. Ваня шла туда, куда говорил Клаус.       — Вот именно, Пятый, а вдруг она к тебе ничего не чувствует. Ей же отец с детства вдалбливал, что она нужна тебе, но вдруг по миру ходит какой-нибудь симпатичный парень, который будет нужен ей? — поняв к чему Клаус завёл весь этот разговор, воскликнула Эллисон, направляя звуком Ваню.       — Это я нужен ей, чтобы она и дальше могла читать книги из будущего и прошлого, которых здесь нет, — взорвался парень, снова перемещаясь в пространстве, из-за чего Ваня споткнулась об стул и, пытаясь не упасть, направила силу и подлетела в воздухе, сталкиваясь с Пятым и падая вместе с подростками.       — Пятый, твою мать, — кричит распластавшаяся на полу Ваня, а он снова исчезает, но уже полностью из кухни.       — Ребят, виски пропало, — подытоживает Клаус.       — Этот мелкий забрал вместе с бутылкой и Восьмую, — фыркает Ваня.       — И что делать будем? Время-то детское, — спрашивает Эллисон.       — Пить дальше, как будто впервой без них, — басит Лютер.       — Наверное не выдержал её сексуальных ножек, — хохочет Диего, получая взгляд оставшихся.       А Восьмая оказывается с Пятым в тренировочном зале.       — Я устал от них, — он отпускает её руку, которая успела вспотеть, как ей казалось от его хватки. — Покажи, что умеешь, — сел он у стены, открывая бутылку.       — Я же уже показывала, папочка, — не поняла Восьмая, чувствуя себя неуютно стоя по центру комнаты, которая была похожа на камеру, под его тяжёлым взглядом и давящем алкоголем.       — Ну, это же не всё, я так понимаю, — снова ухмыляется парень на прозвище, он определённо должен сказать какому-то из братьев спасибо.       — Мне нужен папочка, — икает девушка, беря бутылку Пятого и отпивая, отдавая обратно и возвращаясь на центр, как на детском утреннике.       — Окей, говори, что делать, — он снова поднялся, делая глоток и отставляя бутылку.       — Возьми мои руки, — её запястья отсоединились улетая к парню, теряя по пути кровяные шарики, — и переместись из одного места в другое, папочка, — он переместился рядом с девушкой, практически вплотную сокращая расстояние, но она даже не подумала отойти, лишь улыбнулась и клюнула носом его подбородок.       — И что?       — Посмотри за спину, идиот, — раздался голос у стены, где он стоял раньше. Пятый быстро развернулся, кажется, готовясь к удару.       — Твою мать, Восемь, так вот, что ты имела в виду, что создана для меня, — он немного расслабился, поворачиваясь к сестре, но всё ещё косился назад.       — И на сколько раз ты можешь это сделать? — продолжил голос, снова перехватывая на себя всё внимание.       — Я не знаю, папочка, — отвечает Восьмая, обращаясь за спину Пятому.       — И как это исправить? — снова спросил Пятый.       — Убить папочку, папочка.       — Класс, — ответили ей разом.       — Или меня, папочка.       — Ещё лучше, — опять послышалось двухголосье.       — А если отвлечь тебя, — почесался Пятый, а она сжала ладонь, на тыльной стороне впиваясь в вену, глядя ему за спину, от чего зуд прекратился.       — Частицы папочки тоже не устойчивы, но не так как мои, папочка. Поэтому, скорее всего только при очень сильном потрясении, папочка.       — Ты думаешь, о том же о чём и я? — обращаясь не к Восьмой, но ухмыляясь ей в лицо, задал вопрос парень.       — Конечно, — последовали шаги ближе, — я же это ты, только на миллисекунду младше, — поравнялся с Пятым Пятый, отхлёбывая из бутылки.       — Да, единственная проблема в том, что вас не должно существовать вместе, но я могу легко снять симптомы парадоксального психоза, — она дотронулась до второго, который явно поднимал руку к шее, чтобы почесать её.       — Мы не об этом, — ответили близнецы.       — Я пошутила про ваше убийство, моё в силе, — зачем-то уточнила девочка. — Вас просто нужно соединить в одном времени, то есть вы должны вместе переместиться в одну точку, папочки.       — Я бы его убил без зазрений совести, — сказал правый Пятый, который был старше.       — Ага, хорошая была бы тренировка, — подтвердил левый Пятый, который был младше, — Но мы не об этом.       — Да, мы о том, что один может следить за тобой, пока другой спит, — ухмыльнулся правый.       — Стой, я думал, мы о том, чтобы трахнуть её вместе, — повернулся на него левый.       — Да кому ты нужен? Я же настоящий, она моя, — гаркнул в ответ правый.       — Она и моя тоже, — прошипел левый, поднимая плечи.       — Как будто тебе кто-то даст, — тыкнули пальцем в грудь парню.       — Она и даст, — наступали в ответ.       — Я не дам, — намекнули на старшинство снова.       — Да кто тебя спросит? Я просто убью тебя.       — Кто ещё кого убьёт. Твои частицы нестабильны, идиот.       — Это значит, что я более мобилен, идиот.       — И более дебилен.       — Ты можешь заткнуться и не нести этот бред?       — По-моему, это тебе стоит заткнуться и спокойно выполнять роль моего раба-двойника. Ты на большее не годишься, — правый схватил левого за грудки.       — Почему вы ссоритесь? Вы же должны работать в команде.       — Да я больше доверяю Ване, чем ему, — отзывается настоящий на слова Восьмой.       — Ты вообще доверяешь Ване больше, чем всем остальным.       — А на кого мне полагаться? На эту проныру что ли?       — Так и оставь её мне и иди к своей Ване.       — Восьмая, ты что издеваешься? Это же я. Ты создала двух меня и, думаешь, что сделала доброе дело для этой планеты? — заорал на сестру правый, всё ещё держа себя за рубашку.       — Вообще-то, да. Я думала, что так будет лучше. Вы не можете просто забить на всё и потренироваться вместе?       — Она точно издевается надо мной.       — Над нами, — подтвердил левый, и они посмотрели друг на друга, удивлённые, что хотя бы в чём-то нашли общий язык.       — Ну хотя бы меня вы ненавидите одинаково.       — Не то слово, — правый отпустил левого, отдёргивая ему галстук и грубо поправляя складки.       — Представь, как Диего взбесится.       — Я хочу уже на это посмотреть, — улыбнулся Пятый.       Они оба схватили по рукам Восьмую, перемещаясь обратно на кухню.       — Твою мать, — вскрикнул Лютер, слизывая майонез с голого пресса Диего, пока Клаус это всё фотографировал. Седьмая с Третьей стояли в обнимку, прислонившись к столешнице, о чём-то хихикая. Пьяная вечеринка была в самом разгаре.       — Да вы издеваетесь? — подпрыгнул Диего опуская чёрную рубашку.       — Это она, — говорят два Пятых, одновременно тыкая в щёки Восьмой пальцами.       Они подходят к свободному стулу и сажают туда сестру, не отпуская её, и подвигают с двух сторон к ней по стулу, присаживаясь рядом. Они положили её руки себе на колени, закидывая ногу на ногу и откидываясь на спинку стула.       — Я этого не переживу, — закатила глаза Эллисон, выпивая свой стакан.       — Я ничего не понимаю, у меня в глазах двоится, — шлёпнула себя по лбу Ваня, потирая виски.       — Между прочим, правый, который для тебя левый, Ваня, сказал, что верит тебе больше, чем кому бы то ни было, — левый протянул бутылку, которую всё время держал в руке, ко рту Восьмой, не глядя поднимая дно вверх. Вавилон пришлось глотать, пока правый, не опустил дно рукой, зло косясь на того, кто заявил, что хочет переспать с его Восьмой, явно пытаясь её сейчас споить.       — Очень рада за него, — приняла стакан из рук Эллисон Седьмая, осушая его так же, как она.       — Верни всё как было, — подал голос Клаус, обращаясь к девушке посередине, к которой снова слева тянулась рука с бутылкой. — Пятый, который справа для меня, ты пытаешься сделать так, чтобы наша милашка подавилась и умерла?       — Моя, — хором поправили его близнецы, — наша, — уточнили они, посмотрев друг на друга.       — А где убийственный гнев? Почему вы спокойно сидите тут? — спрашивает Лютер, который в этом разбирался лучше всех, а потом получает многозначительные кивки с двух сторон, на смотрящую куда-то в потолок девушку. — Эй, чё с ней?       — Малышка напилась, Лютер, — следуя примеру девушек, пьёт Клаус.       — И чё, они теперь тут до завтра сидеть будут? Два Пятых — это же рехнуться можно, — всплеснул руками Диего. — Который из вас настоящий? — правый поднимает снисходительно правую руку, а после кладя поверх замка рук на своих коленях, гладя Восьмую по костяшкам пальцев.       — Я могу больше сделать, если этого мало, — опуская взгляд с головой Восьмая улыбается, но это выходит как-то криво, из-за чего всем становится страшно.       — Не, не, не, родная, давай ты наоборот сделаешь так, чтобы его стало на одного меньше, и пойдёшь после этого спать, хорошо? — подошёл Клаус к ней, кладя татуированные руки на плечи, получая сразу два убийственных взгляда из-под бровей, сразу понимая, что сделал ошибку. А взгляд Восьмой падает на маленькие кубики с косыми мышцами на ребрах, на которые она пытается упасть лбом, но ей делают преграду из двух рук с разных сторон.       — Им просто нужно схлопнуться — пух, и всё, — говорит она, пока её откидывают обратно на спинку.       — А мы не хотим, — говорят два парня, снова победно улыбаясь всем в комнате.       — Минуту назад вы хотели друг друга убить. Как хорошо, что вы всё-таки нашли командный дух, — прикрывает глаза Восьмая, откидывая голову назад. — Как же всё-таки сближает ненависть двух людей к одному человеку, которого даже можно убить, — улыбается она.       — К кому? Пятый всех ненавидит, — уточняет к Диего.       — Ко мне, — после чего Второй хлопает себя по лбу, а Пятые пожимают плечами, хмыкая и хлопая глазами, и опускают голову на бок, как бы говоря: «ничего не попишешь».       — Так, всё, уложите её спать, — не выдержала Эллисон.       — Я не хочу спать, я хочу кофе, — проныла Восьмая, падая головой на плечо справа.       — Налей, я посторожу, — сказал правый, поглаживая ту по волосам, когда левый уже исчез к турке.       — Ну и? Что делать будем? — повернулся ко всем Клаус.       — Да ладно, забейте, это даже весело, — села Ваня, улыбаясь, но грустно смотря на всех в кухне.       — По твоему взгляду этого не скажешь, — вставил Диего. — Ты что не понимаешь, что сейчас у нас дома двое злобных пикси, которые держат в заложниках пьяную девчонку, которая может, черти знают, что.       — Я могу схлопнуть вселенную. Вот так, — она хотела щёлкнуть пальцами, но Пятый на всякий случай, перехватил руку, на которую заинтересованно смотрела, наклонив голову, Вавилон.       — Вот, пожалуйста, — Диего показал на неё руками, демонстрируя правоту своих слов. Вавилон лишь пьяно хихикнула от чего на секунду всем показалось, что она пошла помехами.       — Охренеть, а теперь что? — опустил руки вниз Диего, сутулясь.       — Простите, я забыла существовать, — икнула Восьмая.       — Прости, а ты не можешь немного протрезветь? — спросила Ваня, додумавшись до простой истины.       — Ах, да, точно, — она потянулась пальцем свободной руки к вене, кажется, желая её проткнуть. Но Пятый у плиты подал голос:       — Я прослежу, чтобы она не натворила дел, она же скорее всего первый раз в жизни пьёт, оставьте её, — говорит младший Пятый, пока старший останавливает руку девушки, уже залезавшую под кожу.       — Ты нам и себя предлагаешь оставить? — спрашивает Лютер, вообще ничего не понимая, но сидя за стулом и потягивая слабый коктейль из трубочки.       — А зачем его убивать? — надула губки Восьмая.       — Просто убрать! Засунуть туда, откуда он вылез! То есть ты совершила ошибку, Восьмая, а нам с этим жить? — гаркнул выходящий из себя Диего.       — Не совершает ошибок тот, кто ничего не делает, — спокойно проговорила Вавилон, раскрывая свои голубые глаза, и смотря так проницательно на брата, что тот заткнулся. — Я и правда, очень часто ошибаюсь, но я хотя бы пытаюсь сделать как лучше, — брат молчал, пока ему кто-то не постучал пальчиком по плечу сзади. Он повернулся и получил слабый шлепок по ушам от парящей руки Восьмой, которая сразу полетела к хозяйке соединяясь обратно с предплечьем. — Диего, — продолжила Вавилон, — хватит кричать какая я тупая, если я хочу помочь. Я никому этого не позволяла делать, — она выдохнула и посмотрела вниз, чувствуя, как накопившиеся слёзы, пытаются стечь по лицу. Она хочет поднести два пальца к глазницам, чтобы вырвать к собакам свои слёзные железы, из-за выделений, за которые ей почему-то так стыдно, но рука Пятого её останавливает, мягко ложась поверх. — Я правда прошу прощения, что вернулась.       — Чёрт, — подлетает Ваня, садясь на коленки перед Восьмой, поднимая ту со стула и уводя из кухни. Пятый, как ни странно, спокойно отпускает её руку.       — Ну, что, легче стало? — хмыкает он, как будто ничего не произошло.       — Мне вот сейчас станет, — делает захват сзади Диего второй Пятый.       — Да ладно, ладно, понял я, — хрипит Второй, хлопая по жилистому локтю три раза.       — Молодец, — отпускает его парень, не желая устраивать потасовку из-за таких идиотов, называемых семьёй. Он привык, но будь он Лютером, обязательно бы втащил брату. Он отдаёт одну из трёх кружек настоящему Пятому, и они одновременно исчезают в синем свечении.       — Пятый, наверное, понимает её сейчас лучше всех, — говорит Клаус, чувствуя, что на сегодня посиделки окончены и скрывается в проёме с двумя бутылками чего-то в руке.       — Мы так часто перегибаем палку, — потирает шею Диего.       — Почему мы? — вскидывает бровь Эллисон, намекая на то, что только Второй таким отличается.       — Мы все, — кивает Лютер и тоже уходит, оставляя даже Третью.       Ваня сидела рядом с Вавилон на кровати. Пока она плакала, Седьмая гладила её по спине.       — Ты не должна всё держать в себе и улыбаться, когда тебе плохо.       — Я не знаю почему мне становится иногда больно, он ведь прав. Вы все правы.       — Никто не прав, когда тебе становится больно, Восемь. Когда человек ранит, какая бы не была причина, он не будет прав.       — Мне должно быть всё равно на это.       — Если тебе не всё равно, то это лишь значит, что ты обычная, и с тобой всё нормально. Просто, найди человека, который будет помогать тебе. Каждый из нас в чём-то плох, просто нужен человек, который это поймёт и поддержит, сможет всё исправить, если что-то ты натворишь.       — Как Пятый для тебя? Или как ты для меня сейчас?       — Мы семья, это наша обязанность. Но да, ты права. Главное не делай ничего в одиночку.       — Судьба этого не прощает, — вспоминает Восьмая слова, сказанные двадцать девять лет назад Пятым.       — Мы тебя простим, — обнимает её за плечи Ваня, стирая слёзы тыльной стороной руки, — давай, выберем что-нибудь тебе почитать, и ты успокоишься, хорошо?       — Да, — кивает Восемь.       — Пошли, — тянет за руку Семь, вставая, и ждёт, когда с ней поравняется сестра.       В библиотеке уже сидят два Пятых с кружками кофе, надеясь встретить Восьмую, но, когда видят, как она заходит внутрь с сестрой, испаряются, оставляя горячий напиток на столе. Они не умеют утешать, поэтому перекладывают эту обязанность на более эмпатичного человека.       — Так, для начала начнём с девятнадцатого века. Чарльз Диккенс «Большие надежды». Возлагаю на этот роман действительно большие надежды, — находит Ваня книгу на полке, которую брала в детстве сама. — Далее, я русская, поэтому есть одна повесть «Барышня-крестьянка» Александра Пушкина. Прочтёшь быстро, — даёт она цикл «Повести Белкина» на руки девушки, создавая стопку. — Шедевр мировой литературы — роман Гюстава Флобера «Госпожа Бовари», но никогда не повторяй за главной героиней. Только ознакомление. Это аморально обманывать. Мы же больше не обманываем никого, правильно?       — Стараемся, — кивает Восьмая, как послушная маленькая сестра.       — Двадцатый век. Нобелевская премия за роман «Доктор Живаго» Бориса Пастернака. Тоже русский. Поможет с определением своих чувств. Есть вопрос веры. Всё, что тебе надо, — Ваня складывает четвёртую книжку, в руки хрупкой девушки. — «Великий Гэтсби» Фрэнсиса Скотта Фицджеральда — уже посложнее, он о чувствах мужчины. Возможно, поймёшь, что чувствует Пятый. Он очень переживал эти четыре года. Подумай над этим, и ты справишься. Если что, всегда подходи ко мне. Можешь задавать самые глупые вопросы, я пойму. «Поющие в терновнике» Колин Маккалоу соединила аж из семи частей. В каждом описан один из характеров героев. Каждый человек чувствует и воспринимает ситуацию по-разному, тебе понадобиться это. Даже один и тот же человек, отличающийся незначительными изменениями будет выбирать разные варианты. Помни, это такое же обучение. Тебе шестьдесят, а ты…       — Шестьдесят два, — поправляет Восемь, чувствуя, что опять сделала что-то не так.       — Вот именно, — улыбается ей Ваня, абсолютно не злясь. — Тебе шестьдесят два, а ты даже не пробовала с кем-то встречаться. Это конечно не обязательно. Но ты же даже не знаешь, что упускаешь. Пора тебе отпустить твой комплекс помощницы отца и пожить для себя. Даже Лютер уже это делает.       — Нет, он до сих пор помогает отцу.       — Что?       — Он до сих пор путешествует в космос, — говорит Восьмая.       — Ладно. Потом он сам обо всём расскажет. Так двадцать первый век. «Лавр» Евгения Водолазкина обо всей любви. Любой. Воспринимай её максимально скептично с чистым разумом. Она сложнее всех книг до этого для тебя. Потому что ты можешь запутаться немного и потонуть, с твоим то желанием быть ближе к Богу. Советую на свой страх и риск. Но ты же не подведёшь меня, да?       — Мы семья, это наша обязанность, — повторяет как болванчик пьяная девочка. А сестра продолжает:       — Да, и я тебе больше не подведу. Знаешь, когда я думала, что я обычная, а все вокруг были такими неординарными, я прочитала «Просто вместе» французской писательницы Анны Гавальда. Она о совсем обычных людях и это мне помогло. Эту прочитай первой, она о достаточно обыденной и близкой жизни. У меня будет к тебе небольшое домашнее задание. После того, как прочитаешь её, посиди на улице тихонько, только возьми с собой кого-нибудь на всякий случай, и посмотри на людей вокруг. Завтра, например, когда все будут вечером гулять парочками, на закате. Посмотри на такие парочки. Посмотри на одиноких людей. Попробуй понять их чувства. Тебе будет легче потом понять свои. Я схожу с тобой, хорошо?       Восемь кивнула, а Ваня положила книжку на самый верх. Сестра перехватывает стопку по центру, помогая донести всё в комнату.       — Всему можно научится, — оптимистично думает девушка, что в силах хотя бы одного ребёнка вытащить, вспоминая Харлана. — И мне кажется, тебе ещё можно помочь, — но тут она замечает чашку на столе и останавливается. — Стой, — окликает она девочку, подходящую к двери из библиотеке. — Посиди тут пока, почитай, я сейчас, — Ваня ставит стопку на стол с компьютером, который Пятый в параллельной реальности в 2019 году чуть не разбил, просматривая материалы с флешки Восьмой, и выбегает, а девушка садится за стул и берёт не успевший остыть кофе.       Ваня не приходит, но на диване поодаль от стола появляются двое Пятых, один из которых поясняет:       — У Вани появились дела, мы с тобой посидим, всё-таки ты наше наказание выполняешь.       Они оба встают и один берёт всю стопку и несёт к дивану, а другой кофе и руку Восьмой, ведя ту туда же. Стопку ставят по центру дивана на ковёр, а Восьмую укладывают головой на колени первого, ноги закидывая на колени второго. Она берёт первую книгу «Просто вместе» и начинает быстро листать страницы. Кружка приземляется на стопку. Каждый из парней решает что-то в тетради на подлокотнике, поглаживая голову или ноги сестры. Через время девушка смеётся. На голос парня у ног она отвечает, хихикая:       — Женщину смешно сбили, — она долистывает до конца. — Всё так глупо вышло.       — «Великий Гетсби» читаешь? Тебе кажется этот роман глупым? — спрашивает Пятый, на коленках которого лежит голова девушки.       — Нет, Гетсби глупый. Он всю жизнь потратил на желание добиться Дези. Жизнью пожертвовал.       Возможно, поймёшь, что чувствует Пятый. Он очень переживал эти четыре года. Восьмая не поняла.       — Малышка, а если бы я никогда не вернулся и не спасал бы мир с другими, ты бы чувствовала себя глупо из-за того, что проводила все эти эксперименты со своим телом и возрастом? — спросил Пятый заглядывая в глаза внизу и убирая белые пряди с лица.       — Ты бы вернулся, — иначе и быть не могло.       — Вот и он думал, что она вернётся, — добавил второй, продолжая что-то писать.       Они сидят так до темноты, пока стопка не оказывается пустой и прочитанной.       — Закончила? — спрашивает парень, который о чём-то долго думал, смотря в исписанный лист, отвлекаясь, когда слышит шевеление, и замечая, как последняя книга опускается на пол.       — Да.       — И как оно? — откладывает тетрадь второй, опуская глаза вниз на чужие.       — Они все любят не тех людей, совершают непонятные действия из-за этого и в чём вообще смысл этого? Зачем?       — Это мало кто знает. У Бога своего умри и спроси, зачем люди любят. И почему не тех? — спрашивает у ног Пятый, сильно сминая стопы в гольфах: её туфли сняли в самом начале.       — Они не нужны тем, кого они любят, но делают для них всё, — спокойно говорит девушка, смотря в окно.       — Им хочется быть нужным этому человеку, поэтому и делают всё для этого. Они же не выбирают, кого любить, — продолжает мысль парень, откладывая тетрадь, переводя взгляд на девушку.       — Тем более, если так рассуждать, то жизнь вообще не имеет смысла. Просто любовь есть, и с этим ничего не попишешь. И возможно, ты её не понимаешь, но чувствуешь. Страсть уж точно. Помнишь, как ты пыталась стонать, громко дышала, и твоё сердцебиение учащалось? М? Восьмая? — наклоняется к лицу парень, поднимая бровь и улыбаясь.       — Или, может, мне убить папочку, чтобы ты поняла, что делаешь всё не ради него, а ради меня? Я уже знаю, что ты одержима мной. Тебе осталось это понять и признаться себе и мне. Или может, тебе ещё раз показать это? — рука у ног поднимается на выглядывающую между тканями коленку, пока парня не смеряют диким взглядом с другой стороны дивана.       — Ты же уже задумывалась, что это за чувство вот тут, — потыкал ей в сердце, не отстраняясь первый. — Ты наблюдала за Эллисон и Лютером, за мной. Как я вёл себя по отношению к тебе. Задавалась вопросом, почему определённые люди проводят больше времени с определёнными людьми, даже когда они спят. Я прав, Восемь?       Она кивнула, смотря на говорящего.       — Они делают это, потому что им приятно. Ты наверняка не была обделена вниманием, когда-нибудь да чувствовала такое, — она помотала головой. — А сейчас? — наклонился он к губам, не касаясь их.       Её сердце и правда сделало кульбит, но её лицо не подало вида, разве что кончики ушей покраснели. Кожа вокруг глаз была розовая от чтения и слёз вечером, поэтому щечки ещё белели. Ей иррационально захотелось снова почувствовать поцелуй. Взгляд быстро упал на его губы. Он заметил это и облизнулся, пока она видела, как его язык скользит вдоль белого ряда зубов.       — Воу, малышка, я знаю, что ты хочешь. У меня был пубертат два раза. Скорее всего ты хочешь спать. Я ведь прав, да? — он хитро посмотрел на неё, сделал круг глазами до второго парня, и они переместились в комнату. — Спи, малышка, я посижу с тобой, моему напарнику нужно кое-что сделать.       — Вы оба не будете спать?       — У нас много дел, вчера мы уже поспали довольно долго, — стервозно хмыкнул парень по центру комнаты на брата, пропадая в синем свечении.       — Я забыла вам сказать, чтобы вы не перемещались во времени. Ваш возраст должен совпадать, — говорит она, ложась под одеяло.       — Он знает. Мы же не тупые. Смени форму на пижаму, — он садится на край кровати, включая лампу на тумбочке и открывая снова тетрадь. А она откидывает одеяло, чтобы встать за сорочкой со штанами. — Ты куда? А как же твои алхимические штучки?       — Я должна каждый раз просчитывать миллион задач, чтобы это сделать. Мой мозг тоже может устать.       — Вау, я думал, это нескончаемый родник.       — Ну знаешь, почему человек не всегда бегает, хотя это быстрее шага.       — И то правда, пойдём я покажу, где твоя одежда, — он присел у шкафа, выдвигая нижний ящик. — Так как мы вернулись в совсем другую академию, твоей комнаты здесь не было, поэтому я возвращался в прошлое несколько раз, но той реальности, где была Академия Амбрелла уже не существовало. Я взял на себя смелось купить тебе новую одежду. Отец не горел желанием делать пошив для мёртвой девочки.       — Купить?       — Я работал, нужно же на что-то жить.       — И кем работал тринадцатилетний мальчик?       — Меня взяли преподавать физику в университете, не без помощи отца, конечно. Но он был рад, что я не сижу у него на шее. Мне бы больше ничего не подошло. Но пока он думал, до пятнадцати я поработал почтальоном. С моей способностью, это была как тренировка. О, нашёл, — он вытянул голубую стопку. Костюм был практически такой же только без эмблемы Академии. — Тебе идёт голубой цвет.       — Она совсем как в детстве.       — Не прибедняйся, ты носила её для меня четыре года назад.       — Не для тебя, — воскликнула девушка, быстро отводя взгляд.       — Я имел в виду, что для меня это было четыре года назад, — он поднялся с колен, возвышаясь над ней и улыбаясь, смотря сверху. — И какой в этом смысл, если ты вся для меня? М? — он начинал подходить. Восьмой же хотелось опровергнуть его слова, хотя она сама всегда говорила это. — Я вот готов стать полностью твоим, но ты почему-то сейчас летаешь в облаках, — он вступал медленно, заходя в её личное пространство, подталкивая её всё ближе к кровати. — Ты правда очень устала, — они подошли к самому краю. Ей казалось, что Пятый снова её поцелует, и девушка зажмурилась, прерывая контакт между их серыми глазами. — Переодевайся и ложись спать, — он толкнул её за плечо, от чего Восьмая резко села, взмахивая ресницами. — Завтра будут тренировки, — уходил он к тумбочке, беря ручку и садясь на стул, даже не смотря, как она сначала сидит в непонимании себя и его, а потом переодевается и ложится.       Хотя на самом деле парень смотрит в зеркало, а его сердце заходится в неприятном покалывании, когда голубая ткань скрывается под одеялом, оставляя только седую макушку. Пятый хмурится и теперь поворачивается головой открыто к девушке. И это так больно не держать её руку, поэтому как только она засыпает, он подвигается к кровати ближе и наматывает её локон на палец всё то время, пока решает что-то дальше левой рукой.