***
Песня Габриэля в этот раз продлилась необычайно долго и прозвучала с необычайной силой, уверенностью и верой - так, как не звучала никогда прежде. Когда затихла последняя нота, Арис с жаром присоединился к нарастающим аплодисментам, раздававшимся со всех концов площади вместе с радостными и одобрительными криками. Вне сомнения, сегодня песня его брата произвела куда большее, чем обычно, впечатление на рэйвенскиллцев и на самого генерала. Голос Габриэля всё ещё звучал у него в голове, и утренний патруль номаков был уже почти начисто стёрт из памяти, воспринимаемый как не более чем давно увиденный плохой сон, да и вообще все тени, все отголоски отрицательных мыслей и эмоций просто растаяли под влиянием этого волшебства. Арис даже на время забыл о присутствии на площади императорской семьи, чувствуя лишь то же блаженство и восхищение, что и остальные жители деревни... - Довольно! - вдруг грянул яростный вопль императора Нафариуса. Должно быть, меньше чем в одно мгновение площадь снова накрыла неестественно резкая, оглушающая тишина, а с лиц мгновенно бесследно исчезли улыбки, сменившись ужасом и непониманием. Все взгляды, только что прикованные к Габриэлю, как по волшебству одновременно метнулись на Нафариуса - глаза императора метали молнии, искажённое лицо побледнело от гнева, и весь его вид словно источал волны страха, заставлял каждого присутствовавшего чувствовать себя совершенно беззащитным - беззащитным, как цветок перед первыми свирепыми снежными бурями... Напряжение было так сильно, что казалось, будто звенящая тишина продлилась много часов, прежде чем Арис решился заговорить, пытаясь сохранять спокойствие: - Ваша светлость... - Я сказал, молчать! - в бешенстве гаркнул Нафариус, и его горящий неистовой злобой взгляд устремился в толпу - тем не менее каждому из жителей Рэйвенскилла показалось, что император смотрит этим сжигающим взглядом только на него, и это повергло каждого в страшное смятение, от которого замерли сердца... - Кем, хотелось бы знать, вы себя возомнили?! Великими мятежниками, спасителями человечества?! Да как вы посмели затевать такое прямо передо мной?! - от ярости голос Нафариуса начал напоминать рычание, он прямо ударил по слуху, когда император снова заговорил, в гневе неконтролируемо меряя площадь резкими шагами. - Не иначе как все вы совсем потеряли голову из-за этой мерзости, которую называете великим даром вашего Избранного! Вы зашли слишком далеко, Рэйвенскилл! Следуя за Арисом, вы забыли, кто на самом деле ваш повелитель, не так ли?! Ну так я охотно напомню вам - какими бы особенными вы ни считали себя и генеральского брата, это я, император Нафариус! И вы жестоко ошибались, думая, что я просто так смирюсь с тем, что вы творите здесь, в вашей жалкой деревне! Он остановился, с трудом переводя дух; казалось, что он едва сдерживается, чтобы сейчас же не обрушить на жителей деревни всю ту адскую бурю ненависти, что сейчас бушевала внутри него. Спустя, казалось, ещё одну вечность мучительного молчания, отдававшегося отчаянным шумом в разуме жителей деревни, он снова заговорил, на этот раз ярость в его голосе была чуть более сдержанной, контрастируя с жестоким стальным презрением, направленном на всех сразу и на каждого в отдельности: - Вместо того, чтобы прислушаться к своему разуму и подчиниться мне, вы преклоняетесь перед вашим Габриэлем, но вы слепы в своих ничтожных стремлениях! Вы видите в нём бога, а на самом деле он - угроза для всего человечества! Я знаю, вы уже слишком погрязли в этих отвратительных музыкальных грёзах, чтобы осознать это самостоятельно, поэтому вы избавитесь от этой угрозы по моему приказу! Пора наконец спуститься с небес на землю! "По его приказу?! Что он собирается делать?!" - промелькнуло в мозгу Ариса, в невольном ужасе не сводившего глаз с разъярённого императора. Однако спустя несколько секунд грозная ярость в лице правителя неожиданно сменилась каким-то злобным торжеством, пугающим куда больше, чем весь былой неукротимый гнев. Его губы искривились в презрительной усмешке, и голос теперь едва различимо вздрагивал от жуткой недоброй радости, словно уже приветствуя победу. Тирада, произнесённая Нафариусом после этого, на мгновение потрясла генерала Ариса до глубины души, заставив землю покачнуться под ногами. - Я даю вам три дня, Рэйвенскилл - всего лишь три дня, чтобы выбросить наконец из головы все эти глупые и запретные мысли о музыке и признать наконец мою власть над всеми вами! Мне достаточно одного лишь слова, чтобы все вы были жестоко казнены, однако я даю вам шанс избежать этого! Поступайте с вашим Избранным как желаете, избавьтесь от его великого дара как вам угодно, но если по истечении трёх дней ваши никчёмные попытки к сопротивлению не будут остановлены, поверьте слову императора, вы пожалеете об этом! В считанные минуты ваш родной Рэйвенскилл будет разрушен, камень за камнем, а вы подвергнетесь заслуженно суровой каре Империи, все до единого, и никакой пощады! В завершение рокового монолога Нафариус вдруг разразился жутким, ужасно злым раскатистым смехом, какой можно услышать только в ночном кошмаре...всеобъемлющий ужас охватил рэйвенскиллцев от всего безумия, всей неправдоподобности происходящего перед ними, однако по-прежнему никто не решился издать ни звука. Несколько секунд Арис, сам толком не зная почему, лихорадочно отыскивал взглядом Ксандера среди ошеломлённой толпы, затем над площадью снова грянул громоподобный голос Нафариуса, на этот раз полный нескрываемого алчного торжества: - Ты встретишь эту участь первым, генерал, а что до Габриэля...что ж, даже если вам придёт в голову укрыть его и защитить от наказания Империи, поверьте моему слову - ему никогда от меня не спрятаться! Я всё равно избавлю мир от его музыки, раз и навсегда! А теперь прощайте! Как только отгремели последние слова, взгляд Ариса упал на брата - Габриэль, замерший в центре площади, окаменел, от ужаса не смея, казалось, даже дышать, страх и потрясение плескались в его тёмных глазах, только что горевших победным и счастливым светом...толпа снова поспешно расступилась - Нафариус со своими спутниками быстрым шагом направлялся обратно к карете, сопровождаемый десятками полных страха взглядов, и с его лица не сходила жутковатая бессердечная ухмылка. - Через три дня мы снова встретимся, сборище заигравшихся детей, - произнёс он, обернувшись через плечо на оцепеневшую толпу, прежде чем войти в карету, - и если вы так и не образумитесь за это время...Рэйвенскилл падёт! Короткое время, прошедшее в застывшем молчании, Арис вместе с рэйвенскиллцами смотрел, как механические кони с резким лязгающим шумом бросились прочь, унося карету из деревни. Затем понемногу страшный смысл всего только что произошедшего начал достигать разума сельчан, и в несколько секунд площадь наполнилась шумом, после долгой тишины показавшимся неимоверно громким - теперь в звенящих голосах людей не слышалось ничего, кроме страха и шока. Возможно, всё увиденное и услышанное сейчас и было в некоторой мере предсказуемо - в конце концов, всем было известно, как император Нафариус ненавидит музыку и что-либо связанное с ней, но...такого кошмара не мог ожидать никто. Несколько секунд Арис, с усилием взяв себя в руки и повысив голос, пытался что-то сказать, чтобы хоть немного успокоить захваченную ужасом толпу, однако в поднявшемся шуме едва слышал собственные слова, не говоря уже о рэйвенскиллцах, на фоне всего только что пережитого, похоже, забывших о его существовании. Впрочем, несмотря на это, сейчас здесь был один человек, нуждавшийся в нём в разы сильнее всех остальных. Убедившись, что все его попытки что-то донести до сельчан тщетны, Арис развернулся и резвым шагом направился к Габриэлю. Тот по-прежнему стоял, как громом поражённый, и одного взгляда на него хватило, чтобы понять - произошедшее никак не укладывается у него в голове, ему просто не верится в то, что только что случилось перед ним... - Габриэль, - по возможности спокойно окликнул Арис, осторожно тронув брата за плечо. Тот даже не ответил, лишь молча посмотрел на генерала расширившимися и застывшими от ужаса глазами - казалось, что даже его взгляд был парализован страхом... Жители деревни, увидев Ариса в центре площади, стали понемногу затихать, и вскоре генерал смог во всеуслышание обратиться к народу. - Сейчас всем нам нужно собраться с мыслями, - сказал он и отпустил сельчан по домам, назначив новое собрание на площади на этот вечер. Теперь и у него, и у каждого из рэйвенскиллцев было время, чтобы осмыслить всё произошедшее и попытаться, подавив страх, решить, что делать дальше, хотя окончательный план действий и будет составлен только на вечернем собрании с участием всей деревни. Сейчас каждый должен был прийти в себя. Ксандер, растерянный и перепуганный до ужаса, кое-как пробился к Арису сквозь толпу рэйвенскиллцев, начавших постепенно покидать площадь. - Папа, ты слышал это? Что теперь будет?! - выкрикнул он вопрос, терзавший сейчас разум каждого из жителей деревни, и в особенности Габриэля. Арис был единственным, кто хоть в какой-то мере сохранял спокойствие, стараясь успокоить брата, однако стоило ему услышать голос сына, как и на его лицо упала тень тревоги... - Увидим, Ксандер, - негромко вздохнул он и ничего больше не прибавил. Лишь мягко повёл прочь от площади Габриэля, от пережитого ужаса по-прежнему лишённого дара речи. Однако на миг Ксандеру показалось, что в глубине души отец уже принял какое-то решение, известное пока что лишь ему одному. А ещё - что отступать от этого решения, каким бы оно ни было, он не намерен.Три дня
30 ноября 2020 г. в 14:32
Выглядело это очень странно - ощущение было такое, будто вернулись номаки, только почти абсолютно беззвучно. Снова над площадью тенью повисла тишина. И хотя человек, возглавлявший шествие, пока был довольно далеко от центра площади, Габриэлю понадобилось меньше секунды, чтобы узнать в нём императора Нафариуса, и этого было достаточно, чтобы заставить его прервать песню и застыть в оцепенении. Этот визит определённо не сулил ничего хорошего. Каждый нерв в теле Габриэля, казалось, натянулся до предела. Он во все глаза смотрел на императора и его спутников, и вихрь тревожных мыслей кружился в его голове. Вмиг замолкшие жители деревни поспешно расступались перед Нафариусом, не произнося ни слова.
- Чудесный выдался денёк, не так ли, Рэйвенскилл? - выразительно махнув рукой на безоблачное небо, самым беспечным тоном громко заговорил он со странно великодушной ухмылкой. - О, можете не кланяться, не стоит, вы ведь пришли сюда преклониться совсем не передо мной. Могу поспорить, нашего визита вы и вовсе не ждали, прошу прощения за это...генерал Арис! Мне в радость видеть вас лично...
Невольно Габриэль слегка вздрогнул, услышав имя брата. Арис - единственный, кто не тронулся с места - выглядел так, словно вкладывал все силы в попытку скрыть свою настороженность, и всё же вид у него был неспокойный. Тем не менее он стоял распрямившись, твёрдо глядя в лицо императору, одаривавшему его сомнительной дружелюбной улыбкой.
- Ваш визит - большая честь для моего народа, ваша светлость, - проговорил он абсолютно ровным голосом, слабо и неправдоподобно улыбнувшись в ответ. - Не сочтёте ли непочтением узнать, что привело вас в нашу скромную деревню?
- О, пожалуй, не более чем любопытство, генерал. Откровенно говоря, о вашей деревне порой говорят небезынтересные вещи...что ж, как видите, я заинтригован.
После этих слов Габриэль вдруг начал догадываться, на что намекает император, но меньше всего на свете он хотел верить в эти догадки - на несколько секунд его вдруг обуревал едкий страх...пару мгновений голос Нафариуса долетал будто издалека, хотя тот подходил всё ближе к центру площади:
- Должен признать, выглядит это собрание впечатляюще...полагаю, люди Рэйвенскилла полны надежд? И, с вашего позволения...Габриэль, если не ошибаюсь?
Застигнутый врасплох, Габриэль резко вскинул голову и лишь неловко кивнул, боясь сказать хоть одно лишнее слово. Сердце с силой заколотилось о грудную клетку. Под пристальным взглядом холодных серых глаз императора он чувствовал себя совсем беззащитным, будто стоя под острыми порывами ледяного ветра...
- Вот уж о ком действительно говорят... - взгляд Нафариуса сделался изучающим, а в улыбке словно бы появился оттенок лёгкого недоверия. Затем он обернулся на жителей деревни, замеревших в таком же трепете, как при явлении номаков. - Рэйвенскилл...сегодня я разделю с вами это чудное зрелище. Сдаётся мне, будет на что посмотреть...и что послушать. Прошу вас, не стесняйтесь, как-никак вы здесь хозяева, сегодня я и моя семья всего лишь ваши гости. Габриэль... - он снова взглянул на него, на этот раз почти что с живым интересом...и тем не менее на миг от этого сбилось дыхание - казалось, что выражение глаз Нафариуса меняется каждые несколько секунд.
- ...не обращай на нас внимания. Просто продолжай, будь самим собой, как будто ничего не произошло - знаете ли, иногда пышные манеры и чрезмерное почтение мне совсем не по душе...
Да, сегодня поведение императора было крайне необычным. Однако Габриэль чувствовал, что ничуть ему не верит. Какая-то опасность затаилась за этой маской добродушия, точно хищник в засаде, достаточно было считанных секунд и одного-единственного взгляда, чтобы это понять...
"Что он замышляет на самом деле?" - спросил у себя Габриэль, тут же с ужасом осознав, что не может ответить на этот вопрос. Страшнее всего была неизвестность - он просто не знал, чего ожидать в следующее мгновение...и чувствовал, что не может справиться с нарастающим внутри него страхом. Больше всего ему сейчас хотелось покинуть центр площади, затеряться в толпе - что угодно, лишь бы скрыться от пронизывающего взгляда императора.
Он не помнил, сколько секунд - или минут - прошло в неестественном молчании. Случайно он перехватил взгляд брата - предостерегающий, но в то же время словно бы призывный, вселяющий хоть и слабую, заглушённую ошеломляющим эффектом от появления Нафариуса, но всё же веру в себя. Порой взглядом Арис мог выразить куда больше, чем словами - Габриэль не знал больше никого, в чьих глазах настолько ясно отражалось всё то, что по каким-то причинам не могло быть выражено вслух...
Заставив себя собраться с мыслями, Габриэль наконец решился. Отчаянно надеясь, что голос от волнения не подведёт его, он снова начал петь. Ещё несколько мгновений - и хватка когтей тревоги, сжимавшая его сердце, начала понемногу ослабевать: пение всегда приносило Габриэлю покой и душевную гармонию, как бы тяжело ни было на душе - должно быть, именно за этим когда-то существовала музыка...однако присутствие императора Нафариуса было препятствием, не позволявшим этим когтям окончательно разжаться, и Габриэль старался не смотреть в сторону императора, чтобы не сбиться с дыхания, хотя и с новым приступом тревоги мельком подумал о том, что ведёт себя крайне непочтительно по отношению к правителю...однако спустя некоторое время он почти забыл о его присутствии - когда он пел, его всегда посещали необычайные мысли, то, до чего он бы никогда не додумался в тишине, и это было сравнимо с переносом в другой мир, где жизнь устроена совсем иначе, и...и где, возможно, до сих пор правит музыка...стоит признать, порой Габриэль думал, что отдал бы всё, лишь бы жить в таком мире. Каждый день он видел высоко в небе номаков, слышал их ужасные шумы, призванные заставить людей забыть о музыке, и это напоминало самый страшный ночной кошмар. Габриэль не мог о ней забыть. Даже звук собственного пения пробуждал в нём самые великие, самые светлые чувства, которые он только мог испытать...и кажется, весь Рэйвенскилл разделял эти чувства. Но мысль об этом всегда пугала Габриэля ничуть не меньше, чем сегодняшнее появление так странно настроенного императора. Именно с Габриэля началось рэйвенскиллское сопротивление, и сейчас жители деревни как один называли его не иначе чем Избранным, похоже, искренне веря, что он способен вернуть в мир музыку...однако всё это звучало чистейшим безумием, иначе Габриэль выразиться не мог. Да, может, по наставлениям Ариса он и старался выглядеть уверенным в своих силах, чтобы вселить веру в рэйвенскиллцев, но...в такие минуты, когда все они собирались вокруг него, он всегда вдруг начинал чувствовать себя как никогда одиноким. Всем своим существом он чувствовал, что он не тот, кого они так ждут. Он просто не был готов к такому, он знал, что у него никогда не хватит сил совершить нечто, что изменит мир. Не мог быть тем человеком, на кого все так надеятся. И совсем не мог быть Избранным...
И вот тогда, стоило ему в очередной раз с горечью осознать собственное бессилие, произошло нечто, навсегда оставившее неизгладимый след в его жизни. Посреди песни его блуждающий взгляд вдруг случайно встретил...то, чего Габриэль уже никогда не мог забыть.
Время и пространство замерли, когда он увидел лицо стоявшей в передних рядах юной принцессы Фэйт, обрамлённое ярко-розовыми волосами, под солнцем залитыми необычайным золотистым свечением. Но не только этот свет на необычайного цвета волосах делал её такой заметной среди собравшейся толпы - нет, в тот момент взгляд Габриэля мгновенно приковали её глаза, большие и сияющие, а их цвет...Габриэль никогда не видел такой яркой лазури в человеческих глазах - словно две частички бескрайнего чистого неба в самый разгар лета, несмотря на прохладный осенний ветер, веявший по площади, словно два безбрежных океана, полных света и тайн...что-то в этом взгляде поразило Габриэля до самых сокровенных глубин души, заставив кровь разогнаться в жилах. Какая-то необыкновенная, тихая и завораживающая сила лучилась в небесно-голубых глазах принцессы, и Габриэль вдруг понял - её взгляд, направленный прямо на него, был полон необъяснимого неземного восхищения, заставлявшего её глаза сиять этим волшебным светом...да, все присутствовавшие здесь всегда слушали пение Габриэля с подобным затаённым восторгом, наполнявшим надеждой их сердца. Но раньше Габриэль ничего толком не чувствовал, когда пел для них, и уж точно никак не мог разделить этой надежды. Однако теперь...теперь, едва встретившись взглядом с принцессой Фэйт, он почувствовал всем своим существом - всё меняется. Окружавший его мир отдалился от него, словно во сне, и сейчас он точно знал, что в этот раз его песня звучит только для неё, для человека, никогда не имевшего дела с какой-либо музыкой, для девушки, выросшей под ужасной властью нойз-машин...мысль об этом сжала сердце Габриэля от внезапного сострадания - как же страшно, должно быть, прожить так всю жизнь...кажется, только тогда он впервые по-настоящему осознал давно услышанные слова Ариса о том, что возвращение музыки в мир и избавление людей от власти нойз-машин - это святая цель Рэйвенскилла. Святая цель...произнеся эти слова, Арис также прибавил, глядя в глаза брату горящим привычной решимостью взглядом, что именно Габриэлю суждено совершить эту революцию. Тогда эти слова не вызывали ничего, кроме страха, но сейчас в мгновение ока всё изменилось. Сейчас, когда он видел лицо девушки из Империи, впервые в жизни услышавшей настоящую песню, что-то взмыло в его сердце, словно вознеся его к самым облакам - какое-то незнакомое, невероятно тёплое чувство, наполнявшее каждую клетку его тела неописуемой лёгкостью и светом, заставлявшее забыть обо всём на свете - он видел лишь лицо принцессы Фэйт, её необыкновенные ангельски ясные глаза цвета летнего неба, её восторженную и счастливую улыбку, и готов был петь бесконечно, лишь бы эта улыбка не сходила с её губ...неведомая прежде сила как-то незаметно зазвучала в голосе Габриэля, его глаза разгорелись, и впервые за многие месяцы, если не годы, ему хотелось смеяться от счастья.
"Но почему?" - подсознательно спросил он у себя в какой-то момент. Что за загадочная сила вдруг наполнила его сердце этим цветением, и что заставило мир кругом так преобразиться, стоило ему увидеть наследницу имперского престола? Что заставило его всей душой верить, что его песня сейчас звучит для неё одной? Но ему было всё равно - сейчас он словно видел перед собой ангела, потрясающее видение, от которого замирало сердце и все страхи переставали существовать...окружающее превратилось в сон, о каком он никогда не мог и мечтать, и меньше всего ему сейчас хотелось просыпаться...