Вдохновлено: «Кто-нибудь видел мою девчонку?» Кирилла Павлова
Нежнее нежного
Лицо твоё,
Белее белого
Твоя рука,
От мира целого
Ты далека,
И все твое —
От неизбежного.
От неизбежного
Твоя печаль,
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей,
И даль
Твоих очей.
О. Мандельштам
Теплые сухие поцелуи покрывали лицо Марка, а он жадно подставлялся под них. Крымский ветер приветствовал его как старого друга после долгой разлуки. Майка, как парус, вздувалась, ноздри жег соленый воздух, на ресницах оседали редкие мелкие капли, долетавшие со стороны моря. Марк сделал еще один вдох — ощущение было, будто его легкие только сейчас разорвали опоясывающие их все это время тугие жгуты и наполнились до основания воздухом. Парень даже не заметил, как мелко задрожали его пальцы, будто перебирая невидимые струны. Позади послышался глухой, характерный для закрывающейся двери автомобиля хлопок — остальные начали выходить из машин. Ян присвистнул, оценив раскинувшийся перед глазами пейзаж, девчонки в унисон охнули, Денис что-то крикнул про край скалы и осторожность, видимо, адресуя это Марку. А тот так и стоял над пропастью в степной траве и дышал: так, как давно уже не делал этого — свободно. — Так бы и полетела, — раздалось справа настолько внезапно, что парень сам чуть не свалился. Он открыл глаза, тут же едва не ослепнув от небесной синевы, сливающейся с волнами, и покосился в сторону. Алиса. Она стояла рядом вся такая летящая и воздушная, раскинув руки и подставив лицо, на котором цвета давно забытая улыбка, порывам ветра, трепавшим выбившиеся светлые волосы. И тут она еще и засмеялась, украв из только начавших правильно функционировать легких Марка весь воздух. Чуть откинув голову, она закричала, и этот возглас покатился, казалось, во все стороны, шарахнув парня прямым ударом в грудь. Ей тут же ответил Ян, стоявший все еще у машин, тому — Дина, ей Алена, а последней — Ден. Как в волчьей стае они перекликнулись, образовав целый многоголосный хор. Марк не смог удержаться и тоже закричал, притом, как ему почудилось, бездна, раскинувшаяся под ногами, ответила ему. Алиса засмеялась: от души, громко и вольно. От этого смеха у Марка все внутри замерло в буквальном смысле — у него было стойкое ощущение, что кровь просто перестала течь по венам — все оттого, что он понял, что никогда не слышал вживую этого звука, но видел его несчетное количество раз на ее странице ВК, на фотографии с Яном. И он улыбнулся, осознавая, что девушка сейчас также беззаботна, как и тогда, что она спокойна и доверяет ему, что ей хорошо. Парадоксально, но он и сам почувствовал, как страх, предшествовавший этой поездке и сопровождавший его эти два дня, испарился, уступив место раскованности и тому самому желанию лететь. Марк снова вперил глаза вперед — на бесконечное, синевшее пятьюдесятью оттенками синего море, на небо, отражавшее эту палитру. Перевел взор вниз — до поверхности воды было метров семь. Хотелось просто шагнуть вперед: это немного безумное желание, плескавшееся внизу живота, но постепенно поднимавшееся все выше и выше, наконец достигло горла и сковало его так, что парень задышал через раз. Марк чувствовал, что у него онемели конечности, что он сейчас просто упадет плашмя вниз. — Что ты хочешь? — вновь подала голос Алиса, явно обращаясь к кому-то позади. — Я все в машине оставила, — она развела руками и похлопала вдоль тела, демонстрируя пустые карманы, — сам фоткай! Телефон не утопи… Ян что-то крикнул ей в ответ — Марк не услышал. Периферийным зрением отметил, что девушка встала вровень с ним, практически на самый край. Между ними и пропастью было полшага. Это даже не успело оформиться в мысль. Просто вспышка: «А что если?» И секунды не прошло, как парень позволил себе задумать подобное, а его рука уже тянулась к Алисе, хватая за предплечье, собственное же тело уже накренялось вперед, разворачиваясь. Она даже не успела понять, что произошло, как ее тело оказалось в воздухе, неумолимо падающим на Марка. Она даже не успела закричать, лишь сделала истеричный вдох, наблюдая, как на лице парня расползается мальчишеская улыбка, как его руки крепко прижали ее к себе, а в следующее мгновение лицо погрузилось в воду, а в рот и нос хлынули соленые струи. Алиса не поняла, сколько они провели под водой: первородный ужас стучал в ушах — на миг ей на полном серьезе показалось, что она умерла — пальцы мертвой хваткой сжимали что-то тонкое, глаза были зажмурены до расплывающихся разноцветных пятен. Она разжала веки только когда в легкие снова хлынул кислород. Марк будто только сейчас проснулся в полном смысле этого слова. И очнулся он в воде: прямо в одежде и обуви, промокший до нитки, но словно переродившийся. Сердце билось бешено, готовое выскочить из груди, адреналин шумел в крови и застилал глаза, но парень чувствовал себя по-настоящему живым. Напротив, прямо у его груди так же заходилось чужое сердце, и, когда он сосредоточил взор на человеке впереди, столкнулся с распахнутыми в шоке глазами, такими красивыми светлыми глазами. Автоматически работая ногами, удерживая на поверхности их двоих, Марк инстинктивно сжал Алису сильнее, теснее прижимая к себе, так что ее жадно хватающий воздух рот оказался возле его щеки. Но ни один из них пока не осознавал их положения, пребывая оба в эйфории от внезапно захлестнувшей их воли к жизни в ее высоком значении. — Вы там живые? — раздался сверху обеспокоенный крик Яна. Марк поднял голову: друг стоял на том же месте, где он сам меньше минуту назад, непозволительно смело склонившись над краем. — Все супер! — отозвался Марк, поднимая одну руку (второй же продолжая удерживать девушку), демонстрируя большой палец, устремленный вверх. Он был сейчас так внутренне безмятежен, несмотря на стучащий в висках пульс. Было так хорошо… — Я убью тебя… — прошипела Алиса, с силой отталкивая его и мгновенно уходя под воду. Но она тут же вынырнула и кинулась на Марка, причитая что-то про высоту, поверхность воды, возможность расшибиться или покалечиться — парень плохо воспринимал ее речь, хило отбиваясь от ее ударов, наносимых с яростным энтузиазмом. Ему страшно хотелось смеяться. И он расхохотался, на секунду потеряв контроль над телом, и пропал с головой в толще. Естественно, глотнул воды, потому что продолжал смеяться. Выбрался на поверхность, потому что его достаточно агрессивно потянули вверх. — Я тебя убью, — повторяла Алиса, помогая ему удерживаться наплаву и озираясь по сторонам в поисках берега. Неожиданно сверху послышался ор «Банзай!» и через секунду пространство рядом будто взорвалось — поднялся столп воды, пена образовала характерный круг. А в следующий момент над пузырящейся поверхностью появилась голова Яна. — Фантастика! — воскликнул он, довольно улыбаясь до ушей. Он еще раз нырнул, вырвался наверх, тряхнул головой, рассеивая тонкую паутину капель, и посмотрел на друзей. Ян был без майки, в одних шортах, так что плавать ему было в разы проще. — Ладно, давайте выбираться, пока вы ко дну не пошли, — хохотнул он, откидывая на спину и скользя назад, — где тут берег? Марк, которого уже ощутимо тянули вниз полные воды кроссовки, с радостью показал рукой траекторию маршрута — надо было обплыть этот утес, чтобы попасть в небольшую лагуну, где, несмотря на то, что кругом громоздились скалы, был песчаный пляж. Они нашли это место с родителями случайно, когда ему было лет пять. Недалеко отсюда располагалось полноценная балка — довольно популярное, следовательно, многолюдное место — где на постоянной основе кто-то стоял лагерем. Об месте же, где остановились ребята, знали, наверняка, лишь единицы, поэтому тут было тихо и чисто, а главное свободно. Марк любил его именно за возможность уединиться. Достигнув берега, молодые люди тут же рухнули на песок: Марк и Алиса от усталости (объективно, грести в одежде достаточно энергозатратно), Ян же — чтоб позагорать. Он устроился, заложив руки за голову, и щурился на солнце, в то время как оставшиеся двое лежали, устало дыша, и проклиная эти слепящие лучи. Только сейчас Марк начал понимать всю необдуманность своего поступка: он же реально мог покалечить их обоих или только себе сломать спину. А что, если бы Алиса плохо плавала и начала паниковать? Она бы потопила их обоих, потому что парень точно в одиночку бы не вывез их. Тем более он наверняка не знал, как изменилось дно за прошедшие годы: он не был тут лет десять точно — а вдруг там были бы камни или мель? Они бы банально разбились. А если бы воды была ледяная? Марк что-то читал про то, что сердце может не выдержать резкого перепада температуры. Короче, существовал миллион способов умереть в результате такой вот сиюминутной прихоти. Сразу же вспомнились слова Юли, о которой он за эти два дня и не вспомнил толком: ее переживания о несчастных случаях и отсутствии возможности вызвать экстренную помощь. «Она сказала, что уйдет, если я уеду», подумал про себя Марк, и впервые за это время его укололо отравляющее жало совести: он тут во всю развлекался с друзьями, любовался и посвящал все мысли другой женщине, любуясь ей, пока его девушка в одиночестве ждала его в его квартире. Хотя сейчас уже, вероятно, не ждала — память услужливо воссоздала ее совершенно осознанный решительный взгляд, когда она предупреждала его. Какую цену он заплатил, чтобы «вздохнуть полной грудью»? Что будет, когда он вернется через неделю домой, в пустую квартиру со спертым воздухом? На что он променял стабильные здоровые отношения? Марк повернул голову туда, где отдыхала Алиса. Она дышала уже спокойнее, постепенно приходя в себя: грудь поднималась ровнее и глубже, вымокшая майка, съехавшая, обнажая плечо, облепляла ее, невольно пробуждая в Марке то самое неудовлетворенное желание, закрепленное именно за этой девушкой. Ладони зачесались, потому что вспомнили, как когда-то касались этого тела, его изгибов — они его вспомнили. Чтобы отвлечься, парень участливо спросил: — Ты в порядке? Алиса закатила глаза, поворачиваясь к нему, мол, очень своевременный вопрос, но потом расслабленно улыбнулась, без слов говоря, что все хорошо и она на него не сердится. Марк хмыкнул: с момента, как она грозилась его убить не прошло и пятнадцати минут, а она уже отпустила ситуацию. Она не изменилась совершенно, понял Марк, наблюдая за тем, как девушка принимает сидячее положение. Она была такой и год назад: не зацикливаться ни на чем и не отягощать себя ненужными эмоциями. Потом она сняла кеды, подвернула джинсы, выжала в сторону низ майки и более или менее расправила ту на плечах. Поднялась на ноги и зачем-то снова направилась к воде. Парень приподнялся на локтях, наблюдая за ней: она просто зашла в море по щиколотку, чтобы смыть с рук песок и пригладить волосы. Затем снова направилась на пляж. И когда девушка отходила он кромки воды, та, неслышно накатывая, расползалась по песку кружевными разводами. В голове Марка тут же возникла ассоциация с картиной Боттичелли. Он смотрел на ее кажущиеся мраморными в полупрозрачном отсвете воды щиколотки и думал: «Она вышла из пены». Парни тоже поднялись на ноги и двинулись в направлении их «лагеря». Нужно было пройти по побережью и подняться на гору — метром пятьдесят, не больше. Идя за Алисой и разглядывая ее вертлявые следы, Марк чувствовал себя героем какого-то фильма-катастрофы, тем более что выглядел он сейчас действительно как переживший наводнение. Девушка обернулась, будто проверяя, следуют ли за ней парни, и молча задавая вопрос, правильный ли маршрут она избрала. Марк кивнул ей, отвечая на незаданный вопрос, а она вновь улыбнулась ему. При этом ее волосы заискрились в солнечном свете, ударившем в лицо, заставив ее зажмурить один глаз и поднести к лицу ладонь, заслоняясь от лучей. И было в этом что-то необъяснимое, из-за чего внутри у него «ёкнуло», да так, что он приостановился на секунду, вслушиваясь в себя. Чувство, растекающееся по грудной клетке, сперва напугало своей конкретностью, а затем успокоило его, привыкшего за прошедший год к бесконечным сомнениям. Оно говорило, что Марк сделал правильный выбор. Ян, догнавший его сзади, обходя, прошептал ему на ухо: — Успокойся, брат, — Марку показалось, что именно так звучит его внутренний голос, — отдохни.***
Когда начало смеркаться, было еще «детское время», около девяти, — на юге темнеет рано. Утомленные за день как физически, так и эмоционально ребята приняли решение устроить полноценные вечерние посиделки завтра, а сегодня лечь спать пораньше и нормально выспаться. В их импровизированном лагере было тихо: три достаточно крупные палатки, стоявшие на отдалении друг от друга, сооруженный из местных камней небольшой мангал, зона для готовки, веревка для одежды, натянутая между двумя врытыми в землю столбами, — все дышало дремой. Только развивались на ветру сохнущие купальники. Марк, наговорившись с Яном о событиях прошедшего дня, уже погружался в сон. Говорили они долго, ведь было, что обсудить и с чего поугарать: естественно, начали с того, как парень спихнул их с Алисой со скалы. Ян тогда сказал, что на полном серьезе подумал, что Марк решил покончить жизнь самоубийством и девушку с собой потащить, мол, «не доставайся же ты никому». Марк с этой чуши знатно посмеялся, но, когда друг резонно поинтересовался, что же это за порыв был, не смог ответить, потому что не отдавал отчет даже перед самим собой. Высказал самое честное, что имел: «Кровь в голову ударила». Потом обсуждали, как обустраивали лагерь: как чуть не поругались, решая, как устанавливать палатки, как долго разбирались, куда там что вбивать, чтоб не улетело, потому что «Ден, блять, тебя сдует в море!», как надували матрасы и подушки — Ян чуть не посинел, работая, как на конвейере — как собирали мангал из подручных камней, которые выдирали прямо из скал, и рыли отхожую яму. Зато потом было чертовски здорово покупаться на сон грядущий. Марк показал всем пляж и место, откуда можно попрыгать. Оно представляло собой естественный выступ из бухты высотой пару метров. Безопасное место, проверенное — Марк сам это вновь проверил, прыгнув один за другим с разбегу солдатиком, бомбочкой, рыбкой, а потом крутанув сальто вперед и назад. Он признался Яну, что это было его детской мечтой, потому что родители разрешали прыгать только с места солдатиком и, максимум, бомбочкой. Глубина там была отличная: парни доставали до дна через несколько секунд после погружения и, отталкиваясь, выныривали на поверхность, девчонки же задевали донные водоросли либо только пальцами ног, либо вовсе не трогали их. Места для свободного плавания было тоже завались — вся бухта — а если хотелось уединиться — можно было выплыть из нее в открытое море. Алена что-то спросила про буйки и прибрежную службу спасателей, Марк сказал, чтоб она так не оскорбляла эту местность «казачьей вольницы» такими словами. Все согласились с тем, что место нереальное и долго исследовали его уголки: Ян дольше всех провел в воде и следил за тем, чтобы каждый искупался хотя бы два раза, Алиса пристрастилась прыгать со скалы, Ден нырял с маской, пока внизу можно было что-то разглядеть, Алена собирала ракушки, Дина резвилась на мелководье, зарываясь в песок, вставая на руки, строя башни и роя траншеи, а Марк, напрыгавшись и наплававшись с другом на перегонки от одного выступавшего на поверхность камня до другого, устроился на песке, наблюдая за этой идиллией. Он даже чувствовал себя немного Богом, разглядывающим придуманных им существ, помещенных в сотворенный им же мир. И пускай парень не был причастен к созданию людей, но именно он открыл им этот райских уголок. С долей отеческой нежности от смотрел на восемнадцатилетнюю Дину, измазавшуюся по локоть в мокром песке, на Яна, плывущего к берегу, чтобы затащить девушку в воду, ведь «она совсем не купается», на Алену и кучу разноперстных ракушек вокруг нее, на Дена, плавающего на поверхности, время от времени поднимая голову, чтобы сделать вдох и протереть очки, на Алису, выныривающую из воды с восторженным видом и убирающую волосы с лица. Марк с тем же видом принимал похвалу за «ужином», когда ребята доедали оставшийся с завтрака творог и распивали бутылку вина: каждый высказал ему, что место — мечта, и сказал спасибо, что посвятил его в число тех избранных, кто побывал тут. Услажденный народной лаской, Марк одним из первых ушел в палатку, отданную им с Яном. Оставшиеся две предназначались для Алисы с Диной и Дена с Аленой. Друг пришел через несколько минут, доложив, что все решили последовать примеру Марка и отоспаться. Поболтали. По негласному договору умолкли на моменте обсуждения того, что Дина, наверное, боится глубины и не очень уверенно плавает. Вроде начали засыпать. Марк знал, что Ян думает о своей восемнадцатилетней подруге — он весь день, несмотря на то, что держал дистанцию, не сводил с нее глаз, при любом удобном, хоть каплю обоснованном случае прикасаясь к ней: утром стоял за ее стулом, прислонившись к тумбе и наблюдая за тем, как она пьет, ест, говорит — сам помалкивал. Днем, после того как «отряд самоубийц» вернулся к оставшимся на скале, первым делом бросился к ней — она держала его майку — чтоб прижать к еще влажному телу: девочка тогда побрыкалась для вида, крича, что Ян мокрый и холодный, но потом, когда все разбрелись заняться общественно полезными делами, поцеловала его в ледяной нос. Даже вечером, когда они были на пляже — Ян скакал в волнах, а Дина тихо-мирно сидела на берегу — парень постоянно звал ее купаться, а она вяло отнекивалась, жадно глядя на него. Хотя, справедливости ради, Ян какое-то время посидел на песке с ней, помогая строить какую-то крепость, даже исподтишка взял у Алены пару ракушек, чтобы украсить замок. Потом, правда, он настаивал, чтобы Дина пошла окунуться и сплавала с ним до камня (там было не глубоко — одна голова от поверхности), и она вроде как даже согласилась, «чтоб было честно», но осилила зайти только по грудь — дальше ни в какую, как бы Ян, крепко прижимавший ее к себе, не упрашивал. Так что какое-то время они побыли там: Дина висела у парня на плечах, иногда обвивая его ногами, иногда отпуская — тогда ее ступни тут же появлялись на поверхности — Ян же стоял на одном месте, иногда чуть заваливаясь на спину. Они о чем-то между собой переговаривались, не привлекая внимания. Потом Дина вернулась к своим песчаным замкам, Ян же уплыл на самый крайний камень возле выхода из бухты и устроился на нем, аки «Демон сидящий» Врубеля. Марк не лез к другу с расспросами, как и он к нему. Они считывали друг друга на уровне рефлексов, анализируя давно изученные взгляды, жесты и мимику. Парень был уверен, что Ян влюблен в эту девочку, пусть даже и себе в этом не признается, стараясь держаться от нее чуть поодаль, чтоб не сорвало крышу. Это было так не похоже на него, действовавшего всегда прямо, иногда наобум и выжимавшего из ресурса все до конца. Тут он словно боялся своего влечения, не отрицая его — уже спасибо — но не решаясь отдаться ему. Хотелось сказать ему то же, что он сам прошептал Марку днем: «Успокойся, брат, отдохни». Не за этим ли они оба сюда приехали? — Пойду покурю, — произнес Ян, поднимаясь и беря кофту, но не сигареты. — Вернешься? — не удержался от вопроса вырванный из полудремы Марк. — Не знаю, — отозвался как-то хмуро друг, расстегивая полы палатки и выбираясь наружу. Он не курил, попытался припомнить Марк, со вчерашнего вечера: тогда стоял, вожделенно глядя на косяк, но так не затянулся ни разу, сегодня утром тоже не выходил, а дальше всем было не до сигарет. Сначала парень думал, что это друг настолько нервничает, потом, что хочет оставить его наедине с Алисой. Но потом понял — дело в Дине. Снова в ней. «Так и бросить не долго». Он не знал, куда пошел Ян: точно не курить — не взял пачку, не в туалет — иначе так и сказал бы, возможно, посидеть в тишине на берегу или поплавать — он был достаточно трезв для последнего. Марк решил, что не станет дожидаться его — кто его знает, сколько он будет «проветривать голову», дойдет обратно, не маленький, а выспаться надо. Так что парень повернулся на бок и снова закрыл глаза. Не прошло и пяти минут в тишине, разбавляемой лишь тихим размеренным дыханием, как снова послышался звук разъезжающейся молнии. «Быстро», промелькнуло у Марка, а потом волосы на шее поднялись — не от хлынувшего прохладного воздуха — такая реакция у него было только на появление Алисы. Парень поднял голову, оборачиваясь на вошедшего — это действительно была она: на ней не было даже сланцев, только спальные шорты и майка, а к груди она прижимала надувную подушку, волосы были чуть взъерошены, — все свидетельствовало о том, что ее оторвали ото сна. — Привет, — прошептала она, окидывая палатку невидящим взором, — я сегодня тут посплю, — она приземлилась на оставленную Яном постель, бросила подушку и улеглась с мученическим стоном, — если ты не против, — это была чистая формальность, потому что девушка уже устроилась поудобнее и закрыла глаза. — А Ян? — только и сумел тупо спросить Марк, совершенно растерявшийся от этой рокировки. — Он пришел к нам, сказал, что им с Диной надо поговорить, — спокойно отозвалась Алиса с ироничной нотой в тоне, — днем же этого нельзя сделать, обязательно в одиннадцатом часу ночи выяснять отношения, — она устало вздохнула, — а все мы знаем, чем заканчивается желание Яна «просто поговорить». Марк неслышно ухмыльнулся, поняв ее толстый намек на похожее развитие событий в прошлом году. Алиса говорила об этом совершенно спокойно, видимо, за прошедшее время более или менее смирившись со связью ее лучшего друга с ее же бывшей ученицей. А ведь именно скандал, разгоревшийся из-за этих отношений, послужил поводом переезда девушки в Питер. Быстрее, чем Марк прикусил язык, у него вылетело: — Почему ты ушла? Она молчала. Было искушение отшутиться, сделать вид, что не понимает, о чем он говорит. Но она прекрасно понимала. Только совершенно не знала, что ему ответить. Во многом потому, что и самой себе не могла объяснить все толком. Всем интересовавшимся до этого она заявляла, что ее «просто ничего не держало в Москве». От части так оно и было: рассорившись с матерью в пух и прах еще тогдашней осенью, она не представляла, как вернется домой, а вечно жить у Яна ей не позволяло, как бы странно это не звучало, воспитание. Она чувствовала себя нахлебницей… И несмотря на то, что Ян не то, что ни разу не упрекнул ее в паразитизме, даже не посмотрел косо, она чувствовала себя неправильно, не в своей тарелке — у нее ведь даже места рабочего не было, и она вынуждена была складывать бумажки в кресле, а писать за кухонным столом. Финансовый вопрос также начал заботить ее: уже зимой она поняла, что не сможет как раньше купить всем друзьям подарки, потому что у нее банально не было средств на это. Она работала и даже зарабатывала, ей выплачивали стипендию — но это, как можно догадаться, были смешные деньги — но хоть что-то, как она рассуждала. Наступив на горло гордости, в конце февраля Алиса написала отцу, разъяснив вкратце ситуацию и попросив перевести ей несколько тысяч, чтобы она могла купить весенние ботинки — старые совершенно износились (она ходила в них с девятого класса, как нога перестала расти), как бы она не старалась сохранить их товарный внешний вид. Тогда-то и поступило предложение перебраться в Питер, где у отца была собственная, отданная под съем квартира. Он также обещал помочь уладить проблемы с переводом в петербургский филиал универа и обжиться в новом городе. Он не навязывался ей, как и не требовал, чтобы она непременно стала частью его семьи — никому это было не нужно. Да и к нему Алиса прислушивалась только потому, что он являлся ее биологическим отцом. Он редко появлялся в ее жизни как «отец» в должном смысле этого слова, как «папы» его вообще не существовало: незапланированный ребенок, родители развелись, когда ей было полтора, он сразу уехал, через пару лет женился снова, овдовел, женился в третий раз, и, когда Алисе было тринадцать, у нее появился младший брат. Отца она знала по виноватому голосу из динамика телефона, младенческим фотографиям и смутным воспоминаниям с первого сентября. Он тогда приезжал, чтобы вручить дочери букет, который она потом подарила учителю — она тогда, кажется, даже не поняла, кто этот мужчина, ей сказали, что «это папа». Пару раз она ездила к нему в гости в перерыве между второй и третьей женой. После же появления ребенка, которому сейчас, получается, было уже семь, отец только звонил по праздникам и переводил матери, пока Алисе не исполнилось восемнадцать, алименты. Но девушка, чувствовавшая себя загнанной в угол, сказала, что обдумает его предложение. И чем дальше она продолжала жить с Яном, тем больше склонялась к тому, чтобы принять его. Ссора с лучшим другом просто поставила точку в этом вопросе — больше ее действительно ничего не держало. Было, конечно, одно обстоятельство, подначивающее ее еще повременить, вернувшись к Яну. Марк. Живущий напротив парень с холодными янтарными глазами, опушёнными незаконно длинными ресницами, и чарующей отрешенностью по отношению ко всему окружающему. Весь такой загадочный, неприступный, притягательный. Он приглянулся ей, естественно, потом интерес перерос в увлечение, то — во влюбленность. И вот уже она, сама не заметив как, будто голодная крошки хлеба, ловит его полуулыбки, взгляды, адресованные ей жесты, и ей начинает казаться, что она чувствует разницу между теми формальными осенними объятиями и теплыми касаниями по весне. А потом он и вовсе, просто берет и целует ее, трогая при этом так, что все воспламеняется как внутри, так и снаружи. И все мчится по накатанной — Алиса знает, что должна остановиться, но не может и не хочет этого делать, ведь с ним так хорошо, что забываешь обо всех проблемах. Но потом случилась эта ссора и его непонимающий взгляд, и она поняла, что баста, что надо завязывать с этими чувствами, которые непонятно куда приведут, собирать мозг в кучку и соглашаться на предложение отца. Но что из этого всего было причиной ее «ухода», Алиса не могла сказать. Без родительской поддержки она как-то жила несколько месяцев. Да, по прошествии времени она более или менее помирилась с матерью, но натянутость отношений все еще ощущалась. Про отца и говорить нечего: он предоставил ей жилплощадь и помог перебраться с Санкт-Петербург — за это она была действительно благодарна — но все налоги Алиса платила сама и жила, по факту, своей отдельной самостоятельной жизнью. Она даже не знала, как выглядят ее младший брат и супруга отца — вполне возможно, что она ежедневно с ними сталкивалась, просто не была проинформирована, кем они друг другу приходятся. Вопрос с финансами со временем решился бы, как то случилось в Питере — репетиторство, преподавание, учеба — возможно, со временем, она бы смогла себе позволить снять небольшую квартирку и не отягощать жизнь Яна. Не разлад же в их дружбе стал главным фактором? Ну, покричали немного, погрубили друг другу, пообзывались, громко хлопнули дверью, с кем не бывает. После трехмесячной разлуки помирились же? При том этот момент был правда сладок, потому что что Алиса, что Ян невозможно соскучились друг по другу, все это время ощущая, что в них имеется сквозящая пустота. И все у них снова стало хорошо. Что же касается Марка… Ничего бы все равно не получилось — убеждала себя девушка. К такому выводу она пришла однажды перед сном, сжимая на груди его майку и чувствуя, как все внутри стянуто приятной истомой. Все тщательно проанализировав и обдумав, она заключила, что просто «слишком привязалась к нему со своей влюбленностью». А футболка… Пусть будет «данью». — Причина не в вас с Яном, расслабься, — наконец, когда парень уже решил, что не дождется ответа, сказала Алиса, пытаясь убедить как будто не столько его, сколько себя. — Я знала, что уеду, еще в прошлом марте, просто решила не говорить. — Почему? — закономерный вопрос, а сердце в груди у Марка билось гулко-гулко. — Боялась, что это все осложнит еще больше, — очередная малодушная ложь. — Это бы как раз все решило, — помолчав некоторое время, произнес он. Она играла не честно, он понимал это, но все равно внимал ее словам, стараясь найти в них хоть какое-то утешение. Но его не было, поэтому Марк решил крыть правдой. — Ты тогда вообще ничего бы не предпринимал? — в ее словах слышался упрек, будто это именно он опоздал, не удержал ее, не попросил остаться. Марк тяжко вздохнул. Ему хотелось снова оправдать свою пассивность — год назад у него уже получилось. Но сейчас, находясь с ней наедине, он кристально понимал, что тогда всего один разговор мог кардинально изменить положение вещей. Если бы он знал, что она собирается уехать, он бы не стал ждать — так он говорил себе — он бы обязательно предпринял бы хотя бы попытку. Ключевой ошибкой тогда было думать, что у него есть время и на пострадать, и на решить все вопросы. И ударом под дых стала новость, что Алиса переехала. «Если бы ты сказала, повторял из раза в раз про себя Марк, если бы я только знал. Если бы я знал…» — Я бы тогда не медлил, — выдохнул он едва слышно, но Алиса различила его слова. Она распахнула глаза и повернула голову в его сторону, но Марк уже перекатился на другой бок, подставив ее взору спину.