Не выходи из комнаты, не совершай ошибку. Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку? За дверью бессмысленно все, особенно — возглас счастья. Только в уборную — и сразу же возвращайся. О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора. Потому что пространство сделано из коридора и кончается счетчиком. А если войдет живая милка, пасть разевая, выгони не раздевая. И.Бродский
Марк мученически застонал сквозь сон, когда мозг, уловив знакомую мелодию будильника, подал организму хилый, но однозначный приказ проснуться. Обычно с подъемом не было проблем — у парня имелся выработанный режим, который он успешно соблюдал. Однако из-за ночных приключений сегодня Марк вынужден был довольствоваться только четырьмя часами сна, и то разбитыми пополам десятиминутным периодом бодрствования, который, к слову, он помнил урывками: трель звонка, заставившая поднять веки, однако не разбудившая сознание, из-за чего остальное парень воспринимал так, словно смотрел на все из-под плотной вуали; собственная, обтянутая джинсой коленка, которую легонько теребила посторонняя ладонь, лежавшая на чашечке, незнакомые губы, что-то шепчущие, смутно припоминаемое девичье лицо и глаза, смотрящие на него смущенно, испытующе и с небольшой долей страха. Дело было в том, что девушка проснулась за несколько минут до него, чуть ли не подскочив на месте, когда на звонок нажали в первый раз. В состоянии она была не лучшем: все тело ломило, голову неумолимо тянуло обратно к диванной подушке, а в уши будто вставили наушники, подключенные к неработающему телевизионному каналу, проецирующему на экран лишь пятьдесят оттенков серой ряби. Кое-как приняв сидячее положение, Алиса помассировала виски, пытаясь избавиться от болезненной пульсации в голове, и чуть не заплакала, когда эти махинации только усугубили положение дел. Однако возглас ее тут же оборвался, когда глаза, привыкшие к темноте, различили перед собой фигуру незнакомого ей парня: склоненная на плечо голова, правая рука — на подлокотнике, левая — на животе, расставленные ноги, правая немного впереди и будто завалилась в сторону, спокойное дыхание. Девушка сделала вывод, что он не проснулся от резкого звука. Первой мыслью было просто встать и уйти, не тревожа сон парня, черты которого она все же узнала — это был тот, кто приводил ее в чувство, когда Ян куда-то свалил — то ли Макс, то ли Макар, кто его помнил. Аргументы за это решение были следующие: не придется будить человека, раздражая, лишний раз напоминать о своем присутствии, особенно после тех неприятных сцен, в которых они принимали непосредственное участие. Было банально стыдно смотреть ему в глаза после всего, что она начудила, и это притом, что большую часть она не помнила. С другой же стороны, разбудить парня следовало, хотя бы потому, что кто-то должен был закрыть за ней дверь — не бросать же человека спящим в открытой квартире, мол, заходи, кто хочешь, бери, что хочешь, и потом как-то некультурно бросать своего, фактически, спасителя: он, как-никак, ее приютил-обогрел, желудок промыл. Но за всеми этими метаниями Алиса упустила момент, когда Ян, находившийся за дверью, снова нажал на звонок. И когда последний вновь задребезжал, хозяин квартиры внезапно дернулся, делая лихорадочный вдох и широко раскрывая глаза; пальцы впились в ближайшую материю: фаланги правой руки сжали обивку кресла, левой — ткань майки; левое бедро качнулось в сторону. Затем он резко распрямился, словно его сзади что-то толкнуло, и уставился прямо перед собой невидящим взором. Алиса тогда, инстинктивно защищаясь, быстро притянула коленки к груди, так что те больно столкнулись с подбородком, и обняла себя руками: «Псих», — промелькнуло у нее в голове, однако от внимания не ускользнуло, как сперва опустился, а затем вернулся на место кадык парня, когда он сглотнул. Руки же его и вовсе будто жили отдельной жизнью: сперва обе легли на бедра, затем двинулись верх, притом так уверенно, что Алиса собиралась отвернуться, чтобы не лицезреть, как он будет чесать свои яйца, однако ладони остановились на портняжной мышце, пребывали там буквально две секунды, а затем широким жестом вытянулись в стороны, словно крылья — сам же парень в это время задрал голову вверх и зевнул во всю пасть, после чего сомкнул руки сзади и немного поводил плечами, разминаясь, при этом еще раз неприкрыто разинув рот, втягивая в себя воздух. Пробуждение человека, таким образом, больше смахивало на вселение в того какой-то нечистой силы, так что Алиса, на всякий случай, мысленно помолилась, прежде чем опустить ноги на пол и потянуться к парню, чтобы привести того в себя. Едва ощутимо ее ладонь легла на его коленку и постучала, призывая обратить внимание на сидящего впереди человека. Однако эта попытка сработала лишь наполовину: парень посмотрел вперед, но лишь на ладонь. Алиса несильно потрясла ногу, чем удостоила себя недоуменным взором влажных от недавнего зева глаз — все же ментально парень находился глубоко-глубоко во сне. Сзади, из складок дивана, послышалась вибрация телефона, видимо, выскользнувшего из узкого кармана джинсов, когда Алиса ворочалась. Посторонний звук привлек внимание парня — он замер, будто хищник, затаившийся в укрытии, слушая постукивание копыт пасущихся ланей и шелест ветра в траве. Девушка, не отрывая взгляда от хозяина квартиры, свободной рукой потянулась назад, стараясь на ощупь отыскать мобильный, благо, как выяснилось, не завалившийся ни в какую щель: ожидаемо, звонил Ян — на экране отобразилась его искривленная физиономия, показывающая длинный — кончиком он касался подбородка — зеленый язык: эту фотку Алиса сделала, когда после одной из прогулок, на которой парень навернулся со скейта и содрал кожу на предплечье, они пытались открыть зеленку, чтобы продезинфицировать рану, но флакончик все не желал открываться, поэтому Ян вгрызся в пробку зубами и дернул, вылив себе в рот добрую четверть содержимого… Нажав на зеленую трубку, Алиса поднесла телефон к уху: — Мне тебя ждать или ты нашла занятие получше, чем отсыпаться после пьянки? — Послышался в трубке знакомый голос, показавшийся в тишине комнаты оглушительным. Наверняка и хозяин квартиры невольно услышал все из динамика. — Нет, — не сразу, из-за осипшего после сна голоса, отозвалась Алиса, не отрывая взгляда от парня напротив, — я сейчас выйду, — бросив трубку, девушка глубоко вздохнула, оглядев того, от кого зависела скорость ее высвобождения. Парень тем временем пару раз бестолково моргнул, пытаясь припомнить, что такого произошло, раз он очнулся в кресле, у него в квартире, на его диване сидела левая телка в его майке, а в дверь с какого-то хрена названивали. — Там Ян пришел, — различил он-таки слова девушки, снова осторожно тронувшей его колено. А, ну да, конечно. Как такое может выветриться из памяти? Последняя, к слову, тут же услужливо подкинула ему пару кадров, запечатленных всего несколько часов назад: дым сигареты, растворяющийся в уличном воздухе, другая сигарета, переходящая из рук в руки, чужое дыхание на своей шее и пьяный гогот со стороны, ослепляющий свет ванной комнаты, пар, струящийся из носика чайника. «Жесть», — мысленно резюмировал Марк, потирая глаза. Вставать, несмотря на затекшее из-за неудобного положения во время сна тело, совершенно не хотелось. Да и в целом парень чувствовал себя разбитым и вымотанным, из-за чего все происходящее вокруг изрядно раздражало. И в первую очередь — ладонь на его коленке, которую он поспешил тут же неделикатно стряхнуть, выпрямив ногу. Но легче не стало — ему хотелось лечь и забыться сном, а не заниматься дипломатией, передавая ценный груз из рук в руки. Он даже снова опустил веки и откинул назад голову, издавая мученический стон, но тут же пришел в себя, заключив, что чем быстрее он закончит это кажущееся бесконечным дело, тем быстрее отправится на боковую, поэтому как-то слишком резко поднялся на ноги. Естественно, его повело, так что он был вынужден чуть расставить руки, удерживая равновесие — еще почувствовал, что его мутит, хотя в организме за ночь не побывало ни грамма спиртного. Чего нельзя сказать о девице. Та, в свою очередь, во все глаза таращилась на Марка, будто боясь лишний раз вздохнуть в его присутствии. Но, поймав на себе его красноречивый взгляд, шустро подскочила с места, моментально столкнувшись с той же проблемой, что и хозяин квартиры. Зашипела, нахмурившись, и приложила ладонь ко лбу. Марк, игнорируя состояние девушки, подтолкнул Алису в сторону коридора, прозрачно намекая, что ей пора валить, да и не так, чтобы она сама планировала задержаться в его обители подольше. Отчего-то оба забыли о том, что на гостье до сих пор была майка парня, а у последнего в стирке находилась ее одежда — главное для них было распрощаться как можно быстрее. Девица даже не стала обуваться, просто подхватила кроссовки в одну руку, другой махнула Марку, мол, выпускай меня на волю, и тот без лишних сантиментов открыл перед ней дверь. На пороге стоял сосед, приготовившийся было еще разок нажать на клавишу звонка, но, увидев подругу, убрал руку от кнопки. Надо заметить, что он не без садистского удовольствия оглядел Алису, которая, как крот — щурясь на свет и двигаясь по большей части на ощупь — вылезла ему навстречу. Марк предпочел остаться в тени прихожей. Владелец 35 квартиры выглядел куда лучше вышедших из 33 — видимо проведенное в полиции время пошло ему на пользу, потому что выглядел он совершенно трезвым и бодрым, чем взбесил Марка еще больше. Последний собирался уже захлопнуть дверь, грезя о родной постельке, когда сосед шагнул к нему и довольно так проговорил: — Спасибо, брат… — Просто пиздуйте отсюда, — мгновенно прервал его парень, лишенный всяких сил подбирать более любезные фразы. — Понял-принял, — только и усмехнулся Ян, понимающе кивая, — спокойной, Марк, — отсалютовал он рукой, но встретил кислую мину и вялый, но однозначно считываемый средний палец левой руки, который сосед хило продемонстрировал ему, пока правая того тянула на себя ручку. — А, Марк, — внезапно встрепенулась Алиса, но ее голос раздался уже из-за запертой двери, в которую парень уперся лбом, — вот как его зовут, — она будто рассуждала вслух, хотя было насрать — едва ли ей его имя еще когда-нибудь пригодится, — Марк, апостол от семидесяти… — А ты блудница Вавилонская, — отозвался Ян, явно копаясь у своего замка. — Ты говорил, что это «бабское пиво», — по-детски насупилась девица: судя по громкости — она не сдвинулась с места. — От такого количества выпитого, будь это даже вода, всякому подурнело бы, — парировал сосед. Раздался щелчок — 35 квартира-таки впустила своего хозяина. Однако дверь еще долго оставалась открытой настежь, ожидая, пока Алиса, ступая по холодной плитке в одних носках, доберется до порога. Когда же молодые люди зашли внутрь и лестничная площадка обезлюдела, Марк, не без облегчения повалившийся на свою кровать, уже видел седьмой сон. Преодолев себя, парень все-таки продрал глаза. За окном все еще стояла непроглядная темень, так что он поспешил включить прикроватную лампу, чтобы снова не быть усыпленным мраком. Господи, как же ему было плохо: он чувствовал себя так, будто его вывернули наизнанку, распотрошили, а потом снова собрали в целое — органы действительно точно плавали внутри, ища свое место. Но Марк подумал, что кружечка чая поможет ему взбодриться, потому что вставать нужно было — планы не ждали. Приняв сидячее положение, он откинул плед — обнаружил, что спал в домашней одежде, так и не удосужившись раздеться и залезть под одеяло. Ладно — одеваться не надо. Позевывая, прошел на кухню, автоматом ткнул чайник, сел на табуретку, положив голову на сложенные руки — подремал еще немного, пока закипала вода. Когда раздался характерный щелчок, вскинулся, как будто пытался сам себе доказать, что не воспользовался этой парой минут, чтоб поспать. Заварил чай, закинув в чашку стоявший на блюдце пакетик, который открывал для «гостьи». Все это он проделал по мышечной памяти, даже свет в комнате не зажег, но, вернувшись в гостиную, все же нажал на включатель — нужно было оценить ущерб, нанесенный ночным визитом. Не сказать, к слову, что тот как-то катастрофически нарушил порядок, заведенный хозяином, скорее, даже несколько оживил общую картину — по крайней мере, теперь комната выглядела более обитаемой: на диване были разбросаны подушки и лежал скомканный плед, на столике стояла кружка с остывшим чаем, кресла оказались почему-то раздвинуты. Но в Марке этот небольшой беспорядок пробудил гневного перфекциониста, который потратил уйму времени на сортировку вещей по порядку в строгой последовательности, а некто пришел и сдвинул один из элементов на миллиметр в сторону. Он тут же, поставив кружку на фортепиано, вернул дивану привычный вид, сложив подушки под углом одна к другой, убрал плед, передвинул кресла так, как требовалось, с его точки зрения, и забрал чашку на кухню, где тут же ее помыл с Пемо-Люксом. Вернулся в гостиную, вновь взял в руки теплую кружку и с удовлетворенным видом оглядел комнату. Все же что-то в ней было не так — он не понимал, что именно — но чувствовал чужое присутствие, будто, даже убрав последствия пребывания Алисы, он не избавился от ее частиц, осевших в воздухе. Марк открыл окно, чтоб выветрить их, и пошел к себе. Заправил кровать, уселся за стол, открыл комп, ввел пароль и первые минут тридцать просматривал соцсети, читал новости, короче говоря, «медийно просыпался», прежде чем приступить к основному занятию. Марк работал спортивным менеджером в своем университете: в его обязанности входила организация матчей, бронирование билетов, отелей и прочего для выездов, заполнение всякого рода документации по «бытовым» вопросам клуба, иногда он брал интервью у спортсменов после игр — но последнее делал исключительно потому, что ему это нравилось. Вот и сейчас он планировал отформатировать разговор с капитаном ХК РЭУ и выложить его в группу в ВК. Принимался он за работу так рано в выходной день по нескольким причинам: во-первых, связность речи хоккеистов после матчей, особенно выигранных, оставляла желать лучшего, так что порой Марку приходилось выступать не столько в роли интервьюера и редактора, сколько в роли переводчика со «спортсменского», а процесс это был довольно длительный, во-вторых, из-за того, что интервью не входили в его компетенцию, являясь, так сказать, профессиональным хобби, он вынужден был заниматься ими в свободное время, которое выпадало только на субботу и воскресение. А учитывая то, что эта суббота по большей части была предназначена для еще одного крупного дельца, изложение беседы с капитаном следовало закончить как можно оперативнее. Так что парень вставил наушники в уши, включил запись, хранившуюся на диктофоне, и приступил к печатанию. Где-то через час он привел имевшийся материал в воспринимаемый обыденным читателем вид, набитой рукой отредактировал текст, выделив полужирным и курсивом акцентные места и важную информацию, настрочил небольшое превью, вводящее «подписчиков и гостей страницы» в курс дела и залил контент. Оставшись порядком довольным собой — интервью вышло действительно стоящим со всех точек зрения — он допил остатки чая и еще разок полюбовался на творение рук своих. Мельком глянул на часы в уголке экрана — он шел прекрасно. Теперь следовало приняться за уборку, чтобы не было стыдно принимать гостей, которые должны были прибыть ближе к полудню. Марка планировали навестить мать с сестрой — традиционный ежемесячный визит. Так родители изредка проверяли старшего сына — его здоровье, настроение — смотрели на состояние квартиры — во многом из-за таких встреч Марк не позволял себе разводить дикий срач, который потом пришлось бы убирать полстолетия, и предпочитал сразу же возвращать вещи туда, откуда взял, а, ну, и раз в неделю он делал «генеральную уборку» с пылесосом и шваброй. Но, естественно, это не было первостепенным, главной причиной визитов было то, что члены семьи банально скучали без старшего сына/брата, поэтому разными группами навещали его, потому что знали, что сам он едва ли доедет до них, если только на какой-то семейный праздник. То к нему наведывались только мама с папой, сбагривая младших детей к бабушке, иногда являлся отец с близнецами — это было самое жесткое сочетание, откровенно говоря — сегодня же обещались приехать мать с сестрой, так что помимо уборки нужно было затариться продуктами, ведь в первую очередь родительница заглядывала в его холодильник, проверяя, как он питается, да и Никуше, наверняка, захочется подкрепиться. Так что Марк еще раз прошелся по квартире, приводя ту в порядок, смахнул пыль со всех поверхностей, а в гостиной прошелся с мокрой тряпкой. В принципе, остался доволен, несмотря на то, что флер ночной гостьи так и не желал покидать его жилище. К слову, об Алисе: убираясь в ванной, Марк выяснил, что так и не повесил ее свитшот, и тот начал отсыревать в стиральной машине — пришлось перестирывать. В это время он сгонял в ближайший магазин, набрал там всякого разного, даже того, что никогда не употреблял в пищу (типа овсянки), не забыл про сладкое «к чаю», хотя знал, что мама будет ворчать, что он искушает ее сорваться с диеты, но все-таки съест парочку эклеров, остальные же умнут он с маленькой принцессой. Для сестры Марк приобрел шоколадное яйцо, да и себя не обделил вкусненьким. В пищевом вопросе он и младшая сестра были действительно крайне схожи, чем, вероятно, пошли в мать: оба бесстыдные сладкоежки. Но если за Никой, которая так и норовила утащить что-нибудь из вазочки с конфетами, стоявшей дома на кухонном столе, внимательно наблюдала мать, то Марк контролировал себя сам, просто не покупая всякую дрянь — только если имелся повод. Вернувшись домой, парень первым делом повесил постиравшуюся вещь, чтоб не забыть про нее снова, но с краешку, чтоб не привлекала внимания. Потом утрамбовал продукты в холодильнике и ящике для сыпучих — в очередной раз спросил себя, нахрена купил овсянку, но решил, что, в крайнем случае, отдаст ее соседу — из квартиры того, когда Марк выходил в магазин, так и тянуло свежесваренным геркулесом.***
Инспекция, проводимая исподтишка мамой, пока Марк возился с сестрой, прошла удовлетворительно, чему свидетельствовал охотно съеденный эклер и просьба поставить чайник. Парень откликнулся на нее с удовольствием, порядком устав бороться с непоседливостью Ники, всячески стремившейся прорваться к фортепиано, являвшемуся в 33 квартире своего рода священной коровой и обладающему негласной неприкосновенностью. Так что, когда мать переняла на себя опеку над девочкой, позволив Марку «услужить гостям», он не смог сдержать облегченного выдоха. Вероника — Ника или Никуша, как звали ее домашние — была чертовски похожа на отца, как и сам Марк: тот же оттенок светло-кориченевого цвета на голове — не русый, но и не каштановый — темные глаза — темнее оттенка волос: мать называла детей в шутку «генетическими уродцами» — немного вздернутый нос и волевой лоб. Но если у старшего сына все эти черты смотрелись уместно и гармонично, то девочка по юности лет — ей было всего три — походила на маленького Уинстона Черчилля. Она была непоседливым ребенком, полным жизни и интереса ко всему окружающему, в особенности к Марку, которого видела не так часто, как того хотели родители. Ника смотрела на самого старшего брата, как на какого-то исполина мысли — он казался ей одновременно и пугающим своей загадочностью и силой, и притягивающим тем, что был абсолютно не изучен. Вкупе с тем, что девочка в данном возрасте переживала то, что психологи называют «первым кризисом собственного Я», она стремилась заполнить все «белые пятна» в своем восприятии Марка и требовала и от него, чтобы он проявлял интерес к ее формирующейся личности. Да ему и не сложно-то было, в принципе, просто иногда он совершенно не поспевал за ходом ее мыслей или вовсе не понимал ее поступков: то она во все глаза таращится на него и вьется вокруг, как кошка, то убегает, и вовсе не играючи, мол, «поймай меня, если сможешь», а на полном серьезе, будто стремится спрятаться. Марк искренне дивился, как родители улавливали и умели предсказать эту перемену настроения, потому что, когда Ника проделывала то же с матерью, последняя умудрялась тут же отреагировать на подобный порыв, выйдя из «схватки» безоговорочным победителем. Родители вообще, стоит отметить, будто помолодели, когда «отселили» старшего сына. Наверняка, хлопоты с младшими детьми помогали им держаться в тонусе — ведь, по сути, чтобы угнаться за такими непоседами, действительно, требовалось много энергии. Но, глядя на мать, Марк не замечал ни тени усталости — будто ей в кайф был весь этот безудержный марафон. Что сказать: хозяин — барин. Он же с непривычки использовал время «тайм-аута», когда их трио уселось пить чай, чтобы перевести дыхание: сегодня почему-то все будто валилось из рук, но парень списал это на трудную ночь, которая никак не желала его оставить. Во-первых, практически первым делом — когда гости пошли вымыть руки — мать обратила внимание на сушившийся женский свитер: она спросила, не показалось ли ей, на что Марк с принужденной легкомысленностью пожали плечами. А что, собственно, ему оставалось — бросаться в объяснения? Это было бы глупо и как-то по-детски — тем более, что оправдываться ему было не в чем, да и мама не стала донимать лишними вопросами — только недвусмысленно усмехнулась, мол, интересно-интересно. Во-вторых, Ника обнаружила в складках дивана резинку для волос — растянутую, с парой блондинистых нитей — и тут же, так что Марк не успел и рта раскрыть — нацепила себе на запястье в качестве браслета и кинулась хвастать перед матерью. Но и тут, надо отдать последней должное — она не стала донимать сына расспросами, просто велела девочке снять с руки чужую вещь и отдать брату, с нажимом, понятным только ему, добавила, что он уж отдаст владелице аксессуар. В продолжение дня парень то и дело натыкался на заинтригованный взор родительницы, но успешно его игнорировал, благодаря младшую сестру за то, что она везде его сопровождает, не позволяя матери припереть его к стенке и как следует допросить. Не то чтобы он сильно переживал по этому поводу, просто не жаловал этой темы, отзывавшейся у него в голове не самыми приятными воспоминаниями и фантомными спазмами в животе. С другой же стороны, как считал Марк, ничего криминального в том, что у него ночевала девушка, пусть и не в том контексте, который, наверняка, нарисовала себе мать, не было: ему двадцать один год — он имеет право на личную жизнь — а мама просто соскучилась по новостям такого рода. Марк даже морально подготовился к разговору, если тот все-таки состоится, но вот чего он не ожидал совершенно, так это очередного звонка в дверь — не понравилось ему, как «чирикнула» трель: единожды, коротко, будто стоявший с другой стороны сомневался в своем поступке, но все же, решившись, «сделал шаг в бездну». И открывать, как назло, двинулась мама, пока Марк тщетно пытался отлепить от себя Нику. Он не ждал еще гостей и чувствовал, что прошедшая ночь еще не все с него взяла. Парень, волоча за собой ногу, в которую сестра вцепилась мертвой хваткой, проковылял в прихожую, где родительница уже успела обменяться милым «— Здрасьте? — Добрый день» с Алисой. Та еще не успела пересечь порога, так и замерев на месте, обескураженная увиденным. А полюбоваться было чем: женщина, лучась удовольствием, улыбалась ей какой-то странной, ничуть не вязавшейся с ситуацией улыбкой, и разглядывала ее, как диковинную зверушку, о которой только что прочитала в каком-то журнале для домохозяек, хозяин квартиры, должный, по-хорошему, был открыть дверь, стоял поодаль, раздраженно пыхтя, свистящим шепотом стремясь объяснить маленькому ребенку, обезьянкой крутящемуся вокруг него, чтобы он отстал. — Я могу зайти позже, — с той же вопросительной интонацией, с какой поприветствовала мать Марка, неуверенно произнесла девушка, однако парень уловил тень усмешки во фразе. Он хотел было одобрить предложение и уже активно кивал головой, как мама, не сводившая с Алисы любопытствующего взора, ответила за него: — Да нет, что Вы, проходите, пожалуйста, — она мельком оглянулась на сына и дочь, одинаково остолбеневших на этом изречении: Вероника переключила внимание на нового человека, а Марк просто знатно прихренел от такого поворота событий, — мы тут как раз чай пили. Ну конечно, догадался парень, мать решила, что стоявшая перед ней — та самая пассия, следы которой она обнаружила сегодня, поэтому посчитала остроумным ходом усадить их за один стол и познакомиться с девушкой сына, ведь тот «совершенно ничего не рассказывает родителям о своей личной жизни». Марк невольно закатил глаза, да так, что ему в голову отдало. Когда же он снова посмотрел на Алису, то обнаружил в ее глазах то же недоумение, что и сегодня ночью, когда она наблюдала за его пробуждением. — Честно говоря, — начала она, глядя исключительно на Марка, — я буквально на секундочку, — она кивнула на пакет, который сжимала пальцами обеих рук. Парень наконец избавился от скованности в движениях, потому что Вероника, будто следуя за флейтистом из Гамельна, подошла к матери, не отрывая при этом взгляда от девушки — она, наверное, испугалась постороннего человека, поэтому поспешила спрятаться в привычном месте — за спиной матери. Однако Алиса, которую привлек этот небольшой и совершенно не торжественный марш девочки от одного взрослого к другому, дружелюбно улыбнулась пожирающему ее глазами ребенку и осторожно, будто боясь нарваться на неодобрение родителя, задвигала пальцами левой руки, продолжая при этом за большой удерживать таинственный пакет. Удивительно, но Ника также кротко отозвалась на приветствие, смущенно помахав ей ручкой. — Подождите на кухне, — как-то уж излишне резко вклинился в этот безмолвный диалог Марк, безапелляционно указав родственницам вглубь квартиры, — я сейчас, — он сделал шаг вперед, освобождая пространство для телодвижений гостий. Мать тут же подтолкнула Никушу в указанном направлении, при этом, как и дочь, не переставая переводить недоуменный, но полный догадок взор с молодого человека на девушку и обратно. Через полминуты они остались наедине — с кухни донесся приглушенный голос матери, велевшей девочке дождаться брата, прежде чем тянуться к сладкому. — В общем, тут твоя майка, — Алиса протянула Марку небольшой бумажный пакет с фирменной эмблемой «ZARA». Парень принял вещь без комментариев. Заглянул внутрь, хотя тут же одернул себя — не подменила же она футболку. Та, к слову, была постирана, выглажена и аккуратно сложенной лежала не на самом дне — под ней явно еще что-то находилось, но Марк подумал, что будет неуместно копаться в пакете сейчас. И без того тишина, повисшая в прихожей, напрягала. Он поднял взгляд, мысленно отмечая, что в данный момент на девице уже другая майка — тоже мужская, видимо, принадлежавшая соседу — а джинсы и кроссовки те же. Лицо у нее было пусть и помятое и немного опухшее, но чистое, без косметики, и румяное — она явно не так давно умывалась. Волосы были расчесаны, разделены естественным пробором и падали на плечи вьющимися от природы светлыми волнами. Поймав его долгий взгляд на своих прядях, Алиса скорым движением, выдававшим ощущаемую ей неловкость, заправила их за уши, порозовевшие на мочках. Но хозяин жилища не понимал, что еще она хочет, поэтому выразительно поднял бровь: — У тебя мой свитер, — напомнила она, но неуютности во взоре не убавилось. — Он еще не высох. Я потом Яну отдам, он тебе передаст, — ровно произнес Марк, качнув головой в довольно абстрактном направлении, но, в общем, в сторону 35 квартиры. Двоякий знак, мол, и на Яна указал, и намекнул шевелить именно туда. — А, вот еще, — внезапно спохватился он, доставая из кармана штанов найденную сестрой резинку. Отдавая, старался не соприкоснуться с кожей девушки, хотя тут же подумал, что это глупо — у нее ведь не лишай. Но даже получив ответ на вопрос о свитшоте и, более того, возвратив резинку, Алиса не торопилась уходить: она смотрела Марку в лицо, будто собираясь с мыслями. — Молодые люди, — раздался с кухни голос матери, — тут чай стынет, так что бегом за стол! — Вот послышались ее приближающиеся шаги: Марк даже нервно дернул головой, выдавая свое опасение касательно того, что к их семейному кругу присоединится девушка. Но неожиданно та быстро вполголоса затараторила: — К слову о чае… Может…сходим как-нибудь, пропустим по стаканчику, — она уставилась на него, выпавшего на секунду из реальности от неожиданности подобного предложения, — в плане чая или кофе, — тут же уточнила она, видимо, подумав, что он может понять ее неверно, учитывая обстоятельства их знакомства. Это было так странно — кто бы мог подумать, что девица, которая несколько часов назад блевала в подставленный им таз, даже допустит мысль о том, чтобы продолжить знакомство с ним. Так неуместно — надо же было подобрать момент, когда у него в доме будет присутствовать мать — спасибо, не догадалась познакомиться с ней. Так некстати — потому что его мама направлялась прямо к ним, а парню нужно было как можно быстрее выпроводить нежданную визитершу, а то, не дай Бог, ему нужно будет прямо тут поить ее чаем. Так что, то ли растерявшись в край, то ли еще почему, но Марк, судорожно закивав, делая шаг к Алисе, бросил ей «ок» и захлопнул дверь.