Соляной столб

Сжала руки под тёмной вуалью… «Отчего ты сегодня бледна?» — Оттого, что я терпкой печалью Напоила его допьяна. Как забуду? Он вышел, шатаясь, Искривился мучительно рот… Я сбежала, перил не касаясь, Я бежала за ним до ворот. Задыхаясь, я крикнула: «Шутка Всё, что было. Уйдешь, я умру.» Улыбнулся спокойно и жутко И сказал мне: «Не стой на ветру». А.Ахматова

      Марк возился в спальне у шкафа, выбирая вещи, какие взять с собой в поездку: несколько трусов — много не надо, ведь большую часть времени все равно в плавательных шортах ходить будет, а если припрет, можно и постирать: одну майку — днем носить, чтоб плечи не сгорели; ветровка — на вечер; простые шорты — менять после моря и сидеть у костра; пара носков — для единственной пары кроссовок, вечно стоявшей в прихожей. Собрав необходимое в кучу, Марк понес ее в гостиную, где на диване лежала спортивная сумка, запихнул в большое отделение сумки, в котором уже лежали бейсболка, плавки, крем от загара, средство от комаров и пантенол.       Послышался щелчок замка, дверь из ванную распахнулась, и оттуда, вытирая кончики волос полотенцем, вышла девушка. Марк тут же направился в сторону освободившейся комнаты — нужно было еще взять щетку с пастой и полотенце. Проходя мимо еще горячей после ванных процедур девушки, он бросил: «С легким паром», — и тут же нырнул за дверь. — Да ты издеваешься, — долетело до него из оставленной щели, — ты все же едешь… — то ли вопрос, то ли констатация факта, — мы вроде договорились еще две недели назад, что ты не будешь принимать участия в этой затее. — Две недели назад, мы договорились, что я все обдумаю, принимая во внимание твою точку зрения, — отозвался парень, сгребая в ладонь тюбик и вынимая двумя свободными пальцами из подставки щетку. — Марк, — выйдя из ванной, парень тут же столкнулся со своей девушкой, стоявшей в дверном проеме, ведущем в гостиную. Когда парень попытался мирно пройти мимо нее, она остановила его, прихватив за предплечье. — Не надо никуда ехать с этим обдолбышем… — Ян, милая, — тут же поправил ее парень, — его зовут Ян, и мы просто съездим на недельку к морю: поплаваем, попрыгаем со скал… — Помниться, ты как-то на часок с ним выбирался пиво попить, — девушка скептически наклонила голову и сложила на груди, завернутой в полотенце, руки, — и чем кончилось? — Марк закатил глаза: «Ну, а что ты хотел? Твой проеб — ее козырь в любом конфликте», — я вас в третьем часу ночи из обезьянника вытаскивала. А сейчас ты собираешься уехать в какую-то задницу мира, где и ловит, наверняка, плохо, в компании совершенно безответственного инфантильного придурка, чтобы попрыгать со скал… Ты понимаешь, что, если что-то случится, тебе вряд ли кто-то сможет помочь? Что этот твой Ян… — Юль, — приостановил девушку Марк, засмеявшись, растягивая губы в нежной улыбке, — я понимаю, что ты волнуешься, и, безусловно, это вполне обоснованно, — его свободная ладонь легла на обнаженное, пахнущее мятным гелем для душа плечо, и большой палец очертил ключицу. — Да, там плохо со связью, да, Ян не самый надежный напарник, а скалы не самое безопасное место, но, — тут же выпалил Марк, когда девушка попыталась его прервать, — мы будем выбираться в город за продуктами, оттуда я смогу свободно с тобой связаться, помимо Яна там будут и другие ребята, так что мы будем приглядывать друг за другом, ну и последнее — едва ли со мной что-то может там случиться, я эти скалы как облупленный знаю, я там каждое лето проводил, когда мелким был.       Юля смотрела прямо ему в глаза, стремясь то ли уловить какой-то подвох, то ли транслировать ему в голову мысль не ехать. В ее взгляде все еще читалось яростное недовольство, но то было объяснимо: она не одобряла присутствия Яна в кругу близких друзей Марка, он ей в принципе не нравился, несмотря на то, что познакомилась она с нынешним своим парнем именно на его тусовке. Юля справедливо считала его лоботрясом и тунеядцем, откровенно фыркала на любую его затею и стремилась избавить себя от его общества, если волею судьбы оказывалась в компании Яна. Стоит отметить, что последний был прекрасно осведомлен о пренебрежительном отношении к собственной персоне девушки друга, однако не стремился никак исправить положения вещей, по-своему, его даже веселила сложившаяся ситуация, и он никогда не применял возможностью вызвать Юлин гнев. Так, например, заметив на одной из вечеринок, как парочка обнималась и смеялась на одном из диванов, он тут же плюхнулся рядом с ними, при падении немного обрызгав пивом майку девушки. Она тогда послала в него такой красноречивый взгляд, что он даже извинился, но, быстро придя в себя, тут же расплылся в привычной лисьей или, как называла ее Юля, «сучьей» усмешке. А когда девушка встала и направилась в уборную, чтобы оглядеть масштаб ущерба, Ян проговорил громко, чтоб за гулом музыки до нее долетело: «Хорошая она у тебя. Смотри, украду».       Марк на эту «холодную войну» смотрел сквозь пальцы, прекрасно понимая, чего ради Ян подкалывает Юлю, как пятиклассник, и что последняя ни за что не станет отвечать ему тем же — больно хороша для этого, прав парень. Она считала, что Ян просто не отпускает Марка, пригвоздив его к себе, однако правда была в том, что ее парень и сам не хотел избавлять себя от общества соседа (уже бывшего). Их слишком много связывало, чтобы так просто отказаться от всего. Да, иногда Марку действительно казалось, что это плохая связь, отравляющая его, что без Яна он был бы трезвее во всех смыслах этого слова, собраннее, а, следовательно, добился бы большего. Но в то же время, парень понимал, что именно этот друг знает его, как никто другой, что ему он может рассказать, что угодно, и не напороться на суровый взгляд, наоборот, его встретит искрящийся, лукавый взор, который сделает все проще и веселее. Марк знал, что Ян — его личный сорт легкого наркотика: в его присутствии становилось легче, можно было абсолютно расслабиться, нести такую ахинею, за которую можно вычеркнуть говорящего из вида Человек разумный. Ян понимал его в настоящем, знал его прошлое и был непременной составляющей его будущего.       А еще он был мостиком к Алисе. Но этого Марк не признавал даже мысленно в самом диком угаре. — Ладно, какие ребята? — Глядя в область шеи парня, поинтересовалась девушка.       «Ссанина», — подумал Марк, мысленно вырывая себе язык. — Ну, друг Яна с универа Денис, его девушка, — внимательно отслеживая реакцию Юли, начал ответчик, — Алена, кажется. Ее подруга Дина, с которой Ян сейчас шашни крутит… Вроде все.       Марк просто молился, чтобы Юля не стала задавать лишних вопросов, иначе он бы посыпался, потому что кому-кому, а ей он врать с легкостью не мог, хоть и был в этом виртуознейших маэстро. Не так чтобы сейчас он наврал с три короба, но не договорил однозначно прилично.       Дело в том, что Дина даже не была знакома с Аленой, и Ян, да, состоял в отношениях с ней, но эти отношения едва ли можно назвать «шашнями» в привычном смысле этого слова, да и было это больше года назад, еще до появления Юли в жизни обоих парней. С описанной же компанией девушка была скорее связана через Алису, которая тоже должна была ехать к морю с ребятами. Только, как написал Ян, добиралась она из Питера как раз с Диной. С оставшимися, согласно плану, девочки должны были бы пересечься в Ростове-на-Дону, где ребята условились заночевать. Так что, вероятнее всего, они уже находились в пути. Марк так и не понял, как работала вся эта схема, поэтому предоставил решение всех логистических вопросов лично Яну, сам оставаясь лишь одним из участников группы, а не ее администратором. Тем более лишний раз осведомляться о передвижениях Алисы, да и в принципе новостях о ней у него желания не было. Хватило и того, что главным фактором, повлиявшим на положительное решение Марка в отношении поездки, стала строчка сообщения в ВК от Яна «кстати, Лиса поедет». Еще до того, как на экране друга отобразился факт прочтения, Марк знал, что обречен оказаться в его машине, едущим «к морю», на деле же к девушке.       Марк не хотел упоминать при Юле об Алисе. Пускай первая толком и не знала ничего о прошлой связи своего парня со второй, да и то, «связь» — слишком громко для того, что между ними было, но тема эта была неприятна для обоих.       Марка гложило именно то, что он не знал, как окрестить те отношения, которые были у него с Алисой. Официальная версия для самого себя: взаимный интерес, подогреваемый внешними факторами, однако угасший, так ничем и не закончившись с переездом девушки в Санкт-Петербург. То же, что оставалось вне формальной позиции, парень предпочитал не тревожить, потому что эти рассуждения грозили ввергнуть его в пучину кромешного пиздеца, который точно не нужен был ни ему, ни окружающим. Да, иногда Марк все-таки срывался и пытался разобраться в том, что чувствовал к девушке: просматривал ее соцсети (да, ID ее аккаунтов были сохранены у него в заметках), читал твиты, посвященные каким-то локальным или литературным мемам, которые Марк все равно не понимал. Когда же часть мозга, ответственная за принятие рациональных решений, напоминала ему, что они не то что не «друзья» ВКонтакте, а даже не подписаны друг на друга в Инсте, Марк останавливался: быстро закрывал все вкладки, откладывал телефон и шел в противоположную от него сторону, а в голове у него набатом било «ССАНИНА-ССАНИНА-ССАНИНА».       Наверное, парень просто опасался, как бы его проницательная девушка не уловила тени той тайны, которую Марк хранил, поэтому предпочитал лишний раз не употреблять имя Алисы, когда говорил о своих планах или рассказывал какую-либо историю, произошедшую в течение года до его знакомства с Юлей. Вот только в его тактике существовал один довольно значительный изъян по имени «Ян». Он, как последний гондон (о чем Марк незамедлительно сообщал ему взглядом, когда понимал, что попался в капкан), зная о тех «непонятках», которые произошли между Марком и Алисой, будто специально (а вероятнее всего, действительно специально в качестве небольшое мести за былое) поворачивал каждую из историй в эту степь. Да, Марк понимал, что друг так только развлекается, что ему просто доставляет небывалое удовольствие наблюдать за тем, как парень пытается сойти с проложенных рельс, но легче от этого не становилось. Чаще всего Ян поступал следующим образом: в продолжение разговора в компании, поднимал какую-то тему, которую все тут же бросались обсуждать, а потом так, будто между делом, вбрасывал «а помнишь, тогда еще Алиса у нас тусовалась…» и продолжал, наблюдая за тем, как кровь оставляет лицо друга. Апофеоз его веселья приходился на момент, когда Марк должен был что-то ответить, притом сделать это с максимально невозмутимой интонацией, будто на произнесенное имя его не триггерило, не возвращало на время назад, а перед глазами не появлялся девичий образ, который он стремился вытравить из своей памяти.       Не удивительно, что после пары таких «шуток» Юля заинтересовалась Алисиной персоной: в первый раз она в лоб, буквально после окончания вымученного рассказа парня спросила, «что за Алиса», но тогда вымотанный и раздраженный выходкой Яна Марк немного грубо отрезал: «Никто». Естественно, Юля, будучи нормальной девушкой, чей парень так среагировал на вопрос о другой, решила разузнать о последней. Стоит отдать ей должное, сперва она снова попытала счастье выведать все у самого Марка — а может это был шанс рассказать все самому — в любом случае, парень проебался, что-то промямлив про «старую знакомую». Тогда девушка обратилась к окружению парня — спрашивала в основном тех, кого чаще всего видела на тусовках.       На самом деле, едва ли кто-то из этих ребят имел хоть маломальское представление о том, что на самом происходило в то время, когда Алиса присутствовала в жизнь Марка, раз он сам не мог дать определения этим отношениям. Да и никто из «трио фигурантов дела» не распространялся об этом, что, конечно же, способствовало расползанию всяческих небылиц и конспирологических теорий: кто-то что-то где-то видел краем глаза или слышал обрывок фразы, сделал свой вывод, рассказал другим, те в свою очередь что-то недопоняли или поняли, как хотели, и так далее — стандартная игра в испорченный телефон. Зато рассказывали все всё, что знали или нет, с огромным удовольствием, поэтому неудивительно, что до Юли дошли какие-то дикие, трешовые истории, слабо напоминающие не то что правду, а хотя бы просто здравый смысл. Однако в скором времени девушка поняла, что ответы, которые ей воспроизводят «свидетели» хоть и тянут больше на сюжеты для «Пусть говорят» с характерными заголовками типа «девушка, имеющая алкогольную зависимость, состояла в интимных отношениях с двумя молодыми людьми одновременно с их же одобрения» (да-да, именно тем голосом), но в своей основе имеют реальный факт. Например, подруга, которая привела Юлю в эту компанию и, по сути, свела с Марком, узнала от своего парня, которого год назад ввел в круг тусовки его друг, который учился с Яном в одном ВУЗе и от его тогдашней подружки, не раз общавшейся с самой Алисой, «знавший все», говорила, что именно Алиса способствовала сближению парней, которые до нее были не более чем соседями, что она «довольно тесно» общалась с обоими, одно время даже жила у Яна, хотя большую часть времени проводила в квартире напротив, что Марк явно неровно к ней дышал, хотя непонятно, было ли у них что-нибудь, но, кажется, кто-то видел, как они целовались на одной из вечеринок, притом так душевно и упоенно, взасос, а потом она уехала в Питер. Такая вот каша была на руках у Юли, когда она, отчаявшись, видимо, в край, обратилась с вопросом (из-за частоты произнесения которого у нее на языке уже мозоль образовалась) к Яну.       Парень напрягся уже на этапе, когда она махнула ему рукой, приветствуя и привлекая к себе внимание. Еще больше стало не по себе, когда она, держа в руках две бутылки, направилась к нему. Ян понял, что будет прям больно, когда она протянула одно пиво и бросила впервые в жизни «Привет» — он тогда, растерявшись, даже не отозвался, тупо уставившись на нее. Но затем до него тихонечко начало доходить: — Юленька, не юли, — защитная реакция сработала автоматически, чему парень был несказанно рад, — что тебе нужно?       Юля молча проглотила фамильярный тон, ненавистную «Юленьку», которой Ян кликал ее с первого дня знакомства, «остроумную» игру слов и сучью ухмылочку. — Хочу, чтоб ты мне кое-что рассказал…       Он понял моментально — девушка это прочитала по лицу, пронзенному неуловимой судорогой, по глазам, сузившимся буквально на миллисекунду, по сверкнувшему настороженному взгляду, тут же опустившемуся на горлышко бутылки, по ноздрям, расширившимся, вбирая больше воздуха.       Юля тогда как никогда до этого остро ощутила какую-то неописуемую опасность, хорошо знакомую женщинам. Опасность, которую влечет за собой призрак другой: Алисы не было в комнате, в городе, ее имя еще даже не было произнесено, но одна только мысль о ней отчего-то заставляла осечься и взглянуть на Марка, спорившего с кем-то по телефону, яростно жестикулируя. Тот, как назло, будто почувствовав на себе чей-то взор, чуть приостановился, ища в толпе источник, а столкнувшись взглядом с девушкой и заметив рядом с ней напряженного друга, будто забыл о трубке. — Если ты на счет Алисы, то забей, — с наигранной беззаботностью, противоречившей стали в глазах обычно веселого парня, произнес Ян, — это мой тупой юмор… — Теперь ты не юли, — прервала его девушка, заметив, что Марк убирает телефон в карман и направляется к ним, — что у них с Марком? — Ничего, — бросил Ян, явно немного расслабившись: ободряли легкость вопроса, при ответе на который не пришлось врать, и скорое приближение друга, который должен был разбавить этот диалог. — А было?..       Ян в мгновение снова ощетинился, что для Юли уже являлось вполне однозначным ответом, однако она все же хотела услышать что-нибудь вслух. Стало даже интересно, как парень планирует выкручиваться и спасать друга. — А какая тебе нахуй разница? Было, не было, какое это сейчас имеет значение? — Грубо. И совершенно не по-джентельменски, без привычного растягивания звуков и гадливой улыбочки. Юле даже не по себе стало на секунду — так Ян переменился, будто его спросили о чем-то глубоко личном. — Что ты до меня доебалась? Вон, парня своего допрашивай.       Юля ненавидела, когда при ней выражались, притом таким образом и не единожды, поэтому она собиралась парировать и послать придурка куда подальше — с ней он не имел никакого права разговаривать в таком тоне, она ему не подружка, хотя, кажется, даже с ними он как-то более тщательно подбирал выражения. Видимо, ему настолько была неприятна эта тема, что он даже язык перестал контролировать. Но только девушка открыла рот, чтобы высказать все, что думает об этом кретине, как на ее плечо легла теплая ладонь и сжала, успокаивая. — Полегче, товарищи, — не без легкой тревоги поинтересовался подошедший Марк, — между вами воздух резать можно, — он волновался, Юля чувствовала это, вот только причину определить не могла: то ли его действительно беспокоила ссора между ней и другом, то ли он переживал о причине этой ссоры — разговоре, точнее говоря, его теме.       Они тогда все разошлись мирно, Ян даже бросил что-то типа «Прости, перегнул», но он в тот момент был сильно поддатый, так что в глазах девушки не выиграл ни одного очка. Марк же весь вечер был нервным и дерганным, а при ответе на закономерный вопрос о причине такого состояния сослался на неприятный разговор с работодателем, от которого, как выяснилось, его оторвал разгорающийся конфликт между девушкой и другом.       «Ну да, ну да, — подумала тогда Юля, уязвленная поведением парней, — за отношения ты наши распереживался… Два пиздабола».       В таком настроении, точнее с его отсутствием, пара вернулась домой. Марк пытался вести себя как ни в чем не бывало, чем бесил девушку еще больше, но она молчала. Но молчала, как это умеют, пожалуй, только женщины — крайне красноречиво. Так что Марк не выдержал и, расстелив постель, спросил: — Что случилось? — Все хорошо, — монотонно отозвалась Юля, сев на край кровати спиной к парню, и начала вынимать невидимки из пучка.       «Ссанина».       Марк никак не прокомментировал ни реплику, ни тон, ни неестественно прямую спину, обращенную к нему, — лишь глубоко вздохнул… Выдох совпал с выдергиванием из волос очередной шпильки, которая, словно чека в гранате, отделившись от «тела», спровоцировала настоящий взрыв.       Резко повернувшись, Юля посмотрела парню в глаза, в которых отражалась готовность обороняться — Марк не собирался беспрекословно выслушивать претензии, каковы бы они ни были, потому что не считал себя виноватым в чем-либо. Он не сделал ничего, что оскорбляло бы достоинство девушки. Да, иногда он думал, о чем не следовало, но, во-первых, мысли не возможно контролировать, во-вторых, доказать факт наличия «предательских дум» нельзя, а в-третьих, «мыслепретупление» — это из другой оперы, точнее говоря, романа-антиутопии.       Тогда они впервые поругались так, что Юля хотела уйти, а Марк не противился этому решению. Девушка начала с более глобального — сокрытия Марком некоторых фактов из жизни — и от этого перешла конкретно к персоне Алисы. Главным ее аргументом было то, что если бы «там» все было «чисто», парень рассказал бы все, а не доводил до того, что она обращаюсь к его (цитата) «дружку-сутенеру». Слово за слово и они начали припоминать друг другу всякие мелочи, о которых едва ли следовало помнить, но они кололи друг друга этими мелкими иголками, и чем больше оставалось «ссадин», тем более распалялись спорщики — Марк все повышал и повышал голос, начиная срываться на откровенный рев, снял всякий контроль с рук, так что те, как будто произвольно, дергались в воздухе из стороны в сторону, Юля в свою очередь пару раз швырнула в парня чем-то хрупким, так что к голосам добавился звон «посуды». Девушку прямо-таки трясло от бешенства, потому что на все ее упреки Марк в других формулировках, но по сути отвечал, как и Ян: «А какая тебе нахуй разница? Было, не было, какое это сейчас имеет значение? Что ты до меня доебалась?..» Из-за этого девушка в целом была в таком состоянии, что кричала, уже не слыша саму себя, отчего ей на миг даже стало страшно, и она, будто посмотрев на них с Марком со стороны, пришла в ужас. Парень, уловив момент тишины, также посмотрел на девушку: на съехавшую на плечо домашнюю майку, побелевшие костяшки пальцев, вцепившихся в локоть противоположной руки, покрытое красными пятнами гнева лицо, мокрые глаза, распавшийся пучок, из которого вывалилось несколько локонов.       Марк угрюмо сжал губы, малодушно отказываясь признавать собственную роль в доведении девушки до истеричного состояния. Та же, зажмурившись, отвернулась, пытаясь удержать всхлип, но парень видел, как задрожали ее плечи, отчего во рту появился какой-то привкус уксуса, который выжигал полость: было гадко от самого себя, от того, что собственная гордыня застлала ему глаза и заставила орать, как безумца, на дорогую ему женщину, что он практически сознательно уничтожал настоящее и потенциальное будущее, стремясь защитить какие-то воспоминания, цена которым, на деле, была грош. — Прости, — прошептал он, делая шаг к Юле, дернувшейся, словно ударенная током, от этого слова, — прости…       Его руки легли на ее трусившие плечи, заскользили по ткани к локтям, сомкнулись на переплетении рук, погладив кожу. Все его тело прижалось к ее, будто стремясь перенять тупую боль, которую сам парень и причинил. Губами коснулся затылка. Зарылся носом в разоренное гнездо волос. Дунул за ушко, поцеловав в ямочку под ним. Она, сперва засуетившись в его объятиях, чуть выгнулась, когда кончик языка прочертил дорожку вдоль шеи, и теплое дыхание опалило ключицу. Откинув голову назад, на плечо парня, девушка отдалась его нежности: извиняющимся невинным поцелуям, чутким касаниям, ласковым поглаживаниям, — это казалось неправильным, таять, как воск через минуту после того, что произошло, но отказать себе в этом было еще более неправильно. Юля решила, что, если Марк и может загладить свою вину, то подобные манипуляции — первый и истинно верный шаг к примирению.       «После того, как успокоимся, — думала она, пока ладони Марка хозяйничали в районе ее живота: пальцы одной скользили по кромке спальных шорт, фаланги же второй очерчивали ребра, медленно, но верно приближаясь к рвано вздымающейся груди, — попробуем еще раз все обсудить, но на этот раз… — мысли путались, сбиваемые выделяющимися гормонами, так что девушка не могла нормально сконцентрироваться, переключая внимание то на сиплое дыхание на своей шее, то на два пальца, теребивших под майкой ее сосок, то на ладонь, скользящую по внутренней стороне ее инстинктивно раскрывшихся бедер, будто случайно иногда дотрагиваясь через белье до клитора, — на этот раз нормально, — с ее губ слетел стон, выдававший ее с головой, хотя будто Марк и сам не знал — что-что, а заводить как следует он умел, — поговорим нормально… — девичьи пальцы впились в кожу боковых мышц спины парня, когда он, все еще полностью одетый, но возбужденный до предела, подался бедрами вперед, имитируя акт проникновения, а его пальцы наконец проникли под ткань трусов.       Они застонали в унисон, позабыв обо всем, кроме друг друга.       В тот раз, как можно видеть, все закончилось хорошо, даже более чем: есть, конечно, в сексе после ссоры свой шарм, — вот только «топор войны» пусть и был зарыт, но все еще существовал, хотя после примирения и парень, и, что удивительнее всего, девушка не поднимали больной темы вновь. Марка сперва это даже насторожило, однако он решил не проявлять инициативу и не нарываться, действуя по принципу «захочет — спросит», аргументируя эту позицию тем, что «не ему это было надо». Затишьем он воспользовался, чтобы тщательно продумать потенциальный ответ, который, как он надеялся, ему вообще не понадобится, — просто для страховки.       План допроса он представлял себе следующим: кто такая Алиса? в каких вы состояли с ней отношениях? что между вами сейчас? — ну или вариации этих вопросов. Таким образом, стратегию ответа Марк составил такую: мирно, без эмоций, не односложно, но и без лишних подробностей постепенно отвечать на вопросы.       Первый, пожалуй, самый легкий, потому что в ответе на него представали исключительно голые факты, не требующие пояснений: Алиса — подруга детства Яна, с которой Марк, по сути, был вынужден завести знакомство, когда после одного из кутежей тогдашний сосед не смог договориться с мусорами и поехал в отделение, сбагрив свою подружку на парня, курившего на лестничной площадке. Да, в этой ситуации последний представал то ли как половая тряпка, то ли как добрый самаритянин, но это была чистейшая правда, хоть и выглядящая более чем сомнительно. А вот ответ на второй вопрос требовал вскрытия личного ящика Пандоры Марка, о котором парень стремился забыть, завалив всяким «мысленным хламом», однако, как ни старался, помнил о наличии этой адовой коробки постоянно. Поэтому Марк предпочел воспроизвести в ответ только то, в чем был абсолютно уверен: Алиса — девушка, случайное знакомство с которой обернулось для Марка «интересным опытом». Но проблема состояла в том, что стоило парню даже мысленно произнести этот тезис, как ему чуть плохело, потому что перед глазами тут же всплывали ненужные воспоминания: шесть вечера, декабрь, характерный мрак, разбавляемый светом фонарей, собственные пальцы, краснющие от холода, но продолжающие сжимать бумажный стаканчик с остывшим чаем, голос, кажется, чем-то возмущенный, припорошенная снегом шапка с помпоном, обрывок фразы: «Нет, ну попробуй: опытом, опытом, опытом, — тупое слово, объективно». Да, Алису вымораживала словоформа «опытом». Еще ее бесили точилки, поэтому она пользовалась резаком для заточки карандашей, их она предпочитала ручкам и маркерам, потому что те были легче и удобнее в применении и допускали возможность исправления ошибки. В этом была вся Алиса: легкая, простая, ошибающаяся, но не считающая это чем-то зазорным и неисправимым.       «Тогда что же ты уехала? — Невольно спрашивал из раза в раз Марк, позволяя себе удовольствие воскресить в памяти такие мелочи, делающие человека живым. — Ты меня слушаешь вообще?.. — Марка будто головой в воду окунули, выдернув из «ноланского» Лимба.       Парень сфокусировал взор на лице собеседницы, судорожно пытаясь вспомнить, то есть угадать, что из речи девушки он пропустил. Судя по ее недовольному выражению лица, говорила она приличное количество времени и, вероятнее всего, все пыталась убедить парня отказаться от предложения Яна. — Или ты уже ментально вдыхаешь соленый воздух?       Марк не то что не помнил, чтобы Юля что-то говорила, — он в принципе будто вылетел из реальности, чувствуя себя сейчас проснувшимся после дневного сна, когда в первую очередь пытаешься понять, какой на дворе век. Парень искренне несколько удивился, обнаружив у себя в руке зубную щетку и тюбик пасты, однако именно благодаря этой находке вспомнил, что делал до того, как заблудился в собственных чертогах разума. — Я все прослушал, прости, — честно признался он, делая неловкий шаг к дивану, — немного задумался… — То есть я тут десять минут просто воздух сотрясала… Прекрасно, — Юля всплеснула руками и помотала головой, не веря произошедшему. — Просто блестяще… — Она была в гневе. — А знаешь что? — Марк бросил в сумку мелкие вещи и обернулся, готовый получать словесные люли. — Езжай куда хочешь и с кем хочешь… — Она шикнула на парня, когда он попытался вставить слово. — Только знай, что я уйду, если ты сейчас уедешь, — она заявляла это на полном серьезе, а в глазах горела такая решительность, что у Марка внутри все похолодело.       Он смотрел на нее — внешне такую уязвимую: прикрытую одним полотенцем, босоногую, с разметавшимися по плечам влажными волосами, — и думал: красивая, яростная, воинствующая валькирия. Но отчего-то этот взгляд, надменный и будто говорящий «ты мой», этот вызов, ультиматум, попытка манипулировать им так взбесили Марка, что он, даже не успев толком обдумать выпад, выпалил: — Сейчас я не уеду, — он с затаенным упоением наблюдал, какое воздействие эта фраза возымела на девушку: она, до того напряженная, словно струна, оборвалась, обессиленно выдохнув, опуская глаза, после чего подошла к Марку и обняла его за шею, опалив жарким дыханием линию подбородка и оставив легкий трогательный поцелуй, от которого парень чуть не поплыл, но нашел в себе силы выстоять и прошептать, — Ян заедет через минут пятнадцать.       Поступил ли он как последняя сука? Поступил. Но почему-то ему сделалось так хорошо, когда его взгляд — жесткий, безжалостный — столкнулся с ее, еще не понявшим, еще озаряющим все нежностью и любовью. Он, как волк, приласкавший овечку, чтобы потом перегрызть ей глотку, как покупатель-вандал, приобретший шедевр, чтобы исполосовать его на глазах у создателя. Осознание постепенно накрывало девушку с головой: неверие в услышанное, «ты ведь пошутил?», мольба, чтоб это действительно было шуткой, воспроизведение слов в памяти еще раз, ярость — первобытная ярость, закипающая в глазах: учащение дыхания, сжатие губ, частое моргание, неконтролируемая волна ненависти…       Щеку Марка обожгло так, что он охнул, рефлекторно приложив ладонь к ушибленному месту, но Юля не планировала останавливаться, она принялась толкать его в грудь и плечи, будто стремясь свалить с ног. Однако ее истеричные хилые удары едва ли могли нанести парню ощутимый вред, поэтому он, скоро оклемавшись, перехватил ее запястья, зафиксировав их на уровне своего солнечного сплетения, и рявкнул прямо девушке в лицо, чтобы она успокоилась.       На удивление это произвело желаемый эффект, и Юля сперва замерла, уперев злобный взор в место соприкосновения их рук, а затем, рванувшись, выдернула руки из хватки. Она села на диван рядом с сумкой и насупилась, потирая след от пальцев парня — ничего криминального, лишь бледный отпечаток. Марк же остался стоять рядом, возвышаясь над ссутулившейся фигурой.       Оба молчали. — Тебе что так весело меня мучить? — наконец прошептала Юля, откидываясь на спинку и поднимая опустошенный взор на парня.       Марк отвел взор, опустив его в пол — стало стыдно за этот предательский поступок — по ротовой полости растеклась горечь, от которой можно было избавиться лишь взвыв. «Ссанина, — ему захотелось себя ударить, — какой же ты обмудок. Молодец, не дал собой управлять, отстоял свое право поехать побухать с друзьями и увидеть ту, что сбежала от тебя в другой город. Браво. Довел девушку до слез — получил по щам. Справедливая, но слишком мелкая плата, дружок». — Может быть, — отозвался он, неосознанно кивнув головой, — ты оттого-то именно меня и любишь: радости забываются, а печали никогда, — он посмотрел в ее лицо, бледное, с растертыми глазами, розовым носом, и, как не странно, усталой полуулыбкой. — Пошлость. Звенящая пошлость! — Марк не смог сдержать ответной улыбки, поняв, что Юля его разоблачила. — Печорин из тебя, как из меня Вера, слава Богу, — она протянула ему руку, приглашая сесть рядом, но Марк хоть и отозвался, сел не на диван, а прямо перед девушкой на корточки. — Хотя я, наверное, так же люблю тебя, как она его.       Марк поднял на нее глаза, чтобы убедиться, действительно ли Юля произнесла это. Убедился — взгляд был ровно такой же, когда она решила, что он никуда не едет — пронзительный, преданный и ласковый. Захотелось снова себя ударить, потому что она ждала ответа, а он молчал. И чем дольше он молчал, тем сильнее хотелось себе всечь. Повисла кошмарная тишина, оказаться в которой не приведи Боже никому. В голове Марка будто сидела легендарная обезьяна с тарелками, из-за чего он не мог сформулировать ни одного уместного ответа, хотя какая еще фраза, кроме «я тоже тебя люблю», тут может считаться «уместной». Так что может даже лучше, что Марк отмолчался, а то сказал бы еще что-нибудь из разряда «спасибо» или «будь здорова» и снова получил бы по лицу, но на этот раз кулаком.       «Господи, пожалуйста, землетрясение, извержение вулкана, смерч, что угодно», — взмолился Марк, сжав пальцы Юли в своих.       Парень не надеялся на милость высших сил после всего, что сделал только за сегодня — а на часах не было и двенадцати: только за последние пять минут ему полагался личный котел в аду. Однако, видимо, кто-то сверху все же сжалился над его «исстрадавшейся душой», послав спасение в лице Яна, который поспешил известить о своем приезде всеми возможными способами: под окнами послышался продолжительный гул клаксона, а мобильный панически завибрировал в заднем кармане.       Марк опустил голову в Юлины колени, неслышно облегченно выдыхая в них. Телефон разрывался, звук с улицы разбудил соседскую собаку, так что та залилась диким лаем, а Марк сидел вот так, словно блудный сын на холсте Рембрандта, и не слышал ничего этого.       Однако, переведя дух, он уже через секунду оживился, придя в себя. Чмокнув Юлю в бедро, он встал, подхватил сумку и, закинув ее на плечо, пошел в коридор. Обулся и, так ничего и не сказав девушке напоследок, вышел из квартиры. В подъезде уже ответил на входящий и, услышав знакомый, практически родной голос: «Ублюдок, мать твою, а ну, иди сюда…» ощутил, как все напряжение испаряется — как после косячка, стало легко и свободно, а все произошедшее перестало иметь какое-либо значение.       Выйдя из подъезда, Марк пружинящей походкой направился к стоящему напротив внедорожнику, из открытой двери которого высунулась фигура Яна. Парень не без садистского удовольствия смотрел куда-то вверх, в окна четвертого и пятого этажей, махал рукой и кричал: — Анатоль Василич! Анатоль Василич! — Нарвешься, он тебя прям из окна из двустволки снимет, — предупредил друга подошедший Марк.       Ян, не переставая лыбиться — ему явно было радостно вернуться в «родной двор» — перевел взор на друга: — Это что за боевой раскрас племени Апачи? — Хлопнув парня по плечу в знак приветствия, поинтересовался он, кивнув на щеку, ощутившую на себе всю тяжесть руки обиженной женщины. — С боем прорывался к своим, — отшутился Марк, однако друг, естественно, понял все и без слов, молча возведя взгляд на окна 33 квартиры, в одном из которых как раз стояла Юля, наблюдая за воссоединением дуэта, — Юленька! — Салютовал девушке Ян, расцветая своей традиционной усмешкой.       Девушка приветствие не оценила, в ответ вскинув бровь и продемонстрировав средний палец, на что Ян послал ей воздушный поцелуй, после чего занял водительское место.       Марк, отправив сумку в багажник, втиснув ее между двумя палатками и спальными мешками, уселся рядом с другом. На заднем сидении расположились Денис, с которым Марк обменялся рукопожатием, и Алена, дремавшая, примостив голову на коленях парня, но выдернутая из сна эффектным выходом Яна. Марк и сам с трудом подавил зевок, только сейчас осознав, как вымотался за это утро. — Можешь подремать, только сильно не увлекайся, а то в ночь уйдешь, — предупредил Ян, подключая навигатор, — ночь промаешься, утром плохо будет, а ты нам свежим нужен, — говорил он, выруливая со двора на Озёрную, — помнишь ведь, что ты у нас на завтра проводником нанят? — обратился парень к другу, глянув на него вполоборота. — Эй, Сусанин…       Но Марк не слышал: склонив голову на плечо, он отрубился.