«Два самых важных дня в твоей жизни:
день, когда ты появился на свет,
и день, когда понял, зачем»
Марк Твен
— Электрическая активность головного мозга фиксируется одинаковой частотой волн, — вдохновлённо вещает Намджун, стоя за высокой кафедрой перед учёным советом университета, — однако, — он удерживает себя от порыва поднять указательный палец для подкрепления своих слов, вместо этого с помощью лазерной указки привлекая внимание аудитории на изображение позади себя, — для каждого человека одна и та же деятельность имеет разное значение ровно так же, как и занимает разные места в привычном распорядке дня, что означает изменения на привычном графике активности, — он указывает по очереди на показания бета-ритмов при просмотре одного и того же кинофильма с разницей в том, что один человек увлекается продукцией данного жанра — боевиками — а другому она совершенно безразлична. — Как мы видим, ритмы активности у испытуемого «А» более ярко выражены, чем у испытуемого «Б», но при этом у обоих они находятся в одной частоте. Это не про «подобное, притягивающееся к подобному», это про направленность реакции. На какое-то время аудитория наполняется тишиной, кто-то в зале неловко кашляет в кулак. Когда была объявлена конференция о текущем состоянии выпускных проектов студентов, Намджун был взволнован: у него полностью готова теоретическая часть, но на практике он и его помощники не сильно продвинулись. Донхёк берёт на себя большую часть работы над прототипом, но ему также нужно работать и над своим проектом, а второкурсникам попросту не хватает знаний и опыта для активного включения. Несмотря на это, Намджун настроен оптимистично — прошёл всего месяц с тех пор, как ему был предоставлен доступ в лабораторию. — Полагаете, вы успеете? — Профессор откидывается на спинку кресла. Конференция завершилась тем, что Намджуна всячески пытались зажать для ответов на вопросы перед камерами, но он знал, что конкретно его работой интересоваться не будут, а говорить об отце хотелось меньше всего. Так что он выбрал меньшее, на его взгляд, из двух зол. И ошибся. — Успеем, — Намджун вздёргивает подбородок. Если он и вынес что-то из общения с профессором Чхве, то это определённо умение постоять за себя, иначе с преподавателем нельзя. Тот хмыкает, и непонятно, то ли он поощряет подобное поведение, то ли осуждает, то ли делает для себя какие-то выводы. — Всего два месяца, а прототип у вас пока только на бумаге, — профессор прячется за заметками и довольно покачивается в кресле, предвосхищая победу в установленном со студентом пари. — Хорошо, буду наблюдать за Вами, студент Ким. Как и каждый раз, встреча с преподавателем выжимает из Намджуна все соки. Сегодня он возвращается в общежитие, где соседи встречают его, сидя на полу в окружении чертежей. — Вот! — гордо восклицает Хён, протягивая Намджуну стопку полупрозрачных листов. Он пролистывает заметки парней: на каждом листе изображено по одному слою будущего чипа. Само по себе устройство выглядит, как небольшой паук, который лапками должен цепляться за позвонок в задней части шеи, так он сам представлял «SSS», как только впервые о нём задумался. Наружу, прямо над кожей, выглядывает круглая лампочка — индикатор. — Знаю, это примитивно, — Чанмин неловко чешет в затылке, пряча взгляд, — но на большее нам не хватит времени. Сам Намджун хотел сделать что-то, что сигнализировало бы о приближении «родственной души», спрятанным внутрь, как звуковой сигнал или синхронизация до уровня чтения мыслей. Лампочка выглядит забавно на фоне задумки, к тому же, чип должен находиться позади, поэтому увидеть такой сигнал будет сложно. Но он улыбается соседям, их измученным от кропотливой работы лицам. Эти парни ничего ему не должны, чёрт, он им даже не платит. — Спасибо, — искренне говорит Намджун, его руки на плечах Чанмина и Хёна, и напряжение уходит из второкурсников, когда они встречают его одобрение. Это то, что делает проект живым, думает Намджун. Он забирается на свой второй этаж, разваливается на спине, удобно подложив под затылок подушку. Его глаза открыты, изучают потолок, но мысли далеко-далеко. Вместо потолка над Намджуном — недостигаемые крыши небоскребов, блики стеклянных стен, заменяющие настоящее солнце, и он внизу вроде бы крошечный, но значимый. Тот, кто может коснуться неба, едва подняв руку. Тот, кто строит лестницы к облакам, тот, кто делает их доступными. На следующий день он над световым столом складывает листы друг на друга, а Донхёк задумчиво бубнит, черкая в блокноте огрызком карандаша. — Это, конечно, хорошо, но… Работа становится вторым дыханием Намджуна, холодная лаборатория с гудящими лампами, растянутыми по периметру потолка — его телом. Он призраком летает по помещению от стола к столу, лаборанты следуют за ним по пятам, по очереди открывая доступ своими личными ключ-картами. Они ещё не понимают, что становятся свидетелями настоящего прорыва, им невдомёк, что на их глазах творится история. Каждый раз, когда в лаборатории появляется Донхёк, он разгоняет их, сонных мух, и они радостно жужжат в сторону лаборантской, поближе к кофемашине и подальше от чокнутых фанатиков, какими за глаза называют фактически поселившихся в их обители студентов. В обеденный перерыв второкурсники приносят еду из кафетерия, Намджун редко прикасается к ней, они приносят на хвосте новости, говорят, весь факультет только и занят, что обсуждениями их проекта, Намджун редко их слушает. В его голове гул, числа, чертежи. Он просыпается только при упоминании отца. — Повтори, — сухо просит, полубоком поворачиваясь к безрадостному Хёну. — А… — теряется сосед. Он откашливается и произносит, — репортаж о конференции, там почти всё о тебе и… Ким Чувон добился недостижимых успехов ещё в студенческие годы, его дипломная работа об искусственном восстановлении утраченных в результате внешних травм нейронных связей получила в сообществе широкий отклик, и с тех пор жизнь Чувона была посвящена превращению его идеи в реальность. Ни брак, ни рождение сына не мешали ему на пути становления легендой, он умело жонглировал ролями заботливого мужа, строгого и мудрого отца-наставника и гения. Свою кандидатскую он писал, казалось, половину сознательной жизни, успевая при этом зарабатывать хорошие деньги для семьи и её будущего благополучия проведением тончайших хирургических вмешательств в центральную нервную систему, чем и стал в итоге действительно знаменит. Ему пророчили получение нескольких докторских степеней, однако Чувон оставался верен себе и своей единственной музе. Он думал, если ему не удастся воплотить этот замысел, его сын, Намджун, сделает это за него. Теперь же научное сообщество негодует — со дня смерти Ким Чувона Намджун не дал прессе и намека на то, что собирается продолжать его дело. Потому что он не собирается. — Они разочарованы? — Намджун не хочет звучать так, но злая усмешка против его воли срывается с губ, — как жаль. Отношения с отцом у Намджуна были весьма необычными. Он не помнит, называл ли отца «папой» и называл ли его отец «сыном», и, наверное, в какой-то момент Намджун отчаялся получить признание и ласку, а потому и принял установленные правила игры, принял судьбу, которую ему написали. Он не помнит, когда именно это произошло, но точно знает, что так было не всегда. Сейчас у него есть только тепло от единственного мутного воспоминания об отце, склоняющимся над его кроватью с нежной улыбкой — Намджун видел её лишь однажды, в ту самую ночь. Ему было шесть, он поступил в школу для одарённых детей, поразительная редкость. Ради обучения сына именно там родители продали свой небольшой дом в Ильсане и перебрались в бесконечный лабиринт холодной квартиры в самом сердце Сеула — тогда они уже могли себе это позволить — чтобы жить поближе к школе и центру дополнительного образования, что, по мнению отца, выражало его любовь и заботу. Смерть отца Намджун не оплакивал, но с возникшей за столом пустотой во время традиционных семейных ужинов, куда приглашались и родители Чонхи, долго не мог смириться. — О, смотри! — оживляется Чанмин, поворачивая к Намджуну экран своего ноутбука. Красочный заголовок вопрошает: «Станет ли сын велик, как отец?», а сам текст возлагает на разработку Кима младшего большие надежды. — Плевать, — Нам бросает на экран короткий взгляд и возвращается к работе. Маленькая тщедушная часть его нутра удовлетворённо тянет — он не станет своим отцом, он будет лучше. И, когда ещё один месяц пролетает за работой, когда каждая схема встаёт на место в пару к уравнению, когда количество часов сна сводится практически к нулю, а количество приёмов пищи едва достигает одного-двух раз в день и все члены команды измучены и вымотаны, словно только что вернулись из мира зомби-апокалипсиса, Намджун выносит из технического отдела лаборатории стеклянный футляр размером с фалангу его среднего пальца и показывает его парням, как сорванную с неба звезду. — Охренеть, — яростно шепчет Донхёк, крепко вцепившись в Намджуново плечо, — охренеть, — это всё, что он может сказать, а Намджун полностью с ним солидарен. И это тот самый момент, который по-настоящему даёт начало этой истории.s$s
— Надо же, — впервые за годы обучения Намджуна профессор Чхве не находит слов. Он снова и снова перечитывает краткое содержание готовой работы, снова и снова разглядывает прототип в своих руках и только через несколько минут изрекает, — Вы и Ваша команда сделали невозможное, студент Ким, — и в словах его при этом звучит довольство, словно проигрыш в пари его совсем не волнует. Прямо сейчас перед ним стоит будущее, изваяние, памятник тому, чему предстоит произойти. Он оглядывает Намджуна с ног до головы, ищет в его облике отражение давно знакомого человека, которого в юности считал конкурентом, и лишь позднее осознал его талант, его значимость. Вероятно найдя, что искал, профессор возвращает Намджуну папку, поправляет очки на носу. — Кто будет первым испытуемым? Намджун пробегает глазами по строчкам незначительных замечаний, оставленных профессором и, удовлетворённый тем, что допустил ошибки только в оформлении текста, коротко отвечает: — Я. Преподаватель хмыкает, но ничего в ответ не говорит, ставит размашистую подпись на бланке своего согласия на проведение операции. — Я бы не нашёл доктора, который справился бы лучше Вас, — в словах Намджуна нет лести. За три месяца безустанного труда профессор не раз приходил им на помощь, пускай ему не было от этого никакой выгоды, но не это главное. Он действительно выдающийся хирург и, пускай на сегодняшний момент он не практикует больше года, доверить эту задачу другому у Намджуна не хватило бы совести. — Иди уже, — раздражается профессор, но всё же его губы слегка вздрагивают в улыбке. Для Намджуна три месяца вспоминаются одним днём, где ранним утром он получил одобрение, а уже вечером принёс из лаборатории первый образец — крошечный, меньше ногтя на мизинце, чип в футляре с неаккуратной наклейкой «SSS» поперёк крышки. Всё время и пространство схлопнулись вокруг этого устройства, вокруг лампочки, которую Намджун оставил в конечном проекте исключительно из сентиментальности: в конце концов ему удалось добиться настроек, благодаря которым чип сможет проникнуть в сознание, по крайней мере, в теории. Он не позволил бы кому-то другому занять место первого, кто испробует работу устройства на себе. Желающих, на удивление, было немало. Те статьи, что называли Намджуна глупым мечтателем, и те, что пророчили ему великую карьеру, каким-то образом выступили в роли своеобразной рекламы. Ещё не запустив проект, ещё не имея ничего, кроме одной единственной версии устройства, Намджун, согласно пророчеству журналистов, разбогател. То, что им удалось уложиться в такой короткий срок, само по себе чудо, и, хотя работы предстоит гораздо больше, чем уже было проделано, для удачного выпуска из университета имеющихся результатов хватает с головой. Намджун не хочет затягивать с собственной операцией, но его разум всё же сильнее порывов самодовольства — не хватало ещё лишиться какой-нибудь жизненно важной функции центральной нервной системы из-за стремления заполучить побольше симпатий потенциальных инвесторов. Так что он ограничивается написанием шестнадцати статей с намерением публиковать их по очереди, чтобы после выпуска иметь готовый материал и не отвлекаться от основной задачи. — Нас приглашают куда? — Донхёк опускает палочки на подставку, меняя их на стакан с пивом, затем передумывает и на лету целится в карман за пачкой сигарет. Без парней Намджун бы и близко не подобрался к сегодняшнему результату и благодарственный ужин в ресторане с отдельными комнатами для гостей — меньшее, чем он может им отплатить. Он лениво вращает подиум стола, приближая к себе мясные закуски, и старательно подавляет дрожь в голосе, когда произносит: — СЦНИИ предлагает нам стажировку, — Намджун тщательно пережевывает говядину, намеренно растягивая паузу, чтобы друг за это время пережил все стадии шока; когда выражение лица Донхёка проясняется, а его рот закрывается, что сигнализирует об окончании первого изумления, Ким продолжает, — при условии, что выручка от продаж в течение первых двух лет после старта будет делиться между институтом и нами восемьдесят процентов на двадцать, пятьдесят на пятьдесят ещё три года и двадцать на восемьдесят всё оставшееся время, мы можем использовать их лаборатории, а также получим необходимый персонал и помещение под офис. Я собирался посоветоваться с тобой и только потом принимать их предложение или отказываться от него, так что вот мы здесь, и я жду твоего ответа. Намджун откладывает палочки — он наелся на ближайшие три дня точно — и откидывается на спинку стула с ощущением, что желудок давит на его горло. Сохранять самообладание ему ещё тяжелее, чем одновременно вмещать в себя такое количество еды и пива, и это при том, что последнюю неделю после поступившего предложения он сходил с ума в ожидании, пока Донхёк закончит свою работу — не хотелось отвлекать его, в конце концов, мир сомкнулся на «SSS» пока только для одного человека. — Охренеть, — тишину нарушает Хён; второкурсники слушали Намджуна с раскрытыми ртами, забывая о каждом правиле приличия в таких заведениях, и у Кима нет морального права их осуждать. — Если всё пойдет хорошо, — обращается он к соседям по комнате, — для вас место тоже найдётся. С этого момента зал наполняется ликованием, напитки на столе сменяются, и Донхёк едва не орёт в ухо навестившей их официантке: «Мы захватим мир!», а Намджун рассуждает, были ли подобные мысли у всех этих великих людей, что свои открытия совершали в родительских гаражах, точно также собравшись никчёмными студенческими группками, или всё же энтузиазма у них было поменьше. Тем не менее, принимая реальность, в которой ему повезло родиться с заранее известным научному сообществу именем, с деньгами, пусть и предназначавшимися изначально для иных целей, Намджун не может не ощущать этого слегка постыдного чувства превосходства. Он никогда не обладал особо развитой интуицией, это место тоже отводилось Чонхи, но сейчас отчего-то всё его нутро так и вибрирует, предвещая положительный исход всей задумки. Намджун поднимает стакан, парни следуют его примеру. Узловые события, ну надо же. Чонхи не стало чуть больше трёх месяцев назад, и за это время Намджун успел погибнуть следом за ней и переродиться в совершенно ином качестве. Он знает — то, что они делают, не для него одного, не для его эго или возмещения родительских убытков, это не обещание, данное ушедшим людям, а обещание тем, кто ещё жив. Обещание, что они обретут любовь, лучшего друга, и никогда не испытают разочарования от встречи не с тем человеком. Мир, где не существует боли ошибок, где нет места изменам, сомнениям в правильности выбора спутника жизни, потому что концепция неверного выбора в принципе перестанет существовать. Мир, где неравенство, разрушающее судьбы, не будет иметь права на существование. Мир, в котором никому не придётся изображать поддельную скорбь над могилой не того человека, где никому не придётся плакать на плече незнакомца после ужасного разрыва. Парни чокаются, в уголках глаз второкурсников блестят слёзы. Оставшийся год выпускники посветят написанию и оформлению дипломных работ, побудут студентами ещё немного. Намджун уверен, их работа создала не только невероятный проект, но и не менее значимую команду.s$s
На выпускной церемонии гораздо больше людей, чем Намджун ожидал увидеть. Среди репортеров и гостей ему с трудом удается отыскать мать, а когда он всё же встречается с ней взглядом через переполненный актовый зал университета, то замирает, увидев рядом родителей Чонхи. Госпожа Гу держит у лица платок, господин Гу обнимает её за плечо с одной стороны, госпожа Ким с точно таким же платком — с другой. После того, как Намджун и Донхёк ответили согласием и вышли на официальную стажировку во втором семестре последнего учебного года, жизнь вдруг замерла. Бег наперегонки с самой идеей времени прекратился, когда прототип был закончен, а значит и торопиться было некуда, и все эти месяцы они стажировались, как самые обычные потенциальные сотрудники за исключением малого — постоянного наблюдения со стороны, возлёгшей на их плечи горы ожиданий публики. Даже те, кто не интересовался наукой, стали посещать конференции, где упоминались имена звёздных дебютантов сообщества. Сдавшись, Донхёк отказался от первоначального плана своей дипломной и подключился к проекту Намджуна в качестве соавтора, университет позволил им это, пусть до сдачи и оставалось меньше полугода. Но всё получилось, и они здесь, получают корки, свидетельствующие годы их обучения, с перспективами, которые подавляющему числу студентов и не снились. Наверное, думает Намджун, сегодня отец бы им гордился. Наверное, он даже улыбнулся бы ему, и Нам почувствовал его улыбку, не видя её. Чонхи назвала бы это «закрытием гештальта», но Намджун понятия не имеет, с чего вдруг его отношения с отцом должны быть проблемой в его голове. Может, когда-нибудь он это поймёт. — Чувак, — лицо Донхёка красное от слез, ему придется дать примерно тысячу остроумных комментариев прессе прежде, чем она забудет его заплаканную рожу на первых полосах изданий. Намджун ждёт продолжения, а когда его не следует и Донхёк молча отмахивается, торопясь протиснуться к родным через плотное кольцо зевак, пожимает плечами и тоже отходит, ища в толпе соседей по комнате. В отношении их тогда, за столом в том дорогущем ресторане, Намджун не ошибся. За этот год они действительно создали что-то, похожее на студенческую дружбу, о которой потом будут вспоминать десятилетия спустя, хотя досуг их трудно было назвать типичным: никаких шумных вечеринок или поездок к морю, все развлечения сводились к тому, чтобы кипеть над очередными колкостями домашних заданий. Нам как мог помогал парням, и им удалось пробиться в пятёрку лучших на своем факультете и в десятку — в университете в целом, если они продолжат в том же духе, есть вероятность, что у Намджуна будет нехилая конкуренция на этих ребят в дальнейшем. Лучшим выпускником в его группе оказался Донхёк, что и неудивительно, учитывая, насколько он был увлечён в течение всех этих лет, и он читает со сцены напутственную и одновременно с этим прощальную речь, захлебываясь в слезах, что Ким не может не зафиксировать на камеру своего смартфона, злобно посмеиваясь. Сегодня он может побыть таким — юным, непосредственным. Уже с завтрашнего дня, не давая и шанса на передышку, жизнь ожидает от него вступления в должность сотрудника центрального исследовательского института страны. — Это твоя заслуга. Могила молчит, как и одиннадцать месяцев назад, но Намджуну хочется верить, что на этот раз её молчание скорее радостное, чем оскорблённое. Он возлагает алый букет к пышному великолепию других — белых — и стряхивает с надгробия свежий колючий снег. — Душа для блага души, Чонхи, — шепчет Намджун. Он находит странное утешение здесь, у её могилы. Чонхи умела дать совет, помолчать, поговорить. Конечно, теперь ответить она при всём желании не сможет, но Намджуну и этого достаточно. Он улыбается, отходя на шаг, его яркий букет, как лужа крови посреди ненавистного Чонхи белого покрывала искусственных лилий и снега, и она была бы в восторге, увидь этот крошечный бунт. Она сказала бы что-то вроде: «Это что, проявление характера? Характер у Ким Намджуна?» — и её хохот распугал бы всех птиц как минимум в радиусе ста метров. Скорбь пришла к Намджуну не сразу, но он рад испытывать это чувство хотя бы теперь. Чонхи точно не хотела бы этого, но и Намджун может позволить себе быть вредным время от времени. Он обещает ей, своей несбывшейся невесте, что обретёт родственную душу, что будет счастлив потому, что сам построил своё счастье, а не по указке старших родственников, как она и завещала ему. Хён бросает взгляд на фотографии в коробке, но ничего не говорит, только поджимает губы и помогает Намджуну упаковать оставшиеся вещи. — К нам сто процентов подселят какого-нибудь морального урода, — жалуется Чанмин, спуская чемодан друга по лестнице. — Сам посуди, — он останавливается на площадке, поудобнее перехватывая свою ношу, и продолжает, увидев недоумение в лицах соседей, — наш первый сосед был засранцем, потом ты — хороший парень; по логике третий опять должен быть мудаком. Хён фыркает в сторону, очки сползли вниз по его переносице, и он задирает голову кверху, забавно дёргая ей, чтобы вернуть оправу на место. — Почему ты вообще не думаешь о средних значениях? В ответ на это Чанмин только пожимает плечами и продолжает свой путь, не желая больше развивать эту тему. Парни, как стало известно Намджуну где-то за месяц их знакомства, не особые любители заводить новые связи. То, что им удалось так быстро не только сдружиться, но и ужиться с Намджуном — большая редкость, если верить их собственным словам. С тем же Донхёком, например, они общались вынужденно и только в пределах рабочей обстановки. Намджун полагает, что из-за соседства с ним у них просто не было выбора, но не развивает эту тему и в мыслях — какая разница, что могло бы быть, когда настоящее и так замечательное. На прощание парни по очереди крепко его обнимают. — Не забывай нас, придурок, — бубнит Чанмин в Намджуново плечо, Хён держится за свободное предплечье Кима, сжимая его пальцами, и ничего не говорит, только еле слышно шмыгает носом. — Ещё чего! — Намджун ободряюще улыбается, — вы двое нужны мне, нет… — он задумывается, но быстро находит верные слова, — я хочу видеть вас рядом, когда проект стартует. Не подведите. Так они расстаются на приятной ноте. Донхёк заводит автомобиль, подаренный родителями по случаю окончания университета, и увозит Намджуна в их съёмную квартиру — парни решили, что жить вместе будет и удобнее, и дешевле. И пусть первое время у них есть небольшие сложности с ведением совместного быта: пока Намджун жил с чистоплотными младшекурсниками, Донхёк не особо заботился о порядке в своей комнате, как и его соседи, поэтому споры о уборке и заполнении холодильника неизбежно должны были возникнуть, но это скоро проходит. Жизнь плавно выстраивает новое русло с мягкими поворотами, спокойным течением. Всё временно, Намджун это знает, но у него есть наглость полагать, что теперь он умеет справляться с неожиданностями.s$s
Первое, что Намджун чувствует, очнувшись после наркоза — невыносимая жажда. Он пытается сказать об этом медсестре, но голос царапает горло, поэтому остаётся только мотать головой в направлении тумбы с графином прохладной воды. Медсестра понимающе улыбается и, промакнув в стакане длинную ватную палочку, прикладывает её к губам пациента. Процедура проводится несколько раз, ужасно долго, и после Намджун снова проваливается в тревожную красочную дрёму. Разноцветные сны резко прекращаются, когда капельница полностью вымывает из организма препарат. Намджун долго смотрит в белый потолок, слушает своё частое сердцебиение. Перед глазами вспыхивают и тут же гаснут разноцветные пятна, он смаргивает их и поворачивает голову вбок. — Ты с нами? — Донхёк не шевелится в своём кресле у окна; у него на коленях раскрытая папка с отчётом по операции, на подлокотнике — бумажный стаканчик газировки из фаст-фуда. Голос к Намджуну ещё не вернулся, так что он слабо кивает, после чего Донхек ярко улыбается, захлопнув папку и отложив её на тумбу у кровати. — Прочитаешь, когда очухаешься. Прогнозы хорошие, — Шин косит глаза за спину друга, и тот слегка приподнимается на подушке. — Пока ничего, — удостоверившись, что индикатор не горит, Донхёк возвращается в первоначальное положение, складывая руки на груди. Вместе в тишине они ждут визита доктора — профессора Чхве. Он не проводил операцию, как того желал Намджун, в силу наступивших с возрастом проблем, но вёл её, лично присутствуя в операционной от начала и до самого конца. К тому моменту, как дверь палаты впускает доктора, самочувствие Намджуна более или менее стабилизируется, и он находит в себе силы пробежаться глазами по отчёту. Хотя Намджун был чрезмерно оптимистично настроен по окончании университета, оказалось, что запуск собственного проекта на рынке требует огромного количества времени и усилий — целый год потребовался на то, чтобы довести прототип до идеала и провести первое испытание на человеке, ещё не меньше уйдёт на подготовку маркетинговой стратегии, тиражирование экспериментов и непосредственный запуск. За один год Намджун постарел, кажется, на все десять. Но есть и хорошая сторона: стажировка, а потом и работа в штате крупного исследовательского института создали дуэту Намджуна и Донхёка определённый имидж, благодаря которому сообщество стало воспринимать их всерьёз не как самодовольных выпускников со сказочной разработкой, а как потенциальных коллег и местами даже соперников, а то количество денег, что оставалось у Намджуна от отложенных на свадьбу и семейное жильё, преумножилось — тратить заработную плату было особо не на что, питались парни в столовой для сотрудников, квартиру снимали вдвоём и неподалеку от офиса, что сокращало целую кучу расходов на транспорт. Этих денег должно хватить на запуск серии прототипов, в дальнейшем, если верить профессору Чхве, инвесторы не заставят себя ждать. Профессор ободряюще улыбается, качая головой. — До сих пор поверить не могу. «Я тоже», — рвётся из Намджуна, но он сдержанно улыбается в ответ и кивает — нет места вере, когда речь идёт о реальных достижениях. Начинается период многочисленных тестов, проверок, корректировок на фоне восстановления от операции. Выяснилось, что мелкие технические недочёты не позволяют чипу работать, как планировалось, однако и устраняются они без серьёзных проблем. Намджун не хочет прибегать к операциям на волонтёрах, но его успокаивают: самый первый эксперимент прошёл успешно, у последующих шансы на провал падают в геометрической прогрессии. Намджун почти не убеждён, но выбора у него всё равно нет. Институт выделяет средства, профессор Чхве назначается на роль руководителя командой докторов, Намджун же на время становится бесполезен в практическом смысле, а потому уделяет время рекламе, написанию статей и общению с журналистами. Всё это время его собственный чип не функционирует — ну, Намджун так полагает из-за отсутствия какой-либо реакции — но это не выглядит, как большая проблема. В конце концов он заменит его на ту версию, что выйдет на рынок, к тому же, поиск родственной души не является его приоритетом. Оглядываясь на пару лет назад, Намджун поражается ширине той пропасти, что отделяет его сегодняшнего от того, кем он был на похоронах отца, невесты. Если смотреть в самую суть, то изменилось не так уж и много, однако с нахождением цели жизнь приобрела совершенно новые краски. Оказывается, мир очень яркий для человека, который знает, что он делает.s$s
Намджуну действительно интересно знать, какие люди приходят в «SSS» в качестве волонтёров. Он лично встречает и благодарит каждого: ту девушку, студентку медицинского, того парня с глубокими тенями от недосыпа, женщин и мужчин среднего возраста с чёткими отпечатками неудачного супружества на безымянных пальцах. Из наблюдений Намджун делает вывод — люди, которых интересует его технология настолько, что они не готовы ждать официального запуска, одиноки и отчаянны, а он делает всё правильно, надеясь, что пройдёт всего пара месяцев прежде, чем эти печальные выражения лиц испытуемых сменятся чистой радостью от встречи своего человека. Собственно, поэтому он удивляется, когда в холл входит мужчина и машет администратору рукой с обручальным кольцом и улыбкой, оттеняющей возрастные складки у рта. — Ох, понимаете, — мужчина — господин Чон — чешет в затылке; никто не спрашивал его, почему он здесь, он, как и многие другие, предпочитает самостоятельно выдать причину своего визита. — Мне кажется, мой брак трещит по швам. У нас сын, подросток, и мы уже много лет вместе. Хочу быть уверенным, что это не было напрасно. О таком Намджун не думал, а господина Чона, кажется, мало волнует настоящий исход операции. Выяснит он, что его жена и есть его родственная душа, или нет, для него не имеет значения. Господин Чон, напевая себе под нос, забирает бланки соглашений и анкет со стойки регистрации, хлопает по карманам, вздыхает и достаёт телефон. — Гук-а, сынок, принеси мне моё портмоне, — просит он и кладёт трубку. Намджуну становится любопытно, он замирает у автомата с напитками, наблюдая за мужчиной, когда его внимание привлекает юноша, входящий в главные двери. Обычный подросток, если спросить Намджуна, ничем не примечательный: средний рост, школьная форма, помятая рубашка и ослабленный галстук, тканевые кеды с небрежной шнуровкой, миловидное лицо. Парень неловко кивает администратору за стойкой, шарит глазами по помещению и, когда находит господина Чона глазами, двигается прямо к нему. — Спасибо, сынок, — улыбается мужчина. — Ага, — безучастно отвечает подросток, уже разворачиваясь на пятках в сторону выхода. Значит, семья со взрослым сыном. Брак, разваливающийся на части. Желание доказать супруге или самому себе, что не ошибся когда-то, может, лет двадцать назад, встав на одно колено. Намджун провожает юношу взглядом, думает, что парню вся эта затея наверняка не нравится. Подросток горбит плечи, избегая встречаться взглядами с людьми, пока идёт к припаркованному рядом с входом серебристому автомобилю — Намджун видит его через окна, занимающие всю переднюю сторону здания — открывает дверь и, оказавшись в салоне, зло хлопает ей, выражая не видимый родителем протест. Что будет с этой семьёй, с этим подростком? Вариантов больше, чем может показаться на первый взгляд. Первый и самый благоприятный — господин Чон и его супруга действительно окажутся родственными душами. Тогда они, зная это, смогут преодолеть свои разногласия и продолжать жить крепкой дружной семьёй. Второе — исход окажется прямо противоположным. В таком случае супруги либо разойдутся навсегда, либо останутся вместе ради ребенка или из-за привычки, продолжая планомерно и стремительно разрушать то, что осталось от их отношений. А сам ребёнок? Ему на вид не больше семнадцати, на его пустом лице тлеют остатки подросткового бунта и все исходы для него, на самом деле, в перспективе выглядят так себе. Намджун позволяет себе пофантазировать о судьбе незнакомого ребёнка, пока варится его американо, о том, как «SSS» изменит жизнь его родителей, а значит и его жизнь тоже. Будет ли он благодарен, когда родители разрешат все свои ссоры или когда они прекратят мучить друг друга ненужным им браком? Будет ли он счастлив узнать, что они уже обрели своё предназначение или им только предстоит это сделать? Он скоро закончит школу, покинет родительский дом, какими людьми он запомнит свою семью? А Намджуна, невольно в неё вмешавшегося? Намджун вспоминает паренька примерно того же возраста, что младший Чон, которого встретил у кампуса рыдавшим из-за разбитого сердца. Было бы здорово встретить его снова, может, даже в этом самом здании. Узнать, что у него всё хорошо, увидеть, как он повзрослел, как мягкая юношеская припухлость его красивого лица уступила привлекательности молодого человека, увидеть его губы растянутыми в счастливой улыбке. Намджун не знает — или не помнит? — его имени, только школьную форму и то, что школьник родом из Пусана и не особо интересуется наукой. Слышал ли он о «SSS», о Намджуне? А если слышал, то узнал ли лицо с экрана, вспомнил ли их встречу? Автомат извещает о приготовлении напитка, Намджун забирает его, а когда он выпрямляется и снова смотрит на помещение холла, господин Чон уже передаёт документы администратору, улыбаясь нервозно, но, Намджун уверен, с предвкушением. Как бы то ни было, «SSS» изменит его жизнь, изменит жизнь каждого, кто сидит здесь и заполняет бумаги под лёгкую музыку, играющую из потолочных динамиков. Эти люди пришли сюда, чтобы узнать, какой может быть жизнь, если рядом действительно родной человек. Намджун ободряюще улыбается господину Чону, господин Чон кивает ему и возвращает своё внимание к женщине за стойкой, объясняющей, куда, когда и с чем он должен прийти на операцию.s$s
— Правильно ли я понимаю, Господин Ким? Ваша разработка под названием «SSS» способна помочь людям обрести родственную душу путём простой хирургической операции? — репортёр, сидящий перед Намджуном полубоком к камере, очевидно, в науке не понимает ничего. Выглядит, как студент или совсем молодой специалист, он заметно нервничает, постоянно касается граней планшета на своих коленях кончиками пальцев. Намджун улыбается ему, затем слегка отклоняет голову назад, словно думает над ответом, хотя давал его не меньше пяти раз, и кивает: — Верно. Пока проект не готов к полноценному запуску, но я не без гордости могу заявить, что все испытания на данный момент проходят успешно. — Это полная правда. С тех пор, как скудный коллектив выпускников и одного преподавателя разросся и занял целый этаж здания института, дела пошли в гору. Им даже не приходилось искать волонтёров — люди сами приходили, торопясь поскорее найти свое предназначение или желая получить деньги за участие в тестировании нового проекта, это не было важно. Важно то, что тесты к настоящему моменту проводятся с успешностью в девяносто пять процентов, а это может означать только одно — запуск не за горами. — За это, безусловно, я и весь коллектив исследовательского центра «SSS» благодарны нашему спонсору — Сеульскому Центральному Научно-исследовательскому институту. Намджун отвечает ещё на несколько вопросов. Постепенно обсуждение технологии переходит к разговору о его личности, и об этом тоже приходится говорить — изобретение не может жить в отрыве от своего изобретателя, и всё же Намджун усердно переводит тему, затрагивая коллег и друзей, принявших в разработке не меньшее участие. Больше всего он говорит о Донхёке — лучшем друге, каким он не мог не стать после пройденного рука об руку пути — профессоре Чхве, Хёне и Чанмине, разумеется, занявших свои заслуженные места в команде «SSS». — Понимаете, «SSS» — это про людей, про нас, создателей, про тех, кто помогал нам продвигать идею, работать над ней. Про целевую аудиторию и, самое главное, про результат, к которому всё это приведет. Результат в понимании Намджуна — это не просто удачный запуск, не мировая известность и даже не деньги. Счастливые потребители, новые семьи, члены которых будут жить в любви и уважении, и, как следствие, улучшение демографической ситуации. Счастливые дети, снижение уровня психических нарушений на фоне детских травм, уменьшение масштабов сиротства — звучит, как утопия, которая буквально в течение следующих десятилетий может перестать быть воображаемой конструкцией. Это реальность, Намджун чувствует её, как он чувствует свои собственные ноги, и она уже здесь, прямо за окном. Осталось только открыть его.