Oh, you important? You the moral to the story, you endorsing? Motherfucker, I don't even like you Kendrick Lamar feat. SZA — All the Stars
Весна в этом году на удивление начинается с тёплой погоды. Кое-где ещё лежат мелкие кучки грязного снега, стремительно уменьшающиеся под яркими солнечными лучами. Юнги жмурится, вглядываясь в толпу первогодок, пытаясь отыскать среди них знакомые лица. От обилия жёлтого, начиная от форменных пиджаков и заканчивая бликами на начищенных стёклах школьных окон, слезятся глаза, и он всерьёз задумывается, будет ли странно стоять на церемонии в солнцезащитных очках. Мин пересекает ворота, толпа тут же подхватывает и ведёт его в сторону заднего двора, где директор безуспешно взывает учеников к порядку. — Юнги! Наконец, среди незнакомцев Юнги видит друга из средней школы; он пробирается к нему, осторожно обходя ребят, и тянет руку для приветствия. С Пак Чанёлем, непростительно высоким и непозволительно привлекательным для шестнадцатилетнего подростка парнем, Юнги познакомился в автобусе на пути к точно такой же вступительной церемонии на первом году средней школы, будучи ещё совсем крошечным двенадцатилеткой, а не по годам развитый сверстник был отличным подспорьем для безопасности школьной жизни, так что решение подружиться с ним Юнги принял мгновенно. С тех пор они не разлучались, как бы странно это не звучало, их дружба почти сразу вышла за пределы школьных ворот. До смешного, оказалось, что парни живут по соседству, правда, перед выпуском семья Пак переехала из частного сектора поближе к центру, но даже это не мешало друзьям проводить время вместе. И вот, после каникул, которые парням пришлось из-за домашних трудностей Чанёля провести в разлуке, они снова рядом, уже на новой ступени. Юнги гордится этой дружбой и искренне радуется, когда узнаёт, что Чанёль, помимо всего прочего, попал в тот же класс, что и он. — Как прошли каникулы? — интересуется Пак, делая шаг в сторону, чтобы Юнги мог поместиться между ним и скромной девушкой в юбке ниже колен, тогда как другие школьницы заблаговременно позаботились об укорачивании школьной формы перед началом учебного года. Друг выгодно загораживает Мина от солнца, но тот морщиться не перестаёт. — Никак, — честно отвечает он. — А твои? Каникулы Юнги и правда было очень уж «никакими». После выпуска все его друзья занялись дальнейшим поступлением: кто-то в колледж, кто-то в старшую школу, поэтому Юнги впервые за несколько лет остался один на один с самым холодным месяцем в году, совершенно не зная, чем себя занять. Он играл в баскетбол с соседскими парнями на ледяной корке, покрывшей площадку между домами, читал и проводил время на берегу Кымхоган, бездельничая. Но есть и в его каникулах занимательная часть. Именно в этом январе Юнги познакомился с музыкой не как простой слушатель, а как её потенциальный создатель, не считая детской игры на пианино в секции, куда мама отправила сына исключительно для того, чтобы тот занимался хоть чем-нибудь, кроме просмотра аниме и бессмысленной беготни с мячом по двору. Дело было как. Сидя на том же берегу, пялясь на закатное небо, Юнги вдруг услышал ритмичные биты с ближайшей детской площадки. Обычно на это место Мин не обращал внимания, какое ему было дело до игр малышей, но американский хип-хоп с привычной обстановкой никак не вязался, и Юнги стало по-ребячески любопытно. Подойдя ближе, из-за лысых зарослей декоративного кустарника он увидел группу подростков примерно его возраста. Кто-то из них танцевал, кто-то общался с друзьями, а кто-то — они особенно привлекли внимание Юнги — возился с ноутбуком и подключенным к нему устройством. Ритм, с которым парень в цветастой дутой куртке жал на кнопки, передавался в колонки, и танцующие улюлюкали, подстраивая свои движения под получающийся бит. Впечатлённый Юнги потратил всю ночь на поиск информации, он узнал, что это причудливое устройство называется драм-машиной и с её помощью можно создать любой бит, а на него уже наложить мелодию и получить полноценный трек. С тех пор все мысли Юнги заняты этой темой, а главной мечтой стало приобретение «игрушки» для самостоятельного пользования, потому что простых программ для компьютера, которые он, разумеется, уже изучил вдоль и поперёк, создавая свои первые неуклюжие треки, ему не хватает. Даже сейчас, пока Чанёль повествует о двухнедельной семейной поездке в Сеул и другой, покороче, на Пхукет, Юнги думает только о том, как классно звучали бы из этих огромных колонок по бокам импровизированной сцены, с которой члены администрации школы приветствуют новых учеников, те самые биты, что он слышал тогда у берега реки. — Первая любовь, да? — по-доброму усмехается Пак, тыча друга в плечо в ответ на его короткий рассказ об этом значимом событии. — Типа того, — улыбается Юнги. Речь директора скучная, старшеклассники зевают и маются, переминаясь с ноги на ногу. Мин невольно прислушивается к разговору девушек в заднем ряду. — Сонбэ и правда такой красавчик! — Да-а-а, вживую он ещё симпатичнее, чем на фото! Юнги ворчит, переглядывается с другом, который тоже уловил щебетания одноклассниц и закатывает глаза в явном знаке раздражения, а потом осматривает толпу. Слева и справа от сцены Юнги замечает шеренги выпускников, но никого особенного среди них выделить не может: старшие мало чем отличаются от первогодок, разве что их тела и лица более сформированные, взрослые, а в целом всё то же самое, те же скучающие выражения, те же цыплячьи пиджаки и те же перебегающие от одного к другому смешки. Но уважение, переходящее в слепое поклонение, совершенно нормально, когда речь идет об отношении младших к старшим, это нерушимый постулат, работающий во всех сферах и на всех уровнях, от первой ступени образования и до последнего звена карьерного роста. Юнги наблюдал подобное, был частью этого в средней школе, когда им как атакующим защитником команды по баскетболу, лучшим в возрастной категории, восхищались сверстники и те, кто помладше. Это нормально, осознаёт Юнги, но его не касается, ему до старших нет дела. Здесь есть только он, его лучший друг и перспективы, даруемые старшей школой и новым увлечением, есть ещё три года впереди, чтобы жизнь в корне преобразилась, чтобы Юнги нашёл свой путь, по которому последует дальше. Есть ещё три года, чтобы найти новых друзей, наладить успеваемость (в прошлом он не был прилежным учеником), посвятить себя музыке и открыть этот мир настолько, насколько это только возможно. Директор заканчивает свою речь, ученики хором прощаются с ним. В шеренге выпускников с левой стороны внимание Юнги привлекает парень с бликующими на солнце яркими ногтями жёлтого цвета в тон форме, он улыбается, его губы напоминают форму открытки на день Святого Валентина, его пиджак расстёгнут, а галстук небрежно расслаблен, слегка волнистые каштановые волосы летят на ветру и Юнги посещает такое чувство, будто он уже видел этого сонбэ какое-то время назад. Он не задумывается об этом особо усердно, в конце концов, наверняка они просто пересекались где-нибудь в городе, всё-таки у сонбэ довольно примечательная внешность, а у Юнги неплохая память на лица. Главное, что у Юнги хорошее настроение, солнце греет его тёмные волосы, зима уходит, скромно поклонившись на прощание. Впереди только тепло, цветение сакуры, зелень с маминых комнатных грядок. Впереди у Юнги куча времени, внутри — свойственные юному возрасту амбиции. Он настроен решительно, шагающий рядом Чанёль точно такой же, уже размышляет, в какие секции податься, чтобы себя показать. Юнги шагает по школьному коридору, через окна от пола до потолка в здание льётся мягкий утренний свет, играет на сверкающем напольном покрытии жёлтыми солнечными зайчиками, зазывает в новые классы, к новым учителям и предметам, к новой жизни, к которой Юнги открыт с предвкушением. Его будущее старшеклассника прекрасно, Юнги видит его в ярких красках, широко улыбаясь, так, что видно дёсны, и одноклассницы, столпившиеся у входа в кабинет, смущенно хихикают вместе с ним и его лучшим другом. Учитель торжественно открывает дверь класса, приводя поэтичную метафору с открытием новой дороги, Юнги уверенно делает по ней первый шаг.s⚡s
Дома Мина ждёт праздничный ужин. Мама хлопочет над столом, отец смотрит новости, когда Юнги появляется из коридора. Слегка уставший от впечатлений первого дня, он лениво стягивает пиджак и вешает его на спинку стула, обещая в ответ на мамин строгий взгляд после ужина сразу же повесить форму надлежащим образом на вешалку в шкаф. — Как твой первый день? — интересуется мама, ероша волосы Юнги, поставив на стол последнее блюдо с нарезанными овощами. Отец присоединяется, занимая место во главе стола, сдержанно улыбается сыну. На самом деле, в этом доме далеко не всегда так. Всего каких-то пару месяцев назад Юнги был готов бунтовать, отстаивая своё право на отказ от старшей школы. Мама тогда после его заявления устроила драматическое представление с театральным падением в обморок, а отец зачитал лекцию о выдающихся звеньях генеалогического древа четы Мин, занявших почётные места в обществе благодаря получению дипломов о высшем образовании, так что Юнги благоразумно решил угомониться и держать свои планы на дальнейшую жизнь при себе до лучших времён. Отношения с родителями для Юнги тема почти больная: после отъезда старшего брата в столицу младший в полной мере ощутил на себе все прелести опеки и «заботы о будущем», в котором он, конечно же, как эмоциональный подросток, ничего не смыслит. Родители считают его мечты воздушными замками, которым непременно предстоит рухнуть на землю и понизить ранг до простого домика обязательно в придачу с женой, детьми и занудной офисной работой. На Гымджэ — собственно, брата — их убеждения подействовали, вот он и тухнет второй год на своём факультете бизнеса и финансов, у Юнги же планка куда выше, но он об этом упрямо молчит. Позднее, решил он, просто поставит семью перед фактом. Позднее, когда он будет совершеннолетним, самостоятельно зарабатывающим на жизнь, у родителей не будет над ним такой власти. — Хорошо, — Юнги улыбается и принимает из рук матери миску риса, — Мы с Чанёлем опять в одном классе. — Прекрасно! — рукоплещет мама. Она Пака обожает, как родного сына, никогда не упустит возможность напомнить о том, как парень помогал ей с тяжёлыми сумками до того, как его семья переехала. В этом доме Чанёль был частым гостем с первого дня его с Юнги дружбы, он нахваливал готовку госпожи Мин и охотно обсуждал с отцом друга последние новости в мире политики, в чём Юнги никогда не разбирался от слова совсем. После плотного ужина Юнги, как обещал, приводит форму в порядок и, наконец, впервые за день садится за то, что держит его сердце последний месяц — за музыку. В программе уже разбросаны звуковые дорожки, Мин бегло прослушивает свои предыдущие записи и кликает на пустое пространство, накладывая на него эффекты звона мелких колокольчиков. На данный момент у него всего парочка треков и они, если откровенно, звучат, как детский лепет, но Юнги не отчаивается. Он знает, что начало пути редко случается лёгким и гладким, иногда для достижения желаемого результата нужно лечь костьми, что он сделать охотно готов. Победа не имеет смысла, когда достаётся простым путём. Юнги уверен: ярче блестит именно то золото, что хранилось на самой глубине. Он так и засыпает прямо за столом и глубокой ночью, проснувшись из-за ноющей боли в мышцах спины, обнаруживает на щеках квадратные отпечатки от клавиатуры, по-идиотски лыбится своему отражению в потухшем мониторе и заваливается набок, целясь в кровать. От радостного настроя к утру мало что остаётся, Юнги ворочается под одеялом, стараясь игнорировать орущий будильник, и матерится, когда его сигнал сменяется входящим звонком. Чанёль просыпается, как диснеевская принцесса Золушка, на рассвете, с первыми птицами, чтобы отправиться на пробежку по району и успеть привести себя в порядок до начала учебного дня. Юнги об этом оповещать необязательно, но другу на это плевать с высокой королевской башни, он тараторит в трубку, не прерывая чистку зубов, так что из всего его монолога Юнги воспринимает только: «Будь готов к половине восьмого», бубнит и сбрасывает звонок. Солнце ещё только выглядывает над крышами домов, Мин мог спать и спать, ему на сборы много не надо. В мире, приспособленном для жаворонков, Юнги — сова в глубоком коматозе. Он откидывается назад на подушку, отворачивается к стене, рассудив, что лишние полчасика сна ему не повредят, а потом вспоминает, что сам же и завёл чёртов будильник прошлым вечером, когда был слишком воодушевлен и самоуверен, надеясь, видимо, своими амбициями заставить тело покинуть кровать. Что ж, люди часто ошибаются, Юнги не исключение. Во второй раз его будит мама, стаскивающая с пяток одеяло. — Чанёль уже пришёл, хватит дрыхнуть! — возмущается она. На второй день первогодкам раздают бланки с анкетами, где необходимо выбрать дополнительные предметы и секции для посещения. Выбора в этой заточенной под естественные науки школе не много, Юнги долго кружит кончиком карандаша над каждой графой. Пока что он уверенно отметил только секцию баскетбола, а отсутствие хоть сколько-нибудь подходящего музыкального кружка успело сильно подпортить ему настроение. — В чём проблема, иди на фортепиано, — Чанёль пожимает плечами, — Ты же умеешь играть. Уже представляя примерный контингент в классе фортепиано, Юнги мученически стонет, но вариантов у него правда нет, раз он уже, отчаявшись, абсолютно не иронично задумался о классе художественной литературы. Так он всё-таки отмечает класс музыки и дополнительный курс английского (для его будущих интервью в зарубежных изданиях), а Чанёль помимо того же баскетбола берёт математику, биологию и обществознание. К вечеру друзья понимают, что школьная команда по баскетболу — полная катастрофа. Тренер, устало потирая переносицу после долгого ношения очков-половинок, без особого энтузиазма приветствует новых игроков и предлагает им показать свои навыки. Ему пока неизвестно, что дуэт ПакМин (в средней школе ребятам казалось забавным созвучие с названием популярной аркады) хорош от взаимопонимания на поле до бешеного азарта. К концу показательной игры тренер, Кан-сонсэнним, бегает по краю поля вслед за учениками, хлопая в ладоши. Юнги готов поклясться, что тот ещё немного и разрыдается, припоминая недавние жалобы старших в раздевалке о возможном роспуске команды из-за её «бесполезности для чести школы», в отличие от знаменитых на весь Тэгу волейболистов. — Золото! — радуется Кан-сонсэнним, скача, как ребёнок, отчего его обтянутый футболкой живот забавно подпрыгивает. — Зо-ло-то! — чеканит он, по очереди тыча пальцем в новичков. ПакМин бьют друг другу «пять», не скрывая самодовольных усмешек. Такими темпами они точно станут знаменитостями в школе, а Юнги страсть как хочется начать привыкать к настоящей славе от его предстоящих музыкальных достижений.s⚡s
Мяч стучит по паркету. Тренировка закончилась полчаса назад и в окно перед классом английского Юнги задержался в зале. Он здесь один. Лучи солнечного света из зарешёченных окон полосят зал, в них скачут поднятые кроссовками Мина пыльные стайки. Он набивает мяч ещё пару раз, хватает его в узлы своих крепких пальцев и бросает над головой из-за трёхочковой линии, прикрывая глаза и хватаясь за нижний край промокшей от пота футболки. Когда через бесконечные три секунды привычный звук удара не касается его ушей, Юнги открывает глаза, следом за ними — рот. Под кольцом его мяч в руках сонбэ с ярко-жёлтыми ногтями крутится на пальце, как игрушечный волчок. Сонбэ улыбается губами-сердечком, подбрасывает мяч. Юнги ловит его, пару раз набивает и, не глядя, бросает точно в корзину с прежней позиции. — Впечатляет! — Сонбэ хлопает в ладоши, на его запястье звенят браслеты из бус и тонких цепочек. За прошедшую неделю обучения вблизи Юнги со старшим ни разу не сталкивался, только видел в коридорах и на многочисленных фото, прикреплённых к доскам объявлений и «стендам гордости», зато слышал о нём так много, что хватит на целый раздел биографии в статье на Википедии. Чон Хосок — так его зовут — хорош во всём, в чём только может быть хорош старшеклассник: являясь капитаном той самой знаменитой волейбольной команды, старший умудряется учиться на высшие баллы и вести активную общественную деятельность на благо школы, участвовать в олимпиадах и волонтёрстве, в общем, быть тем самым «Марти Стью» в мире учеников старшей школы, поэтому Юнги он как-то заочно начал раздражать аж с первого дня, когда он невольно подслушал один из многих хвалебных разговоров о старшем. Фыркнув, Юнги вытирает лицо воротником футболки, трусцой бежит к прыгающему мячу. — Прости, что прервал, — сонбэ перехватывает мяч первым, разворачивается и бросает его, промахиваясь и ударяя о щит. — Тренировка волейбольной команды начнётся через десять минут, хотел натянуть сетку. Наконец получив свой мяч обратно, Юнги кивает и разворачивается. — Всё нормально, я просто забылся, — говорит, не глядя на старшего. Тот провожает его взглядом — Мин чувствует его в районе седьмого шейного позвонка, где кончается затылочная линия роста волос, пока не закрывает за собой дверь — больше ничего не говорит, только стучит мячом по полу и опять кидает мимо кольца. Раздевалка уже полна парнями из команды, Юнги рассеянно здоровается с теми, с кем уже знаком, и пулей летит в душ. Настрой на активные занятия английским после очной встречи с сонбэ заметно слабеет, отчего-то Юнги чувствует себя уязвлённым. Призрак взгляда старшего держится за его короткие волосы, Юнги зло трёт затылок, вспенивая шампунь. — Придурок, — в сердцах пыхтит Мин, пока возится с феном, стараясь быть незаметным. К счастью, парни слишком заняты подготовлением к тренировке, никто не обращает на странного взъерошенного первогодку внимания, и ему удается выскользнуть из раздевалки без необходимости обмениваться любезностями с негласными соперниками. Кан-сонсэнним решительно настроен в этом сезоне показать зазнавшимся волейболистам, где раки зимуют; Юнги готов ему в этом помочь на все сто процентов. Он делится своими мыслями с Чанёлем по пути к остановке. Пак жуёт лакричную палочку, внимательно слушая друга, угукает между его фразами и раздражённо пыхтит от упоминания старшего. — Его слишком много, — замечает Пак и Юнги всплёскивает руками. — Вот именно! Разумного объяснения своей неприязни Юнги дать не может, благо, Чанёль и не требует. Юнги не бесит, что, куда бы он не пошёл, везде слышит восторженное «сонбэ то», «сонбэ сё», его бесит, что старший, кажется, искренне этим наслаждается, улыбается всем, как звезда на красной ковровой дорожке, машет ладошкой, как английская королева. Слишком нахально. Юнги не любит таких людей, вот и всё. Они мнят из себя невесть что, гордятся своей популярностью, а на деле в том, взрослом мире, не могут и шагу сами ступить, всегда думают, что им кто-то что-то должен за их достижения в школе, которые на деле ни черта не значат в реальной жизни. Так проходит первый месяц. Традиционно, школьники делятся на мелкие группки по интересам, и к дуэту ПакМин скоро присоединяется Ким Джиён, та самая девочка в длинной юбке, около которой Юнги стоял на приветственной церемонии, и которая так же не разделяет всеобщего фанатизма по старшим, за что вступает в «клуб» без лишних вопросов. Следом за ней к компании цепляется Ю Кихён, помешанный на математике пловец, благодаря своей любви к цифрам быстро нашедший с Чанёлем общий язык. Квартетом они выглядят вполне убедительно, и, сидя за занятым новыми приятелями столом в кафетерии, Юнги ощущает, что его школьная жизнь официально начинается. Дату первой дружеской встречи с командой старшей школы Йоннам назначили на конец апреля, чтобы осталось время на тренировку новичков. Юнги не переживает по этому поводу, он в своих силах уверен, поэтому просто слушает болтовню друзей по поводу предстоящей игры и редко кивает в знак согласия с их словами. Внезапно на кафетерий налетает ураган, иначе происходящее просто не описать. Появляющиеся в дверях выпускники приковывают к себе внимание абсолютно всех, вызывая бурный галдёж среди младших, первогодок — особенно. Юнги провожает взглядом улыбающегося всем подряд Чон Хосока, склоняет голову вбок и задумывается, что же в этом сонбэ такого особенного и почему все так сходят по нему с ума, уж явно не только в его заслугах дело. Внешность старшего довольно необычна, Юнги не назвал бы его прям уж-таки привлекательным, максимум — симпатичным, но сонбэ опредёленно умеет себя преподнести, используя аксессуары и укладку с эффектом влажных волос. Тем не менее, с первого взгляда трудно заметить его среди остальных, однако тем, кто знаком с ситуацией, прочие выпускники кажутся скорее бесплатным приложением к Чон Хосоку. Раздражаясь, Юнги отворачивается через мгновение после того, как ловит на себе ответный взгляд, лёгкую аккуратную улыбку, адресованную ему, он уже не замечает.s⚡s
Поскольку Юнги по натуре своей нормально настраивается на полноценную работу только к вечеру, в этот день он торчит в библиотеке над параграфом о склонении времён в английском языке до самой темноты. И, видимо, его крошечная фигура в углу помещения между трёхметровым стеллажом и стеной настолько неприметна, что библиотекарь забывает о существовании посетителя и закрывает двери на замок. Юнги подозревает неладное, когда свет полностью гаснет. — Вот же блять, — он возводит к потолку очи горе, гневно захлопывает книгу. Выйти через дверь не получится, если вылезет через окно, то оно останется открытым до самого утра и мало ли, что может произойти. Ночевать в библиотеке в планы Мина не входит, он вообще не авантюрист по характеру и приключений искать не собирался, да вот только судьба настолько любит своего нерадивого сына, что он здесь, застрял без путей отхода, а злополучная тема и наполовину не выучена. Он решает быть хорошим парнем и идёт к двери. Постучится в неё пару раз, привлечёт внимание охранника и объяснит ситуацию. Ему, конечно, прилетит по шапке, но свобода того стоит. — Эй! — Мин глухо бьёт кулаком по древесине, — Откройте пожалуйста! Меня заперли! Ответа не следует. Юнги продолжает свои попытки до тех пор, пока ребро ладони не начинает гореть, а затем, встретив всё ту же тишину на той стороне, грузно вздыхает и сползает вниз по стене. О’кей, его совесть чиста, потому что он честно пытался и открытое настежь окно — отныне не его проблема. Юнги уже тянется к задвижке, когда замечает движение в темноте у ограждения. — Эй! — он тарабанит по окну раскрытой ладонью. Это охранник, наверное, вышел проверить территорию, вот и не слышал, как его звали изнутри. — Я здесь! Аджосси! Тень замирает, скрючившись пополам, и только сейчас до Юнги доходит, что охранник вряд ли стал бы красться под окнами, даже не включив фонарика. Если это хулиганы, думает Юнги, то ему в самом деле стоит остаться внутри. При всей его самоуверенности, правды он не отрицает: рост полтора метра в кепке и мускулатура, годная только для бега по полю, в драке его не спасут. Юнги замирает в ожидании, тень шевелится и резко выпрямляется. — Сонбэ? — Мина откидывает от окна возмущением, а Чон Хосоку хоть бы хрен, лыбится во все тридцать два, словно приятеля в торговом центре встретил. Старший прикладывает палец к губам и подмигивает одним глазом, тыча головой куда-то вправо. Юнги поворачивается в ту сторону и замечает неприметную дверь за стойкой регистрации. По губам сэнбэ Юнги читает:«Иди туда» и зачем-то действительно идёт. Дверь не заперта, за ней — тесная кладовка со старыми никому не нужными книгами, газетами и ещё какими-то бумагами. Вдоль стен высятся металлические картотеки, посреди комнаты — небольшой стол, заваленный бумагами. Похоже на архив, Юнги дёргает плечом: и как это должно ему помочь? — Хубэ! — доносится слишком близко, так, что Юнги на секунду думает, будто старший пробрался в здание сквозь стену. — Наверху окно, вылезай сюда! Действительно. Внутри и снаружи так темно (библиотека упирается в глухую стену соседнего корпуса), что узкое окно под самым потолком не бросается в глаза, если специально на него не смотреть. Оно открыто на проветривание, чтобы в комнате не застаивалась пыль, предполагает Юнги и берётся за край стола. Он двигает его к окну, кривя лицо от противного скрежета трухлявых ножек по плитке, и, когда стол упирается в стену, возвращается за своим рюкзаком и взбирается на столешницу ногами. — Прыгай, я поймаю, — со смешком обещает Чон Хосок, в доказательство надёжности демонстрируя свои жилистые руки, задрав рукав ярко-красной мастерки от локтя до плеча. — Пошёл ты, — ворчит Юнги, просовывая ногу через форточку. Хосок внизу ловит москитную сетку, затем рюкзак Юнги и откладывает их на землю, всерьёз приготовившись подстраховать младшего. Падать и правда высоко, но Юнги не собирается валиться в руки школьному айдолу, как в какой-то глупой дораме про героя-красавчика и местную замухрышку. Он свешивается из окна, держась руками за раму, скользит вниз по стене и приземляется на пятки, коротко вякнув от резкого столкновения с землёй. — Молодец, хубэ! — Чон Хосок подпрыгивает на месте, хлопнув в ладоши, и снова указывает на окно. — Давай я тебя подсажу, нужно вставить сетку на место. Юнги пыхтит от недовольства: ещё чего! Потом оценивающе оглядывает старшего с головы до ног — он значительно выше и заметно крепче, его на своих плечах Мин не удержит даже силой своего упрямства. — Айщ, ладно, — плюётся Мин и забирается на плечи склонившегося перед ним сонбэ. Тот поднимает его, словно Юнги легче его школьной сумки; младший держится за голову Чона, отказывая себе в желании «случайно» выдернуть клок волос, и возится с лапками на сетке. — Готово, спускай, — командует он и в следующий миг снова оказывается на ногах. — Как угораздило? — сонбэ явно веселится; он подаёт Юнги его рюкзак, перед этим заботливо отряхнув его от пыли, и поднимает свою спортивную сумку, что неприметно лежала у стены, пока школьники суетились с окном. Разговаривать с ним не хочется, Юнги и так максимально неловко. Он пару раз качается с пятки на носок и гундосит: — Сам не знаю, — делая вид, что его очень интересуют микроскопические царапинки, оставшиеся на ладонях от шершавой поверхности внешней стены. Хосок взрывается хохотом, Юнги аж на месте подпрыгивает. — Прости, прости! — заметив недовольный взгляд младшего, еле давит из себя сонбэ, утирая уголки глаз от навернувшихся слёз, — На моём веку ещё никому, кроме меня, не случалось использовать это окно. Юнги дёргает от слабого интереса, но свои вопросы он оставляет при себе. Их немало, например, при каких таких обстоятельствах Чон Хосок, тот самый «великий и прекрасный» выпускник с послужным списком, достойным местной знаменитости, был вынужден нарушать сразу несколько школьных правил, выбираясь из окна архива в ночи, и, более насущное, какого вообще он делает здесь в такое время, что опять же уставу школы не соответствует. Старший эти вопросы на лице хубэ видит, но отвечать на них не торопится, вместо этого хватает Юнги за запястье и тащит за собой, уже не стараясь скрываться под окнами. — Хан-аджосси, наверное, опять спит на рабочем месте, — болтает Хосок, волоча Юнги к забору, — Забавно получилось, да? Хубэ, ты веришь в судьбу? Они останавливаются, обогнув соседнее здание, у невысокого кирпичного забора. Хосок перебрасывает через него сумку, разбегается и слёту оказывается сидящим наверху, протягивая руку вниз. Юнги фыркает, повторяет за старшим и цепляется за выступ в верхней части ограждения, толкаясь о стену ногами. Когда он, отзеркалив позу старшего, так же садится с одной ногой, переброшенной через забор, Чон Хосок улыбается и спрашивает снова: — Ну так что, веришь? Именно в данный момент времени Юнги верит только в то, что в прошлой жизни он явно не был пай-мальчиком, раз уж в этой попал в такую нелепую ситуацию. Он качает головой, бессовестно врёт, потому что злодейку-судьбу он и проклинал каких-то несколько минут назад, и прыгает вниз, чуть не навернувшись в высаженные вдоль ограждения кусты. — Странно, что не веришь, мы с тобой постоянно так странно сталкиваемся, — Хосок треплется даже в полёте, и это уже начинает откровенно бесить. — Может, это намёк от Вселенной? Хубэ, ты слышал, что Вселенная никогда не ошибается? — Слушай, — Юнги разворачивается на сто восемьдесят и выставляет вперёд руки, останавливая прущегося вслед за ним старшего, — Спасибо тебе за помощь и всё такое, но мне пора домой, ладно? «Чего ты пристал ко мне?» Юнги не говорит, это было бы слишком грубо даже для него и даже в свете сложившегося недоразумения. — Ладно, — сонбэ легко пожимает плечами, — Мне, вообще-то, тоже. К твоему сведению, туда я и направляюсь, — Хосок неопределённо кивает вперед. Юнги хочется то ли расплакаться, то ли кого-то (очень даже конкретного) знатно поколотить. Так они и плетутся в одну сторону. Юнги тактично молчит, чтобы не наговорить грубостей, а Хосоку, кажется, его реакция и не нужна, он сам себе прекрасный собеседник. Вот и чудно, думает Юнги, когда сонбэ-таки вытягивает руку направо на оживлённом перекрестке. — Увидимся, хубэ, — подмигивает Чон Хосок. Видеться с ним ещё раз, если честно, хочется меньше всего, однако Юнги, наученный хорошим манерам, кивает. — Увидимся, сонбэ. И ускоряет свой шаг в другую сторону от маршрута старшего. Неужели, думает он, отвязался.s⚡s
— И чё он сам там потерял? — отсмеявшись над рассказом лучшего друга, вдруг спрашивает Чанёль. Юнги вертится на своём компьютерном кресле, его голова откинута на спинку. За случившееся прошлым вечером ему до сих пор неловко и перед старшим, заставшим его в такой неудобной ситуации, и, в первую очередь, перед самим собой. Надо бы поблагодарить Чон Хосока по-человечески, да только вот Мин переживает, как бы тот потом не решил «взять ответственность за него на себя», как это бывает у людей с комплексом героя: один раз они выручают человека из неприятностей, а потом считают своим долгом регулярно вмешиваться в его жизнь. Какого чёрта, Юнги даже не просил о помощи, мог бы просто пройти мимо, не создавая лишних трудностей. Уж одну ночь в библиотеке Юнги как-нибудь бы пережил. — Так ты теперь его должник, выходит, — задумчиво тянет Пак, шурша страницами учебника. — О, смотри, загрузилось! Мин перекатывает голову в сторону, толкается ногой от ножки кресла и то поворачивает его лицом к монитору с уведомлением об окончании сведения дорожек трека в программе. Запись начинается с медленно приближающихся звуков, напоминающих завывания ветра, следом добавляется семпл ударов хай-хэта в качестве основного ритма. Постепенно мелодия обрастает басами, парочкой гитарных аккордов и женским вокалом из отредактированной версии бесплатного пакета эффектов. — Суховато, — Чанёль качает головой, — Попробуй добавить клавишных. Юнги недовольно цыкает и останавливает воспроизведение. Из-за болезни учителя музыкального класса занятия фортепиано никак не начинаются, а за прошедшие с его последней практики игры годы знания о нотной грамоте выветрились, как их никогда и не было. В программе он ориентируется исключительно на звучании и сопоставимости звуков, что, он сам это прекрасно понимает, является его главной ошибкой. Учебник о теории музыки оказался бесполезной тратой карманных денег. Юнги нужно, нет, просто необходимо сесть за клавиши. Понедельник преподносит ему такую возможность сразу после тренировки. Хан-сонсэнним, женщина близкого к преклонному возраста, заглядывает в зал и громко зовёт его по имени. — Это я! — Юнги отдаёт пас Паку и трусит к учителю, что вручает ему листы с заданием на сегодня. — Изучи это во время перерыва, и мы начнём, — улыбается Хан-сонсэнним, — В этом году у нас небольшой состав. В качестве «небольшого состава» Юнги ожидал увидеть хотя бы человек пятнадцать, но класс удивительно пуст. Он небольшой, расположен в самом конце коридора. Пахнет пылью и ветошью от старых нотных тетрадей, на крышке коричневого фортепиано слой пыли скрывает глубокие трещины в лаке. Смахнув грязь влажной салфеткой, Юнги приподнимает крышку и на пробу жмёт по клавишам; звук, несмотря на плачевный внешний вид инструмента, глубокий и полный. Когда дверь впускает учителя в сопровождении тройки учеников из классов постарше, Юнги листает записи, воскрешая в памяти звучание «живых» нот. — Нам пора прекратить вот так пересекаться, — смеются ему в ухо, и Юнги подрывается с места, ошалело уставившись на Чон Хосока, нагруженного книгами и тетрадями. Его здесь не хватало, сокрушается Мин. Есть ли в этой школе место, где он может избежать встречи с сонбэ? Прямо в этот момент Юнги очень скучает по времени, когда лицо старшего улыбалось ему исключительно с глянцевых фотографий в коридоре. — Я тоже так думаю, — бурчит Мин, напрочь забывая о своём раннем желании поблагодарить за помощь. К его большому облегчению, Чон Хосок всего лишь помог сонсэнниму принести материалы и скрылся сразу же, как только водрузил ношу на стол. — Нас совсем мало осталось, — вздыхает учитель, — Ну ничего, надеюсь на продуктивную работу! В течение следующего часа Юнги приходит к заключению, что его навыки едва ли превосходят впервые севшего за инструмент малыша, кабинет он покидает поникшим и усталым, но уверенным в своем желании продолжить работу. Так к списку «хотелок», кроме уже упомянутой драм-машины, добавляется синтезатор, и из выдаваемых родителями денег с вычетом накоплений на текущие потребности остаются сущие копейки. — Подработка? — Джиён чешет подбородок уголком тетради, — Попробуй для начала что-нибудь попроще. Ребята стоят у вывески с объявлениями половину перерыва, отведённого на обед, Юнги постепенно закипает, отвергая одно предложение за другим. Ему вроде и хочется взяться за что-то серьёзное, чтобы получать соответствующе, но приносить ущерб успеваемости и увлечениям кажется неправильным. — Вот, доставка, гибкий график, — тычет пальчиком Джиён, — Выберешь дни посвободнее. Юнги с благодарностью принимает от подруги аккуратно оторванный от объявления номер и сразу же вводит его на своём телефоне. — Будет смешно, если ты встретишь сонбэ и там, — издевается Чанёль, отвлекаясь от разглядывания предложений репетиторства. — Ещё одно слово, — Мин угрожающе поднимает кулак перед лицом, но из-за разницы в росте выглядит это так, будто ребёнок пытается наехать на взрослого мужчину. Друзья хохочут, привлекая внимание сверстников, а Юнги совсем не до смеха, у него, кажется, появляются первые симптомы паранойи, потому что сонбэ на самом деле постоянно появляется там, где его видеть не хочется. Чон Хосок всего лишь проходит мимо в компании одноклассников, обсуждая домашнее задание и на младшего даже не глядя, а у того уже табун мурашек по спине. «За тобой никто не следит», — сам над собой смеётся Юнги: «Вы учитесь в одной школе, естественно тебе придется с ним пересекаться». У этого иррационального нежелания видеть сонбэ нет ни одной разумной причины, тот ведь Юнги ничего плохого не сделал. Подумаешь, всего лишь самый популярный парень школы, подумаешь, всего лишь восходящая звезда. В средней школе такие тоже были, в каждой области всегда есть кто-то выдающийся, и к ним у Мина не возникало никаких претензий, он просто занимался своим делом в кругу своих друзей. Он ловит репейником зацепившийся за одежду короткий взгляд старшего на себе, его беглую улыбку, когда группа выпускников заворачивает за угол, смотрит в ответ и лепит из выражения своего лица что-то приблизительно дружелюбное. Юнги во многом себе не признаётся, как сейчас, вот и не может прийти к простому выводу: Чон Хосок вызывает у него противоречивые чувства от раздражения до восхищения, будучи ужасным прилипалой, но преуспевающим старшеклассником. Юнги не признаётся, что просто-напросто хочет быть на него хоть немного похожим и начинает понимать, почему другие так по нему фанатеют. Юнги не признаётся, потому что сам ещё этого не осознал, но на всё нужно время, а времени в запасе у него предостаточно.