***
— И вишенка на торте — парк аттракционов: две убогие карусели, скрипящие пострашнее протеза моей тетушки Оливии, и хижина ужасов, где из ужасов только настоящие пауки, — Билли стряхнула пепел и заглянула за угол школы. — Я бы лучше сдохла, чем переехала сюда из Калифорнии, — согласилась с ней Мэдди. Родной город никогда не вызывал любви или патриотических чувств. Холодные зимы, дождливое лето, насекомые. Что уж говорить о развлечениях. Новой знакомой понадобилась лишь пара дней, чтобы оценить масштаб трагедии — Мартинсберг пробивает дно. — А ты не куришь? — спросила Билли, ища, куда бы определить бычок, но не найдя мусорки, просто сунула его в карман джинсов. Мэдди отрицательно кивнула и подумала, что любой коренной житель Мартинсберга просто бросил бы докуренную сигарету на землю и посильнее втоптал её во влажную землю. А Билли подумала о том, что если бы она не курила, это место точно бы свело с ума. И дело даже не в том, что некуда сходить, не с кем напиться или дунуть. Нет, это безусловно отравляло ей жизнь. Ей, привыкшей к шумной жизни в Лос-Анджелесе. Ей, зависающей в компании сёрферов. Ей, возвращающейся домой под утро не реже, чем два раза в неделю. Это лето было полным дури, музыки, свободы… А потом они вдруг переехали. — Замри, — попросила Мэдди и аккуратно приблизила пальцы к лицу Билли, — у тебя тут шерсть какая-то. Чуть в глаз не попала, — сообщила она, рассмотрев с удивлением жесткий волос. — А, это от моего пса Оскара, — хихикнула Билли и сдула волос с указательного пальца Мэдди. Да, если бы Билли не курила, однозначно бы свихнулась. И какого лешего они переехали именно сюда? Разве не стоит им сторониться маленьких городов? Почему она должна терпеть замашки родителей? Не могли они подождать пару лет, пока она не станет совершеннолетней, а потом валить хоть на все четыре стороны без неё? — Маме работу предложили здесь, — ответила Билли, когда Мэдди вывела её из мыслей вполне логичным вопросом. — Она, знаешь ли, дикий борец за природные ценности, а у вас тут заповедник. Вот она и согласилась на эту должность в городском совете. *** В поместье Бетлан, сколько Мэдди себя помнит, стоял отвратительный запах горящих свечей. Для кого-то, может, едва уловимый, но не для неё. Она с детства могла почуять, когда свеча догорает, а огонь борется с воском, пока тот не одерживает неминуемую победу. — Заменить? — спросила она бабушку. Та за последние полгода точно вросла в своё кресло. И всё равно держится гордой орлицей. — Нет в этом треклятом мире ещё силы, способной потушить мой огонь, — прошипела Джорджия, устремив взгляд вникуда. — Ага, бабуль, но эта свеча догорела, и та, что у кровати, тоже на исходе, — Мэдди ловко подхватила тяжелые подсвечники. — А, это ты милая, — на лице Джорджии появилась редкая для неё улыбка. Улыбка, которой, по её мнению, была достойна только Мэдди. — Как дела в школе? — Ещё только середина августа, — ответила та, скребнув ногтем воск свежей свечи. За всю свою жизнь Мэдди помнила лишь пару случаев, когда после грозы электричество в городе пропадало на несколько дней. Несмотря на это, в их доме, а в особенности бабушкиной комнате, повсюду горели свечи. Джорджия говорила, что до тех пор, пока она жива, никто не посмеет оставить её дом без них. — Когда-нибудь мы просто сгорим, — громкий голос отца заставил Мэдди вздрогнуть. — Тот пожар тебя ничему не научил, а ведь твой сын едва не погиб тогда. — Ты никогда не был достоин, — Джорджия равнодушно посмотрела на мужчину. — И он такой же. Одна спесь, — шикнула она снова. — Прекратите, — попросила Мэдди. — Я устала это слушать. Джорджия улыбнулась, положила свою тонкую, обтянутую сухой кожей руку поверх руки Мэдди и сказала: — Терпение, Искорка, совсем немного, и все будут слушать уже тебя. Мэдди выдернула руку, вернула подсвечник на место и направилась к выходу из комнаты. — Куда? — отец опустил ладонь на её плечо. — К подруге, — Мэдди стряхнула её угловатым движением. — Что-то я не помню у тебя подруг, — Питер скептически взглянул на дочь. — Будь осторожна и не задерживайся допоздна, — решив сменить гнев на милость, он погладил дочь по щеке, отчего та скривилась ещё больше.***
— Классный дом, — сказала Мэдди, закончив небольшую экскурсию на заднем дворе. В этом доме, на окраине леса, она раньше не бывала, но слышала, что там давно никто не жил. Оно и понятно: по ночам здесь, наверняка, жутко. Да и далековато от центра, если так можно было назвать главную улицу Мартинсберга, где уже несколько веков стояла, устремив шпиль в небо, ратуша. — Твоему псу, наверное, здесь нравится, такое раздолье, — Мэдди глянула в сторону леса. — Где он, кстати? — Этот паршивец снова удрал куда-то, — отмахнулась Билли. — Мы уже привыкли, Хаски склонны к побегам. Он всегда возвращается. Ты голодна? — Он, кажется, убежал в лес, — Мэдди указала на след от лапы, застывший на чуть подсохшей почве. — Ты бы следила за ним, здесь разные звери водятся. — Да ладно тебе, ну кто там может обидеть огромного пса? — В гневе и куница может медведю глотку перегрызть, — из кухни донёсся низковатый мелодичный голос. — Марла, — представилась его обладательница. — Ну мам, — закатила глаза Билли. — Не хочу я быть миссис Томсон, — улыбнулась женщина ослепительно, чмокнув дочь в щеку. Мэдди напряглась, когда заметила родинку необычной формы на её предплечье. — Мне стоит бояться развода? Или я что-то понял не так? — усмехнулся высокий мужчина без футболки, войдя на кухню. Он вытирал волосы полотенцем и не сразу заметил гостью. — А это мой папа, — громко сказала Билли, привлекая его внимание. — Грег, — девушка сделала акцент на имени. — Мама, папа, это Мэдди э… — затормозила Билли, осознав, что не знает фамилии новоиспеченной подруги. — Бетлан, — Мэдди улыбнулась сначала Грегу, а потом Марле, задержав на ней взгляд. — Бетлан? О, твоя семья ведь тоже является частью городского совета, — Марла улыбнулась ей в ответ, ничуть не смутившись, протянула гостье чашку горячего кофе. — Да, мой брат Калеб член совета. Вы, наверняка, уже успели с ним познакомиться, — Мэдди не смогла сдержаться. Ведь она знала, что мать Билли знакома с Калебом далеко не пару дней. Она не могла перепутать, у неё хорошая память на детали вроде родинки Марлы. И совершенно особенная память на запахи. А в новом жилище Томсонов пахло довольно необычно. И даже кофе не мог перебить для Мэдди этот незнакомый запах. Младшая Бетлан знала, что каждая ведьма имеет свою ауру, которая для многих выражается именно в запахе. Это было довольно просто. К примеру, Майк Мак-Кинли пах лесом и полынью всегда, несмотря на то, что мог днями и ночами торчать за компьютером. Так и сегодня утром, подойдя к новенькой, что забирала из школьной библиотеки учебники, Билли уловила ауру. Но не смогла идентифицировать. Отнюдь не непохожесть на местных, которых не любила Мэдди, вызвала интерес. Отец был прав — заводить подруг Мэдди никогда не стремилась. Ей оставалось отучиться всего год в старшей школе, а потом она планировала уехать куда-нибудь подальше от запаха свечей, шпиля городской ратуши и вечных ссор родственних. И тем не менее, новенькая пахла необычно. Мэдди знала всех ведьм и колдунов в городе, могла даже не глядя, только по запаху определить их принадлежность к тому или иному клану. Билли была чужаком, но, как и её родители, явно каким-то образом связана с Мартинсбергом. Родители её имели, к слову, отличающуюся ауру. Что-то неуловимое, несомненно, их связывало, но спутать их было невозможно. Мэдди никогда не рассказывала никому о своём особенном даре. *** — Напомни, зачем мы позвали этого хмурого парня? — Билли хихикнула на ухо Мэдди и куснула её за мочку. — Он тебе нравится? — шепнула она совсем тихо, но Мэдди всё равно дёрнулась, испугавшись, что Майк услышит. Они давно были знакомы, но сблизились только в старшей школе. Если быть точнее, незадолго до смерти бабушки Майка. Корделию Бишоп уважали все. Даже её собственная бабка, считавшая себя и свою семью центром вселенной, никогда не отзывалась о той снисходительно. Плохо могла, но это лишь подтверждало весомую роль Корделии. В отличие от Мэдди, Майк на предложение Билли повеселиться ответил положительно. Но после выкуренного косяка, не в пример оживившейся блондинке, стал ещё угрюмее, чем обычно. — Раз она не хочет курить с нами, — громко сказала Билли, обняв одновременно Мэдди и Майка и притянув их ближе к себе и друг к другу, — давайте напьёмся! Билли вскочила и нырнула в свой безразмерный рюкзак, откуда появилась, как чёрт из табакерки, с бутылкой виски. — Ираем в «я никогда не», — Билли вернулась на место, открыв бутылку и понюхав. — Майк, начинай. Майк, стянувший наушник, задумался. — Я никогда не был за границей, — ляпнул он первое пришедшее на ум. Билли сделала большой глоток прямо из горла и протянула другим, но, как оказалось, пить больше было некому. Через некоторое время игры Майк, наблюдающий за одиноким танцем блондинки, нацепившей его наушники с далеко не танцевальной музыкой, сказал: — Ещё пара ходов, и она отрубится. — Ты не думаешь, что мы слишком скучно живём? — хохотнула Мэдди, тоже засмотревшись на девушку. Едва не навернувшись, Билли, подошла к Майку, сидящему на каменном ограждении, втиснувшись у него между ног так, что оказалась совсем близко. Лицом к лицу. — Эй, не стоит бороться за своё личное пространство, хмурый парень, — она улыбнулась и потянулась к его губам, коротко, но глубоко поцеловала и засмеялась. — Теперь ты, — она посмотрела на Мэдди. — Ну же, посмотри, на это лицо. Чего тебе стоит сделать его немного веселее? — Я не буду его целовать, — отказалась Мэдди, покраснев. — И тебя не буду, — рассмеялась она, расслабившись, когда Билли оказалась уже у неё между ног. — Она такая зануда, — громко прошептала девушка Майку, заставив улыбнуться и того. *** Полицейская машина остановилась у особняка Бетланов. Мэдди скомкано попрощалась и вышла первой. У дома её уже ждал мужчина. Слишком молодой, чтобы быть отцом. Брат — вспомнила Билли. Они ехали в тишине, только и слышно было, как затягивалась сигаретой на переднем сидении, рядом с копом, сестра Майка. Что именно сестра, Билли тоже догадывается. Через несколько минут и они покинули машину, дверью которой от души хлопнул Майк. Билли заметила, как коп, вышедший проводить их, неловко потянулся к сестре Майка, чтобы обнять её на прощание или поцеловать, но та лишь поблагодарила его и ушла вслед за братом. — Не на такую благодарность вы рассчитывали, офицер? — хихикнула Билли, устремив взгляд голубых глаз в зеркало заднего вида, где столкнулась с такими же голубыми, только уставшими. — Где ты живёшь? — спросил коп, не оборачиваясь. — Лос-Анджелес, штат Калифорния, — улыбнувшись, сообщила Билли. — Прокатимся? Коп вздохнул и потянулся назад, чтобы выхватить у Билли рюкзак. — Эй, ты не имеешь права, — девушка, мёртвой хваткой схватилась за сумку. — Тогда достань документы сама, чтобы мне не пришлось применять силу, — спокойно произнёс он. Что-то в нём успокоило и её бунтарский дух, так что Билли достала документы из бокового кармана и лениво протянула полицейскому. — Вильгельмина Томсон, — прочитал тот, — Язык сломать можно. — Мои предки из Германии, — врёт девушка. Она не знает, почему родители назвали её так. — Можете звать меня просто Билли. А вас как зовут? — Лейтенант Донован. — Лейтенант Душнила, — выдохнула Билли. — Твоя мать Марла Томсон? — проигнорировал колкость лейтенант. — Поздравляю, мы практически соседи. — Да там на милю ничего в округе нет, кроме леса, — фыркнула девушка, сдувая упавший на лицо локон. — Вот ближайший дом, как раз мой, — ответил Донован с неубиваемым спокойствием. Фонари в этой части города были редкостью, так что, полицейский вёл машину медленно, внимательно следя за дорогой. Билли отчего-то было… хорошо. Да, просто хорошо. Ночная прохлада понемногу выгоняла алкоголь из её организма. Донован казался старым знакомым. Было что-то такое то ли в его усталом взгляде, то ли в манере разговора. Билли не могла понять, как ни пыталась. Что-то на уровне ощущений. Остановившись у двухэтажного дома, коп вышел и открыл дверь Билли. — Идём, я должен сообщить твоим родителям. В ответ Билли только хмыкнула и, уже контролируя координацию, вышла из машины. Полицейский несколько раз постучал. — Боюсь, никого нет дома, лейтенант, — Билли нагнулась, чтобы прямо у ног мужчины вытащить ключ из-под коврика. — Видимо, знакомство придётся отложить. — Не думай, что тебе повезло. Я работаю в одном здании с твоей матерью. — Удачи, Эндрю, — хихикнула девушка, бросив парню его удостоверение, которое очень кстати валялось на заднем сидении. — Не гуляйте подолгу в лесу, говорят, тут водятся очень агрессивные куницы, даже медведю глотку порвать могут. Эндрю Донован ничего не ответил. Билли зашла в дом только после того, как свет фар исчез за крутым поворотом. В доме действительно никого не было. Не то чтобы это её удивило. Мать никогда не была домоседкой, вот даже и в такой дыре нашла, куда податься ночью. Отец, как они переехали, практически не вылазит из леса. Раздевшись до белья, Билли рухнула на кровать. Уснуть мешала убывающая луна, светящая даже сквозь плотные шторы. И мысли. О, особенно мысли. Мыслей было слишком много. Странный ветер, поднимающийся в округе, стоит только Билли выйти одной во двор. Когда появлялись отец или мать, ветер тут же стихал, осыпая её листвой и пылью, что ещё мгновение назад кружили в воздухе. Чёртов ворон, постоянно сидящий на подоконнике. Мерзкая птица казалась слишком умной, из-за чего Билли чувствовала себя ещё тупее, особенно когда закрывала окно шторой, потому что, боги небесные, ворон всё время на неё смотрел. И Эндрю.***
— Почему мы должны трахаться в грязном мотеле? — закрыв форточку, откуда доносится шум проезжающих мимо фур, спросил Калеб. Он не спешил одеваться. Знал, что его исполосованная острыми ногтями любовницы спина той нравилась. Возбуждала. Она тоже была абсолютно голой. Лежала поверх одеяла и курила прямо так, в постели. Калеба всегда привлекали настоящие женщины. Молодые девушки терялись на фоне опытных, часто замужних. Калеб догадывался, что она ответит: потому что у меня есть муж, с которым мы живём вместе. Потому что ты живёшь в доме своей семьи, где меня, уже не просто постороннюю девушку, могут узнать. — Потому что член городского совета должен заботиться о своей репутации примерного семьянина, — ответила она, перекинув волосы на одну сторону. — Как цинично с твоей стороны думать только о себе, — ответил Калеб, первым потянувшись к одежде. — Знаешь, разводы давно не порицаются обществом. — Я счастлива в браке. Калеб рассмеялся, но Марлу это ничуть не задело. Она прекрасно понимала, что его стремление сделать её своей никоим образом не связано с любовью. Калеб Бетлан и любовь? Трижды «ха». Только желание обладать. Богатый, влиятельный в своём маленьком мире, властолюбивый. Он просто не мог терпеть, если что-то, что ему приглянулось, не становилось тут же его собственностью. Но Марлу не так просто сделать чьей-то. Она не из таких людей. Они и с Грегом-то расписались, когда Билли исполнилось двенадцать. И то потому, что дочь попросила. Подростком она принимала слишком близко к сердцу тот факт, что её родители всего лишь сожители. Девочке нужна была официальная семья. И Марла поддалась. Как бы не была она холодна временами, Билли являлась для неё самым дорогим человеком. По правде говоря, и Грега она любила тоже. Он был отличным отцом, добрым и романтичным спутником жизни. Всегда поддавался любимой во всех её странных желаниях. К примеру, переехать в этот город. К чёрту на рога, как говорят в этих местах. О Мартинсберге Марла копала задолго до переезда, читала местные байки на всяких форумах, в комментариях смеялись над «городскими сумасшедшими». Но всё сводилось к одному: в шестидесятых популяция волков здесь сильно возросла, а к концу семидесятых слишком резко пошла на спад. На одном из таких форумов Марлу и узнала про семью Бетлан. Найти её представителя не составило труда. Марла была уверена, что наследник основателей города расскажет ей о многих вещах, раскроет тайны, стоит лишь хорошо попросить. Но каково же было удивление, когда она узнала, что отнюдь не волки — главная тайная маленького города в Западной Вирджинии. Спутать запах было невозможно. При первой же личной встрече Марла поняла, что Калеб, как, наверняка, и всё его семейство — колдун. Бетлан, к тому же, оказался приятным собеседником и страстным любовником. Но он, что бы ни придумывал себе, был последней причиной, почему она решилась на переезд. Калеб явно не догадывался, с кем он имел дело.