***
За окном полыхнула молния, отразившаяся яркой полосой света между неплотно сдвинутых штор, но даже этого маленького кусочка света достаточно, чтобы Мэг увидела своё отражение в пыльном зеркале. Все её лицо и шея были исполосованы кривыми линиями вен, ставших на мгновение тёмными, обозначившихся на бледной коже. По спине Мак-Кинли пронесся табун мурашек, сопровождающийся оглушающим раскатом грома. Мэг хотелось кричать, но вопль ужаса застрял у неё в горле. Всё, что она смогла сделать, сощуриться и сжать кулаки. В дверь постучали, громко и нагло. Майк. — Закрой форточку, — донеслось из коридора. — Что? — Мэг, наконец раскрывшая глаза, не увидела в зеркале ничего необычного. Та же уставшая, запутавшаяся девушка. Те же пролегшие под глазами тени и намечающиеся морщины. — Форточку, открылась ветром, — повторил Майк, приоткрывая дверь. На нём была тёмная ветровка, а в потрёпанный рюкзак он запихивал зонт. — Драцена не любит сквозняки. Мэг огляделась. Дра… кто? На одной из угловых полок стоял одинокий цветочный горшок. — Ладно, — ответила Мэг, но Майк уже вышел. Щелкнула дверным замком входная дверь. — Драцена, значит? — усмехнулась Мак-Кинли, поднимая увесистый горшок. — Ещё не хватало, чтобы какие-то стервозные растения диктовали мне условия. Когда драцена была вынесена в коридор, Мэг вернулась в комнату и включила верхний свет. Гроза, кажется, стала утихать. Но собственное лицо в зеркале всё еще стояло перед глазами, а со светом было куда спокойнее, так повелось давным-давно. Монстры боятся электрических лампочек. Стоит включить свет и забраться под одеяло, ни одна тварь из-под кровати носа не сунет. — Да уж, — покачала головой Мэг. Она резко наклонилась, заглядывая под кровать. Естественно, ничего кроме сантиметрового слоя пыли она там не увидела. — Не сегодня, — решив отложить уборку на потом, девушка переоделась. Для сна были выбраны старые спортивные штаны и застиранная белая футболка. Дом в Мартинсберге теплом не радовал, но закрывать форточку Мэг не хотелось. Усилившийся от дождя запах хвои, доносившийся из близлежащего леса, возвращал в детство и успокаивал. Мэг прилегла, откинув покрывало. Бабушкина кровать оказалась до неприличного удобной и мягкой, словно проваливаешься в облако, но при этом достаточно упругой, чтобы спина чувствовала себя комфортно. Хотя в последнее время Мак-Кинли так устала, что даже притоптанная кладбищенская земля показалась бы ей периной… Это ощущение было сложно объяснить. Такие сны Мэг никогда раньше не снились. Люди, повернутые на мистике, любят рассказывать байки, что ночью ощущают чьё-то присутствие. Будто кто-то приходит, им даже кажется, они ощущают, как прогибается соседняя половина кровати. Они слышат чужое дыхание. Мэг всегда фыркала, не желая выслушивать подобные бредни. Мало ли, что там снится впечатлительным идиотам, насмотрятся ужасов на ночь, а потом просыпаются в мокром поту. Этой ночью Мэг, не просыпаясь, испытала всю гамму страха. Начиная тревожностью и заканчивая липким ужасом. Она не помнила как уснула, но абсолютно чётко почувствовала его. Дыхание. Холодное, но в то же время обжигающее. В районе шеи и груди. Медленное, спокойное. Сама она в этот момент — уверена — не дышала вовсе. На какой-то миг Мак-Кинли смогла втянуть воздух, но тут же почти задохнулась. Что-то тяжелое прижало её к матрасу, не давая пошевелиться. Холод лизнул шею, задев кончик уха, и ей показалось, она услышала нечто, напоминающее смешок. Холод прошёлся по рёбрам, скользнул по ногам. Ужас смешался с чем-то ещё. Чем-то неуместным и лишним, маниакальным и попахивающим съехавшей крышей. В ответ на холод глубоко внутри откликалось горячее, клубящееся в районе пояснице. Холод прошелся по груди, Мэг почувствовала, как выгибается спина, тянется следом. Горячее внутри стало расползаться по телу быстрее, создавая ощущение контраста. А потом холод коснулся шеи снова. Но уже иначе. Грубо, сдавливающе. Дышать стало почти невозможно, и Мак-Кинли заметалась из-за всех сил, всё ещё чувствуя тяжесть. Мэг распахнула глаза, резко сев на кровати. В двери снова щёлкнул замок, часы на стене показывали половину четвёртого, распахнутая настежь форточка поскрипывала несмазанной петлей. — Майк? — крикнула Мэг, насколько можно было кричать охрипшим ото сна голосом. — Тебе снится, — отозвался голос брата. «Нет», — подумала Мак-Кинли. Это, к счастью, был не сон. Она смогла проснуться. Холод ушёл. Оставив после себя страх. И то самое, горячее. Переполняющее до краёв, жаждущее выплеснуться возбуждение.***
Она проснулась от липкого ужаса. Даже если ты ведьма, привыкнуть, что кто-то нагло пытается влезть в твой сон, невозможно. Распахнутая настежь форточка впускала в душную комнату запах дождя и спасительную прохладу. Кажется, по радио говорили, что это самое жаркое лето, за последние два десятилетия. Хотя, она сомневалась, что лишь погода причина то и дело вспыхивающих пожаров. Всё чаще и чаще полыхали земли, не принадлежащие проклятой Джорджии Бетлан. На откосе, стуча когтями по металлу, восседала чёрная грациозная птица. Накинув вязаный кардиган, она выскользнула на улицу, задержавшись лишь для того, чтобы шикнуть заклинание в сторону скрипучей, ссохшейся за лето двери. Ей Богу, тут поможет только солидол, нужно будет с утра наведаться в мастерскую Вернона. — Стоит придумать что-то новое, ты перестал быть оригинальным, — фраза брошенная в ночную мглу утонула в шуме дождя. Но она знала, что для чёрного силуэта, стоящего у края леса, слова не остались неуслышанными. Ворон — его глаза и уши. Громко каркнув, ворон скрылся в мрачном небе, уступив роль стремительно приближающемуся человеку. В её памяти он всё ещё был смышлёным мальчишкой, любившим сидеть у края леса, играя с птицами. Сейчас перед ней стоял высокий статный мужчина. Окружение точно было продолжением его самого. Ночь так же хитра, непредсказуема. У неё так же много тайн. — Хорошеешь с каждым днём, Корделия, — с усмешкой молвил силуэт. Женщина прищурилась, но рассмотреть знакомые черты так и не смогла. Морок. Страшно подумать, насколько он силён, раз удаются такие фокусы. Ещё страшнее, куда приведёт его подобная магия. — Говори, что нужно, или уходи, Айзек. — Как всегда бестакнта. Весь он словно смеялся над ней, над всеми смеялся, кажется. Да, Корделия помнила, что улыбка не покидала губ мальчишки, но улыбка надменная, насмешливая, а не весёлая. Словно ещё ребёнком он знал, что ждёт его в будущем. — Мне нужна твоя помощь, — молодой мужчина поразил Корделию. Рейвены никогда не просили её помощи. Рейвены вообще ничего ни у кого не просили. Это было ниже их достоинства. Значит, всё действительно плохо, поняла она. — Я слушаю, — кивнула женщина, кутаясь плотнее в уже порядком измокший кардиган. — Привет, принцесса, — Айзек заглянул за спину Корделии, улыбнувшись зардевшейся девочке, тут же опустившей большие светлые глаза. — Зайди в дом, — не оборачиваясь сказала мать. — Что-то случилось? — робко поинтересовалась дочь. — Зайти в дом. Второго раза, произнесенного громче, стало достаточно, чтобы девочка, тряхнув пушистыми черными волосами, исчезла за дверью. Подняв ветер лёгким взмахом руки, Айзек захлопнул все окна, выходящие на эту сторону. Корделия благодарно кивнула. — Уверен, до тебя дошли слухи о моей сестре, — скривив губы, сказал мужчина. Он скинул морок, потому что скрывался явно не от неё. — Меня это не волнует, я не повернута на чистоте крови, — она оборвала слова внезапно. — Как ублюдки, вроде отца и меня. Ты ведь это хотела сказать, — легко продолжил Айзек. — Иногда люди принимают неправильные решения, Корделия. Это — явно одно из них. Ещё один морок исчез, показав женщине молодого парня со свёртком на руках. — Я решил сохранить волчонку жизнь. Но без тебя его всё равно найдут и заставят остановиться его маленькое ублюдское сердце. Корделия слышала за надменностью голоса тревогу. — Почему ты думаешь, я стану помогать тебе? — спросила она, в душе уже зная, что поможет. — Мне? Нет, ни в чем неповинному ребёнку. Ну, и его придурковатому папаше-волку, которому не хватило ума не спать с ведьмой, — Айзек сплюнул на землю. — Ты ведь можешь что-то посильнее, чем заклинать фруктовые деревья на высокий урожай? Мне нужно всего лишь одно маленькое заклятье. Я читал о нём в одном гримуаре. Возможно, я даже одолжу его тебе на время. Как плату за помощь. — Я догадываюсь о каком заклинании ты говоришь, — по коже Корделии пробежала толпа мурашек, а в душе поднималось предчувствие чего-то нехорошего. — Кажется, его называют памятью леса.***
Погода, не в пример сознанию Мак-Кинли, стала проясняться. До утра Мэг так и не смогла сомкнуть глаз. Поэтому ближе к обеду, баюкая в чашке дешёвый растворимый кофе, она клевала носом, раскинувшись в кресле на веранде. Но никак не могла уловить то сладкое ощущение, когда тяжелеет голова и расслабляется тело. — Выглядишь паршиво. Мэг не заметила, как младший брат вышел из дома. Он-то выглядел, как и должен в свои шестнадцать. Свежим, выспавшимся и бодрым. И плевать, что вернулся к утру. На самом деле, Мэг была ему благодарна. Кажется, хлопнув дверью, он вытащил её из того жуткого сна. Конечно, это был всего лишь сон. — Спасибо, братик, — улыбнулась она ядовито. Майк бесцеремонно отнял у нее кружку, понюхал, сделал глоток и, скривившись, выплеснул напиток за порог. — Какого чёрта? — у Мэг не было сил даже злиться, не то что всплеснуть руками от негодования. — Проблемы со сном? — поинтересовался Майк, разглядывая разводы от кофе на боках кружки. Смысла врать не было, поэтому Мэган кивнула. Майк скрылся за дверью, и только тогда Мак-Кинли заметила, что на улицу брат вышел не с пустыми руками. На длинных металлических откосах, служивших подоконниками, теснились маленькие картонные стаканчики, большой горшок с землёй и ящик с какими-то растениями, явно смазивающими на рассаду. Поднявшись с кресла, Мэг подошла к ящику. Маленькие листочки дрожали даже от слабого ветра. Девушка заметила, что там растения разных видов, хотя различить их в таком «нежном возрасте», было достаточно сложно. В школе Мак-Кинли любила биологию, особенно часть о фауне. Но большой серый город убил в ней это. Тяжело тянуться в земле, когда твоя квартира на двадцать третьем этаже. Вернувшийся минут через двадцать Майк всучил Мэг всю ту же кружку, только в этот раз она источала вместе с паром не запах гари. Девушка различила мяту, ещё что-то, смутно знакомое с детства и тонкий запах валерьяны. — Решил меня отравить? — поинтересовалась она, делая первый глоток. — Если не поспишь, быстрее откинешься, — пожал плечами Майк. — Я, конечно, не твой фанат, но вторых похорон сейчас не выдержу. На душе у Мак-Кинли заскребли кошки. Майк своими слова точно вернул её на землю. Она здесь не в отпуске. Теперь, по крайней мере на ближайшие пару лет, пока брат не закончит школу, Мартинсберг — её дом. — Вы с бабушкой были близки? — Мэг задала вопрос, ответ на который и так знала. Но почему-то услышать это от Майка ей хотелось до жути. Помучить себя чувством вины, что не она была самым близким человеком в жизни брата. Закрыть глаза и послушать, как Майк с бабушкой вместе сеяли эту чёртову рассаду, убирали драцену со сквозняка и собирали летом в лесу ягоды. Майк ничего не ответил. Поэтому Мэг попыталась представить себя вместе с ними там. В саду, на веранде или на кухне. Но даже в собственных мыслях она казалась себе лишней. Младший брат с интересом принялся копаться в земле, не боясь испачкать руки. Он с какой-то особенной аккуратностью, даже нежностью, извлекал из ящика тоненькие, как нитки, стебельки, а сломав один, выругался и надолго задумался. Закончив, Майк переставил стаканчики на поднос и унёс в дом. Мэг решила ему помочь занести ящик, но уже взяв его в руки, поняла, что там не осталось ни одного росточка. К черту нести в дом обычную землю? «Ни одного росточка», — прокрутилось в голове Мэг. Даже того, который сломался.***
Сладко потянувшись, Мэг открыла глаза. К её удивлению, старые настенные часы, совершенно не мешающие ей спать в этот раз, показывали семь утра. Она, как младенец, проспала пятнадцать часов, ни разу не проснувшись, не увидев ни одного дурного сна. Даже не пришлось сосчитать пару сотен овец. — Чем бы ты меня не напоил, засранец, спасибо тебе, — пробубнила Мэган себе под нос, вставая с кровати. Ударная доза сна, кажется, омолодила её на несколько лет. Кожа стала розовее, а мешки под глазами стали на несколько тонов светлее. Мак-Кинли снова потянулась, разминая затёкшие мышцы. Тело отозвалось приятной готовностью к жизнедеятельности. Пока Майк спал, Мэг успела убраться в доме, чихая и чертыхаясь каждый раз, когда открывала старые шкафы, переставляла книги на полках и раздвигала плотные шторы. Добравшись до мытья окон, Мэг сделала вывод, что в доме слишком много растений. Чересчур много. Она устала переставлять их с подоконников на пол и обратно. Неописуемое количество разнокалиберных горшков цвело, благоухало или имело, наоборот, резкий и неприятный запах. Но каждое растение просто дышало жизнью. Ни одного вялого листочка или переломившегося стебля, ни одного подгнившего корня. За всю свою жизнь Мэг смогла вырастить только кактус. На это у нее, кстати, ушло восемь лет. Но паршивец так и не зацвёл. И Мак-Кинли решила оставить его бывшему мужу, надеясь, что когда-нибудь тот случайно на него сядет. Приготовив незатейливый завтрак для себя и брата, который до сих пор спал, потому что, наверняка, воспользовавшись уснувшей сестрой, прогулял всю ночь, Мэг отправилась осмотреться. Обойдя близлежащие сонные улочки, девушка свернула обратно к дому, но прошла мимо. Погода была пасмурной, но дождя, если верить прогнозам, не предвиделось. А лес притягивал внимание. Мэган помнила, как девочкой гуляла там с бабушкой, собирая причудливые букеты из всего, что попадалось под руку, будь то цветы, засохшие колючки, еловые ветки или опавшие листья. Тропинки, зарастающие времена ее детства, сейчас совсем были не видны, но Мэг не боялась потеряться. Ещё тогда, много лет назад, бабушка учила её верить лесу. Сейчас это звучало абсурдно, но она почему-то, несмотря ни на что, действительно, верила. Мэг шла и шла, словно ведомая чем-то, пока не вышла на покрытую порослью ельника поляну. Она уже бывала здесь раньше. Здесь, кажется, росла какая редкая трава, которую бабушка всегда собирала в самом конце августа. Осмотревшись, Мак-Кинли не смогла узнать её среди буйства флоры. Природе ничто не мешало творить своё дело. Редкие балки некогда стоявшего здесь дома, что сгорел до самого фундамента ещё в конце прошлого века, затянуло лианами. Это же выглядело пугающе красиво — белые цветы на чёрных, прогоревших досках. Мэг вдруг стало не по себе. Затылок сдавило, а руки задрожали. Она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. А раздавшийся за спиной птичий возглас подтвердил её предположение. «Лучше бы бабуля занималась охотой, а не садом», — подумала Мэг. Будь в доме ружьё, она бы, наверняка, перестреляла всех проклятых воронов в округе. Ворон повернул чёрную голову в сторону поросших лианами руинов, а Мэг решила, что прогулку пора сворачивать. Но птица, похоже, была другого мнения, потому что стоило Мак-Кинли сделать шаг, как вслед ей донеслось пугающе громкое карканье. — Я сошла с ума, — усмехнулась Мэган. А как же иначе, если кажется, что с огромная чёрная птица, которая во всех преданиях всех народов считается мудрой и мистической, хочет тебе что-то сказать. Мэг где-то читала, что в древности, обученные человеческой речи вороны носили вести без привязанных к лапкам писем. Так почему бы и этому не уметь разговаривать. Может, эта птица местная достопримечательность, которой пугают редко приезжающих в Мартинсберг новых жильцов? Наверняка, когда она начнет задавать ворону вопросы, откуда-нибудь из леса выскочит «сам себе оператор», выкрикивая, что всё это розыгрыш. — Будьте осторожны с воронами, мисс Мак-Кинли, — раздалось за спиной у Мэг, заставив её схватиться за сердце. — Премерзкие птицы. Обернувшись, Мэг увидела высокого мужчину. — Мы знакомы? — почувствовав тревогу, спросила девушка. — О, как некультурно с моей стороны, — его улыбка показалась Мэган чересчур доброжелательной, в то время как взгляд темных глаз скользил изучающе, кажется, по каждой клетке её тела. — Калеб Бетлан, возможно, вы что-то слышали о моей семье. Фамилия показалась Мэг действительно знакомой, но о человеке напротив она ничего не сказала. — Как так оказалось, мистер Бетлан, что знакомство у нас с вами невзаимное? — Вы похожи на вашу мать, — снова улыбнулся мужчина, снимая спортивную кофту. — К тому же, в связи с кончиной Корделии, ваш приезд был ожидаем. Примите мои соболезнования. — Вы были знакомы с бабушкой? — наплевав на нормы вежливости, спросила Мэг. — Мартинсберг — маленький городок, — пожал плечами собеседник. — Настолько маленький, что не нашлось лучшего места для пробежки? Мужчина рассмеялся, выставляя напоказ ровные ряды белоснежных зубов. — Очевидно, как и у вас не нашлось лучшего места для прогулки, — парировал Калеб. — К слову, Мэган, мы с тобой практически ровесники, так что, надеюсь, ты не против перейти на менее формальное общение? — Конечно, — Мак-Кинли выдавила улыбку. Несмотря на внешнюю привлекательность, мужчина производил двоякое впечатление. С такими нужно быть настороже. Никогда не знаешь, что кроется за фальшивой улыбкой. — Кажется, собирается дождь, — подняв темные глаза к нему, сообщил Калеб. — Чувствуешь, как парит? Перед грозой всегда так. Мэг втянула воздух и заметила, что тот действительно стал плотнее. — Идём, я провожу тебя, — позвал Калеб, — если вольёт, мы будем выбираться отсюда только со службой спасения, этот лес полон неприметных болот. Мак-Кинли решила, что, в общем-то, этот Бетлан прав. Напоследок оглянувшись на бывший некогда, наверняка, огромным сгоревший дом, ворона она не увидела.***
Дождь пошел уже ночью. Майк, видимо, взглянувший заранее на сводку погоды, остался дома. Чем он занимался, Мэг не имела ни малейшего понятия. Братец заперся в своей комнате и не отзывался, когда она звала. Но периодический скрип половиц выдавал его присутствие. Покопавшись среди баночек с травами, Мэг всё же не решилась попытаться повторить тот «сонный отвар», что принес ей Майк. Можно было случайно отправиться не в царствие Морфея, а на тот свет, спутав какие-нибудь названия. Чудом заработавший интернет не слишком помог. Перевести с латыни хоть и вышло, но информации это не дало. О странных названиях Гугл или ничего не знал или нёс полную чушь. Мэг вдруг вспомнила о книге с той надписью на первой странице. Откопав её среди остальных, она вбила в переводчик слова «Sanguinem aperiam quis ostium». Перевод, если ему можно было верить, гласил, что кровь откроет любую дверь. Какие к черту двери? И почему именно кровь? Что это может значит? Мэг перевела взгляд на заживающий, заклеенный свежим пластырем палец. С другой стороны, она ведь была донором в Нью-Йорке. Почему бы и не пожертвовать капельку крови, правда? Потратив, кажется, целую вечность на поиски иголки, Мэг потянулась за ножом. Решив, что не стоит устраивать расправу прямо на кухонном столе, она забрала его в комнату. Там, раскрыв книгу на первой странице и попытавшись прочесть вслух написанную фразу, Мак-Кинли провела лезвием по здоровому пальцу. Кровь под тупым ножом выступила лишь с третьей попытки. Капнув на бумагу, медленно впиталась. Мэг резко захлопнула ветхую обложку, отбрасывая книгу на прикроватный столик, и выключила свет. После чего встала с кровати и закрыла форточку на засов.